Глава 23

У меня все хорошо, гораздо лучше, чем у многих прочих.

 У меня есть дом, я все еще умею спать ночью.

 И еще есть секрет, я его нашепчу в ямку, зарою и сверху посею траву:

 сердце мое не бьется, и я только делаю вид, что живу.*

Вокруг всё крутилось, будто меня закружили в сверхбыстром хороводе.

Или усадили на вышедшую из-под контроля карусель.

Лучше – закружили в хороводе на вышедшей из-под контроля карусели.

Я упираюсь лбом в свою ладонь.

В ушах постоянное жужжание. Такое ощущение, что я попал в переполненный зал, где каждый человек бубнит что-то себе под нос.

Чего я хочу? Заткнуться.

Чего хочет мой язык? Очевидно, не того же.

Белла остается стоять рядом. Я всё еще чувствую её плечо, касающееся моего тела.

Как и кисло-сладкий привкус слов, недавно покинувших мой рот.

Я сказал, что мне нравятся её волосы?

Или их цвет?

Приторно-каштановый. Запоминающийся.

Я проглотил скопившийся во рту воздух. И физически ощутил действие еще одного слова, произнесенного мной.

Белла. Звук её имени обволакивал мою гортань бархатом. Щекотал нёбо. Кружился на языке, прося о выходе на бис.

Я отнял голову от стены. Реальность вокруг меня пошатнулась.

Белла стояла на том же месте, делала частые вздохи, будто пыталась надышаться впрок. Даже в этом сумраке было видно, что её глаза блестят.

Либо это мои стали слишком чувствительными.

Наблюдая за ней, я сам стал дышать чаще. Мне уже давно было душно.

Сейчас стало удушливо.

- Эдвард, - позвала меня Белла.

Я сфокусировал свой взгляд на её глазах.

Они ослепляли своим блеском.

- С тобой всё хорошо? Тебе что-то нужно? – выражение её лица сменилось на озабоченное.

- Солнечные очки, - попросил я.

Она открыла рот, чтобы ответить на мою просьбу, когда её имя прозвучало где-то совсем рядом.

- Белла! – женский голос приближался.

- Белла, - я не смог удержать танцующий звук, спрыгнувший с кончика языка.

Приближающийся голос говорил много громче, в противовес моему шепоту.

Её глаза метались, словно выбирая, где её имя звучит лучше всего.

Внутри меня.

- Нам надо… - она не успела договорить, так как громкий голос вынырнул из ниоткуда и воплотился в Анжелу.

- Вот ты где! – она улыбнулась. – И Эдвард! Вы потерялись что ли? Пошлите, мы уже уходим. Ждем только вас.

Белла посмотрела на меня и оттолкнулась от стены.

И моего плеча.

Она пошла вперед. И чем более отдалялась, тем больше расплывалась в моих глазах. Раскачивалась из стороны в сторону.

Или это я раскачивался.

Я сделал шаг, опираясь ладонью о стену. Она была шершавой и холодной.

Мои мысли - заторможенными и замороженными.

Алкоголь приятно окутал разум, запечатав ненужные размышления.

Правда, в физическом плане всё было не так успешно.

Тело становилось всё тяжелее и хуже контролируемо. С продвижением по коридору, я чувствовал, как наливаются сталью ноги, а карусель, на которую меня усадили, крутится всё быстрее.

Может, было не лучшей идеей пить?

Я хотел тряхнуть головой, по привычке вытряхивая мысленный хлам, но вышло у меня только медленное покачивание от плеча к плечу.

У меня нет времени, чтобы иметь какие-то сожаления.

Всё, что я делаю, заслуживает быть сделанным. Прожитым. Сказанным.

Я добрался до нашего столика и рухнул на свой стул.

В зале были только девушки, которые активно собирались, готовясь покинуть этот бар. Очевидно, Джейк с Беном всё еще были на улице.

Словно наблюдая за собой со стороны, я видел, как вытащил из переднего кармана джинс деньги, наклонился к рядом сидящей Николь, положил наличные перед ней, сильно надеясь, что она поймет, что этим надо расплатится по счету.

Я держал зубы крепко стиснутыми и боялся открыть рот, так как был уверен в том, что единственный звук, что оттуда выйдет, это то самое пляшущее на кончике языка слово.

Имя.

Слава Логике, она поняла, чего я добивался от неё.

На столе стояла порция моего виски, но я был достаточно разумен, чтобы не выпить её.

Мне и так придется здорово поплатиться за сегодняшний вечер.

Алкоголь еще сильнее разбавит мою и без того аномально жидкую кровь, вследствие чего восстановление организма будет намного продолжительнее, чем у нормального здорового человека.

Это как растянувшееся на неделю похмелье.

По крайней мере, пять лет назад мне так объясняли врачи.

Сегодня, когда Джейк кидался в меня агрессией, я бы пропустил всё мимо ушей, как делаю всегда с раздражающей Снаружестью.

Если бы не его слова про то, что я якобы стараюсь прожить подольше.

Эти слова ударили по мне, как хлыстом.

Я вдруг не смог объяснить себе, почему тогда, пять лет назад, послушал врачей и ни разу не притрагивался к спиртному.

Неужели я на что-то надеялся?

На что? Какими мыслями я руководствовался?

Я был так невероятно на себя зол, что если бы мог, от души приложился бы пару раз в свою же челюсть.

Для профилактики будущих заведомо провальных надежд.

- Пошли? – женская рука обвилась вокруг моего левого локтя и чуть потянула наверх.

Я встал, опираясь на стол.

Большая часть моих мыслей была занята контролем плавающего тела в шатающейся реальности, а также удерживании рта в закрытом состоянии.

Мы медленно, как мне казалось, двинулись в сторону выхода.

Рука, стискивающая мой локоть, осталась на своем месте, и я уже даже через джемпер чувствовал тепло, исходящее от неё.

Другое.

Не такое, какое нужно.

Я старался держать глаза постоянно открытыми, так как в темноте карусель крутилась намного быстрее, вызывая чувство тошноты.

Я видел расплывчатое пятно Анжелы уже у самого выхода из бара.

Периферическое зрение выловило Николь, идущую слева.

Кого-то не хватало.

Мне.

Я открыл рот, чтобы спросить, совершенно забыв о том, что прилипчивое слово, притаившееся на кончике языка, только и ждет, чтобы вырваться в Снаружесть.

- Белла?

Почти сразу же кто-то маленький вынырнул из-за спины, поровнявший с моим правым плечом. И этим самым вызывая в моей голове очередные вспышки воспоминаний из каштановых снов.

Я как можно резче повернул голову вправо, и мне на секунду показалось, что это она.

Белла - это Она?

Чего по-пьяни не привидится.

Я видел, что её губы шевелятся. Кажется, я вообще впервые обратил внимание на её губы.

Исчерпывающе-красные.

Нижняя губа вся искусана и покрыта свежими ранками, будто сегодня Белла находилась в экстремально стрессовой ситуации.

В перерывах между словами, которые я не понимал, её язык пробегал по измученной губе, как бы извиняясь за причиненные неудобства.

Мне захотелось повторить это движение.

Будет ли оно смотреться также красиво?

Холодный воздух наполнил мои легкие, оповещая о том, что мы, наконец-то вышли на улицу.

В голове немного прояснилось от этой свежести, но физическое состояние стало хуже.

Зрение приобрело утерянную четкость, а язык снова стал подконтрольным.

Почти сразу же к нам подошли Джейк с Беном.

Белла стояла между нами. Её лицо кричало смятением и волнением.

Все что-то говорили, но я даже не пытался уловить суть. Мне хотелось скорее уйти.

Слишком много времени я провел среди этой сводящей с ума Снаружести. И если сейчас мой пьяный разум не волновало её влияние на Стену, то его определенно волновала зарождающая где-то на макушке пульсирующая боль.

Среди всей этой ослепляющей темноты улицы я старался выхватить глазами что-то успокаивающее.

Я не знал, на что именно хочу смотреть, но мои глаза, очевидно, знали, так как выискивали что-то конкретное.

Белое платье Николь, вцепившейся в меня хваткой, которой если бы могли, позавидовали и мертвые, раздражало не только мои органы зрения, но и вообще все органы.

Обжигающая темнота переулка, по которому мы шли, добавляла во все цвета контраста.

Я облегченно вздохнул, когда мои глаза, наконец-то остановились на чем-то теплом.

Каштаново-теплом.

Это была Белла, и это были её волосы, цвет которых так понравился моему разговорчивому языку.

Как и звук её имени.

Раздражало только одно: белая полоска, пересекающая эти каштановые волны на уровне её шеи. Спустя секунду я опознал в ней руку Джейка. Спустя еще какое-то время я увидел и его самого, идущего рядом с ней.

Досада от того, что он обнимает её таким неудобным для моего обзора способом, перелилась в досаду оттого, что он её обнимает.

Не спрашивайте как, я сам не понял.

В горле запершило так сильно, что захотелось громко откашляться.

Её именем.

Слава Обстоятельствам, мы добрались до перекрестка, от которого мне надо было идти вверх, а Белле всем остальным вниз.

Я сделал шаг в нужном мне направлении, но меня остановила Николь, раздающая дружелюбные прощальные слова.

Между нами и четырьмя людьми, с которыми она прощалась, было около двух шагов.

Я посмотрел на Беллу, и в моих глазах снова зарябило от блеска в её взгляде.

Иного блеска.

Предупреждающего. Шипящего. Ледяного.

Я уже видел сегодня такой в её глазах. Но был чересчур занят самокопанием, чтобы проанализировать причины.

А сейчас я просто не в состоянии это сделать.

Единственное, что для чего я был в состоянии, это почувствовать пугающее облегчение, оттого что её тело никак не соприкасалось ни с чьим другим.

Прощальные слова были сказаны, Анжела с Беном уже ушли на несколько шагов вперед, а она всё стояла и смотрела на меня.

Чего она ждала?

Чего ждал я, также стоявший без движения в двух шагах от нее?

 Николь настойчиво тянула мою руку. Джейк подошел к Белле и, обняв за талию, потянул к дому.

Нас тянули в разные стороны, а мы сопротивлялись.

Я прикрыл на секунду глаза, чтобы сразу же почувствовать сильную тошноту, как можно резче развернулся и пошел, прожигаемый её взглядом в спину.

Всё это заняло не дольше десяти секунд.

Не дольше самых долгих десяти секунд в моей жизни.

Моё физическое состояние становилось всё хуже и хуже, и хотя до дома оставались считанные шаги, я не мог отделаться от чувства, что что-то не так.

А потом моё периферическое зрение в очередной раз зацепилось за раздражающе-белое платье, и я вдруг вспомнил, что не один.

Решение о дальнейших действиях не то, чтобы пришло в ту же секунду, оно было у меня с самого начала дня.

Я вскинул руку, останавливая приближающееся такси.

- Мы еще куда-то поедем? – спросила Николь.

- Если ты к себе на «Вы», то да, - я открыл заднюю дверь и выжидающе посмотрел на неё.

Мне стало не то что плохо - ужасно.

- Но, я думала, мы шли к тебе, - тихо проговорила она.

- Так и было, - от пульсирующей боли в голове мой голос был до краев наполнен раздражением. Я махнул рукой в сторону своего дома. – Вот мой дом, и мы туда шли. Теперь садись и уезжай.

Она еще с секунду посмотрела на меня, а потом ударила громким смехом по моим вискам.

Я отшатнулся, вырвал руку из её хватки и накрыл ладонями глаза.

Подождал с секунду, затем отнял руки, увидел, что Николь взялась за дверцу машины, и сделал шаг вперед к вожделенной тишине собственной квартиры.

- Ты знаешь, где меня найти, - улыбнулась она и села в такси.

- Знаю. У меня вообще в голове много ненужных знаний, - ответил я неизвестно кому, так как автомобиль уже отъехал от тротуара.

Когда я, наконец-то, зашел в холл, от алкогольного опьянения не осталось и следа. Но хреновое физическое состояние занимало мой разум не хуже виски, так что особых мыслей в моей голове не водилось.

Боба на своем месте не было, что безумно меня порадовало.

Он бы, безусловно, захотел причинить мне еще больше боли, наболтав с сотню бесполезных слов.

Может, спросил бы о Белле.

Он часто о ней спрашивает.

Гребанный любопытный консьерж.

Слава Лифтам и тому, кто их придумал, я добрался до своей двери. Кое-как, с упорством человека, пересекающего пустыню, я прошел через гостиную и заперся в ванной.

Вывернув весь свой желудок наизнанку, я, наконец-то, почувствовал что-то напоминающее улучшение.

Умылся. Снял всю одежду. Встал под прохладный душ и склонил голову под струи, наслаждаясь болеутоляющим эффектом воды.

Вышел из ванной и, не вытираясь, улегся в кровать.

Если тошнота прошла, то головная боль, теперь взявшая на себя всё моё внимание, стала просто невыносимой.

Мне хотелось поскорей уснуть, чтобы избавится от этой пытки.

Как недавно мои глаза искали по темному переулку что-то, на что можно спокойно смотреть, также и сейчас мои мозг искал какие-то образы, чтобы уменьшить боль и попытаться заснуть.

Помню, зависая на границе реальность-сон, в моей голове звучало одно-единственное слово, мягко толкая меня в приятное беспамятство.

Я не вслушивался в свои мысли, чтобы проанализировать каждый слог этого слова, просто был благодарен ему, за то, что оно есть.

Ей, за то, что она есть.

Когда я проснулся, сразу же отметил то, что головная боль стала меньше, но еще ощутима. Боясь лишний раз двинуться, чтобы не спровоцировать новые вспышки, я прощупывал своё состояние.

А затем я снова услышал это: то, из-за чего я и проснулся – звук поворачивающегося ключа в замочной скважине.

Моё полусонное сознание не хотело предпринимать каких-то мер, а тело и вовсе – не могло.

Решив про себя, что если это родители, то они посмотрят, что я сплю и уйдут, а если это воры, то украдут всё что надо, и опять же – уйдут.

Удовлетворенный собственными логичными выкладками, я снова провалился в свой каштановый бред.

- Я открою окно, иначе он задохнется в этой духоте, - проинформировал меня еще неопознанный моим только что проснувшимся мозгом голос.

Дальше послышались шаги и какие-то шуршания.

Я лежал, не двигаясь, придавленный к кровати собственным весом, силой притяжения и не отступающей головной болью.

- Нужны какие-нибудь лекарства? Я могу поискать у себя, - всё тот же голос. Мужской.

Какие заботливые в наше время воры.

Я вдруг понял, что назойливые желтые пятна, плавающие под закрытыми веками, вызваны светом. Уже утро?

- Думаю, я справлюсь сама, - сказала она, отчего я вздрогнул и натянулся струной.

На меня раз за разом находили волны сильнейшей дрожи, из-за состояния отвратительного де жавю.

Мне казалось, что во время моей болезни, когда мне снился такой долгий каштановый сон, я слышал тот же голос, что сейчас.

Но всё бы ничего, если бы не один фактор.

Сейчас я узнал его.

Это голос Беллы.

Послышался звук закрывающейся двери.

Я вдруг почувствовал состояние такого остервенелого опустошения, что захотелось броситься следом за ушедшими.

За ушедшей.

Но страх перед отупляющей головной болью держал меня обездвиженным.

Я с благодарностью провалился в сон, пытаясь выхватить среди всех вспышек этой каштановой теплоты что-то знакомое. Какой-то образ.

Хоть что-то.

А проснулся я от ожога.

Самого неожиданного ожога в моей жизни.

Что-то нестерпимо мягкое, запредельно горячее и мучительно медленное дотронулось до моего лба.

От полученного увечья моё сердце зашкаливало и захлебывалось.

Мне казалось, что своей кожей я мог чувствовать еще незажившие ранки.

На её губах.

Я глотнул воздуха, непоколебимо уверенный в том, что на месте поцелуя ожога останется шрам.

Клеймо.

Затем почувствовал, как обжигающе холодный воздух дотронулся до моего лба, когда она отклонилась.

Её рука легла на моё плечо, оставляя своё след.

Отпечаток.

Я вдохнул еще раз, вместе с воздухом втягивая способность двигаться.

Резкое движение и я схватил её отдаляющуюся от меня руку и открыл глаза.

-----

*Джу

П.С. Какие идеи, что вообще делала Белла в его квартире?