Чувствую себя не в своей тарелке, когда нахожусь на каких-либо публичных мероприятиях. Наглядный пример - премьера «На дороге» в Торонто. Все эти бесконечные вспышки фотокамер, выкрики моего имени, тысяча взглядов, обращенных на меня, и столько же перешептываний. После всего того, что со мной произошло, не трудно догадаться, о чём многие из них говорят, пялясь на меня. И никто из них, - ни фанаты, ни журналисты, ни фотографы, - абсолютно никто даже понятия не имеет, что же произошло между мной и тем чёртовым режиссёром на самом деле. А мне приходится лишь улыбаться и позировать на камеру. Скоро буду раздавать автографы и после уеду в отель, если выживу... Но для начала мне бы пережить интервью, где придётся не только улыбаться, но и отвечать на вопросы, которые, надеюсь, будут только о фильме.

Не представляю, что со мной может случиться, если зададут вопрос по той самой болезненной теме. Ступор? Истерика? Крик? Или я просто пошлю интервьюера куда подальше? Лучше мне об этом не знать, и никому вообще. Да.

По идее, я должна быть спокойна на счёт этого, так как Рут никогда бы не позволила задавать мне такие ужасные вопросы. Даже если бы был большой шанс на то, что я действительно услышу в свой адрес что-то подобное, то Бернштейн проинструктировала бы меня до премьеры. Она бы меня так не подставила.

Вот ко мне подошла девушка с микрофоном, за ней плёлся парень с камерой. Торопливо представившись, интервьюер махнула рукой, и на камере загорелся красный цвет - знак того, что меня уже снимают. Тут же девушка стала закидывать меня вопросами, при этом вежливо улыбаясь и иногда даже хихикая, будто я при ответе сказала что-то смешное. Все вопросы были связаны только с фильмом, так что мне было нечего бояться, но всё равно в душе оставалось как-то неспокойно. Я старательно улыбалась на камеру, пытаясь говорить внятно и уверенно. Надеюсь, я несла не полный бред… А в мыслях при каждом заданном вопросе я судорожно пыталась найти подвох, потому что все эти интервьюеры ещё те хитрые и наглые задницы.

Иногда мне даже казалось, что всё происходит как в тумане. Я отвечаю на автомате, сосредоточенная на своём страхе, который затуманивает разум. Это странное чувство, но в любом случае я ничего не могу с ним поделать.

Мой туман немного рассеялся, когда я услышала знакомый голос, который прозвучал сзади меня после интервью: «Фанаты». Не понимая, кто мне это сказал, я машинально попрощалась с фальшиво улыбающимся интервьюером и направилась к длинной полосе многочисленных фанатов, которые что-то выкрикивали, махали плакатами и каждую секунду фотографировали на телефоны и камеры.

Уже подойдя к толпе, я начала расписываться на разных поверхностях (доходило и до футболок, и даже до частей тела фанатов), фотографироваться с каждым, кто попросит, и улыбаться, много-много улыбаться всем без исключения. Вот одна девочка протянула мне плакат, на котором были мы с Робом. Я автоматически расписалась, стараясь не смотреть на изображенных, и хотела было отойти к следующим фотографиям, как услышала:

- Кристен! Не могла бы ты со мной сфотографироваться?

- Да, конечно, - с улыбкой пробормотала я и встала поближе к девочке, которая фронтальной камерой на своём мобильном сделала пару наших снимков.

- Ты в порядке? - уже после прозвучал её вопрос.

Я на секунду взглянула на незнакомку. Кареглазая, она смотрела на меня так проницательно, словно видела насквозь. Мне надо врать… Иначе проблем будет больше.

- Да, абсолютно, - бросила я и поспешно отвернулась, чтобы эти глаза не увидели враньё на моём лице.

И снова плакат. Очень большой, формата, наверное, А3, на котором были изображены опять мы с Паттинсоном. Мне протянули чёрную ручку, и пока я расписывалась, услышала ещё один вопрос:

- Кристен, это всё правда?

Даже не взглянув на спрашивающего человека, я вернула ручку и, пытаясь всё ещё улыбаться, коротко ответила:

- Нет.

Снова шаг в сторону других фанатов. Опять фото, автограф. Иногда доходило до того, что я торопливо расписывалась на всём, что только видела, потому что голова уже взрывалась от выкриков со всех сторон моего имени. В такие моменты хочется просто убежать, спрятаться где-нибудь. Ненавижу толпу, ненавижу крики, ненавижу фальшиво улыбаться.

- Почему ты изменила Робу? - крикнул кто-то рядом. По спине пошли мурашки. Я сделала вид, что ничего не услышала. - Почему? Я разочаровалась в тебе! Шлюха!

Я сильнее вцепилась пальцами в синюю ручку какого-то фаната, расписываясь на всё новых и новых протянутых мне фотографиях. Боже, когда же это всё закончится?

- Что ты сказала?! - до меня донёсся другой голос. - Ты на себя в зеркало смотрела, тварь?

- Не трогай Кристен! Иди к чёрту! - подхватил третий. - Какого хрена тебя вообще сюда пустили?

После этого послышался чей-то визг и дружный смех окружающих меня фанатов. Я поблагодарила их про себя, что они заткнули эту незнакомую мне особу, потому что сама такого позволить не могу.

- Ты красавица! - крикнул молодой парень, когда я протянула синюю ручку толпе. Именно он был её владельцем.

В ответ я только улыбнулась и направилась дальше.

Вскоре я уже не чувствовала руку, которая всё ещё расписывалась и расписывалась, ноги адски болели, поэтому я сняла каблуки и отдала их своей охране, которая стояла где-то сзади. Ещё эти разнообразные выкрики в мою сторону: одни положительные, другие отрицательные. Реагировать на это надо с улыбкой, и даже не важно, что происходит у тебя в душе. А сейчас я чувствовала себя растоптанной и виноватой во всех грехах.

Когда всё закончится, и меня отпустят в отель?

* * *

Я надеялась, что в своём номере смогу успокоить внутреннюю истерику и даже вздремнуть, но всё оказалось наоборот. Теперь истерика вырвалась из меня, слёзы потекли по щекам, послышались неконтролируемые всхлипы, и даже про «вздремнуть» думать не надо. Я не смогу уснуть сегодня. Совсем не смогу.

Я всегда болезненно относилась к мнениям незнакомых мне людей. Как сегодня, когда меня окружали мои фанаты, я услышала много разных точек зрений. Кто-то напрямую в лицо говорил мне, что ненавидит меня, что разочаровался во мне, кто-то только с ненавистью смотрит мне в глаза, но есть и те, кто всё также улыбается, пытается общаться со мной, хочет сделать мне приятное. И дело не в том, что теперь больше людей жаждут в лицо сказать о своей ненависти ко мне, а в словах, которые они выкрикивали. «Шлюха! Ненавижу тебя! Ты меня разочаровала!..» - это страшно и больно. Неужели они действительно верят всему тому, что пишут в газетах? Неужели они теперь действительно думают, что я такая? Я их разочаровала. Я подвела своих фанатов так же, как и Роба. Против меня, против правды весь мир только из-за каких-то жалких пририсованных фотографий. И я не могу ничего поменять, мне уже не поверят…

Пришлось сосредоточиться с мыслями, когда я услышала звонок моего мобильного. Мне даже смотреть на дисплей не надо, я знаю, кто звонит.

- Да? - откашлявшись, ответила я.

- Всё прошло по плану?

- Да. Вроде бы…

- Ну, хорошо, - Рут облегчённо выдохнула. - Ты молодец, дорогая! Устала?

- Угу, - промычала я, старательно контролируя дрожь в голосе, чтобы не выдать себя с головой.

- Поспи, завтра тяжелый день.

- Хорошо. Спасибо, Рут, - агент любит, когда я её благодарю. В конце концов, вся организация премьеры (кроме как мнений фанатов) была проделана не без помощи Бернштейн.

- Это моя работа, - сладко отозвалась та, и я в голове представила, как она смущённо улыбается, мол, я тут не при чём. Скромняга. - Ну, всё, Кристен, ложись спать. И не дай Бог, я завтра увижу бессонницу на твоём лице!

- Да-да, - торопливо пробубнила я. - Пока.

- Пока, дорогая!

И снова тишина. Только мои бешеные мысли, бегающие галопом в голове.

Мне просто надо это всё как-то пережить. Потом больше не вспоминать об этом никогда. Забыть как страшный сон, как кошмар наяву.

Не прошло и двух минут, как снова зазвонил телефон. Наверняка опять Рут, которая любит звонить подряд несколько раз лишь потому, что о чём-то забыла предупредить меня.

- Да? - уже раздражённо проговорила я, нажав на «принять вызов».

- Я… я тебе помешал? - послышался робкий голос, от которого мурашки по всему телу пошли. - Могу позвонить позже…

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

- Нет, нет! Конечно, нет! - поспешно затараторила я, боясь, что он вот-вот бросит трубку.

Послышался знакомый смешок, от которого я невольно улыбнулась.

- Мне очень понравилось твоё платье.

- Ты смотрел? - кажется, моё сердце остановилось от этого.

- Да. Ты была великолепна! - я уловила в баритоне ту давно знакомую мне нежность и доброту, словно его тёплым голосом можно укутаться как пледом и уснуть. От этого я задрожала, и пелена слёз закрыла мне обзор. Снова вспыхнула надежда, что можно начать всё заново, снова хочется жить. Хотя бы ради этого любимого тембра.

- С-спасибо, - совсем тихо прошептала я.

- Устала? - Паттинсон явно старался скрыть в голосе заботу, но у него это не удалось.

- Немного.

- Когда домой?

Тут же мне захотелось ответить на это другим вопросом: «А что?», но я быстро прикусила язык. Но в моём неугомонном воображении уже летала картина, как я выхожу из аэропорта, а красивый Роберт встречается меня с любимой кривоватой улыбкой.

- Я точно не знаю… Завтра интервью. Рут загоняет меня до смерти, - промямлила я, сама не понимая, что несу.

- Тогда… удачи тебе, - Роб тяжело вздохнул, и после я услышала знакомый звук, чем-то похожий на свист или на произношение буквы «а» - знак того, что Паттинсон хочет сказать что-то ещё. Но вместо этого он даёт отбой.

С каких пор он взял привычку внезапно бросать трубку?!