опустели пляжи, закрыты души
и уже не страшно, что даже слегка
обидно
даже если будешь смотреть получше –
кроме снега, в моих глазах
уже ничерта
не видно*

– Привет, - я запинаюсь о собственное дыхание, пока поворачиваюсь лицом к вошедшей Белле.

И вот она – точная копия напечатанной в старой газете фотографии. Теперь я не могу смотреть на неё по-другому: она больше не кажется подходящей этому месту, она принадлежит нормальному миру, в котором существуют близкие люди, хорошо проведённые выходные и доступ к телефонным звонкам.

Та-которая-на-самом-деле-журналист всё ещё стоит в дверях читального зала, с заинтересованностью рассматривая новое окружение. Почти с такой же заинтересованностью, с какой я смотрю на неё, удивляясь схожести с той красивой девушкой с фото. Теперь я не могу перестать видеть это – румянец цвета нарисованного акварелью розового заката проявляется на её щеках как итог каких-то мыслей, протекающих в голове Той-на-которую-невозможно-насмотреться.

– Часто здесь бываешь? - Белла делает шаг вперед, возможно, сбитая с толку моим ошарашенным видом.

Я всё ещё в процессе познания каждой черты этого очень незнакомо–знакомого лица, её вопрос обрабатывается моим мозгом крайне медленно – все процессы заняты созерцанием.

Моё тело напряжено так сильно, что мышцы начинают дрожать. Я с трудом опускаю взгляд в пол, стараясь унять волнение и неописуемое желание снова поднять глаза. Я начинаю отсчитывать удары языком по зубам, сбиваюсь, начинаю сначала и снова сбиваюсь.

– Ты должен говорить вслух, – напоминает мне Белла.

В её голосе я улавливаю улыбку и доброжелательность. И ещё что-то, похожее на волнение.

/Жалость/

/Его/ утверждение бьёт меня пощёчиной. Я крепко, так, что челюсть почти сводит, сжимаю зубы, встаю, комкаю листы бумаги вперемешку с газетами и кидаю всё это в урну. Промахиваюсь.

– Довольно часто, – я полностью поворачиваюсь к Той-которая-ждёт-ответа и опускаю взгляд на её волосы. – Здесь никогда никого не бывает. Много бумаги, света и тишины.

– Рисуешь?

Белла делает еще один шаг, приближаясь ко мне, словно к дикому, недрессированному животному, которого может спугнуть любое резкое движение.

Вопрос (в стойке): Лежит ли в её кармане кусок сахара на случай, если я буду себя хорошо вести?

Я молча качаю головой в отрицании. Правая рука без моего на то одобрения вплетается в растрепанные волосы в попытке выглядеть естественно. Естественность и безумие – то, что нужно для удачного вечера.

– Ты всё ещё хочешь обсудить свой план? - я раскалываю надвое тонкий лёд неловкой тишины, делая первый ответный шаг к Белле.

– Я всё ещё хочу обсудить мой план.

Та-которая-идёт-мне-навстречу еле заметно расслабляется: её плечи слегка теряют остроту, а лицо приобретает более округлую форму. Очевидно, что моё скованное состояние нервировало её.

Я указываю рукой вглубь читального зала: там, за множеством книжных шкафов и гор макулатуры, у окна стоит шахматных столик, окруженный двумя старыми покосившимися креслами.

– А где игровые фигуры? – осторожно садясь в кресло, спрашивает Белла.

– Я никогда не видел, чтобы здесь кто-то играл в шахматы, – устраиваясь точно напротив и складывая руки на разрисованное в клетку дерево, я слегка щурюсь от яркого заходящего солнца, слепящего меня через толстое пыльное стекло. – Но если хочешь, можем сыграть воображаемыми фигурами. Не забыла ведь, где мы находимся?

– Да я и играть-то не умею, – слегка поскрёбывая ногтем старое засохшее дерево, отвечает она.

Тот же золотистый свет, что назойливо щекочет мне глаза, красиво переливается по её гладко-каштановым волосам. Я слежу за ним взглядом, медленно выдыхая из своих лёгких страх и нервозность.

– Ты сказал как-то, что здесь уже больше года?

Белла обводит указательным пальцем каждый квадрат на своей половине стола. Она слегка прикусывает нижнюю губу, когда мой ответ запаздывает. Возможно, это её способ выразить озабоченность.

– Ты тогда сказала, что тебе не интересна моя история. - Я ухожу в оборону, прячусь в траншеях. Мне не хочется рушить этот момент разговором о плохом.

– Да, но… – Та-которой-всё-же-интересно пожимает плечами. – Не важно. Итак, план? – она убирает руки со стола и выпрямляет спину. – Мне нужен кабинет Карлайла.

– Он всегда заперт, – я радостно цепляюсь за эту тему, как за соломинку, вытягивающую меня из провального вечера, – а если не заперт, то там Карлайл.

– Как заставить его уйти и оставить дверь открытой?

Белла подаётся вперед, нависая плечами над столом. Её глаза слегка поигрывают тем светом, который раньше переливался на волосах.

– Нужна какая-то экстренная ситуация.

Я говорю, почти не думая. Меня мало интересует этот бесперспективно-сумасшедший план. Что мне действительно нужно – это чувствовать сжимающиеся от приятного волнения внутренние органы и видеть схожие эмоции, проступающие румянцем на лице Беллы.

– Даже если он выбежит из кабинета в спешке, он всё ещё сможет захлопнуть за собой дверь.

Та-которая-пытается-всё-просчитать снова обращает внимание на игровые квадраты на деревянной поверхности. На этот раз её указательный и средний палец шагают вдоль стола, избирательно не наступая на разделяющие линии.

– Тогда ты должна быть внутри, когда он уйдёт.

Мой взгляд марширует по игровому полю вместе с пальцами Беллы, шаг которых точно попадает под удары моего сердца, заходящегося где-то близко к горлу.

Вопрос (под торжественную музыку): Что делать со стремительно развивающейся тахикардией, зависящей от другого человека?

– Если у тебя с ним будет личная консультация, и мы найдём способ срочно вызвать его из кабинета…

– Думаю, ты был очень активным парнем в школе. Тем, который всегда разыгрывает своих друзей и устраивает вечеринки.

Её пальцы резко останавливаются, дойдя ровно до центра поля. Неожиданная смена темы заставляет моё сердце подпрыгнуть до самого горла, и я несколько раз сглатываю, пытаясь вернуть его на место.

– У меня было не так много друзей в школе.

Я позволяю себе улыбнуться над мыслью, что Беллу интересует эта часть моей истории. Взгляд проходится по её бровям, слегка приподнятым в лёгком удивлении.

– Правда? Почему? - Та-которая-задает-слишком-много-вопросов прищуривает глаза, словно пытаясь рассмотреть меня получше таким способом.

– Я был на домашнем обучении до тринадцати лет. А когда начал ходить в обычную школу, все компании уже были сформированы. - Я провожу глазами линию от её переносицы до кончика носа.

Белла ничего не произносит в ответ на мою реплику, лишь немного покачивает головой. Она опускает подбородок на ладонь, лежащую перед ней на столе, а другой рукой начинает царапать иссохшее дерево, но теперь уже почти переходя на мою середину поля.

Мне хочется возобновить разговор, тишина не идёт мне на пользу. Колючее молчание оставляет меня наедине со своими мыслями, заставляет обдумывать каждое произнесенное слово, анализировать на предмет непростительных ошибок.

– Если ты поговоришь завтра с Карлайлом насчёт возможности личных консультаций, мы сможем встретиться здесь снова, чтобы продумать дальнейшие шаги, – на одном дыхании проговариваю я.

Мой голос звучит странно и незнакомо. Язык начинает медленно прокатываться по плотно сжатым зубам справа налево.

– Хорошая идея, – Белла продолжает царапать деревянную поверхность, следя глазами за собственными действиями. – У нас будет свой тайный клуб любителей воображаемых шахмат.

Я опускаю взгляд на свои руки, сложенные на самом краю стола. Внутри меня словно переворачивается сосуд с чем-то обжигающим, и теперь огненная волна взбирается вверх по дыхательным путям, перша в горле и опаляя лицо.

Та-от-которой-очень-жарко вдруг проскальзывает своей ладонью по столешнице, переходя границу моей половины поля, но не останавливаясь на этом и продолжая приближаться ко мне кончиками пальцев.

/СЛИШКОМ БЛИЗКО/

Я резко убираю свои руки со стола и отшатываюсь назад так сильно, что кресло издаёт хрустящий скрип. Рефлексы срабатывают быстрее, чем до меня доходит смысл произошедшего. Моё лицо всё ещё горит от только что пережитых волнующих эмоций, но липкая и удушающая паника сдавливает горло, не давая нормально дышать.

Белла выпрямляется, её поза выдает скрытое внутри напряжение и тревогу. Мой взгляд мечется от одного её плеча к другому, я проваливаю попытку глубоко вдохнуть и встаю из-за стола, чтобы выбросить из себя неприятную агрессивную энергию.

Белла, словно моё отражение из комнаты кривых зеркал, тоже встает, её пальцы сжаты в нервный побелевший замок.

– Прости, – её голос срывается на последнем слоге.

Мне хочется сказать, что ей незачем извиняться. Что я поломанный, неправильный и неподходящий. Что такая неадекватная реакция – это лишь небольшой набросок в моей клинической картине. Что я хотел бы быть обычным, для того чтобы сидеть за этим шахматным столом и касаться её кончиками пальцев.

– Эдвард! – голос Квина доносится до меня словно со дна заполненного водой бассейна. – Элис сказала, что ты должен быть здесь.

Он не видит нас, спрятанных за высокими книжными полками, но я знаю Эммета – он будет звать, пока я не выйду.

– Я должен идти, – выдавливаю изо всё ещё пульсирующего болью горла. Я осознанно и решительно встречаюсь глазами с её тревожным взглядом и, пытаясь объяснить всё то, что бурлит у меня внутри, добавляю, – до встречи, Белла.

----

*Автор эпиграфа - Саша Птица

P.S. Карандашная иллюстрация к этой главе (сцена за шахматным столом) расположена в шапке ФОРУМА