И снова за окном темно, 
И смотрят звёзды вниз. 
Мои сокровища давно 
По спальням разошлись. 

В своих кроватях сладко спят 
Во власти тишины 
Над ними Ангелы парят, 
Раскрашивая сны. 

Три белых Ангела с небес 
Готовы подарить 
Трём душам детским мир чудес, 
От бед их защитить. 

Скрывает звук моих шагов 
Пушистый ворс ковра, 
Пока свет тусклый ночников 
Гашу я до утра. 

Преодолев ступеней ряд, 
Спешу попасть туда, 
Где, знаю я, ещё не спят, 
Где ждут меня всегда 

Легко я прикоснусь рукой 
К таким родным губам 
И к тёмным, шёлковой волной 
Бегущим волосам. 

Ванили аромат плывёт 
По тонкому плечу, 
Вот-вот с ума меня сведёт. 
И пусть – я так хочу! 

Безумство губ, безумство фраз, 
Касания нежны… 
Любовь здесь правит бал сейчас 
Под музыку луны. 

- Давай, Даня, нужно подуть на огонёк, - предложила Белла. 
Она сидела за кухонным столом, держа сына на руках. Перед ними высилось огромное двухъярусное бисквитно-кремовое 
чудо, вершину которого венчала симпатичная фигурка-грузовичок, вылепленная из сахарной мастики умелой рукой. Тот потрудился на славу, сотворив к первому дню рождения Даниэля Каллена торт по заказу Эдварда. Рядом со съедобной машинкой в глазурь была воткнута единственная свечка. Белла показала сыну, как нужно её задувать, и он, подражая матери, вытянул губы трубочкой и направил воздушную струю на пляшущий перед ним огонёк. Свеча погасла, а Даниэль подался вперёд, не оставляя безуспешных попыток завладеть грузовиком. Помещение кухни наполнилось звуком аплодисментов и радостными возгласами гостей. Даня кочевал из одних рук в другие и удивлённо хлопал глазами, пока бабушки, дедушки, дяди и тёти поздравляли его. Помимо Танечки, Николая и Даши с Никитой, здесь были и Эммет с Женей и детьми, и родители Эдварда, прилетевшие из Штатов, чтобы поздравить внука. И даже Элис с Джаспером, бросив все дела на ранчо, решили навестить Калленов. 
      Праздничный стол разместили на летней веранде. Место нашлось каждому. Даниэля и Софию усадили рядом на двух детских стульчиках. Дэни развлекался тем, что тянул за клюв резинового утёнка, лежавшего в ладошках его двоюродной сестры. Когда мягкий эластичный материал в его пальцах растягивался, а потом, негромко щёлкнув, принимал прежнюю форму, малыш довольно хихикал. 
- А они неплохо ладят друг с другом, - хмыкнул Эммет, наблюдая за детьми. 
- София – его кузина, - рассудительным тоном заметила Эсме. – Так и должно быть. 
- Ну, не знаю, - Эммет призадумался. – Когда мы были маленькими, наш двоюродный брат Джеймс часто гостил у нас на летних каникулах вместе со своей матерью. Помнишь, Эдвард, визиты тёти Элизабет? 
- Как не помнить, если всё то время, пока они с сыном находились в нашем доме, я только и слышал вопли Джеймса, каждую минуту находившего повод пожаловаться на тебя своей мамочке. 
- Точно, - Эм фыркнул. – Он по-тихому портил мои учебники, пачкал своими вечно измазанными шоколадом пальцами мои вещи, и вообще делал всё, чтобы довести меня до бешенства. А получив за это от меня, нёсся к тёте Лиззи, чтобы в очередной раз пожаловаться на скверного Эммета. 
- О, поверь, сейчас, когда он вырос, «засранец» стало его вторым именем, - пробубнил Карлайл, с опаской косясь на Эсме. 
Она строго посмотрела на мужа, и тот, смущённо хохотнув, только пожал плечами. Но как только Эсме отвлеклась на беседу с Евгенией, Карлайл вновь повернулся к сыновьям и хитро подмигнул сразу обоим. 

    Благодаря царившей за столом уютной атмосфере, время пролетело незаметно. Уже близился вечер, когда было принято единогласное решение перекочевать с веранды в гостиную. От внимания Эсме и Элис не ускользнул немного усталый вид Изабеллы, и они, усадив её на диван, вызвались помыть посуду, пообещав после уборки угостить всех кофе по фирменному рецепту Эсме Каллен. Настроены они были решительно и отказов не принимали. И Белла, не желая тратить остатки сил на спор, который, она знала заранее, всё равно проиграет, только благодарно кивнула и осталась с гостями. Пока Белла, устроившись у мужа под мышкой и млея от плавных движений пальцев Эдварда, массирующих её уставшую спину, тихо сидела на диване, взгляд её путешествовал по лицам родственников и друзей, собравшихся сегодня в доме. Даша сидела на маленьком двухместном диванчике. Её пальцы блуждали в волосах Никиты, который, устроившись на полу, откинул голову на колени девушки. Они недавно подали заявление, и через месяц младшая сестра Беллы станет женой майора Дубова (Никита получил повышение по службе полгода назад). Кто бы мог подумать, что эти двое будут вместе, что так сильно полюбят друг друга? Николай Журалёв, как ни странно, быстро смирился с выбором младшей дочери, сменив гнев на милость. К тому же, с недавних пор ему просто стало некогда лелеять своё предвзятое отношение к будущему зятю и упорно выискивать в нём недостатки. Подвязка, пойманная Николаем на свадьбе Изабеллы, оказалась судьбоносной – Журавлёв-старший переживал роман с коллегой по работе. С Катериной, которая была младше его всего на пару лет, Николай словно ожил, превратившись из угрюмого одиночки, предпочитавшего проводить вечера за телевизором, в существо с горящими юношеским задором глазами и мечтательным выражением, так часто теперь застывавшем на его лице. Только познакомившись поближе с той, кто являлся причиной столь резких перемен в характере отца, Белла поняла: рядом с Катериной просто невозможно было находиться в плохом расположении духа. Оптимистка по жизни и хохотушка, та умудрялась находить светлые стороны даже в самых, казалось бы, безнадёжных и мрачных ситуациях. Своей бешеной энергией она буквально вытягивала Николая из того чувства безнадёги и тоски, в которое он погрузился после смерти Маргариты. И за это Белла испытывала к женщине нескончаемую благодарность. Катерина буквально вдохнула в Николая желание не существовать, а именно жить дальше. 
     Глаза Изабеллы остановились на Танечке. Та устроилась в кресле и сидела, откинувшись на его спинку и закрыв глаза. Кажется, она даже успела задремать. И ни общавшиеся между собой гости, ни звонкие голоса детей ничуть её не смущали. Танечка сильно сдала за последние месяцы, и, осознавая это, Белла только надеялась, что судьба будет благосклонна к старушке, дав ей возможность остаться с ними как можно дольше. И конечно, упрямство Танечки (она всё ещё жила одна, так и не согласившись переехать к внучке) не добавляло Изабелле спокойствия. Очередной курс таблеток, подобранный врачом, на какое-то время стабилизировал ситуацию, но потом сердце Татьяны Тимофеевны снова начинало беспокоить свою владелицу. Совсем недавно, закрыв за очередной бригадой «скорой» дверь Танечкиной квартиры, Эдвард вежливо, но строго заявил, что ей всё равно не отвертеться и хочет она того или нет, но в один прекрасный день он самолично приедет и отвезёт её к себе в коттедж на постоянное место жительства. «И это не обсуждается», - добавил Каллен не терпящим возражений тоном. На что Танечка только взглянула на мужа внучки из-под висевших на носу очков и легкомысленно фыркнула. Но Белла, невзирая ни на что, всё ещё надеялась уговорить бабушку на переезд. 
     Размышляя о нежелании Танечки сдаваться перед старческими болячками и немощью, Белла не сразу заметила, что кто-то дёргает её за рукав блузы. А опомнившись, повернула голову и увидела Аню, стоявшую рядом с расстроенным видом. 
- Мам, - звала та, ожидая, когда на неё обратят внимание. 
- В чём дело? 
- Мы с девчонками, - Аня кивнула на ожидавших её чуть поодаль дочерей Эллис, - отправились поиграть в мою комнату. А там… В общем, Даниэль опять добрался до моих рисунков. 
- Эдвард? – Белла уставилась на мужа, вопросительно изогнув брови. Сегодня с самого утра она была занята на кухне, колдуя над блюдами к праздничному столу. А Каллен нянчился с Дэни. Поэтому именно от мужа Белла сейчас хотела узнать, как так вышло, что малыш остался без присмотра и влез в вещи своей старшей сестры. 
- Эм-м, - Каллен слегка стушевался. – Прости, лисичка, я только на минуту отвернулся, а Дэни уже успел раскидать твои работы. Вечером я помогу тебе всё убрать. 
- Обещаешь? 
- Клянусь! – Эдвард вскинул вверх руку в характерном скаутском жесте. 
- Ладно, - Аня удовлетворённо кивнула и, развернувшись, понеслась обратно к подружкам. 
Эдвард проводил дочь грустным взглядом. 
- Как она выросла за эти два года, - заметил он. – Неправы те, кто утверждает, будто стремительно растут только чужие дети. Со своими - та же история. Наверное, мы и оглянуться не успеем, как наша троица повзрослеет и упорхнёт из родного дома. 
- Ну, открою тебе секрет, милый: дети вообще имеют такую особенность – расти. И, да, когда-нибудь они покинут нас, чтобы устроить свою жизнь по собственному усмотрению. Это нормально. Но давай не будем заранее сходить с ума, ладно? Может, это тебя успокоит, но у нас впереди ещё очень много времени, когда мы будем иметь возможность насладиться их воспитанием. Аня только закончила первый класс, Даниелю едва исполнился год, да и Саша пока не собирается начинать самостоятельную жизнь – ему всего двенадцать. Давай жить тем, что имеем сейчас. 
- Твоя правда, - согласился Каллен. – Прости за то, что я хандрю, - произнёс он, не сводя глаз с дочери, которая в компании двоюродных сестёр возилась с Даниелем, помогая тому разложить игрушки на ковре. Будто почувствовав отцовский взгляд, Аня подняла голову и помахала отцу зажатым в руке плюшевым медвежонком. 
     Помимо учёбы в школе, Аня теперь посещала ещё и художественную студию в доме детского творчества, куда родители отдали её, зная о любви дочери к рисованию и понимая, что в этом деле Бог её способностями не обделил. Но кроме имевшейся теперь возможности заниматься любимым делом под руководством опытных педагогов, в посещении художественной студии был и ещё один плюс: Аня училась терпению и усидчивости. Она вполне успевала по школьным предметам, но примерным поведением не отличалась. Соседом по парте у Ани был ни кто иной, как Алекс, которого Женька с Эмметом после долгих раздумий всё же решили отдать в обычную школу – русским языком к моменту поступления в первый класс Ал владел вполне сносно, да и с местными ребятами, своими ровесниками прекрасно находил общий язык. С Аней они оказались не только в одной школе, но и в одном классе и, конечно, не упустили возможность сидеть вместе. Но если Алекс добивался успехов в учёбе усидчивостью и терпением, то Аня, выполнив очередное, данное учителем, задание на раз-два, оставшееся время тратила, вертя головой по сторонам и невольно отвлекая от работы Ала. 
- Поведение страдает, - часто вздыхала учительница, беседуя с родителями. – Ей бы усидчивости - вообще цены бы девочке не было. 
- Цену может иметь предмет неодушевлённый, - однажды брякнул Эммет, сидя на собрании и вслушиваясь в пронизанную досадой речь педагога. - А моя племянница – живой человек. И по мне, пусть лучше она будет обычным ребёнком, чем существом, напоминающим дрессированную обезьянку. 
Это резковатое замечание явно смутило молоденькую учительницу. Она смутилась и покраснела, впав в ступор. С того дня она предпочитала решать все вопросы, касающиеся Анны Каллен, непосредственно с Изабеллой или на худой конец – с Эдвардом. А от отца Алекса шарахалась, боясь в его присутствии произнести хоть слово. Эммет только пожимал плечами, видя такую реакцию, но от своей позиции не отступился. И даже устроенный ему Женькой разнос не заставил Эма сдаться. 
- Я – за интересы ребёнка, - пояснял он. 

     С середины гостиной раздался тоненький голосок Даниэля. Тот, сбежав от девчонок, успел перебраться поближе к Саше и теперь сидел вместе с ним на ковре, с восторгом наблюдая, как старший брат распаковывает подарки. Их содержимое Саша складывал перед Даней, а яркую обёрточную бумагу и упаковочные коробки сваливал в отдельную кучку подальше от малыша. 
- Ту-ту, - Даня ткнул пальчиком в большой пластиковый паровоз перед ним. 
- Это паровоз, Дэни, - начал объяснять Саша. 
- Не… - малыш энергично замотал головой, - ту-ту. 
- Он такой упрямый, - со смехом заметил Александр, посмотрев на родителей, и снова повернулся к мальчику. 
- Да уж, - тихо произнесла Белла, дотянувшись до уха мужа. – Упрямства нашему младшенькому не занимать. Саша в его возрасте был совсем другой – покладистый, спокойный. А Дэни… Знаешь, он порой так сильно напоминает мне Эммета. 
- И у меня такие мысли посещают время от времени. Суд по всему, Даниэль пошёл характером в дядю, - хмыкнул Каллен. – Даже не знаю, расценивать ли это как удачу или как невезение – Эма иногда бывает… к-хм… слишком много, и для моего брата не существует такого понятия, как чужое личное пространство. 
- Время покажет, - Белла легко прикоснулась к губам мужа своими и поймала его взгляд. – Не паникуй раньше срока, - попросила она. 
     Внимание Беллы снова вернулось к её мальчишкам, растянувшимся на ковре. Сердце наполнилось материнской гордостью при виде того, как терпеливо и по-взрослому рассудительно Саша обращается с младшим братом. В который раз Белла не смогла сдержать облегчённого вздоха от понимания, что Саня вновь стал похож на самого себя. Но ещё полгода назад ситуация была не такой радужной. По обыкновению уравновешенный, не склонный к истерикам мальчик сильно изменился, став вспыльчивым и раздражительным – так называемый негативизм, свойственный многим подросткам, не обошёл стороной и старшего сына Эдварда и Беллы. Любое незначительное замечание могло привести к вспышке гнева, а потом Саша просто удалялся в свою комнату, не забыв напоследок громко хлопнуть дверью. Белла только растерянно моргала, размышляя, когда её сын из тихого доброго мальчика успел превратиться в горку легко воспламеняющегося пороха, и молча глотала слёзы. И тогда Эдвард взял дело под свой контроль. Он не стал тратить сил на долгие нотации, которые, скорее всего, не привели бы к желаемым результатам. Вместо этого он максимально увеличил время, которое предназначалось только им двоим. «Время отца и сына»,- как окрестила его Изабелла. Эдвард с Сашей могли взять палатку и исчезнуть на несколько дней, уехав в какой-нибудь глухой уголок в одной из граничащих с Подмосковьем областей, чтобы порыбачить возле лесного озера. Иногда, если не было настроения наслаждаться матушкой-природой, они просто сидели в кафе неподалёку от их дома. Но чаще всего отец и сын проводили время в спортзале. Каллен ещё в юности, учась в Полицейской Академии, увлёкся айкидо. Так уж вышло, что несколько лет назад он забросил занятия, но теперь, подстёгиваемый идеей приобщить сына к спорту, решил возобновить тренировки. Поначалу Саша просто смотрел, как отец участвует в спаррингах и, Эдвард, исподтишка наблюдая за сыном, к собственному удовольствию отмечал, каким интересом вспыхивают его глаза, когда он наблюдал за отцовскими действиями. И тогда Каллен принялся обучать сына тому, что знал сам. Начав с самых основ, он постепенно переходил к более сложным элементам борьбы, с восторгом отмечая, что Саша впитывает в себя всё, словно губка, демонстрируя удивительные результаты. У сына обнаружились явные способности к единоборствам. И пусть до участия в соревнованиях и до медалей ему было ещё далеко, Каллен не мог не гордиться своим ребёнком, шедшим к желанной цели семимильными шагами. Здесь же, в спортзале, мальчик теперь оставлял и лишнюю энергию, не позволяя ей перерастать в злость и раздражительность. Он не просто стал самим собой, но вдобавок ко всему избавился от болезненной застенчивости, которая ему, интроверту по натуре, была присуща. 

     Пока Белла любовалась своим возмужавшим и вытянувшимся за эти месяцы на целую голову первенцем, она чуть не пропустила момент, когда пальчики Даниэля разжались, выпустив игрушку, а сам он устало прикорнул к брату и принялся негромко хныкать и тереть глаза. Оставив гостей на попечение мужа, она подхватила сына на руки и отправилась в детскую, чтобы уложить малыша в кровать. Белла еле успела переодеть Дэни в пижаму и опустить его в колыбель, прежде чем его веки сомкнулись, и он тихо засопел, устав от дня, наполненного суетой и кучей новых впечатлений. 
     Среди звуков, еле долетавших до Беллы из-за закрытой двери в детскую, вдруг послышался один, более громкий – у кого-то зазвонил телефон. На вызов ответил Никита, и по его резковатому, официальному тону было понятно, что звонят майору Дубову с работы. Никита что-то встревоженно бубнил в трубку. Что именно, разобрать Белла не могла, да и не пыталась, не видя причины, по которой могла бы интересоваться чужими разговорами. 
     Оставив крепко спавшего Даниэля, она уже держала путь обратно в гостиную, когда с кухни до неё донесся голос Эдварда: 
- Я против того, чтобы Белла узнала об этом, - твердил он, обращаясь к кому-то. – По крайней мере, не сегодня. И потом, она только начала приходить в себя после всего этого ужаса. Как ты не понимаешь?! 
- Но Эдвард, - прозвучал в ответ голос Никиты, – твоя жена всё равно узнает рано или поздно, и вряд ли ей понравится, что ты утаил от неё этот факт. Она имеет право знать. 
Не собираясь больше быть невидимкой и подслушивать, прячась за косяком, Белла показалась в дверном проёме. 
- О чём я имею право знать? – требовательно произнесла она, сложив руки на груди и уставившись на подпрыгнувших от неожиданности мужчин и на Женьку, которая, как выяснилось, тоже была здесь. 
- Crane, - растерянно пробубнил Каллен, - понимаешь… Ты только не волнуйся… 
- Эдвард! – перебила его Изабелла. – Я УЖЕ волнуюсь. Думаешь, если будешь медлить с ответом или вообще оставишь меня в неведении, это добавит мне спокойствия? Что ещё случилось? Пожалуйста, хватит тянуть, - на последней фразе резкость в её тоне сменилась нотками мольбы. 
- Мне только что позвонил мой коллега из управления, - решил взять дело в свои руки Никита. – Сегодня пришла информация о смерти Корнева. 
- О смерти?! – Белла вытаращила на Дубова глаза. – Как это произошло? 
- Его нашли повешенным на собственной простыне, - Никита отвёл взгляд. – Полотно было разорвано на фрагменты, которые были связаны между собой… Вместо верёвки, в общем… - Дубов кашлянул, чувствуя себя неловко от того, что сообщает такие нелицеприятные подробности. 
- Боже! – выдохнула Изабелла. – Он… Он сам это сделал? 
- Согласно официальной версии – да. Но по факту… - Никита замялся. – Я не говорил раньше, но до меня уже давно доходили слухи: Дима был на особом счету у работников зоны за то, что имел большие уши и хорошую память. И часто, то ли от дури, то ли по неопытности, козырял этим обстоятельством перед товарищами по несчастью. 
- Но одного, в силу излишней самоуверенности, он не учёл – на зоне такого не прощают. Вот и поплатился за длинный язык. Только виновных не найдут, спишут всё на то, что ещё один впечатлительный товарищ наложил на себя руки, не выдержав тягот заключения, - невесело хмыкнула Женька. 
Не чувствуя под собой ног, Белла тяжело опустилась на табурет. С минуту она просто сидела, шокировано уставившись в одну точку, а потом, взглянув на Дубова, спросила: 
- Он точно м…мёртв? 
- Мертвее некуда, - удивлённо моргнув, ляпнул тот. 
Белла кивнула, а потом, съёжившись и спрятав лицо в ладонях, затряслась в беззвучных рыданиях. 
- Белла! Белла! – начал взывать к жене Эдвард, бухнувшись перед ней на колени. 
- Это очень плохо – чувствовать облегчение от того, что кто-то умер? – она подняла на мужа заплаканное лицо. 
- Если этот кто-то – человек, который на протяжении нескольких лет превращал твою жизнь в кошмар наяву, то - нет. Это вполне нормальная реакция, - уверенно возразила Евгения, с состраданием глядя на подругу. - Я примерно представляю, что ты сейчас ощущаешь – будто с тебя свалилось как минимум полтонны дерьма. 
- Что-то в этом роде, - Белла виновато кивнула. - И всё же… 
- Иди-ка сюда, - Каллен уселся на стул и притянул жену на свои колени. Она тут же прильнула к нему и снова зарыдала. 
- Я понимаю, что это тяжело – узнать такое. Просто поплачь, родная, освободись от эмоций. 
     И Белла плакала, уткнувшись в шею мужа и заливая слезами воротник его рубашки. Каким бы отморозком не был её бывший муж, она никогда не желала ему такой смерти. Хотя и не отрицала того обстоятельства, что до этого дня просто сходила с ума от страха, зная, что Корнев до сих пор топчет эту землю и когда-нибудь, когда закончится его срок, может снова объявиться где-то поблизости. Но так уйти из этого мира – с петлёй на шее в обшарпанной лагерной душевой… Нет, будучи от природы совсем не мстительным человеком и не находя удовольствия в чужой, пусть и заслуженной, боли, Белла просто была слишком потрясена случившимся, чтобы справиться с потоком слёз. Она ревела и ревела, пытаясь таким образом справиться с шоком, а Эдвард только молча гладил её спину и с нежностью целовал в макушку. 
- Прости, - еле смогла вымолвить она, когда рыдания прекратили сотрясать её грудь, превратившись в тихие всхлипывания. – Я – просто истеричка. К тому же залила тебе слезами всю рубашку. 
- Ерунда, - Каллен махнул рукой. – Я переоденусь, только и всего… Как ты? Стало легче? – обеспокоенно спросил он, отводя в сторону прядь волос Изабеллы, прилипшую к её мокрой щеке. 
- Ага, - она вымученно улыбнулась. – И намного. Только физически чувствую себя вымотанной, словно кросс пробежала. И Никиту с Женькой, наверное, напугала. Прошу прощ… - Белла обернулась, но не обнаружила на кухне ни Дубова, ни подруги. 
- Они оставили нас одних, - усмехнулся Каллен. – Думаю, Женя нашла, что сказать гостям, объясняя твой внезапный срыв. А слабость - это последствия сильного эмоционально всплеска, - успокоил её муж. – Отдохнёшь, и всё пройдёт. Главное, чтобы вот здесь, - он приложил ладонь к её сердцу, - был порядок. 
Захватив её голову обеими ладонями и притянув к себе, Эдвард принялся покрывать лицо жены легчайшими поцелуями. Он по очереди прикасался губами к её припухшим от недавней истерики векам, к кончику носа, скулам, потом поцеловал уголок рта. 
- Кхм-кхм, - раздалось тихое покашливание Эммета. – Поцелуи – лучшее лекарство от стресса, - как-то натянуто хохотнул он и, подойдя ближе, присел на корточки. – Как ты, сестрёнка? - спросил Эм уже другим, абсолютно серьёзным, тоном. 
- Нормально, - выдохнула та. – Теперь - нормально. А как ты, Эммет? – не могла не спросить Белла, понимая, что тот не мог остаться равнодушным к новости, касающейся человека, некогда перевернувшего его жизнь с ног на голову. 
- Ты хочешь знать? Тогда слушай, сестрёнка. Шок, потрясение и, как ни странно, жалость… Я попытаюсь объяснить, - поспешно произнёс Эм. – Помните тот день, когда Дмитрия арестовали? Так вот, прежде чем мы с Эдвардом покинули квартиру Ольги, я подошёл к Корневу, ничком лежащему на полу с наручниками на запястьях. Не скрою, я мечтал о времени, когда мой кулак, наконец, поздоровается с его физиономией. Но свою мечту так и не осуществил, потому что, посмотрев на него, корчащегося от злости и выкрикивающего фразы, которые, как он рассчитывал, должны были привести меня в бешенство, я вдруг испытал странную смесь жалости и презрения – за его ненавистью скрывался дикий страх. Понимая, что проиграл, он буквально обезумел от невозможности изменить что-либо. И всё, что ему оставалось - это валяться на полу, выплёвывая наружу остатки яда. Бить лежачего? Нет, это не по мне. И ещё об одном я тогда подумал: нас с братом на улице ждали наши любимые, а его встречали хмурые парни в полицейской форме, точно не испытывавшие к нему тёплых чувств. Впереди у нас была свободная, наполненная семейным уютом жизнь, а Корнева ждала зона со всеми её «прелестями» и собственными суровыми законами. Ему грозил приличный срок, и даже если бы он остался в живых, вышел бы на свободу больным, никому не нужным стариком. Когда-то он высоко взлетел, пойдя на поводу у амбиций и неуёмной жадности, а потом упал, чего, впрочем, и следовало ожидать. Я смотрел на него, до омерзения жалкого, ненавидящего весь мир, и понимал, что ничего ему не сделаю. Я просто встал и ушёл оттуда, предоставив судьбе право миловать и наказывать. Как оказалось, кара свалилась на голову Дмитрия даже раньше, чем кто-то из нас мог предполагать, - Эммет тяжело вздохнул. – Но абсолютно никакого удовлетворения я не чувствую. Человек поставил себя выше Бога и сделал всё, чтобы испоганить свою жизнь, найдя в итоге такую ужасную смерть. Чему тут радоваться? 
     В кухне повисла тишина. Эдвард, не моргая, таращился на брата. 
- Ну, что я могу сказать? – Белла грустно пожала плечами, когда Эдвард повернулся к ней, словно ища подтверждения, что столь длинный, наполненный глубоким смыслом монолог, выдал именно Эммет, а не кто-то другой. – В Эммете Каллене погибает великий философ. Ни убавить, ни прибавить – Эм прав во всём. И… у меня есть предложение, - Изабелла окинула обоих мужчин решительным взглядом. - То, что произошло с Корневым, это – не случайность, а закономерное последствие его поступков. Он сам сделал свой выбор. Случилось то, что случилось. На этом – всё. Больше никаких упоминаний о нём, и уж тем более никаких страхов перед будущим. Мы постараемся забыть прошлое, как страшный сон. 
- Будем жить дальше, - поддержал её Эдвард. 
- Любить друг друга, - Белла кивнула и, наклонившись, поцеловала мужа в висок. 
- И наших детей, - прикрыв глаза, прошептал он. 
- Встречаться по праздникам, - добавил Эммет. – И в будни – чтобы собраться вместе, повод необязателен. Эй, да мы счастливчики! Жизнь продолжается, Каллен! – торжественно изрёк он. 
- Так точно, Каллен! – довольно ухмыльнулся Эдвард, вытягивая вперёд кулак и ударяя им по кулаку Эммета. 
- Как мальчишки, - хихикнула Белла, поднимаясь с колен мужа. – Взрослые мальчишки... Пойдёмте к гостям, пока кто-нибудь из них не начал разыскивать нас по всему дому. И, кстати, я всё ещё надеюсь получить свою порцию знаменитого кофе Эсме. 

                                                                                   * * *

     Стрелки на часах приближались к одиннадцати вечера, когда Эдвард обходил одну за другой спальни детей. Гости давно разошлись. Эммет увёз родителей в свой дом, где для них на время пребывания в подмосковном городке была приготовлена комната. Элис вместе с Джаспером и девочками остались в коттедже Эдварда. Сейчас они, должно быть, уже видели десятый сон, устав после долгого межконтинентального перелёта. Уже спустя сутки семья Уитлок собиралась вернуться домой, не рискуя надолго оставлять территорию ранчо под присмотром помощников по хозяйству. 
     Сначала Каллен зашёл к старшему сыну. Тот крепко спал, скинув на пол одеяло, оказавшееся ненужным тёплой летней ночью. Эдвард нагнулся над мальчиком, откинул его чёлку, прилипшую к чуть влажному из-за духоты лбу, а потом вышел за дверь, направляясь в комнату дочери. Пока он поправлял тонкий плед, которым она была накрыта, Аня на секунду приоткрыла глаза и после невнятного «Спокойной ночи, папочка», произнесённого заплетающимся языком, снова провалилась в сон. «И тебе, лисёнок», - обронил Каллен тихо, чтобы не потревожить дочку. Следующим на очереди был Даниэль. Он лежал на спине в своей кроватке с высокими бортиками и размеренно сопел. Нависнув над колыбелью, Каллен осторожно провёл подушечками пальцев по кудряшкам точно такого же оттенка, как у него самого, но на ощупь – по-детски мягких и шелковистых, потом дотронулся до розовенькой щёчки, на которую, благодаря свету ночника, падала тень от длинных густых ресниц. Погасив ночник, Каллен покинул детскую и отправился к себе. 

     Белла, судя по доносящемуся из ванной шуму воды, принимала душ. Быстро скинув с себя джинсы и рубашку, Эдвард решил последовать её примеру. Он зашёл в ванную, но, не торопясь отодвигать створку кабинки, остановился и долго разглядывал силуэт обнажённого женского тела, очертания которого еле просматривались за запотевшей стенкой душевой. С момента их последней близости прошлой ночью миновали всего сутки, а он уже жутко соскучился. Каллен только хмыкнул, подумав, как неправы были те, кто утверждал, что всё хорошее имеет свойство быстро заканчиваться, и даже самые глубокие чувства, в конце концов, приедаются, становясь чем-то обыденным. Но только не для него! Его жена и теперь была не просто женщиной, перед которой он преклонялся и обожал. Она стала его кислородом, его вторым «я», без неё он не смог бы оставаться полноценным существом. Но давно выйдя из того возраста, когда всё, что имеешь, воспринимается как само собой разумеющееся, Каллен прекрасно понимал, что их с Беллой случай – отнюдь не закономерность. Сколько людей, связанных искренним чувством, шли по жизни порознь, так и не найдя возможности быть вместе. Сколько одиночек с разбитыми чьими-то неосторожными поступками сердцами обречены были обитать на этой земле, не сумев простить и принять обратно дорогих им людей. «Мы счастливчики!» - слова Эммета до сих пор держались в голове Эдварда. И, кажется, именно в этот момент Каллен осознал смысл этой фразы в полной мере. Оба - и он сам, и его брат - имеют крепкий семейный тыл, оба любят и любимы своими вторыми половинками. Это ли не счастье?! Кстати, о половинках… Эдвард осторожно открыл душевую кабину и шагнул внутрь. Белла замерла, когда руки мужа опустились на её талию, а потом прижалась к Каллену спиной, откинув голову на его плечо, и довольно выдохнула. 
- Привет, - шепнул он, прижав губы к уху жены. 
- И тебе привет, мистер Каллен, - хихикнула она и развернулась к мужу лицом. – Я соскучилась. 
- Если бы ты знала, как я по тебе соскучился! 
- Тогда чего же ты ждёшь? – тихо спросила Белла, глядя на мужа из-под полуопущенных век. Пальцы её меж тем уже путешествовали по его груди, выписывая замысловатые узоры. – Ну же, Эдвард, поцелуй меня. 
Просить дважды ей не пришлось – Каллен накинулся на её приоткрытые губы. Поцелуй вышел отнюдь не трепетным и совсем не скромным. Их языки то переплетались в сумасшедшем танце, то медленно скользили, лаская друг друга. А с губ слетали нетерпеливые стоны от желания, захлестнувшего их тела. Пошатнувшись, Белла переступила с ноги на ногу, и, неловко взмахнув рукой, задела один из вентилей на панели. На неистово целующуюся парочку хлынул ледяной поток. Белла взвизгнула и отскочила подальше от устроенного ею водопада, а Эдвард, морщась от неприятных ощущений, стремительным движением перекрыл подачу воды. 
- Вот это освежились, - стуча зубами, прокомментировала Изабелла случившееся. – Боже, как же холодно! 
- Кажется, нам пора в постель, - усмехнулся Каллен, протягивая руку за полотенцем. – Я знаю способ, который поможет быстро согреться, - игриво дёрнув бровями, сообщил он. 
- Расскажешь мне? – задорно фыркнула она. 
- И расскажу, и покажу, - пообещал он. – Вот только до кровати доберёмся. Тебе будет о-очень жарко. 
- Звучит многообещающе, милый, - промурлыкала Белла, пока муж за руку выводил её из ванной. 

     Была глубокая ночь, но ни Эдвард, ни Белла всё ещё не спали. Они лежали в обнимку, отдыхая от долгого любовного марафона и позволяя ночному воздуху, проникавшему сквозь распахнутое настежь окно, обвевать их уставшие, покрытые влагой тела. 
- Так хорошо с тобой, - выдохнул Каллен, зарывшись носом в волосы жены. – Знаешь... Мне тут в голову пришла одна идея. Тот мост в монастырском парке ещё существует? 
- Я давно там не была, но, думаю - да. Это же местная достопримечательность. Скорее всего, за его сохранностью следят. Так что… Мост должен быть на месте, - тихо протянула она. 
- Значит, завтра, прямо с утра, мы едем туда, - оповестил Эдвард, оставляя на плече жены нежный поцелуй. – Ты не против? 
- Я только «за». 
     На следующее утро, оставив детей под присмотром Эсме и Карлайла, они, как и собирались, отправились к расположенному в городской черте старинному монастырю, спеша попасть в зелёную зону, примыкавшую к нему. Там, в глубине огромного парка, существующего, как и сама святая обитель, уже несколько столетий, находилась небольшая речушка, берега которой соединял мостик с высокими, покрытыми резьбой деревянными перилами. У Беллы перехватило дыхание, когда они с мужем, держась за руки, приблизились к месту, где давным-давно совсем ещё юный Эдвард Каллен впервые поведал восемнадцатилетней Изабелле о своих чувствах. И пусть тогда он так и не произнёс заветного «Я люблю тебя» - слишком мало прошло времени с их первой встречи. Она нравилась ему, и уже одних этих слов Белле было достаточно, чтобы почувствовать себя счастливой. Здесь он впервые поцеловал её, робко прикоснувшись своими губами к мягким девичьим губам… 

- Что ты хочешь найти, Эдвард? – удивлённо спросила Белла, заметив, что муж сосредоточенно разглядывает перила моста. – Столько лет прошло. Неужели думаешь, что-то осталось? Наверное, давно снял кто-ниб…. 
- Нашёл! – раздался в ответ его ликующий крик. – Смотри! 
Подойдя к Каллену, Белла опустила взгляд туда, куда указывала его рука и ошеломлённо заморгала, не веря собственным глазам: цепочка Эдварда была на месте. Изрядно проржавевшая, с погнутыми в нескольких местах звеньями, она всё ещё была тут. Обмотанная вокруг поручня, цепь лежала в небольшом углублении, проделанным её собственным весом. Со стороны казалось, будто мелкие металлические кольца вросли в дерево. Платка Беллы, который она когда-то привязала рядом, конечно же, не было – многочисленные дожди и снега не пожалели тонкий деликатный материал, истончив его, а ветер разорвал на мельчайшие фрагменты, разбросав их на четыре стороны света. 
- А твоей нет, - скривившись от досады, пробормотал Каллен. 
- Конечно, нет, - фыркнула Изабелла. – Ткань не была настолько крепка, чтобы выдержать всех сюрпризов погоды. Сколько сезонов сменилось за это время! Но осталась твоя памятка, и это ли не чудо. Думай о хорошем, Эдвард! 
- Прости, - спохватился он. – Давай сделаем то, зачем сюда пришли. 
Каллен выудил из кармана две атласные ярко-красные ленты, купленные по дороге, и отдал одну Белле. 
- Вместе, - шепнула она, поймав взгляд мужа. 
- Давай, - согласно кивнул он. 
Найдя на перилах крохотный кусочек свободного, не занятого чужими памятками пространства, они привязали туда свои ленты. Каллен нашёл ладонь жены и переплёл их пальцы, пока они молча стояли, наблюдая за тем, как ветерок играет свисающими с поручня полосками шёлка. 
- Они не сохранятся надолго, - вздохнула Изабелла. – Боюсь, скоро они превратятся в лохмотья. Жаль, конечно. 
- Значит, у нас будет повод вернуться сюда снова, - с оптимизмом заметил Каллен. 
- Мы только что придумали новую традицию? – уточнила Изабелла, глядя на мужа горящими воодушевлением глазами. – Будем навещать это место каждое лето? 
- Именно, - Эдвард обнял Беллу и запечатлел на её виске поцелуй. – Будем обновлять наши памятки раз в год. – О, смотри, - Каллен вытянул шею, глядя на перила моста. – Там ещё местечко осталось. Не хочешь приобщить Эммета с Женей к этому ритуалу? 
- Не-а, - со смешком ответила Белла. – Пусть это останется только нашим секретом. Ну, хотя бы ненадолго… А потом, чуть погодя, так и быть, примем их в наше маленькое тайное общество. 
- Хм, тайное общество… Мне нравится, как это звучит, - развеселился Каллен. – Наверное, ты уже и название придумала нашему мини-братству? 
- Ой, не зна-аю, - со смешком пробормотала она, спрятав лицо в вырезе его футболки. – Может, «Безумно влюблённые»? 
- Как-то… слишком пафосно. Тебе не кажется? – хмыкнул Эдвард. 
- Ага, немного, - Белла вздохнула. – Но это же - правда! 
- Истинная, - согласился с ней муж, и на этот раз в его тоне не было не единого намёка на шутку. – Как бы высокопарно это ни звучало, всё так и есть. Безумно влюблённый – это про меня. 
- И про меня, - удовлетворённо выдохнула Изабелла, опалив потоком тёплого воздуха грудь мужа. - Безумно влюблённая… 
Насладиться объятиями им не дал внезапно затрезвонивший телефон Каллена, 
- Это Саша, - пояснил он и поднёс мобильник к уху. 
Пока Эдвард беседовал с сыном, досадливо цокая и выдавая только: «О-О… Угу… Понятно… Всё исправим…», Белла нетерпеливо топталась рядом, обеспокоенно сопя. 
- У меня две новости, - сообщил Каллен, выключив телефон. – Одна хорошая, другая… Ну, не знаю… Это как посмотреть. Так с какой начать? 
- С хорошей, - предложила Белла. 
- Все живы, здоровы и отлично себя чувствуют, - начал он. 
- Слава Богу! - она заметно расслабилась, но тут же спохватилась: - А вторая? 
- Пока Эсме варила внукам какао, Дэни снова влез в вещи сестры. На этот раз ему приглянулись краски… В общем, теперь стены в комнате нашей дочери покрыты разноцветными отпечатками детских ладошек. 
- Ф-фух, и всего то? – выдохнула Белла. – Так это - хорошая новость! Ты же знаешь, что я давно хотела сменить обои в комнате Ани. 
- И, кажется, твоя мечта скоро осуществится. Нас ждёт небольшой ремонт, - усмехнулся Эдвард. - Что ж, думаю, нам пора возвращаться. И, пожалуй, по дороге нужно заехать в строительный магазин, - подытожил он. 
     Обняв Беллу за талию, Каллен повёл её к тому месту, где они оставили свой автомобиль. Пока они торопливо вышагивали по зелёному травяному ковру, идеи по обновлению Аниной комнаты били из Изабеллы ключом, и Каллен, предоставив жене возможность проявить фантазию, только отвечал одобрительным кивком на каждый предложенный ею вариант. Оба были слишком увлечены разговором, поэтому, уходя, так и не обернулись. Но если бы кто-то из них догадался посмотреть назад, то увидел бы, как пёстрое множество памяток, оставленных на мосту такими же, как Эдвард и Белла, безнадёжными романтиками, колышется от ветра, точно помахивая им вслед в ожидании новой встречи. За время своего существования старинный мостик стал свидетелем огромного числа любовных историй. И одна из них принадлежала Эдварду Каллену и Изабелле Журавлёвой, которые вернулись сюда через много лет уже как Эдвард и Изабелла Каллен, доказав, что истинным чувствам не страшны ни время, ни обстоятельства. Когда-то расставшись из-за человеческой лжи, существуя на разных континентах, они, вопреки всему, встретились вновь, и больше не намерены были жить вдали друг друга. Им просто повезло, скажет кто-то. Пусть так! В таком случае их пример служит ещё одним доказательством того, что чуду всё же есть место в этом мире.