Даниэль недовольно фыркает в подушку. Белла могла бы уложить мужа и поскорее… теперь времени для сна у Аро еще меньше. И что только он так рьяно хотел ей рассказать?
Ну да ладно. Об этом можно подумать позже. Прежде всего сейчас другое.
- Я не сплю, - негромко сообщает мальчик, когда Аро, опасливо оглянувшись в его сторону, передумывает включать свет. Самостоятельно, потянувшись к прикроватному светильнику, делает комнату светлее.
Мужчина оборачивается, как-то растерянно взглянув на лампу. Он выглядит и отрешенным, и сосредоточенным одновременно. Но на лице вполне явно Даниэль видит печаль.
- Что случилось?
- Ничего, - мотнув головой, Аро оставляет свою прежнюю задумку, какой бы та ни была. Слабо, зато искренне улыбнувшись, поворачивается к кровати. Присаживается на ее край возле Даниэля, погладив его по плечу.
Доброта, буквально льющаяся из черных глаз супруга, немного удивляет юного Вольтури. Он всматривается в мужчину, стараясь понять, в чем дело, но не может. Нет никаких подсказок, кроме сеточки морщинок у глаз Аро, что там всегда, и их отпечатка у губ. Просто он тронут.
- Я люблю тебя, сuore (сердце, итал.).
Даниэль окончательно забывает, что такое сон. Хмурится, хоть и не пристало на такие признания.
- Я тебя больше… но что-то определенно не так…
Мужчина усмехается. Довольно устало.
- Все так, мой мальчик, - и поправляет его одеяло, надежно укрыв плечи.
Он выглядит как никогда… прозрачным. И не только в плане внешности, с этим, скрепя сердце, Даниэль смирился, ибо понял, что все поправимо. Прозрачный эмоционально. Все чувства Аро к нему словно бы… обрели второе дыхание. И переливаются, сияя, в глазах, улыбке и нежном прикосновении своего обладателя.
Видимо, разговор Аро расстроил.
- Ложись в постель, - не спуская с лица выражения недоуменной хмурости, просит мальчик. Утро вечера мудренее, он сам так говорил Белле. Пришел черед воспользоваться лично. – Твои кровати имеют свойство быть холодными и пустыми без тебя.
- Она такая же моя, как и твоя, - примирительно замечает Вольтури. Но поднимается, исполняя просьбу Даниэля. Шелк халата приятен обнаженной коже мальчика, к тому же, ощущение позади себя тепла – крайне приятное чувство. Даниэль в нем нежится.
Аро под одеялом кладет руку на его талию, и мальчик, чуть потянув ее вперед, тем самым вынудив супруга прижаться явнее, тут же переплетает их пальцы. Вздыхает.
- Так-то лучше.
Снисходительно хмыкнув, мужчина ничего ему не отвечает. Только лишь легонько целует в макушку, успокаивая той нежностью, что затаена в этом действии.
Нежность и была одной из тех главных вещей, которыми Аро пленил его сердце. При гостях он был одним, при деловых партнерах – другим, порой он даже выходил из себя, что чрезвычайно забавило мальчика, но с ним… с ним он всегда был нежен, независимо от настроения и обстоятельств. И тот старался отвечать ему тем же, даже если порой было сложно себя обуздать.
Даниэль учился у Аро и порой вместе с ним. Но все это не было напрасным и, имея цель стать лучше для своего самого дорогого человека, он достиг успеха и равновесия во всем. Справился.
Но эти его жесты, его касания… каждый раз – как первый.
Только сегодня Даниэль старается гнать лишние мысли подальше. Проглатывает свои теории, озвученные Белле, глубоко внутри запирает сомнения. Нет им места. Аро вернулся, он нуждается в нем… в нем сильном. И Даниэль сделает все возможное, дабы это Вольтури дать. В благодарность за все, что было за эти годы, это меньшее. Самое меньшее из возможного.
Он вздыхает, требуя от себя не засыпать прежде, чем не убедится, что к Морфею отправился Аро.
Однако тот совершенно не торопится, к новой хмурости на лице супруга.
- Даниэль…
- Да?
В тишине их голоса звучат громко. Чересчур. Даниэль морщится.
А Аро, тем временем, похоже, подбирает слова. Его дыхание чуть ускорено. Мальчик может поклясться, что на лице супруга больше морщинок. Он знает подчистую все его выражения… и никогда не оказывается неправ.
- Даниэль, скажи, как давно ты сомневаешься?
- Сомневаюсь в чем?
- Во мне.
По спине юного Вольтури проходит холодок. Аро говорит медленно и проникновенно, совершенно спокойно, никак не выражая ни обиды, ни нетерпения, ни злобы. Ему словно бы на самом деле интересно. И тон какой-то… взволнованный?
- С чего ты взял? – еще надеется вырулить мальчик.
Мужчина вдруг нежно прикасается к его плечу. Гладит его.
- И все же?..
Даниэль зажмуривается, молясь о том, чтобы себя не выдать. Не говорит до тех пор, пока не уверен в голосе до предела. И тщательно выбирает каждую фразу.
- Я не сомневаюсь, Аро. Я люблю тебя. Я знаю, что это взаимно. Не о чем беспокоиться.
Еще не закончив, мальчик уже чувствует знакомый взгляд на затылке. Тот самый, единственно-верный. Снисходительно-любящий, укоряюще-нежный. Выжидательный.
- Сuore, посмотри на меня.
Провал близок…
Но Даниэль верит в себя, еще не готовый отчаиваться. В конце концов, он все решил и все принял. Осталось теперь только сказать это вслух – неужели сложно? Он должен. Он сможет.
Мальчик поворачивается, как и просят. И сразу же утыкается в черные глаза, в которых тонет. Но если это и смерть, то самая приятная. Лишь в этих глазах ему хочется затеряться.
Аро аккуратно, указательным пальцем левой руки, касается скулы супруга.
- Скажи мне, как давно ты сомневаешься, Даниэль? – требовательнее, но все так же ласково просит он.
Юный Вольтури сглатывает, прежде чем сказать. На сей раз – правду.
- Это неважно, как давно, - внимательно глядя на мужчину, решительно произносит он, - важно то, что я понял, чего на самом деле стоят наши отношения. Я люблю тебя и человека важнее в моей жизни не будет. Любишь ты меня за то, что я как Кай или за что-то другое… главное – ты любишь. С этим я могу и хочу жить. Мне плевать на правду, Аро. Только… не оставляй меня, - и вот эти слова уже дерут горло по-настоящему. Он с трудом заканчивает свою речь.
Вольтури изумляется, если не сказать больше. Это эхом звучит в его глазах. Теперь на щеке мальчика уже вся рука супруга. И она куда нежнее, чем была прежде. Хоть когда-нибудь.
- Даниэль, боже мой… так это правда?
Мальчик хочет отвернуться. Молчит. В своих силах он уже не уверен. Аро всегда обезоруживает… глазами, словами… он умеет задавать вопросы так, так откровенно удивляться правде, что становится совестно. И очень неуютно.
- Я все понимаю. Это не так. Спасибо тебе, - отрывисто, спеша, бормочет он, - давай спать. Пожалуйста.
- Даниэль…
- Аро, не надо, - ненавидя себя, но скатившись до банальной мольбы, мальчик отстраняется от его руки. И вообще отстраняется, отодвинувшись на кровати назад, к своей лампе. Тяжело сглатывает, стараясь хотя бы дыхание удержать в норме. И не допустить слез. Почему-то становится так плохо – хоть вой. Чертовы ночные разговоры! – Пусть будет как есть. Ничего не говори. Так будет лучше.
На губах Вольтури болезненная улыбка горечи. И глаз она, само собой, не освещает.
- Сuore, но это не так… дело не в том, на кого ты похож, как ты похож…
- Вот-вот. И не будем об этом, - мальчик уже чувствует, как на глазах закипают слезы. Это определенно выше его возможностей. В разы.
От Аро ничего не скрыть – он замечает их. И его состояние. И просто атмосферу, которая сложилась вокруг. Смягчается, буквально окутывая супруга собой. Он всегда сравнивает это состояние со светящейся аурой.
- Даниэль, послушай меня, - кладя руку обратно, хочет того мальчик или нет, Вольтури убежденно начинает озвучивать свои мысли, - ты действительно похож на Кая. В тебе его черты, отчасти ты копируешь его походку, ты тоже любишь мидий… и я солгу, если скажу, что в тот день, в Риме, заметил тебя не из-за вашего внешнего сходства.
Юный Вольтури тяжело сглатывает. Он не желает это слышать, а самый главный кошмар воплощается наяву. Но то, как Аро смотрит, то, как гладит его… Даниэль уже почти плачет, а отказаться от всего этого не может.
- Но Даниэль, ты – это не он, - тем временем продолжает Аро, - твой характер… и твои увлечения. Все в тебе совсем другое. Ты замечательный отдельный человек, мой мальчик.
- Я – его копия, - с яркой, горящей ненавистью к себе шепчет мальчишка.
- Прекрасная копия.
- Но всего лишь копия, - он насилу вздыхает, - и не больше. Это истина и мы оба знаем.
Вольтури спускает с губ всякое подобие улыбки. С озабоченным, но в то же время собранным видом, в котором некому сомневаться, он целует супруга в лоб.
- Ты – смысл моей жизни, Даниэль. Ты ее радость, ты ее свет, - он смущенно пожимает плечами, но не таится, не сдерживает себя, - никогда и ни с кем на этом свете мне не было так тепло. Ты… часть меня, сuore. Вот где истина.
Мальчик нерешительно глядит прямо ему в глаза. Тоже не отводит взгляда.
- Ты это говоришь, потому что так чувствуешь?
Аро нестрого поглядывает на супруга из-под ресниц. По-отечески тепло гладит.
- Разве могут быть еще причины?
- Потому что я хочу так услышать?..
- Даниэль, - Вольтури прерывает его вопрос, осторожно притягивая несопротивляющегося мальчика к себе. Дважды целует его лоб, прежде чем тронуть щеки, - я никогда тебе не лгу. На всем этом свете ты единственный, кому я полностью доверяю. Ты мое вдохновение, мой мальчик. Когда я вижу тебя… это больше, чем простое счастье. Поверь мне, так оно и есть, а я ведь думал, что этого уже никогда не будет, - он скорбно усмехается, но качает головой и, усмехнувшись уже тепло, нежно, касается его губ, - и любовь моя к тебе не зависит ни от чего, сuore. Как бы ты ни выглядел, как бы ни одевался, как бы ни говорил… ты – это ты, Даниэль. Никто другой. И я люблю тебя. И готов доказать это так, как ты посчитаешь нужным.
Он говорит слишком искренне. Каждое слово, каждую фразу, каждое признание. У Даниэля перехватывает дыхание и в груди неровно стучит сердце. Он все-таки чувствует слезы на коже. Но вытирает их сам – вместе с тем же, как ощущение пустоты, боязни остаться одному, потерянности, затерянное в недрах сознание, всплывает наружу.
Даниэль всхлипывает. Запрокидывает голову, словно уговаривая влагу влиться обратно. Но нет, упрямая, она течет. И, через мгновенье все же решив, что ему все равно, мальчик не стесняется ее. Сделав нужный вдох, он кидается в объятья, что уже раскрывает супруг. И плачет, стиснув шелк его халата, обившись вокруг него. Плачет горько, но счастливо.
Потому что верит.
- Grazie, mio tesoro… grazie!..
* * *
Мы покидаем замок Вольтури в полдень следующего дня. Спокойное как никогда море покачивает на легких волнах привезшую меня сюда яхту, пока хозяин острова и Даниэль спускаются к нам для прощания. В гостиной сегодня даже солнечно, тоже на удивление.
Аро немного обескуражен нашим скорым отъездом, но, думаю, у меня получается невзначай намекнуть ему, что это к лучшему. Заключение нашего вчерашнего с мужем соглашения в каком-то плане меня окрыляет, а ничего другого сейчас и не требуется. Я не верю в плохой исход. Его быть не может.
А вот в то, что справлюсь, верю. Мы оба. Этот эмоциональный посыл, я надеюсь, и передаю Эдварду. Он выглядит спокойнее, чем вчера. Даже если только снаружи.
- Удачи, - Даниэль, дружественно приобняв меня за талию, тепло улыбается, - я надеюсь, мы еще увидимся, Белла. Мистер Каллен…
- До свидания, Даниэль, - тот жмет ему руку.
А Аро, легонько придержав меня за талию, тем временем шепчет мне на ухо:
- Вы сильная, Белла. Я вами горжусь. Держитесь.
И тут же Эдварду, не дав ему заподозрить лишнего, протягивает свою ладонь. Но мою признательную улыбку замечает.
- До свидания, Аро. Спасибо тебе… за все.
Вольтури похлопывает младшего друга по плечу, пожав руку.
- Все наладится, Эдвард. Теперь точно, - его глубокому голосу, так и пронизанному убеждением, сложно не верить.
- Конечно, - эхом отзываемся мы оба. И направляемся к пирсу, где капитан уже заводит мотор яхты. Она красивая, изящная, белоснежная. Надеюсь, этот цвет станет и нашим талисманом – чистый, лучистый и обещающий безболезненность. Как раз боли страшнее всего…
Как много дней назад, я сижу в кабине яхты, рука об руку с Эдвардом, мрачно вглядывающимся в горизонт, пока мы мчимся к континенту по мелким волнам. Остров и замок, а так же его скалистый берег и тучи, уже виднеющиеся вдалеке, остаются позади. Какая-то часть истории. Какая-то часть жизни.
Я, надеясь сделать это незаметно, смахиваю слезинку кончиком пальца.
- Не надо, Белла, - не давая мне даже шанса, Эдвард целует этот палец, нежно тронув губами. – Ты сама сказала, не все еще потеряно.
Я отрывисто ему киваю. Покрепче прижимаюсь, обнимая мужа за талию, а голову кладя на его плечо.
- Никогда не отчаивайся. Тогда и я не буду.
- Врагу не сдается наш гордый народ…
- Так точно, - выдавливаю чуточку смеха, пальцами явнее зацепив рукав его рубашки, - мы вместе, Эдвард. Куда уж лучше…
- Некуда, - он согласно чмокает мой лоб, - а теперь расслабься. Нам предстоит долгая дорога, а отдых тебе не помешает.
Я не хочу спорить. Я просто горячо целую его ладонь, которую затем крепко пожимаю. И молчу.
А волны все так же разбиваются о борт яхты…
План нашего путешествия не слишком мудрен – прежде всего, мы должны попасть в аэропорт Осло, дабы оттуда, на личном самолете Эдварда, отправиться в США. А уже дома, в Джорджии, заняться тем делом, которое больше не представляется возможным откладывать.
Эдвард пообещал, что у меня есть три недели, дабы попытаться помочь ему и все исправить. И он не будет препятствовать, серьезно настроенный попробовать – в последний раз – все варианты. На кону наша жизнь, не больше, не меньше… его.
Однако до первого визита врача, на что мне пришлось согласиться даже скрипя зубами, таблетки в силе. Два раза в день. И первую за сегодня Эдвард уже принял.
В самолете, на удобном и большом кожаном кресле кремового цвета, я задремываю у мужа на плече. Он что-то ищет в своем смартфоне, время от времени поглядывая в иллюминатор. Но пока в воздушном пространстве видны только облака. Мы вылетели меньше трех часов назад.
- Замерзла? – заботливо интересуется мужчина, приметив, что я просыпаюсь.
- Нет. Просто выспалась.
- Едва ли…
- Едва, - хмыкнув, легонько целую его плечо, - где мы?
- Движемся над океаном, - Эдвард откладывает смартфон, обращая все внимание ко мне. Он снова почти такой же, как прежде. И в такие моменты я особенно верю, что всесильна, что смогу. И благодарю Бога. Всегда благодарю Бога. За Эдварда.
- Пока меня не было… ты жил дома?
- Это выше моих сил, Белла, - мужчина осторожно разравнивает мои пряди, - нет. В другой квартире.
Ожидаю, что как-то оценю эту информацию, но ничего не происходит. Наверное, я придаю ей слишком большое значение.
- Но мы поедем…в прежнюю?
- Конечно. Это ведь наш дом.
Я задумчиво гляжу в иллюминатор.
- Тебе она нравится?
- Не больше, чем любая другая, - не думая, сразу же отвечает муж, - больше всего мне нравился из наших местожительств твой арендованный домик. Вот там было… очень хорошо.
Я тепло улыбаюсь приятным воспоминаниям, но еще теплее тому, как совпадают у нас с Эдвардом мысли. Поднимаю на него переливающиеся радостью глаза. Тихой, зато такой настоящей, какую следует еще поискать.
- Что?..
- У меня тоже, - целомудренно тронув его губы, перехожу на их уголки, - и, если так… может, потом, когда разберемся с нашей проблемой, сменим ее? Продадим…
- Может и продадим, - Эдвард потирает мою спину, - тут право выбора за тобой. Изабелла, за это время я понял определенно и точно: мне все равно, где жить. Важно, чтобы с тобой.
- И здесь мы совпали, - я ерошу его волосы, с любовью заглянув в глаза, - спасибо, мой хороший.
Он щурится. Возвращает мне поцелуй.
- Не за что, рыбка.
Сразу же по прилету, после ужина заказанной на дом пиццей «Четыре сезона» и выпитой кока-колы – неожиданно домашний сет, хотя никогда бы не подумала – мы укладываемся в постель. Эдвард обнимает меня, я, как могу сильно, обнимаю его. Хочу слиться воедино.
Квартира не изменилась. Не изменился дом, вид, парковка… мы изменились. И потому все это немного странно. Снова – как во сне. Нет у меня более точного определения.
Зато мы оба знаем, что немного нервирует Эдварда, если быть честной, что завтра начинается не просто новая жизнь, а почти что новая эра. С новыми правилами, новыми попытками, новыми мыслями и новыми… нами.
Чего бы это не стоило.
- Я люблю тебя, - накрыв ладонью область у его сердца, откровенно признаюсь мужу. Не знаю, может ли быть момент лучше.
- Я люблю тебя, - в ту же секунду отвечает он, синхронно повторив мое движение. Слабо улыбается. Зарывается лицом в мои волосы. Целует кожу. – Ради тебя, моя Рыбка. Все это – ради тебя. Я не сдамся.
Говорит он так под действием момента, а может, потому, что лекарства действуют, не давая проснуться его боли или же на пороге нового мы всегда выглядим чуть смелее, говорим решительнее… не знаю. Но знаю другое – я верю Эдварду. И веру мою ничем не поколебать. Это уж точно.
Он позвал её в небо.
И она поднялась,
Стала мигом почти невесомой…
Он почувствовал с ней
Неразрывную связь –
Из ведущего
Стал вдруг ведомый
Этим странным созданьем
Из мира теней
Грациозно кружившим при взлёте.
Он поверил в неё.
Он доверился ей
Целиком
В этом странном полёте.
И она поднялась,
Стала мигом почти невесомой…
Он почувствовал с ней
Неразрывную связь –
Из ведущего
Стал вдруг ведомый
Этим странным созданьем
Из мира теней
Грациозно кружившим при взлёте.
Он поверил в неё.
Он доверился ей
Целиком
В этом странном полёте.
Ольга Моисеева.
----------------
Эпилог ожидается завтра.
Спасибо вам за прочтение "Золотой Рыбки", с бетой очень надеемся прочесть ваши отзывы на форуме. И Белла, и Аро объяснились с теми людьми, которыми дорожат больше всего. Оба дали обещания. Впрочем, дать - не сдержать. Сменилась ли черная полоса наконец белой?..
Ждем вас на ФОРУМЕ
Источник: http://robsten.ru/forum/67-2117-7#1472619
0
