Странно было вновь возвращаться к масштабным съёмкам. Всё равно, что по своей собственной воле окунуться в бурлящую, если не сказать «кипящую» от своей силы и мощи, непредсказуемую и, в то же время, такую манящую реку. Именно так и никак иначе, я могла описать свои эмоции, стоило мне выйти из аэропорта Чикаго и сесть в заранее предоставленный компанией автомобиль.

Я заметила несколько фотографов, пытающихся всеми возможными способами замаскироваться под простых зевак или туристов с профессиональными камерами в руках. Это было похоже на какое-то неудачное шоу талантов.

Но, благодаря закону, изданному несколько лет назад, это их обязанность – не навязываться и не нарушать границы личного пространства.

И сказать откровенно, я просто радовалась возможности не таскать с собой охранника каждый день, когда была на съёмках, чтобы тот своим телом, словно от пуль, оберегал меня от назойливых журналистов, которые чуть не рвали на части, только заприметив меня.

За своими думами о журналистах и переполохе, который они вносили в мою личную жизнь несколько лет назад, да порой вносят и до сих пор, я практически не заметила, как уже оказалась в автомобиле, и водитель тронулся с места, отвозя меня в студию для общего знакомства со всеми участниками фильма.

Короткие разговоры, объятия со старыми знакомыми, новые люди, которые за время съёмок подружатся кто-то влюбится, кто-то кому-то понравится или нет, кто-то встретит день рождения, а кто-то во время съемок задолбается настолько, что потребует лишний выходной, хотя бы один.

Вот такой была жизнь человека, который решился связать свою жизнь с киноиндустрией.

И не важно, являлся ты простым статистом, гримёром, водителем или же актёром, на то время, что прописано у нас в контракте, у каждого своё, ты обязан оставить свою прежнюю реальную жизнь и поставить на первое место другую - ненастоящую, срежиссированную, где тобой руководили словно марионеткой, в прямом смысле этого слова.Но это был наш выбор.

Уже завтра, мы должны были приступить непосредственно к съёмкам. И как я помнила - первой сценой, которую решил отснять режиссёр, должна быть откровенная сцена между мной и Робертом, хотя нет, я неправильно выразилась. Это была сцена секса между Кэтрин и Джоном Ливой.

И, к сожалению, это не простой нежно-романтичный секс с миллионами томных поцелуев, с медленными и трепетными прикосновениями, который мы снимали, например, в тех же Сумерках.Здесь всё было иначе.

Судя по сценарию, эта сцена должна быть наполнена скорее отчаянием, нежели любовью, болью от невозможности получить желаемое, в данном случае - общего ребёнка, а также болью от понимания того, что прошлая счастливая жизнь рушится на глазах, словно карточный домик разлетающийся от лёгкого дуновения ветра.

В какой-то степени, этот фильм заставляет и меня посмотреть на своё прошлое иными глазами.Это происходило, даже когда я просто читала сценарий.

Ведь во многом, что происходит с героями, было и в наших с Робом отношениях.

Мы с Робертом тоже пытались сохранить то хрупкое чувство, которое зародилось в нас, правда, в нашем случае это не получилось.

При более глубоком анализе того, что произошло, я всё сильнее убеждалась в том, что моя «измена» была не той настоящей причиной, по которой мы расстались, она просто стала той самой точкой невозврата.

Ведь у нас в то время всё чаще и чаще вспыхивали ссоры, порой на пустом месте; мы двигались в разных направлениях. Он уже задумывался о семье, а я была не готова к этому.Подробности наших отношений то и дело выносились в средства массовой информации.

«Кристен не так ласково, как прежде обнимала Роберта – у них проблемы».

«Вы только посмотрите, Роберт не взял Крис за руку при очередной прогулке».

Журналисты наверно с удовольствием круглыми сутками следили бы за тем, что происходило в нашем доме, и давали свои оценки. Дурдом одним словом.

Вдобавок ко всему, мы оба хотели скорее дистанцироваться от наших сумеречных ролей.

Мы то и дело мотались по съёмкам, лишь изредка встречаясь, словно на перевалочных пунктах, и опять шли в бой, чтобы нас перестали ассоциировать лишь как девочку-подростка и вампира- вегетарианца. В итоге, наши отношения пали в борьбе за то, чтобы каждый из нас имел возможность стать серьёзным разноплановым актёром. Была ли эта жертва оправданной? Наверное, ни один из нас до сих пор не знал точного ответа на этот вопрос.

Мои долгие раздумья прервал звонок мобильного телефона.И я была рада этому.

Взглянув на дисплей, я не смогла сдержать улыбку.

— Привет, Роб,— ответила я как можно радостнее, в надежде скрыть усталость от перелёта и парочки бессонных ночей.

— Привет. Как прошёл полёт? — тут же поинтересовался он обеспокоенным голосом, чем вызвал мою улыбку.

Так было всегда. Мы непременно звонили друг другу после прилёта в тот или иной город.

И я была рада, что эта привычка не исчезла с годами.

— Как всегда. Всё хорошо. Правда, так и не удалось поспать, скорее дремала, чем спала. Как там у вас дела? Все уже прилетели?

— Фил будет завтра и сказал, что с ними приедут все сценаристы, а так в принципе все уже подъехали.

—Есть кто-то знакомый?

—Пара-тройка человек, не больше. Не знаю, приедешь, посмотришь, может, окажутся твои знакомые. Тут в основном все молодые ребята лет по двадцать-двадцать пять, чувствую себя рядом с ними каким-то стариком,— сетовал мой партнёр по съёмкам.

Я же не смогла сдержать смешок, слушая его речи.

— Не расстраивайся, мой друг, я скоро приеду, и мы будем с тобой вдвоём, как те сварливые пожилые парочки, которые,знаешь, то и дело ругают нынешних молоденьких ребят за порой видимую лишь им развязность. И которым, то и дело кажется, что раньше небо было чище и голубее, а солнце светило ярче,— пыталась я успокоить и приободрить Роберта.

Теперь пришла очередь Роберта засмеяться.

Это была нормальная практика - кинематограф омолаживался с колоссальной скоростью. Мир кино стал более открытым для новых лиц. Да и Фил был одним из тех режиссеров, которому нравилось открывать молодых актёров, ну и чего греха таить, порой давать вторую жизнь в большом кино актёрам, несколько позабытым «большим зрителем».

Мы не были старыми для кино, наоборот, наш возраст считался одним из наиболее перспективных, просто кто-то из актёров принимал участие в нашумевших картинах, а кто-то, наоборот, уходил в другое кино, «не шумное», как я его называла.

С годами я стала именно такой актрисой, которая отдавала предпочтение некоммерческим проектам.Пусть они порой и не выходили в международный прокат, а если и выходили, то не так активно рекламировались, но я любила эти роли.

И вдобавок ко всему, я много времени посвящала бизнесу, а также созданию своих картин, пусть зачастую это были малометражные фильмы, но я гордилась ими.

— Договорились, будем ходить и бурчать на всех и вся, — как заправский сообщник заявил Роберт. — Я по тебе соскучился.

На последней фразе голос Роберта изменился: стал более обволакивающим и каким-то интимным.

Я не смогла сдержать улыбки от услышанного.

Нам так и не удалось увидеться лично с того самого показа. Мы оба вновь погрязли в своих реальностях, правда, каждый день созванивались по скайпу и телефону, болтая по несколько часов кряду как влюблённые подростки.

— Ты улыбаешься, — просто констатируя факт, произнёс Роберт, я тоже услышала в его тоне искреннюю улыбку.

— Слушай, ну я могу заплакать или впасть в истерику после твоих слов,но в таком случае тебе, вероятно, придётся искать другую партнёршу для съёмок, потому что меня, скорее, всего моментально упекут в психушку. Вот уж точно веселье получится.Ты только представь эти заголовки новостей: «Актрису, которая должна играть психбольную, увезли в психиатрическую клинику за день до начала съёмок». И потом пойдут комментарии в социальных сетях из разряда: «Вот что значит вжиться в роль на сто процентов».

— Нет, лучше улыбайся, — тут же после моего предположения заявил Роб.

Ну, кто бы сомневался…