Почему-то сегодня я не могла перестать нервничать.

Даже не знаю, почему. Можно было подумать, что в этом кабинете я нахожусь впервые.

Нет. Это далеко не правда.

Я была тут много раз: одна, со своими друзьями или только с ним.

Но все те разы я не чувствовала ничего, кроме скуки и безразличия, когда была здесь. Я ничего не испытывала, находясь в этом кабинете, и тем более уж не нервничала.

Только вот сегодня все было по-другому. Было так, как это и должно было быть, когда я первый раз попала сюда.
Теребя в руках справку, которую мне дали в больнице, я пыталась не слушать то, что Мистер Дженкинсон говорил моему отцу. Точнее его речь была предназначена и мне тоже, но…

Я уже выслушала то, что было важно для меня, и была уверена, что больше стоящего он ничего не скажет.

Но нервничала я вовсе не из-за того, что он говорил. Я не знала, что будет дальше. Что будет, когда я выйду из кабинета директора и вновь появлюсь в классе среди остальных учеников.

- Белла. – Раздался голос директора.

- Да? – Я подняла на него глаза и заметила, что Мистер Дженкинсон с недовольством смотрит на меня.
Кажется, что это была его не первая попытка привлечь мое внимание.

Видимо, во мне до сих пор присутствуют старые привычки, например, такая, как отлично блокировать его надоедливый голос, при этом выглядя так, будто я его слушаю.

Когда-то так посоветовал мне делать Эдвард…

Мистер Дженкинсон вздохнул и покачал головой.

- Иди, посиди в приемной. Мне надо поговорить с твоим отцом наедине. – На секунду он замолчал. Я начала потихоньку вставать, когда услышала его следующие слова. - Это первый раз, когда я могу поговорить с твоим отцом после инцидента.
Если бы я не знала так хорошо директора своей школы, как знаю, то подумала бы, что он под словом «инцидент» подразумевает мое пребывание в больнице. Но нет…Это было не так. И его подлые узкие глаза, лишь подтверждали мои догадки.

- Мой ребенок не инцидент. – Возразила я, мельком взглянув на отца, кто, кажется, ничего такого не заметил.
Мистер Дженкинсон выпрямился на своем стуле. Можно сказать, что он выглядел оскорбленным моими словами, но опять же, его глаза говорили о многом.

- Конечно, Белла, ребенок не инцидент. – Такое ощущение, что он говорил это больному человеку. – Я говорил про то, что произошло с тобой недавно.

Я не больная и не дура!

Он что, издевается надо мной?

Я посмотрела на отца и заметила, что он прикрыл глаза, потом глубоко вздохнул.

Пытается успокоить себя?

Кажется, что теперь и для Чарли стал понятен истинный смысл слов директора.

- Белла, дочка. – Папа повернулся ко мне. – Иди, посиди в приемной, как и предложил Мистер Дженкинсон. – Он буквально умолял меня своим взглядом, чтобы я не сделала какой-то глупости. - Подожди меня.

Я не хотела огорчать отца. Он этого больше не заслуживал. Вообще-то он никогда этого не заслуживал.
- Хорошо. – Еле слышно ответила я и направилась к выходу из кабинета директора.

Просто так уйти отсюда…это много стоило мне. И если признаться, я ничего не сказала директору не только из-за просьбы отца.

- Так, насчет того, что она пропустила…- Это были последние слова, произнесенные директором, которые я услышала, прежде чем захлопнула двери его кабинета.

В течение последних двух или трех минут, пока я сидела в этом небольшом помещение, где стоит только лишь стол и несколько стульев, я то и дело чувствовала на себе любопытный взгляд молодой девушки-секретаря, выглядывающей из-за старенького компьютера.

Да, кажется, теперь я снова стану самой новой сплетней. Хоть на самом деле старая и замусоленная.

Минуты шли, а отец все не выходил из кабинета. Я становилась еще более взволнованной. Что директор может так долго говорить отцу? Что он хочет сделать? А может они действительно обсуждают мою дальнейшую учебу?

Я осознала то, что мне было страшно дожидаться того момента, когда я снова встречусь с отцом.

Я помню тот день, когда последний раз боялась так сильно встретиться с Чарли. Тот раз был первым, и я надеялась, что будет последним, но, кажется, что я в который раз за последнее время ошибалась.

Тогда я так сильно переживала, что он уже все знает. Что он услышал эти новости от кого-то другого, а не от меня.
У меня было очень странное состояние…

Порой я радовалась, когда думала, что если он уже все знает, то мне не надо ничего больше делать. Я не должна смотреть ему в глаза и наблюдать за тем, как он вновь и вновь разочаровывается во мне. Я лишь увижу сразу окончательный результат. А то что должна была, увидел бы тот, кто передал ему новости. Определенно так мне было бы легче.

Однако, нет. Меня не «пожалели». Я делала все сама. И я рада этому.

Но я не могла поднять трубку тогда, когда зазвонил мой телефон, и на экране появилась надпись «Чарли». Я держала палец возле кнопки «принять вызов», но никак не могла заставить себя нажать на нее с достаточной силой, чтобы можно было ответить на звонок отца.

Я оттягивала момент нашего разговора все дальше и дальше. Мысленно говоря себе, если он будет звонить еще пару секунд, я отвечу. И каждый раз нарушала это обещание.

Почему-то в тот момент, когда я увидела, что мне звонил Чарли, а не кто-то другой, я была на все сто процентов уверена, что кто-то ему уже рассказал. На это было много причин. Отец никогда просто так мне не звонил, тем более так настойчиво. Мы вообще редко разговаривали тогда друг с другом…

Каково же было мое облегчение и удивление, когда я наконец осмелилась поднять трубку, и он просто сказал мне, что забыл сегодня утром закрыть двери и попросил, чтобы я вернулась домой как только смогу.

Но это было лишь очередным «отодвиганием» неизбежного, которое и произошло в тот же вечер, как только он появился дома.

У меня не было желания скрывать от него новости о беременности. И у меня не было выбора, я должна была ему рассказать и сделала это. Хоть и увидела все, чего так сильно боялась и даже больше.

Второй раз за сегодняшнее утро меня вывел из размышлений чей-то голос, доносящийся из коридора.

Голос учителя становился все ближе и ближе, что говорило о том, что он подходит к приемной, однако я не слышала, чтобы кто-то отвечал на его возмущения. Видимо человек, которому относились эти слова, как делал один мой знакомый, просто игнорировал учителя, пока тот безуспешно сотрясал воздух.

Я увидела боковым зрением, как через пару секунд в помещение зашли две высокие фигуры и остановились. Я не стала смотреть, чтобы узнать, кто именно это был.

Зачем? И так все предельно ясно – учитель и ученик…

Однако, когда я услышала следующие слова, то поневоле повернула голову в ту сторону, где стояли только что вошедшие люди.

- Эдвард, ты ждешь здесь, а я в кабинет. – И учитель, который до этого момента закрывал меня от глаз расслабленно облокотившегося о стену Эдварда, подошел к кабинету директора и без стука вошел внутрь.

Я не успела отойти оттого, что просто услышала его имя, от осознания того, что мы с ним сейчас находимся в одном и том же помещении, как наши взгляды встретились.

Клянусь, что в тот момент, когда я только-только посмотрела в его такие зеленые и знакомые глаза, то была готова забыть все.

Всю ту боль, которую он причинил мне намеренно или случайно. Все унижения, через которые осознанно заставлял проходить. Или его предательство.

Я была готова забыть то, что он заставил меня разочароваться в нем.

Но это длилось лишь какую-то секунду, пока…

Я заметила, как его расслабленная поза стала напряженной, как моментом исказилось приятное лицо, превращаясь в маску ярости, и как за секунду глаза из безразличных ко всему происходящему вокруг него, поменялись на жестокие и холодные.

Я на всю жизнь запомню этот момент.

На всю жизнь в моей памяти будет выжжено выражение его лица.

Всю жизнь этот момент будет преследовать меня.

Я должна была тут же встать и уйти.

Забыть про него и приказать себе не надеяться ни на что.

Или хотя бы просто отвернуться от Эдварда.

Но нет…Я сидела и не могла оторвать от него своего взгляда. Казалось, он не отпускал меня.

Сердце будто на мгновение замерло, а потом начало громко и размеренно биться у меня в груди, на душе стало легче, после того как я наконец увидела его после такой долгой и мучительной для меня разлуки. Губы уже хотели растянуться в улыбке, когда Эдвард резко оттолкнулся от стены и сделал первый шаг в мою сторону.

Именно тогда я вновь убедилась что что-то неправильно. Но так и не успела понять, что и почему.

Схватив свою сумку с соседнего стула, с намерением тут же выбежать в коридор, я уже вскочила с места, как двери кабинет директора распахнулись, и оттуда вышел мой отец.

Я в панике начала смотреть то на взрослого мужчину, застывшего в проходе, то на парня, остановившегося на полпути ко мне.

Я видела, как дрожат руки отца, его лицо покраснело, вены на шее четко выделялись, а на лбу выступили капельки пота.

Он смотрел на меня…

А я, стыдясь саму себя, последний раз посмотрела на человека, ненавидящего меня. Эдвард медленно переводил взгляд с отца на меня и наоборот. Он стоял так близко ко мне, что я могла видеть расширенные зрачки его глаз, которые из-за этого теперь казались не зелеными, а черными. На его лице читалось явное разочарование…

Разочарование в том, что он не успел сделать то, что хотел.

- Белла. – Голос отца казалось вот-вот сорвется.

Я повернулась к нему.

Чарли выжидающе смотрел на меня. Он ждал от меня какого-то действия, чтобы он мог понять, что же ему делать дальше. Он будто говорил: я пойму, если ты даже просто моргнешь…

Я мысленно зарыдала.

Я снова предала отца.