Музыка к главе:
Этой ночью в спящем городе
Ветер бьется черной птицей,
Пусто в доме мне и холодно
И до поздних звезд не спится.
Упаду в объятья темноты
И пойду, пути не зная.
Виновата в этом только ты,
Только ты, только ты.
Больно мне, больно,
Не унять эту злую боль.
Больно мне, больно,
Умирает любовь.
Больно мне, больно,
Не могу удержать я слез.
Черный ветер на крыльях разлук
Мое счастье унес.
Песня в исполнении В. Казаченко.
Ветер бьется черной птицей,
Пусто в доме мне и холодно
И до поздних звезд не спится.
Упаду в объятья темноты
И пойду, пути не зная.
Виновата в этом только ты,
Только ты, только ты.
Больно мне, больно,
Не унять эту злую боль.
Больно мне, больно,
Умирает любовь.
Больно мне, больно,
Не могу удержать я слез.
Черный ветер на крыльях разлук
Мое счастье унес.
Песня в исполнении В. Казаченко.
Я открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд. Все тело болело так, словно я угодил под асфальтоукладчик. Боль затмевала сознание, не позволяя уловить хотя бы одну связную мысль. Но я точно знал, что есть что-то гораздо более важное, чем эта боль, чем я сам. Но что же это? Что? Я снова закрыл глаза и попытался не обращать внимания на боль. У меня не слишком-то это получилось, но неожиданно в голове возникла первая осознанная мысль – Кристен! Моя маленькая, славная девочка и… наш малыш. Я застонал, но не из-за физических страданий, я вспомнил лицо Крис, залитое кровью, и меня пронзила страшная догадка. Вокруг меня произошло какое-то движение, я повернул голову и увидел бледное заплаканное лицо мамы.
Она взяла меня за руку, по ее щекам текли слезы, а в глазах застыло горе.
- Сынок, - прошептала она.
- Мам, что с Крис? - спросил я охрипшим голосом.
- Она жива, - поспешно ответила мама, отводя свой взгляд в сторону.
- А… ребенок?
Мама сильно сжала мою руку, но уже через секунду отпустила ее, прижала ладони ко рту и стремительно вылетела из палаты, так и не ответив на мой вопрос. Но теперь я уже не нуждался в ее ответе, все и так было понятно без слов. То, что я почувствовал в этот момент, невозможно описать словами, могу лишь сказать, что не пожелаю этого и врагу. Я со свистом втянул воздух и запрокинул голову назад, пытаясь сдержать слезы, но, конечно, это нисколько не помогло. На шее будто затянули удавку, так что я физически ощущал нехватку кислорода. Весь мир вокруг меня словно горел в огне, а сердце разрывалось от тоски. Единственным, что не позволило мне в ту минуту полностью погрузиться в отчаяние, была мысль о Кристен. Я должен был увидеть ее как можно скорее, потому что знал, как нужен ей, и как она нужна мне.
Я попытался приподняться на постели, но в глазах тут же потемнело, к горлу подступила тошнота, а голову словно зажало в тиски. Вскрикнув от боли, я снова опустился на больничную койку.
- И куда это ты собрался? – строго спросил отец, незаметно для меня вошедший в палату.
- Мне нужно увидеть Крис, - ответил я, изо всех сил сжимая зубы, чтобы снова не застонать.
- Это плохая идея, Роберт, - твердо произнес он.
Отец старался выглядеть невозмутимы и спокойным, но печаль в глазах и глубокая складка на лбу выдавали его истинное состояние.
- Тебе нельзя вставать с кровати, да ты и не сможешь.
- Все так ужасно? – равнодушно поинтересовался я.
- Могло быть и хуже. Сильное сотрясение мозга, вывихнутая рука, два сломанных ребра и серьезный перелом ноги – все это поправимо, как говорят врачи.
- И когда я смогу увидеть Кристен? – это было единственным, что меня действительно волновало.
- Думаю, через несколько дней она сможет к тебе зайти, – странным тоном сказа отец, - она сама не сильно пострадала, потому что главный удар пришелся на твою сторону. Кстати, таксист погиб. И эта мразь с фотоаппаратом тоже.
Он замолчал, плотно сжав губы, в его глазах читалась плохо скрываемая ненависть.
Последние слова отца не вызвали во мне никаких чувств. Мне не было жаль таксиста, которому просто не повезло с пассажирами, я не испытал удовлетворения от того, что виновник всего происходящего понес справедливое наказание, я был слишком поглощен своим собственным горем. Нет, не так. Я был поглощен нашим с Крис общим горем.
Вся следующая неделя прошла как в тумане, потому что я все время находился под действием сильных обезболивающих препаратов. Но постепенно их дозу снижали, и ко мне возвращался весь ужас происшедшего. Я держался за мысль, что как только увижу Кристен и поговорю с ней, то боль, терзавшая мою душу, хоть немного отпустит.
Наконец, мое желание осуществилось, и ко мне в палату вошла моя любимая девочка. Крис была очень бледной, на ее скуле виднелся бордово-синий развод, а лоб был заклеен пластырем. Стюарт медленно приблизилась ко мне, держась за левый бок. При виде Крис, находившейся в таком плачевном состоянии, мое сердце ухнуло вниз, а голо перехватил спазм. Я с огромным трудом приподнялся и сел, откинувшись на подушку, делая глубокие вдохи, отчасти чтобы восстановить сбившееся дыхание, отчасти чтобы сдержать подступающие слезы.
-Ты как, родная? – совладав, наконец, с собой, спросил я.
Крис судорожно вздохнула и неопределенно пожала плечами.
Впервые в жизни я не знал, что сказать, поэтому просто протянул ей руку ладонью вверх. Кристен немного поколебалась, но положила свою ледяную ладонь на мою, и я крепко сжал ее пальцы.
- Я с тобой, - прошептал я.
- Через два дня меня выпишут, и я съеду с нашей квартиры, - пробормотала Крис, опустив голову.
- Зачем? – удивился я.
- Как ты не понимаешь, я не смогу там больше жить! – воскликнула Кристен, выдергивая свою руку из моей. – И с тобой я быть больше не могу!
Она замолчала, тяжело дыша, и закрыла лицо руками. Ее слова, словно смерч, пронеслись по моей голове, сея там разрушения и хаос.
- Что ты имеешь в виду? – спросил я только для того, чтобы убедиться, что все еще не потерял способность разговаривать.
- Роб, милый, нам правда лучше расстаться! Вместе у нас никогда не получится настоящей, нормальной семьи! У нас нет будущего!
- Но я ведь люблю тебя! – почти закричал я. – И ты тоже меня любишь, я знаю!
- Одной любви не достаточно! Нас никогда не оставят в покое! Это не жизнь, а ад! Неужели ты не понимаешь?!
- Все это только вопрос времени! Как только закончится шумиха с сагой, все уляжется, и мы сможем жить нормально, - помотал я головой, не обращая внимания на то, что при каждом резком движении мой мозг словно вспыхивал огнем.
- Я слышала это уже не раз и даже не два! Сколько еще нужно подождать? Год?! Полтора?! Два?! Я не могу больше! Я даже месяца больше не выдержу! – крикнула Крис срывающимся голосом, и по ее щекам потекли слезы. – Раньше я хотя бы рядом с тобой чувствовала себя защищенной, я верила, что все это ерунда по сравнению с нашей любовью. Но сейчас у меня и этого не осталось! Мне даже смотреть на тебя больно! Перед глазами сразу встает эта жуткая картина, и я начинаю задыхаться!
Кристен замолчала, пытаясь отдышаться, но рыдания продолжали душить ее.
- То, что случилось, всегда будет стоять между нами, - звенящим от слез голосом продолжила
Крис, - не думай, что я виню в случившемся тебя. Мы оба виноваты, ведь если бы мы были обычной парой, или хотя бы один из нас был нормальным человеком, то ничего бы этого не произошло. И я не уверена, что, останься мы вместе, ничего подобного не повторится в будущем, а жить в постоянном страхе я больше не могу!
- Но я люблю тебя! – упрямо повторил я, в отличие от Крис я верил, что только это и имеет значение. – Я просто не смогу без тебя! Неужели ты вот так бросишь меня, тем более, сейчас, когда я нуждаюсь в тебе как никогда прежде?!
Меня охватила неконтролируемая паника, страх в животе скрутился в тугой узел, и, как не старался, я не мог вдохнуть полной грудью.
- Прости меня, - сквозь слезы прошептала Крис, - я оказалась слабачкой. Я сломалась, понимаешь? Я сдалась, потому что больше не могу и не хочу бороться. Считай, что я погибла в этой аварии.
- Крис, любимая, давай просто успокоимся? Пусть пройдет немного времени, не нужно принимать такие решения сгоряча! Я понимаю, что ты чувствуешь, потому что я чувствую то же самое, мне тоже очень больно! Но вместе нам гораздо легче будет это пережить!
- Нет, Роб, не надо меня уговаривать! Я все решила! Так будет лучше! Наверное, надо было все-таки расстаться еще в прошлый раз, тогда ничего этого не было бы.
- Нет, Кристен! Ты совершаешь сейчас чудовищную ошибку! – перестав сдерживать слезы, воскликнул я.
- Может быть, но я сама хочу в этом убедиться. Я должна попробовать, понимаешь? – упрямо сказала Крис, - я прошу тебя, не нужно искать меня, звонить мне. Дай себе шанс зажить нормальной жизнью… без меня.
Стюарт замолчала и, продолжая плакать, медленно вышла в коридор. Я тупо смотрел ей в след, не веря, что все это происходит со мной наяву.
В палату вошла мама и осторожно обняла меня, стараясь не причинить боли.
- За что же нам все это, сынок?! – сквозь слезы прошептала она.
Я же не мог больше даже плакать. Внутри у меня образовалась абсолютная пустота, которую нельзя было ничем заполнить. В этот день я умер, а мое сердце просто продолжало биться по привычке.
Я пролежал в больнице еще две недели, не желая никого видеть и ни с кем разговаривать. Физически я стал чувствовать себя вполне нормально, но внутри по-прежнему зияла огромная дыра.
Родители сказали, что мне лучше поехать вместе с ними в Лондон, потому что гипс с моей ноги снимут только через два месяца, и мне трудно будет справляться одному. Я даже и не думал возражать, мне было все равно, хотя я и догадывался об истинной причине их предложения вернуться домой. Они беспокоились о моем душевном состоянии и боялись оставлять меня в одиночестве.
В Лондон я вернулся четырнадцатого февраля. Глядя в окно автомобиля по дороге из аэропорта, я видел проходящие мимо счастливые парочки. В руках большинства девушек были букеты или огромные плюшевые игрушки, они весело смеялись и смотрели влюбленными глазами на своих спутников.
Мне трудно было поверить, что совсем недавно я был на их месте. Это все словно осталось в другой жизни. Я отвернулся от окна и закрыл глаза, не в силах смотреть на чужое счастье.
Первую неделю дома я просто лежал на кровати и глядел в потолок. Я ничего не хотел, ничего не чувствовал, словно впал в кому. Но постепенно апатия начала спадать, уступая место такой безысходной боли, что в голове все чаще стала появляться мысль: «Лучше бы я сдох!». Уже не в состоянии просто лежать или сидеть, я метался по комнате как раненый зверь в клетке. Меня бросало то в жар, то в холод, воздуха катастрофически не хватало. Это была самая настоящая ломка как у конченного наркомана. Кристен была моим наркотиком, и как любой наркоман я пытался достать дозу, разыскивая ее новый номер телефона, но все мои попытки заканчивались неудачей. Оставался последний шанс – Эшли.
- Слушаю, - ответила Грин после пятого гудка.
- Привет, Эшли! Это Роб.
- Да, Роб, привет, - печально сказала Грин, - не буду спрашивать, как у тебя дела – это и так понятно. Я чуть с ума не сошла, когда узнала об аварии. Мы с Келланом приходили к тебе в больницу, но твоя мама сказала, что ты никого не хочешь видеть.
- Да, я как-то не очень настроен на общение, прости, - невесело усмехнулся я, - я хотел спросить у тебя, не знаешь ли ты телефон Крис?
- Я могла бы просто сказать, что не знаю, - после небольшой паузы ответила Эшли, - но не хочу тебе лгать. Ты даже не представляешь, как бы мне хотелось дать тебе ее номер, но я пообещала Крис, что от меня ты его не узнаешь. Прости меня, пожалуйста!
- Ничего, я все понимаю, - прошептал я, чувствуя, как отчаяние с новой силой захлестывает меня.
- Роб, я не знала, стоит тебе говорить или нет, но раз уж ты сам позвонил мне, - Грин замялась, словно решаясь на что-то. - Я случайно узнала… нет, на самом деле не случайно… в общем, папарацци, что преследовал вас на своей машине… это тот самый приятель Никки! Я не удержалась, позвонила ей и напрямую спросила об ее причастности к этому. Рид разрыдалась и подтвердила, что это она сказала ему про ваш поход в магазин.
Я молчал, потеряв дар речи. Ничего подобного я себе и представить не мог. Если до этого я стоял на самом краю бездны, то теперь сорвался и стремительно полетел вниз.
- Роб, ты меня слышишь? – раздался в трубке взволнованный голос Эшли.
- Только Крис ничего не говори, - попросил я бесцветным голосом, - а то ей будет… очень больно…
Сказав это, я повесил трубку, даже не попрощавшись с Грин. Видимо, эта новость стала для меня контрольным выстрелом, после которого я уже никогда не смогу оправиться. В конечном итоге выходило, что все случилось по моей вине.
Я чувствовал, что если сейчас не займусь хоть чем-нибудь, то просто сойду с ума. Я обвел глазами комнату и увидел свои сумки, которые так и стояли не распакованные. Высыпав все их содержимое на кровать, я принялся разбирать вещи. Среди коробок с дисками я увидел одну без обложки и, не подумав, открыл ее. Внутри лежал диск и фотография с УЗИ. В глазах потемнело, а сердце готово было выскочить из груди. Меня с головой накрыло волной ярости и ненависти. Мне хотелось крушить и рушить все вокруг. Я остервенело разорвал снимок и принялся ломать диск вместе с коробкой. В голове стучала только одна мысль: «Господи, за что?!» Один из обломков глубоко вошел мне в ладонь, и эта резкая, неожиданная боль в один момент отрезвила меня. Я осторожно вытащил его, из раны потекла кровь. Алые густые струйки стекали по пальцам на пол, образуя на нем небольшую лужицу, но я не спешил останавливать кровь, словно завороженный наблюдая за этим зрелищем.
Что там говорили врачи? «Тебе повезло, потому что если бы удар в голову пришелся на пару сантиметров левее…» Так может взять и исправить эту досадную оплошность судьбы? Ведь это же совсем не сложно… или сложно?
От этих жутких мыслей меня отвлек чей-то крик. Я повернул голову и увидел стоящую на пороге маму. Ее глаза были расширены от ужаса, а лицо побледнело. Она кинулась ко мне и, схватив первую попавшуюся одежду с кровати, прижала ее к моей руке.
- Что же ты наделал?! – рыдая, прокричала мама.
- Я не специально, - попытался я успокоить ее, испытывая стыд за те мысли, что были у меня в голове всего лишь минуту назад.
Я не имел права так поступить с родителями, они не заслуживали такого горя. Но и жить дальше один на один с этой нестерпимой болью я не мог. Нужно было найти хоть какой-нибудь способ заглушить ее.
Ночью, когда все легли спать, я стал бесцельно бродить по дому в темноте словно приведение, стараясь не шуметь, насколько это вообще было возможно с гипсом на ноге. Сам не знаю как, я набрел на шкаф, где родители держали спиртное. Недолго думая, я наугад достал бутылку, открыл ее и сделал несколько жадных глотков прямо из горлышка. Не знаю, действительно ли мне стало легче, или это была просто иллюзия, но, начиная с этого момента, алкоголь стал для меня лучшим другом и даже спасителем.
Источник: http://robsten.ru/forum/18-451-1
0
блиин, вот это пчалька 
