Вряд ли сейчас можно встретить человека, более убитого горем, чем я. Боль от потери любимого до сих пор не утихла, ощущение опустошённости со временем лишь возросло, а веры в то, что вся эта пытка в скором времени закончится, практически не осталось.

— Белла! Ну прошу тебя! Прими это приглашение! Семья Каллен не так часто устраивает званые вечера, чтобы пренебрегать их приглашением! Сестрёнка, молю, молю, молю!— тараторит над ухом Элис.

Вид скачущей перед глазами младшей сестры никоим образом не раздражает, а скорее даже успокаивает и напоминает о течении жизни.

Хоть здесь ничего не меняется. Жизнь сестры пестрит всевозможными красками, с её уст редко сходит улыбка, её взгляд ясен, но тем не менее в нём ещё чувствуется наивность.

Мой же взгляд - потухший, безучастный ко всему и вся, а главное - усталый, несмотря на то, что Элис младше меня всего на три года.

Её длинные угольные локоны уложены в непозволительно неряшливую причёску - растрепаны и торчат во все стороны, но в глазах цвета осенних туч играет незатейливый огонёк, позволяющий разглядеть в ней беззаботную и беспечную особу. В нежных чертах лица узнаётся та самая детская непосредственность, свойственная девушкам её возраста.

— Элис, я думаю, ты и без меня отлично проведёшь этот вечер! Насколько я знаю, отец разрешил посетить его тебе и без моего сопровождения,— отвечаю я как можно беззаботнее, но в душе до сих пор зияет незажившая рана, нанесённая горечью потери Джейкоба, поэтому у меня нет особого желания предаваться всеобщему веселью.

— Да, но я младше, а выходить в свет без старших сестёр неподобающе, и я не выдержу этих пронизывающих взглядов. Белла, прошу тебя! — молит сестра вновь из последних сил.

Она прекрасно понимает, что я не сдамся даже под напором самого милого взгляда. Такой уж у меня характер. Я ненавижу себя за то, что моя собственная боль теперь стала болью всей моей семьи. Поэтому я и хочу, чтобы они отправились на это торжество без меня. Не хочу быть причиной плохого настроения всех вокруг.

Сердце обливается кровью. Как же я хочу и не хочу одновременно, чтобы она поняла всю тяжесть моего положения: когда кажется, что твоя душа раскалывается на мельчайшее куски, и неизвестно, сколько времени отмерит судьба на её восстановление.

— Дорогая, Эли, пойми меня. Мне больно выходить в свет и видеть, как все вокруг по-настоящему радуются, и кажется, что лишь я одна натягиваю на лицо безмятежную улыбку. Я ещё не готова к подобным балам, — шепчу я, беря сестру за руки и смотря в родные глаза с немой мольбой не мучить меня более.

— Поезжай с отцом и мамой, я уверена, общество не будет столь сильно бунтовать, если бал, устраиваемый Калленами, не посетит одна-единственная особа, — добавляю я, и тут же в глазах младшей сестрёнки появляется боль, но в тоже время некое понимание.

— Ты до сих пор скучаешь по нему, — шепчет она, прекращая свои пляски и присаживаясь передо мной на колени, нежно поглаживая по руке.

Я киваю в ответ и произношу полушёпотом:

— К чему спрашивать, если ты заведомо знаешь ответ на свой вопрос? Лишняя трата слов.

Стоит последнему звуку слететь с мох губ, как в мыслях моментально вспыхивает воспоминание, раздирающее сердце в клочья.

— Я люблю вас, милая Белла. Позвольте спросить и о ваших чувствах ко мне. Угасли ли они по истечении полугода или все так же крепки и нерушимы, и мы сможем пронести их не только через сегодняшний день, но и, возможно, через всю нашу жизнь?— спрашивает Джейкоб однажды после очередного возвращения в родные края.

Я до сих пор вижу его напряжённое лицо в этот момент, изо дня в день, словно это было вчера.

— Ни к чему спрашивать об этом, если вы заведомо знаете мой ответ. Лишняя трата слов,— отвечаю, я подходя к нему чуть ближе.

На щеке ссадина, на лбу шишка, но в глазах те же верность, любовь и нежность.
Подняв ладонь, я позволяю себе вольность и дотрагиваюсь до любимого лица.

— Болит?— спрашиваю я, молясь, чтобы моё прикосновение не показалось ему неприятным.

— Милая Белла… — шепчет он, обнимая за плечи и нежно прижимая к себе.

Уронив голову ему на грудь, я позволяю своим слезам счастья безропотно скатиться по щекам...

Поток моих воспоминаний прерывает негромкий стук в дверь и обеспокоенный голос матери.

— Девочки, у вас там всё хорошо?

— Мама, уговори Беллз поехать с нами на бал! Прошу!— вновь взмаливается сестра, чем заставляет меня вздрогнуть от неожиданности.

Резко поднявшись с колен, она подбегает к двери, открывая и впуская Рене внутрь комнаты.

Я же так и продолжаю сидеть за небольшим туалетным столиком, при этом отметив, как же прекрасна наша мама. Она - истинная красавица своего времени. С виду неприступная аристократка с серым как лондонское небо глазами, со вздорным характером, но внутри неё бьется страстное, любящее и всепрощающее сердце.

Уложенные в изысканную причёску волосы орехового цвета приоткрывают вид на лебединую шею, полную грудь подчёркивает утончённое длинное платье изумрудного цвета, и весь этот ансамбль заканчивает неброская подвеска с изумрудом, покоящаяся в ложбинке груди.

Черты её лица трогает мягкая и нежная улыбка, когда она смотрит на Элис, но стоит её взгляду устремиться в мою сторону, как в родных глазах мелькает боль.

Сил выносить её сочувствующий взгляд нет, и, не выдержав, я отворачиваюсь к зеркалу.

— Дорогая, выйди на минутку, я хочу переговорить с Беллой, — просит её мать, и в следующее мгновение раздаётся звук закрывающейся двери, оповещающий меня о том, что я вновь остаюсь один на один с человеком, которому лгать не умею да и не могу…

И единственное, что я могу - это стыдливо прятать взгляд, как и при разговорах с отцом, и псевдоувлечённо копаться в шкатулке с различными украшениями.

— Милая, прошу, посмотри на меня, — молит мама, кладя руки мне на плечи.

— Не могу. Не хочу видеть ваши сочувствующие взгляды, матушка,— отвечаю я.

Подавив очередной всхлип, я с силой начинаю расчёсывать запутавшиеся пряди.

— Отдай мне, твои волосы ни в чём не виноваты, — со вздохом произносит она, отбирая у меня вещицу, отворачивая меня от зеркала и заставляя взглянуть на неё, и принимаясь расчёсывать и укладывать мои кудри в только ей известную причёску.

Лёгкие движения вперемешку с мягкими поглаживаниями рук мамы успокаивают, и на мгновение, лишь на секунду мне становится чуточку легче.

Да и матушка явно не против поколдовать над моими волосами. Она всегда с упоением придаётся этому занятию. Обычно для подобных вещей в дом приглашают специально обученных парикмахеров. Но по собственному признанию Рене, благодаря подобному времяпрепровождению она успокаивает расшатавшиеся с возрастом нервы.

Об этом занятии знают немногие, потому что подобное не одобряется обществом.

Но отец редко когда ограничивает нас в желании познать что-то новое. Особенно если дело касается какого-никакого, но труда, который при каких-то неблагоприятных ситуациях поможет нам заработать деньги и тем самым прокормить себя.

Чарли и Рене всегда относятся к любому труду с уважением. И они воспитали подобное уважение и в нас с Элис.

Я не знаю, сколько времени мы проводим с матерью практически в полной тишине, которая изредка нарушается лишь едва слышным шелестом платья, стоит Рене начать бродить по комнате в поисках нужной детали.

— Ну, вот! Теперь совсем другое дело. Посмотри, — произносит мама мягким тоном и, нежно взяв меня за плечи, разворачивает к зеркалу.

Действительно, сейчас в отражении зеркала на меня смотрит не замухрышка, а настоящая принцесса. Локоны цвета шоколада уложены в замысловатые спирали, а сверху закреплена небольшая диадема, усыпанная мелкой бриллиантовой россыпью.

— Красавица!— гордо произносит матушка, вновь присаживаясь в кресло рядом со мной. — Ты просто прекрасна, родная.

—Всё равно это не я!— отвечаю я, устало вздохнув, всматриваясь в своё отражение.

— Нет, это ты! Настоящая ты! Ведь именно в такую девушку влюбился Джейкоб. Милая, я действительно не знаю, как облегчить твою непосильную ношу, ведь я не теряла любимого без шанса вернуть его. Я никогда прежде не думала, что тебе придётся пережить подобное в столь юном возрасте. Мы с отцом всеми силами пытались уберечь вас с Элис от душевной боли, но, видимо, нам это не под силу. Дорогая, я очень боюсь за тебя, поэтому прошу, едем с нами на бал, и не только из-за Элис, а прежде всего ради себя самой. Сидя дома, легче не станет, поверь. Ты развеешься, а если всё же этот вечер окажется для тебя неимоверно тяжёлым, я обещаю, что будет достаточно лишь твоего слова, и мы покинем дом Калленов, — произносит мама, беря меня за руку и смотря в глаза уверенным взглядом.

Смогу, ли? Выстою, ли? Ведь больно, очень больно…

— Ты у меня сильная, моя милая Белла. И я никому не дам тебя в обиду… — раздается любимый голос в голове.

Я в шаге от безумия, раз слышу в своей голове его голос.

По щеке катится непрошеная слеза от осознания того, что этот голос всё ещё со мной, пусть только голос, но Его.

— Хорошо, мама, — отвечаю я, утирая скатившуюся слезу.— Передай Элис, что я поеду на бал.

На лице матери расцветает нежная улыбка, а моё сердце уже готовится принять очередную дозу тщеславия, вранья и показного веселья.