Глава 11. Время собирать вещи

POV: Роберт

Глубокий грудной голос мамы Кристен в телефонной трубке произнес:
- Привет.

- Здравствуйте, миссис Стюарт, это Роб, Вы звонили…, - я начал разговор первым, однако голос Джулс меня резко оборвал.

- Нас сейчас нет дома, но Вы можете оставить свое сообщение…

Вот черт, я тут психую, а трубку у Стюартов снял телефонный ответчик.

Я отключил свой телефон и зашвырнул его на кровать. Плюхнувшись на живот рядом с телефоном и уткнувшись носом в подушку, я испытал огромное облегчение от того, что в данную минуту кто-то наверху освободил меня от разговора с Джулс. Первое везение за последние три дня! Мне выпала отсрочка. Настроение сразу поднялось. Захотелось двигаться и что-то делать.

Раз уж так сложились обстоятельства, и пытка тяжелым разговором с миссис Стюарт откладывается на неопределенное время, а Стеф и Ник приедут не раньше, чем через пару часов, то можно наконец-то прогуляться по дому и осмотреться в этом моем временном жилище, как следует. Тем более надо подумать, куда мне поселить родителей, решивших ни с того, ни с сего приехать в гости. Ну, не совсем, конечно – ни с того, ни с сего… Причины у них были. Будь я на их месте, наверное, поступил бы также.

Дом, при более детальном рассмотрении, оказался не таким маленьким, как мне представлялось до этого. Кроме гостиной, спальни, кухни и ванной комнаты я нашел еще две комнаты, видимо, выполняющие функции гостевых, а также один кабинет и еще одну ванную комнату.

В конце коридора, на противоположной стороне от входа в дом обнаружились еще две одинаковые двери. Наверное, это какие-то подсобные помещения. Я распахнул ближнюю дверь и заглянул внутрь. Так и есть – кладовка. Логично предположить, что за следующей дверью скрывается гардеробная.

Распахнув вторую дверь, я невольно зажмурился от солнечного света, внезапно ослепившего меня. Когда глаза привыкли к солнцу, и я смог разлепить плотно сжатые веки, моему взору предстала роскошная картина: прямо передо мной располагался огромный бассейн неправильной формы, по периметру которого стояли шезлонги. Вокруг бассейна изумрудным ковром расстилался идеально подстриженный газон, а мощеная дорожка под моими ногами вела от дома в чудесный сад, в глубине которого я разглядел беседку и качели.

Господи, и я только сейчас нашел этот рай, который был все это время рядом?

Не раздумывая ни минуты, я стянул с себя одежду и нырнул в манящую голубую воду бассейна с головой. Проплыв немного под водой и вынырнув, я растянулся на спине, широко раскинув руки и ноги. Замерев на поверхности воды, я, впервые за несколько дней, почувствовал себя расслабленным. Закрыв глаза, не шевелясь, я вдыхал ароматы садовых цветов, к которым совсем чуть-чуть примешивался запах обеззараживающего средства для бассейнов. Предзакатное солнце грело, но не обжигало. Мягкий бриз лишь слегка дул, создавая небольшие волны на поверхности воды, которые слегка покачивали меня, нежно убаюкивая.

Вот это то, что мне нужно сейчас больше всего. Отдельно взятый кусочек рая на земле и полное отсутствие кого-либо вокруг. Вот бы еще Кристен сюда… и чтобы все было, как раньше…

Следующие три часа я провел на участке за домом, чередуя купание в теплой воде и мерное покачивание на качелях, стоящих в тени высоких деревьев.

Когда солнце спустилось к горизонту, я вернулся домой и, одевшись в спальне, стал ждать приезда своего агента и менеджера, согласившихся помочь мне с переездом.

Мысли о возвращении домой, даже всего на пару часов и лишь для того, чтобы собрать вещи для переезда, конечно, не раз посещали меня и в бассейне, и на качелях. Однако, по настоящему я начал нервничать только сейчас, когда время поездки в Лос-Фелиц приблизилось.

Ни с того, ни с сего мне вспомнился последний разговор со Стефани, когда она упомянула, что Кристен ночует у какого-то друга. Ну, вот что там за друг такой? Ну почему же Стеф не разузнала все подробно? Теперь вот сиди и перебирай тысячу и один вариант того, кто бы это мог быть.

Черт, черт, черт. От сильного желания узнать, кто этот таинственный друг, я начал даже грызть ногти. За этим очень интеллектуальным занятием меня и застал звонок Стефани Ритц, когда она сообщила, что пора ехать домой.

Мы подъехали к дому, когда уже совсем стемнело. Машину вел Ник, а Стефани, сидя на переднем пассажирском сидении, вращала головой во все стороны, пытаясь в ночи разглядеть папарацци, засевших в засаде. Она все время недовольно хмыкала. Я так и не понял из-за чего: то ли от того, что она не видела папарацци, то ли от того, что видела…

В доме свет не горел, освещена была только площадка перед домом. Я на всякий случай бросил взгляд на то место во дворе, где Кристен парковала свою машину. Пусто. Что же. Повезло автомобилю. На этот раз.

Открыв дверь, я стал прислушиваться к звукам в доме, пытаясь услышать привычный цокот когтей по кафелю, несущегося ко мне навстречу Медведя. Тихо. Не понял… а где мой пес?

Я шел по дому и в поисках Медведя заводился все больше и больше с каждой секундой. Где, черт возьми, моя собака? Что происходит? Пес теперь тоже ночует у «нашего» нового таинственного друга? Вместе с Кристен? Да кто ей вообще позволил забрать мою, б…дь, собаку из моего, б…дь, дома?

- Роб, иди сюда, скорее! – Стефани громко позвала меня из гостиной. Уже прилично взбешенный я ринулся на ее зов.

Зайдя внутрь, я увидел, как Стеф и Ник, замерев возле рояля, склонили головы над каким-то листом бумаги. Как только я появился на пороге, Стефани отобрала лист у Ника и положила его на крышку «Steinway»: «Роб, это тебе - записка. Лежала здесь. Почитай. А мы пока на кухню, сварим по чашке кофе. Ночь впереди длинная», - с этими словами Стеф потянула слабо сопротивляющегося Ника за рукав и увлекла его за собой к выходу из комнаты.

Я проследил взглядом спины удаляющихся Стефани и Ника, и лишь затем, убедившись в том, что они ушли, взял записку в руки. Я медлил с тем, чтобы развернуть этот листок бумаги. Скорее всего, здесь прощальное письмо Кристен. Я и представить себе не мог, что когда-нибудь мы с ней дойдем вот до этого момента. Почему это вообще стало возможным? Где я промахнулся? Что прозевал?

Листок жег руки. Тянуть дальше не имело никакого смысла. Набрав в легкие побольше воздуха, я на медленном выдохе развернул свернутый лист бумаги.

До того, как я начал читать текст, мое замершее на мгновение сердце радостно забилось: почерк, явно, не Кристен, а значит и письмо не прощальное.

Оказалось, что записка принадлежит руке Рут Бернштейн. В ней она сообщала, что Кристен ночует у некоего Джованни Агнелли, ее давнего друга. А Медведя забрала мама Кристен – Джулс, и пес сейчас у нее в Малибу.

Поразмыслив над написанным, я пришел к выводу, что с Медведем Кристен поступила все-таки правильно. Ему лучше пожить там, где за ним будут хорошо ухаживать. Лучшего места для передержки собаки, чем дом Стюартов придумать сложно. Обязательно доеду до Джулс и поблагодарю ее за помощь, простым звонком тут не отделаться.

А вот теперь самое интересное. Что это за Джованни Агнелли такой? Мысленно поблагодарив Рут за такую, недостающую для меня, информацию об имени друга Кристен, я ринулся к своему ноутбуку, приготовившись хорошенько погуглить. Пока компьютер грузился, я все пытался вспомнить, где же я мог слышать эту фамилию – Агнелли. Ничего не вспомнив, я набрал в строчке поисковика имя и фамилию этого, по всей видимости, итальянца. Первое же фото, появившееся на экране монитора, заставило меня облегченно вздохнуть, а когда я прочел текст, прилагающийся к фотографии, еще и возликовать.

Да я же знаю этого чувака! Он был на одной из вечеринок, что устраивала Кристен. Она знает его по одному из своих фильмов, и он – не интересуется женщинами! Вообще! Да, он, скорее, переспит со мной, чем с ней! В смысле переспал бы, если б я тоже… э-э-э, короче не важно!

Ну, Слава Богу, хоть одна хорошая новость. На душе заметно полегчало. Вроде нет никакого повода для радости: сегодня я выезжаю из собственного дома. И повод для этого – хуже не придумаешь. Но при этом, осознание того, что Кристен ночует у того, кто и пальцем ее не тронет, заметно повысило мое настроение. Будто тяжелый камень упал с души.

В комнату вошла Стеф, аккуратно неся в обеих руках большие чашки, от которых шел горячий пар. Одну из них она осторожно поставила прямо передо мной на стол рядом с ноутбуком. От чашки разлился восхитительный запах только что сваренного кофе.

- Ну что, Роб? С чего решил начать сборы? – спросила Стефани, прихлебывая обжигающий напиток из своей кружки, - с ноутбука?

- Ну да, естественно, мне он нужен больше всего, – в своем ответе Стеф я намеренно умолчал о своем истинном интересе к компьютеру.

Я поспешил сделать вид, что упаковываю ноутбук. Выдернув из штекера шнур кабеля питания, я потянулся вниз под стол, чтобы выдернуть вилку кабеля из розетки удлинителя, что валялся под моими ногами.

Под столом я увидел их. Те фото, что заставили меня уехать из дома. Я так и замер, согнувшись в три погибели.

Она, что? До сих пор их не выкинула?

Ладно, я не гордый. Могу и сам это сделать. На глазах у Стеф, я демонстративно отодвинул стол, а затем с независимым видом сгреб эту гадость в стопку и, делая вид, что меня это не трогает, понес пачку этого гребаного картона на улицу – туда, где во дворе стоял мусорный бак. Выбросить эти фотографии в доме почему-то в голову даже не пришло.

Закрыв крышку бака и отряхнув руки от воображаемой грязи, я вернулся в гостиную, где Стеф и Ник начали собирать картонные коробки, привезенные с собой.

На сборы ушло всего три часа. И вот он - итог моей жизни в Лос-Фелиц прямо у меня перед глазами: шестнадцать картонных коробок, подписанных маркером, да пара гитар, лежащих рядом со мной.

Рояль «Steinway & Sons», который мне подарила Кристен, придется оставить здесь. Я открыл крышку, скрывающую белые и черные клавиши, и легко пробежался по ним пальцами, прощаясь с любимым инструментом, почти как с другом. Рояль ожил, издав тихие нежные звуки, наполненные печалью. Он тоже со мной прощался. По-своему. Как умел.

Что ж, друг, когда увидимся в следующий раз – не знаю. Ты, свидетель моей жизни здесь, мог бы многое рассказать, если бы кто-то умел тебя слушать. Хотя, Она, сам знаешь, умеет. Сколько раз мы с тобой заставляли ее замирать, прислушиваясь к очередной новой мелодии. В такие минуты она забывала, что делала за секунду до этого, куда шла, чего хотела… Она была в нашей с тобой власти. Целиком. Мы могли заставить ее грустить или улыбаться, задуматься о чем-то или развеселиться. И все это - не говоря ни слова.

А сколько мелодий, роящихся в моей голове, ты ей разболтал… Всех и не вспомнить. Сколько длинных вечеров ты помогал мне коротать, пока она бывала вдалеке от дома. Прощай, друг. Прощай.

Я и сам не заметил, как привычным движением ноги придвинул стул к роялю и присел за него. Пальцы рук сами запорхали над клавишами. Закрыв глаза, я слушал, как рояль озвучивает мои мысли, мои воспоминания, мое прощание с домом, разлуку с Кристен, мою боль, мою ярость, мою обиду, мою тоску по ней.

Когда рояль умолк, я сел, положив голову на левую руку, которая покоилась на крышке рояля. Правой рукой я начал наигрывать новую неизвестную еще мне мелодию, забыть которую я не смогу…

Деликатное покашливание за моей спиной выдернуло меня из мира музыки и воспоминаний, где мне было так хорошо всего секунду назад. Обернувшись, я увидел двух своих помощников, стоящих в проеме двери комнаты. Ник держит огромную картонную коробку, которая весьма неслабо весит, судя по вздутым венам на его руках. А вот Стефани… Стеф размазывает остатки туши по своим щекам. Ну вот, а это еще с чего? Вроде тут я из дома выезжаю, а не она.

Стеф, хлюпая носом, сообщила, что пора ехать, а потом удалилась в сторону ванной комнаты. Ник, поставил свою тяжелую ношу рядом с другими картонными коробками и сказал, что пойдет, проведает, как там его начальница.

Спустя десять минут мы выдвинулись в сторону автомобиля. Стеф шла молча, изредка шмыгая носом. Ник все оглядывался на нее – наверное, боялся женской истерики. Не бойся, Ник, у этой женщины истерик не бывает. То, что ты видел – это максимум, который себе позволила твой Босс при свидетелях.

Подойдя к машине, я обернулся на дом. В предрассветной тишине и при светлеющем горизонте дом казался таким тихим, таким спокойным. Эх, если бы не эти фотографии… Фотографии? Точно!

Внезапно пришедшая мне в голову идея погнала меня обратно в дом, в гостиную – к стене рядом с роялем. Как мне только сразу это в голову не пришло? Да это же первое, что я должен был взять с собой из этого дома!

Влетев в гостиную, я уставился на стену, отчаянно ища глазами то, что мне нужно сейчас больше всего! Вот, нашел! Я протянул руку к серебристой тонкой рамке, в которой было заключено то, зачем я сюда вернулся. Фотография спящей Кристен. Та самая, которую я сделал сам. В тот самый день. Когда она в первый раз пришла ко мне. Сама.

Отодвинув зажимы на раме, я достал фотографию и спрятал ее под футболку. Не хватало еще Стеф и Нику увидеть то, зачем я вернулся сюда.

Вот теперь точно пора, скоро рассветет, а кормить папсов я не собираюсь. Развернувшись, я поспешил к машине, которая увезет меня из моего дома.

POV: Кристен

На первый взгляд, в доме ничего особенно не изменилось. Вроде все на своих местах. Но это только на первый взгляд.

Я переходила из комнаты в комнату, находя новые и новые подтверждения ночного визита Роба. То тут, то там глаз подмечал изменения в доме. Роберт явно взял с собой минимум вещей. Даже шкаф с его одеждой опустел всего наполовину.

В гостиной царил кавардак. Видимо, именно здесь Роб упаковывал свои вещи, стаскивая их сюда со всего дома. Остатки оберточной бумаги, несколько смятых пустых пакетов. На рояле валялись две пустые бобины от скотча и маркер, который Роб забыл закрыть колпачком.

Я подошла убрать мусор с крышки рояля Steinway. Все-таки инструмент стоит восемьдесят тысяч долларов. С ним, вообще-то, поаккуратнее надо! Рояль ведь не виноват в том, что это я его купила.

Среди разбросанных по крышке рояля мятых бумажек я обнаружила разломанную рамку от фотографии. Взглянув на стену с фото, я сразу уже увидела проплешину среди фоторамок, повешенных вплотную друг к другу.

Я стала внимательно разглядывать все оставшиеся фото, сравнивая и сопоставляя то, что есть сейчас, с тем, что было раньше. Через пять минут я поняла, какая именно фотография исчезла. Боль потери, сковавшая вчера мое сердце после разговора с Рут, отступила.

Он забрал мое фото! То самое – первое! Он вернется. Я это теперь точно знаю…

Он любит меня. Все еще любит. Несмотря ни на что.

Примечание автора. Двадцать шестого июля, в первой половине дня, папарацци засняли отъезд от дома в Лос-Фелиц специального автомобиля для перевозки вещей. Что было в этом «белом фургоне», куда он уехал и что увозил с собой – до сих пор тайна. И, Слава Богу, пусть так и будет!

Следующие двадцать дней мы ничего не слышали ни о Роберте, ни о Кристен. Но дом, стоимостью в шесть миллионов долларов, по многочисленным признакам, опустел…

Источник: http://robsten.ru/forum/18-1300-1