Глава 44

Взял на руки и несет, несет, несет

 в ночь, в дождь, через страх, через боль и темень.

 Говорю: отпусти. Говорю: дурной идиот.

 У тебя никогда ни на что не хватает времени.

 У тебя, говорю, миллион драконов и сто принцесс.

 Эти мельницы машут крыльями, прут на взлет.

 И, в конце-то концов, я могу и сама, я могу и без.

 Улыбается. И несет, несет, несет.*

Я не могла точно сказать, что произошло. Так бывает, ты просто знаешь и всё. Кажется, это называется интуицией.

Эдвард изменился. Но если сейчас начать анализировать, спрашивать себя, вспоминать подробности, приводить доказательства и тому подобное, то я не смогу сказать ничего конкретного.

Это просто мелочи. Несущественные, почти незаметные мелочи.

Я бы никогда не сказала, что Эдвард поменялся, если бы не чувствовала его каждым нервным окончанием.

Это было не в словах, не в действиях даже. Может, немного в поведении. Капельку – во взгляде. Чуть-чуть – в мимике.

Более того, я даже не могу сказать, в хорошую или плохую сторону произошли эти перемены.

Всё настолько зыбко.

Может, я просто себя накручиваю. Выдумываю то, чего на самом деле нет. Ищу какие-то подвохи и подводные камни.

Но вот он. Поправляет на себе рубашку, разглаживая её руками. Она выглаженная, чистая и сидит идеально (а что на нем сидит иначе?), но он все равно делает эти неосознанные движения.

Я стою рядом, у его правого плеча, и наблюдаю. Про себя посмеиваюсь над его действиями.

- Мне нравится эта твоя рубашка, - я провожу пальцами по рукаву от плеча до запястья.

- Ты слишком ветрена, - он покачал головой, усмехнувшись. – Вчера тебе нравилась моя белая футболка.

- Ничего не могу с собой поделать, у меня часто меняются вкусы, - подыграла я.

- На одежду?

- Почему же, не только, - я прижалась к его боку и обвернула руками.

- На что еще?

- Хм, - я задумалась. – На пищу.

- Еще? – настаивал Эдвард.

- Ну, на многое, - отмахнулась я, уже жалея, что вообще начала разыгрывать эту шутку.

- На людей? – подсказал мне он.

- Может быть, - я пожала плечами.

- На мужчин? – как только я расслышала этот вопрос, мои глаза поднялись к его лицу, а брови сами собой сошлись на переносице.

- Странный вопрос, - произнесла я, пытаясь словить его взгляд.

Эдвард возился с манжетой на своем левом рукаве. Меня, обвивающую его руками, он, кажется, не замечал.

- Ну, - вздохнул он. – Я же не прошу тебя анализировать слова, которые я произношу. Мне достаточно ответа на вопрос.

- Просто не понимаю, зачем ты это спрашиваешь, - Эдвард ничего на это не сказал, и я продолжила. – Нет, вкусы на мужчин у меня не меняются. Думаю, у каждой девушки есть особый образ, который она придумала себе еще в подростковом возрасте, - усмехнулась я, в попытке разрядить обстановку.

- И чем ближе к этому образу, тем лучше? – он резко дернул манжету.

- По идеи, да, - я убрала его руку и помогла ему с непослушным рукавом.

- Расскажи о своем.

Я встала перед ним. Провела пальцем по ряду пуговок. Поправила воротник, слегка прикасаясь к коже. Встретилась с его серьезным взглядом. Опустила руки ему на плечи и улыбнулась.

- Даже не знаю, можно ли быть ближе к моему идеалу, чем ты уже есть.

Эдвард пару раз моргнул. Я почувствовала, как это откровение заляпало мои щеки красным. Через секунду на его губах появилась полуулыбка. Он чуть склонил голову к правому плечу и провел пальцами по моим полыхающим щекам.

Он выглядел как обычно невозмутимо, самоуверенно и даже немного нагло с  этой своей прекрасной усмешкой.

Но ровно на полсекунды, не больше, когда Эдвард отводил взгляд от моих глаз, я заметила в нем вспышку чего-то неестественного для этого человека. Зато совершенно привычного для меня, что и позволило мне распознать эмоцию.

Смущение.

Я встряхнула головой, уверяя себя, что мне показалось.

Эдвард склонился ко мне и прижался губами к моему лбу, задерживаясь на несколько секунд дольше, чем такие поцелуи подразумевают.

Мы вмести вышли в прихожую. Он быстро обулся и накинул на себя пальто. Я же медлила, погрузившись в свои мысли о прошедшем разговоре. И подготавливалась к трудному (учитывая мою координацию) делу – обуванию.

Эдвард стоял молча, ожидая, пока на меня снизойдет решимость к дальнейшим действиям.

Тяжело вздохнув, я взяла один ботинок и встала на одну ногу. Пошатнулась. Эдвард подхватил меня под ближайший к нему локоть и усмехнулся.

- Кажется. Земля притягивает тебя к себе сильнее, чем других.

- Конечно, - съехидничала я. – Я центр её притяжения.

- Не только её, - тихо сказал он, смотря на свою руку, сжимающую мой локоть.

- М? – не поняла я.

Эдвард поджал губы и промолчал. Мы не включали свет в прихожей, поэтому я не могла хорошенько вглядеться в его глаза.

После того, как я обулась, он помог мне надеть куртку. Эти маленькие приятные жесты всегда вызывали яркие салюты где-то внутри моего живота.

Мы вышли из квартиры всё в той же тишине. Эдвард держал меня за руку, и одно только это делало меня счастливой.

Он был очень задумчивым, когда мы ехали в лифте. Я бы даже сказала расстроенным.

Может, всё дело в том месте, куда мы направляемся.

С его ужасного приступа прошло четыре дня. Эдвард выглядел и функционировал прекрасно, как и обычно. Но моя память навсегда запечатлела в себе тот шок и страх, который я тогда испытала.

Казалось бы, я должна быть к этому готова. Ведь Эдвард болен, как бы мне не хотелось верить в обратное.

Но одно дело быть готовой к приступу астмы у ежеминутно кашляющего и тяжело дышащего человека, и совсем другое – наблюдать за резким ухудшением состояния того, кто всегда выглядел в сотни раз здоровее тебя самой.

Все мысли о Джейке, нашем разговоре, моих тяжелых думах вылетели из головы, словно снаряды из катапульты.

Мне было страшнее, чем даже в тот день, когда Эдварду стало плохо за рулем. Сейчас я знала, что всё это не просто так.

Помню единственные слова, которые вертелись в моей охваченной паникой голове, были: «Нет, Эдвард, пожалуйста. Останься со мной. Останься со мной!»

Глупость, конечно. Ведь он не по собственному желанию упал в обморок.

Я скривилась на свои мысли. Столько раз уже зарекалась не вспоминать тот случай. Да и Эдвард не особо рад разговорам на тему его болезни. Кто бы был рад?

Уговорить его посетить клинику не в четверг стоило мне большого труда. Я буквально канючила целыми днями, хлопала ресницами и выдавливала из себя самые жалостливые взгляды. Эдвард смеялся над всем этим, вынуждая и меня смеяться тоже. Его смех просто ужасно заразителен. Может, потому что его так мало в этом мире. Хотя, в последнее время я слышу его всё чаще.

В конце концов, он согласился. То ли мой жалостливый вид на него подействовал, то ли собственное обещание, которое он неосторожно дал непосредственно после обморока.

Мы сели в машину. До сих пор никто не сказал и слова. Обычно тишина меня устраивала. Поправка: тишина с Эдвардом. Но сегодня он был не похож на себя. Точнее, наоборот. Он был слишком похож на себя прежнего. Замкнутого и отстраненного.

- Ты обижен на что-то? – осторожно начала я, когда мы выехали с парковки.

- Нет, конечно, нет. Мне не на что обижаться, - он приподнял уголок губ и на миг мой любимый Эдвард вернулся.

- Тебя что-то тревожит?

- Ага, нюансы астрофизики.

Я фыркнула и легонько толкнула его в плечо. Он чуть повернул голову в мою сторону и удивленно вскинул брови.

- Ты хоть когда-то бываешь серьезным? – с улыбкой спросила я.

- Всегда, когда разговариваю с тобой.

- Хорошо, - я пригладила его волосы, что апостериори являлось бесполезным действием. – Спасибо.

- Ты… - он посмотрел на меня со странным выражением. – Ты благодаришь меня? За что?

- За то, что ты относишься ко мне серьезно, - смущаясь, ответила я. – За то, что позволяешь мне быть рядом.

За то, что я люблю тебя, но ты не хочешь этого слышать.

- Большего бреда я и не слышал, - искренне рассмеялся он. Обида сильно кольнула меня где-то между лопаток. – Я позволяю тебе быть рядом с собой?

Он негодующе покачал головой, остановился на перекрестке перед запрещающим сигналом светофора, развернулся ко мне и обхватил моё лицо ладонями.

- Я просто молюсь о том, чтобы ты не отпускала меня. Чтобы притягивала всё также сильно, не ослабляя своего внимания.

Его губы приблизились к моим, голос стал ниже и надломней.

- Нет ничего, что может оторвать меня от тебя. – Он поцеловал меня, издав какой-то болезненный стон, будто ему на самом деле было нестерпимо больно.

Машины, стоящие позади нас, засигналили. Светофор уже горел зеленым. Эдвард быстро вернулся в своё положение, и автомобиль тронулся.

- Кроме твоего собственного желания.

Я фыркнула, до конца не понимаю: шутит он или нет. Уж у меня-то точно не возникнет такого желания.

Мне хотелось сказать ему, что я его люблю. Эти слова так и прыгали на языке, и мне пришлось прикусить его зубами.

Он не хочет этого слышать. Он не хочет моей любви. Но ему необходимо моё присутствие.

Идеальное противоречивое совершенство.

Кто знает, как он отреагирует в этот раз, скажи я ему о своих чувствах? Снова попросит меня уйти? Прервет всякое общение?

Тянущая боль закрутилась под ребрами, стоило мне вспомнить то время. Это было слишком долго, мучительно и беспощадно.

Я была не человеком все эти дни, просто каким-то ходячим овощем.

Судя по состоянию Эдварда, когда я пришла после увиденного объявления, ему было не намного лучше. Он хотел меня рядом. Я нужна ему.

Но, тем не менее, тема любви, да и вообще чувств, не поднималась после нашего Рождественского воссоединения ни разу.

До сегодняшнего для.

Хотя, было ли это про чувства? Если судить по обычным, человеческим меркам, то безусловно.

По телу прошла волна дрожи, когда память слишком ярко воспроизвела его губы напротив моих и слова о том, что он никогда не сможет от меня оторваться.

Но Эдвард. Он ведь мыслит иначе. Совершенно непредсказуемо.

Я погладила взглядом его прекрасный профиль.

Он смотрит точно на дорогу. Сосредоточен, серьезен и напряжен. Даже через мягкий шум работающего двигателя, я слышу, как часто он дышит. Я перевожу взгляд на руки, вцепившиеся в руль. Сухожилия красиво выделяются. Вены, проходящие по запястью, отчетливо видны.

Мне всегда нравилось наблюдать за мужчиной во время вождения. Это как смотреть на рыбу, свободно плавающую в своем родном водоеме. Стихия.

Но Эдвард. Эдвард – это что-то особенное, как и всегда.

Тем более, сегодня, когда он чем-то очевидно встревожен.

Я тянусь рукой и пробегаюсь пальцами по его выступающим костяшкам. Он резко и как-то вымученно вздыхает, словно я причинила ему либо слишком сильную боль, либо почти нестерпимое удовольствие.

- Ты хочешь мне что-то сказать? - мягко поглаживаю тыльную сторону его ладони, лежащую на руле.

Эдвард покачал головой сразу в двух плоскостях. И вверх-вниз и влево-право.

Я рассмеялась над его ответом, но смех был скорее нервным, чем радостным.

- Эдвард?

Он ничего не ответил, потянулся к пачке сигарет, лежащих на панели, и прикурил. Дым вытягивался в приоткрытое окно вместе с моими надеждами на быстрое разрешение непонятной для меня ситуации.

Вообще, я негативно относилась к курению. Но, опять же, Эдвард ломал все стереотипы. Когда дома он шел курить, я обязательно бежала за ним на кухню. Его вид меня завораживал. Чистая, неприкрытая, мужская сила и естество.

То, как он зажимает сигарету между красивыми губами и подносит зажигалку к лицу. Огонь отражается в его глазах, становится ярче и живее. Он сильно, словно пытаясь вдохнуть весь воздух в комнате, втягивается, раскуривая сигарету. Скулы сильно выделяются под впавшими щеками. Шея напряжена. Он зажимает сигарету большим и указательным и отрывает её от своих идеальных губ. Немного ждет, наслаждаясь эффектом, выпускает дым тонкой струйкой, которая вздымается вверх и исчезает в вытяжке.

Затем всё повторяется. Рука взлетает к лицу. Сигарета воссоединяется со своим хозяином. Тлеет в его пальцах. Отдает всю себя.

В этом мы с ней похожи.

Эдвард уже докурил, когда я вынырнула из своих мыслей.

- Поговори со мной, - попросила я.

- Хорошо, – он мягко посмотрел на меня. – Чем ты планируешь заниматься, пока я буду на приеме?

-  Послушаю музыку. – Я похлопала себя по переднему карману джинс, в котором лежал плеер. – Но я не об этом хотела поговорить. Что с тобой?

- У меня с собой много чего. Всё перечислять?

- Просто скажи, что случилось. Это из-за больницы?

- Нет, это не из-за больницы. Там мне не скажут ничего нового.

Я нахмурилась на его пессимизм.

- Тебя настораживает что-то новое?

- Что-то неизвестное, скорее, - поправил он меня.

- Это связано с твоим здоровьем?

- В моем случае лучше говорить «с отсутствием здоровья», - усмехнулся он. – Но нет.

- Пожалуйста, прекрати, - я положила ладонь ему на шею и погладила. – Это связано с… нами?

Он коротко кивнул. Внутри меня начала зарождаться паника. Обычно такие разговоры ничего хорошего не предвещали.

- И что в «нас» тебе неизвестно? – едва ли не шепотом спросила я.

- Одна из составляющих.

- «Мы» состоим только из тебя и меня, что здесь нового? – я просто недоумевала.

- Ты, - коротко ответил он.

Меня словно окатило ледяной водой, как тогда, перед его домом. И вроде он не сказал ничего страшного. Пока. Но моё сердце настороженно сжалось.

- Что со мной не так? – пискнула я.

Эдвард усмехнулся и покачал головой.

- Мы приехали, - спустя несколько секунд сказал он и заглушил мотор.

Больше он не сказал ни слова, ни по пути в больницу, ни у стойки регистрации, ни когда целовал меня в лоб, а потом два раза в губы, перед тем как скрыться в кабинете. А я просто боялась спрашивать. Слишком страшно было то, что он думал обо мне, как о чем-то неизвестном.

Что если он решит, что я ему больше не нужно? Что тогда означали эти слова в машине?

За этими мыслями время ожидания прошло быстро. Я даже не достала плеер, как планировала. Эдвард вышел из кабинета с листком, сложенным вдвое.

Он попытался мне улыбнуться, но я знала его слишком хорошо, чтобы не заметить раздражение, кричащее из его глаз. Бедный доктор.

- Как всё прошло? – тихо спросила я, сжимая его ладошку, когда мы шли к машине.

- Долго, - расстроено проговорил он. – Док дал несколько указаний, которые помогут мне не пугать тебя так больше. – Эдвард чуть приподнял уголки губ. – До конца весны, - добавил он тихо.

Я рассерженно и не менее расстроено зарычала, резко остановилась, встала перед удивленным Эдвардом и прижала себя к нему со всей силы. Обняла за шею, сильно оттягивая волосы. Уже через секунду любимые руки уверенно обвернулись вокруг моей талии.

- Минутка страсти, хм? – подмигнул он мне, приближаясь к моим губам.

- Нет, - я отчаянно замотала головой, отодвигаясь от прекрасных губ. – Мне надоело слушать этот твой бред! Хватит постоянно говорить о своей смерти! Ты не умрешь, понимаешь?

Я всматривалась в его широко распахнутые глаза и искала там признаки недоверия и раздражения. Но нашла только какое-то неприкрытое благоговение.

-  Ты будешь жить. Ты будешь здоров. И ты будешь со мной! – сквозь рассерженные слезы я все еще видела этот странный взгляд. – Я буду с тобой, - немного тише добавила я.

Он всё еще не двигался и молчал. Я хваталась за его волосы, как за единственное, что связывало меня с реальностью. Ему должно было быть больно. Мне тоже было больно. Всё честно.

- Ты будешь жить. Потому что я так хочу! - со злостью на эту вселенскую несправедливость, пытающуюся отнять его у меня, процедила я.

- Ты хочешь? – Эдвард, казалось, был на грани какого-то эмоционального взрыва. Положительного или отрицательного, я не знала.

- Я хочу, и так будет! – еще сильнее тяну его за волосы на затылке.

Несколько секунд он убивал меня своим взглядом. Взглядом, в котором медленно крутились всполохи чистейшего сумасшествия. Такие эмоции нельзя переживать. Через них нельзя просто взять и переступить.

Его руки покинули мою талию, чтобы возникнуть на лице и притянуть меня к себе. Эдвард действовал резко, продолжая пытку своим взглядом, он в долю секунды приблизил своё лицо к моему. И как контраст, как противоречие всему произошедшему, как протест этому миру, как выражение парадокса его существования, мягкие губы Эдварда медленно слились с моими.

Как только это произошло, он с мучительным стоном прикрыл глаза, побуждая меня сделать то же самое.

Поцелуй продолжался годы, месяца или секунды, это не имело никакого значения. Я притягивала его лицо к своему, чтобы он ни в коем случае не мог отстраниться.

Но Эдвард всё же сделал это, хотя и всего лишь на миг, его восторженный, полный неподдельным обожанием шепот спустился по моему горлу и нежно обвился вокруг вырывающего сердца:

- Моё Солнце. – И снова его губы сплелись с моими.

 ----

*Диана Устимова

П.С. Ну, начинаем последний месяц зимы.

П.П.С. И почему это Эдвард был таким задумчивым?