Даже если сердце рвется на части...
НАСТОЯТЕЛЬНО РЕКОМЕНДУЮ ПРОСЛУШИВАТЬ ПОДОБРАННУЮ
К ПЕРВОЙ ЧАСТИ ГЛАВЫ МУЗЫКУ С YOUTUBE ДО ИЛИ ВО ВРЕМЯ ЧТЕНИЯ!
Ухищренья, уловки и в спину удар -
Тяжело не иметь себе права сломаться,
В том проклятье моё и бесценный мой дар.
Нету сил, только шоу должно продолжаться.
Начинаю с начала, сжигаю мосты,
Не успев даже толком ни с кем попрощаться.
Аплодирует зритель, бросает цветы -
Лишь затем, чтобы шоу могло продолжаться.
Выпиваю мечты, разбиваю стакан,
Уже зная: сюда не смогу возвращаться.
Только ветер обнимет измученный стан...
Я не плачу, ведь шоу должно продолжаться.
Тяжело не иметь себе права сломаться,
В том проклятье моё и бесценный мой дар.
Нету сил, только шоу должно продолжаться.
Начинаю с начала, сжигаю мосты,
Не успев даже толком ни с кем попрощаться.
Аплодирует зритель, бросает цветы -
Лишь затем, чтобы шоу могло продолжаться.
Выпиваю мечты, разбиваю стакан,
Уже зная: сюда не смогу возвращаться.
Только ветер обнимет измученный стан...
Я не плачу, ведь шоу должно продолжаться.
Яркие вспышки фотокамер ослепляли и щелкали, словно затворы ружей - я был под прицелом, я истекал кровью, разлетался на тысячи молекул, но продолжал старательно улыбаться, так что никто не посмел бы усомниться в искренности моей улыбки и назвать ее фальшивой.
Толькоя знал, каких усилий она мне стоит. Чем шире и беззаботнее была улыбка, тем глубже входила в сердце раскаленная игла боли – да, вот так! Нельзя ли еще больнее?! Возможно, тогда это глупое сердце перестанет так неистово колотиться в груди.
А оно все отбивало и отбивало свой рваный ритм, будто спрашивая «Зачем? Зачем все это?».Я не хотел, не мог, но ДОЛЖЕН был находиться здесь, на премьере нового фильма, я ДОЛЖЕН был улыбаться, приветливо махать рукой, раздавать автографы и отвечать на одни и те же вопросы журналистов, которых, на самом деле, едва ли волновал сам фильм, каждый из них вглядывался в мое лицо, стараясь разглядеть на нем следы боли и душевных ран, но я не собирался доставлять им такое удовольствие! НИЗАЧТО! Сегодня я играл самую важную в своей жизни роль, и шанса на второй дубль не было.
Больше всего на свете мне хотелось убежать прямо сейчас, спрятаться ото всех, ничего не помнить и не чувствовать. Но толпа жаждала хлеба и зрелищ, так что шоу под названием «Блистательный Эдвард Каллен» должно было продолжаться, несмотря ни на что.
- Ты переигрываешь, Эд, - пробормотал Эммет, ткнув меня костяшками пальцев под лопатку, - сияешь, как новенький цент, люди могут неверно истолковать, знаешь ли.
- А сам-то ты что творишь? – усмехаюсь я, наблюдая за тем, как Эм, придав своему взору сексуальное томление, посылает воздушный поцелуй ближайшим к нам фанаткам, а те начинают голосить, словно сирены, и едва не опрокидывают ограждение.
- Прикрываю тебя, - поясняет он, показывая все тем же девчонкам большой палец в знак одобрения, - пусть все думают, что мы «дернули», прежде чем притащить сюда свои классные задницы, обтянутые дорогущими штанами.
- Какие же вы придурки, - беззлобно ворчит сквозь зубы Джаспер, обнимая нас за плечи.
Почти пятнадцать лет назад мы вмести приехали покорять Голливуд, и, стоя сейчас здесь, наверное, можно сказать, что нам это удалось, несмотря на все те взлеты и падения, которые довелось пережить за эти годы каждому из нас.
Фильм, который мы сегодня представляли публике, был режиссерским дебютом Джаса, и я не мог подвести его, не мог все испортить. Именно поэтому я наступил себе на горло, чтобы пройти все эти круги ада, именно поэтому я стоял сейчас на красной ковровой дорожке, только поэтому сотни фотокамер ослепляли меня, а ненавистный галстук траурной лентой стягивал мне шею.
Моя рука непроизвольно взметнулась вверх, пальцы коснулись плотного шелка – я почувствовал что-то до боли знакомое, какое-то обрывочное воспоминание… гладкая прохлада ткани под моими пальцами… что же это, откуда? Почему-то сейчас мне казалось очень важным вспомнить, узнать, что это было, таким далеким и удивительно приятным, просто умопомрачительным… Белла!..
Черное шелковое платье, скрывающее от меня ее идеальное тело, плотная ткань,возмущенно шуршащая под моими пальцами, стремящимися как можно скорее устранить эту ненужную преграду между нами… – наша первая ночь, случившаяся после премьеры фильма, почти пять лет назад.
В то время ей было восемнадцать, мне – двадцать пять. Она еще только делала первый шаги в своей актерской карьере, я же находился на той ступени, когда многие хотят заполучить тебя в свой фильм.
Я снимался в новойкартине Чарли Свона - отца Беллы, - а она безвылазно торчала на съемочной площадке, ни на минуту не расставаясь со своим фотоаппаратом, снимая, кажется, все подряд. Изабелла была смешливой девчонкой, с россыпью золотистых веснушек на чуть вздернутом носике, густой копной каштановых волос, непослушными завитками спадавших на плечи, и лукавым взглядом карих глаз.
Она ворвалась в мою жизнь свежим морским бризом и стала глотком чистого воздуха в этой прожженной пустыне под названием Голливуд. Белла разительно отличалась от всех тех девушек, вращающихся в кинобизнесе, с которыми я привык иметь дело. Непредсказуемая, немного своенравная, делающая только то, что считает нужным - она волновала, будоражила, притягивала меня к себе. Я и сам не заметил, как впустил ее глубоко в свое сердце, но это не пугало меня, потому что я знал – Белла тоже любит меня.
С самого первого дня пресса принялась мусолить наши отношения, считая своим долгом разобрать их на составляющие: кто кого любит, кому из нас это выгодно, кто кого бросит раньше, как относится к нашему роману Чарли Свон, поможет ли мне связь с дочерью известного режиссера получать новые роли в блокбастерах и так далее.
Со временем интерес журналюг поостыл, и мы смогли, наконец, перевести дух.
Нет, наши отношения никогда не были идеальными, но они были гармоничными: мы двигались в унисон, но не друг к другу, а в одном направлении, рука об руку.
Я всегда старался окружить Беллу заботой и нежностью, делал все возможное, чтобы уберечь наши чувства от беспощадной мясорубки под названием Голливуд, которая искалечила массу человеческих судеб, сломала не одну сотню людей.
Белла же раскрашивала мою жизнь яркими красками, придавала ей особый смысл, наполняла теплом своей любви.
А затем все рухнуло. Так нелепо и так больно…
***
Flashback
Два месяца назад
Меня разбудил голос великого Фредди Меркьюри, утверждающий, что они нас «раскачают».
Не открывая глаз, я сунул руку под подушку и достал оттуда телефон, все еще продолжающий петь «We WillRockYou».
- Да, - не очень-то любезно ответил я, с трудом открывая глаза.
- Ты спишь что ли? – голос моей партнерши по недавнему фильму был таким осуждающе-удивленным, словно она застукала меня за каким-то неблаговидным занятием.
- Ты что-то хотела, Вик? – зевая, поинтересовался я.
- Я хотела просто узнать, как ты, и не снесли ли еще твой забор папарацци. Но вижу, что поспешила, - неуверенно пробормотала Виктория, что было совсем на нее не похоже.
- А с чего ты решила, что эти стервятники должны заинтересоваться моей персоной? – окончательно проснувшись, насторожился я.
- Я не хотела быть тем, от кого ты все узнаешь, но… просто зайди на YouTube и набери в поисковике имя свой девушки… - на одном дыхании выпалила она и «отключилась», добавив напоследок: - Мне жаль, прости.
Предчувствие чего-то очень плохого скрутило мне живот, рождая в голове страшные мысли: дикая выходка чокнутого фаната, авария, автокатастрофа...
Буквально скатываясь с кровати, я взглянул на электронные часы – как раз сейчас самолет Беллы должен был совершать посадку в аэропорту Лос-Анджелеса.
Она прилетала из Нью-Йорка, где вчера состоялась премьера ее нового фильма, но я не смог быть с ней, еще несколько месяцев назад дав свое согласие стать ведущим на престижной музыкальной премии, которая состоялась как раз вчера.
Судорожно набрав номер телефона Беллы, я услышал равнодушный женский голос, сообщивший, что абонент находится вне зоны действия сети.
Мне не оставалось ничего другого, как последовать совету Виктории. Даже не пытаясь унять сердцебиение и дрожь в руках, я открыл ноутбук и зашел на YouTube.
То, что я увидел там… Как бы мне хотелось сказать, что я хотя бы на секунду почувствовал облегчение, поняв – никакой аварии или крушения самолета не было!
Но никакого облегчения, только острая пульсирующая боль между лопаток, словно кто-то вонзил длинный нож и теперь мучительно медленно поворачивает его. Обжигающая боль быстро охватила огнем грудь и теперь подбиралась к горлу удушливой волной.
Видео было плохого качества, снятое, скорее всего, на чей-то телефон, но я видел все: с каким страстным напором Джеймс – партнер Беллы по фильму, – прижимает ее тело, обтянутое в вечернее платье, к стене какого-то узкого коридора, как его руки жадно блуждают по МОЕЙ любимой. Он целует ее губы, затем шею и снова губы, но ей, кажется, нравится все это, руки Беллы обвивают шею Джеймса, а пальцы сжимают его волосы…
Видео закончилось, но продолжило прокручиваться в моей голове снова и снова. И кнопки паузы здесь нет, чтобы я ни делал, не в моих силах прекратить эту дьявольскую пытку.
Я захлопнул ноутбук и оттолкнул его от себя, словно это была коробка с ядовитыми пауками.
Мне хотелось кричать и крушить все вокруг, но я не мог даже пошевелиться, произнести хотя бы звук, казалось, все силы уходят на то, чтобы продолжать делать вдохи и выдохи.
Мой телефон снова ожил. На этот раз Фредди пел: «Я живу, чтобы любить тебя каждым биением моего сердца. Да, я живу, чтобы заботиться о тебе каждый день своей жизни…» - звонила Белла.
Я заставил себя протянуть руку, взять телефон и нажать зеленую кнопку. Зачем? Разве я хотел сейчас слышать ЕЕ голос? Разве я мог?
- Эдвард, родной, я прилетела, все хорошо. Слышишь? – нараспев проговорила она.
- Да, - машинально ответил я, не узнав собственного голоса.
- Совсем скоро буду дома, - продолжала Белла.– Люблю тебя!
Я пытался уловить в ее голосе фальшивые нотки, которые не замечал прежде, но безрезультатно.
- Зачем, Белла? – хрипло пробормотал я, но она уже положила трубку и не могла услышать меня.
В комнате вдруг стало невыносимо тихо. Я старательно прислушивался, чтобы уловить хоть один звук: шелест занавесок на окнах, скрип кровати, на которой сидел, - что угодно, лишь бы разрушить это беззвучие, окружавшее меня плотным кольцоми до боли сдавившее виски.
Холодно… стало так холодно, будто я угодил в чьи-то ледяные объятия. Холод сковывал каждую клеточку моего тела и медленно заползал в душу, даже мысли стали тягучими, словно застывший кленовый сироп. Меня била крупная дрожь, кожа покрылась мурашками, стало трудно дышать, но, черт возьми, разве может быть холодно и душно одновременно?!
Где-то на краю сознания слабо пульсировала мысль: «Что же делать? Ведь нужно же что-то делать!» Однако я не мог думать об этом, не мог выдернуть себя из состояния, опасно близкого к панике.
В какой-то отчаянной попытке согреться и заставить свой организм функционировать в нормальном режиме, я забрел в ванную, открыл кран и встал под душ.
Вода была обжигающе-горячей, и, попадая на кожу, она оставляла красные следы, но я продолжал стоять, с шипением втягивая в себя воздух сквозь плотно стиснутые зубы.
Закрыл кран я лишь тогда, когда мое тело перестало сотрясаться в лихорадке, а сведенные от напряжения мышцы немного расслабились. Однако в моей душе было все так же темно и холодно, как промозглой осенней ночью на заброшенном пляже. И нет ни единого способа избавиться от внутреннего холода, даже изрядная порция алкоголя не принесла бы мне облегчения, пусть и временного.
Я натянул на себя валявшиеся на полу футболку с джинсами, которые вчера поленился закинуть в корзину с грязным бельем, и замер посреди ванной, не зная, что же делать дальше.
Обычно едва уловимый аромат нежности, - ЕЕ аромат, - витавший здесь, в воздухе, наполненном горячим паром, теперь стал едва ли не удушливым. Он обволакивал меня с ног до головы, заползал под кожу, струился по венам – я почти потерялся в нем.
Медленно протянув руку, чтобы протереть запотевшее зеркало, я задел локтем баночку с кремом Беллы. Та немедленно слетела с полки и со звоном ударилась об раковину – на сверкающем белизной фарфоре образовалась уродливая трещина, точно такая же, как и в моей жизни, разделившая ее на «до» и «после».
Все то, что было «до», что еще вчера я считал своим счастьем, сейчас обернулось острой болью, волнами расходившейся по всему телу. Что будет «после» - страшно было даже представить.
Я стоял, вцепившись руками в раковину и бессмысленно разглядывая трещину, до тех пор, пока не услышал на лестнице шаги, которые я узнал бы из тысячи других… Белла…
С трудом разжав затекшие от напряжения пальцы, я вышел из ванной и прислонился спиной к стене, чтобы отдышаться, но это было бесполезно: сердце продолжало раненой птицей трепыхаться в груди, а кровь гулко стучала в висках.
Белла завернула в коридор но, увидев меня, остановилась и ласково улыбнулась.
- Привет, - полушепотом проговорила она.
Я пристально всматривался в ее лицо, чтобы найти в нем какие-то изменения – я был уверен, что они должны быть, - но передо мной стояла та самая Белла, которую я целовал на прощание в аэропорту три дня назад, та самая Белла, которая вчера вечером шептала в телефонную трубку, как скучает по мне. Да, сейчас она выглядела немного уставшей после пятичасового перелета, но в остальном это была все та же моя Белла. Вот только моя ли?
-Эдвард, ты не знаешь, что возле нашего дома делает целая свора папарацци? –немного раздраженно поинтересовалась она.
- Ну, как же? Ведь ты теперь звезда YouTube! - хриплым голосом протянул я, отлипая от стены и проходя в спальню.
- О чем ты? – настороженно переспросила Изабелла, следуя за мной.
- Правда, ролик плохого качества и длится всего минуту, но уже бьет рекорды по количеству просмотров, - я подошел к ноутбуку, валявшемуся на кровати, и дрожащими руками открыл его. – Вот он, твой триумф!
Я отошел в сторону и отвернулся, во мне нарастала глухая ярость, заполнявшая собой ту пустоту, что я чувствовал еще несколько минут назад. Сейчас я почти ненавидел Изабеллу Свон.
- Эдвард, это… я… - невнятно пробормотала Белла за моей спиной, - прости меня… я…
-Ты думаешь, мне нужны твои гребанные извинения?! – задыхаясь от злости, прокричал я, оборачиваясь к ней. – Я лишь хочу знать: зачем, Белла?! Зачем?! Если я осточертел тебе, почему ты просто не послала меня куда подальше?!
- Потому что это не так! - звенящим от подступающих слез голосом крикнула она. – Я люблю тебя!
- Тогда какого черта ты… - я замолчал, не находя подходящего слова, - зачем все ЭТО?!
- Я не знаю, не знаю, не знаю, ясно тебе?! Не знаю! Я не хотела этого, мне не нужно это, никто не нужен, кроме тебя! Может быть, эйфория от премьеры фильма, выпитое шампанское, глупый флирт, который в какой-то момент зашел слишком далеко…
- Флирт?! – я на полуслове оборвал ее, чувствуя, что теряю над собой контроль. – Ты называешь это флиртом?! Этот козел прижимает тебя к стене в темном закутке, как какую-то… дрянь!
Я схватил ноутбук и швырнул его об стену – он превратился в кучку пластмассовых обломков, но легче мне не стало, более того, я едва сдерживался, чтобы не продолжить свои разрушительные действия.
- Эдвард, прости, прости меня, пожалуйста, - зарыдала Белла, в отчаянье заламывая руки. – Я понимаю, что это непросто, но я не знаю, что будет со мной, если ты не простишь меня! Я сама себя сейчас ненавижу, я бы все отдала, чтобы можно было вернуться назад и вовремя остановить распалившегося Джеймса. Но я клянусь тебе, что между мной и им не было ничего большего, чем на том видео! Я так виновата, так виновата, но я люблю тебя! Прошу тебя, не торопись, давай просто успокоимся и поговорим, пожалуйста!
- Я не могу, Белла, - простонал я. – Я не могу просто успокоиться, не могу говорить с тобой ни об этом, ни о чем-то другом, я даже дышать рядом с тобой не могу, понимаешь?! Я смотрю на тебя, а перед глазами снова и снова прокручивается это видео!
- Эдвард, - испуганно выдохнула Белла, - у тебя кровь из носа.
Я машинально провел ладонью по губам и с удивлением обнаружил на ней кровь, только сейчас ощутив солоновато-ржавый привкус во рту.
- Нужно остановить кровотечение, - ладонь Беллы коснулась моего плеча, - давай, я помогу.
- Не трогай меня! – я дернул плечом, скидывая ее руку. – Ты мне противна! Все это настолько омерзительно, что меня тошнит!
Я распахнул шкаф и принялся торопливо закидывать свою одежду в первую попавшуюся дорожную сумку. Лишь несколькими часами позже, распаковывая вещи в доме Эммета, я пойму, что просто смел в сумку все свои толстовки, лежавшие на отдельной полке - только они и будут составлять весь мой багаж.
- Ты уходишь? – в голосе Беллы звучали панические нотки.
- Если я останусь здесь еще хоть на минуту, то сойду с ума!
Перекинув сумку через плечо, я стремительно спустился по лестнице и выбежал из дома, словно за мной гналась дюжина чертей. Я сел в машину и, взвизгнув шинами, выехал за ворота, едва не сбив зазевавшегося парня, вооруженного фотокамерой.
Я не думал в тот момент о том, вернулись ли я когда-нибудь сюда. Я превратился в сгусток боли без единой мысли в голове. Моя жизнь рушилась, причем рушилась в прямом эфире, на глазах у изумленной публики, которая удобно устроилась на диванах в предвкушении увлекательного шоу, не забыв прихватить с собой большую порцию попкорна.
Theendofflashback
***
Воспоминания о том, что случилось два месяца назад, оказались удушливыми, как дымовая завеса. Мои пальцы, все еще лежавшие на плотном шелке галстука, взметнулись вверх, стремясь ослабить тугой узел, безбожно сдавивший мне горло.
- Не смей, Эд, - рука Джаспера больно сжала мое плечо, - эти стервятники только того и ждут, чтобы ты споткнулся, и они смогли разорвать тебя в клочья.
Очнувшись, я поспешно отдернул от галстука руку и, радостно улыбнувшись, помахал толпе.
- Спасибо, Джас, - продолжая улыбаться, прошептал я другу, который всегда был самым рассудительным в нашем трио, кем-то вроде старшего брата, и в свои тридцать три года был уже счастливо женат и воспитывал трех чудесных ребятишек.
- Ладно, Эдвард, раздадим еще немного автографов, и можно будет, наконец, свалить отсюда.
Я расписывался на всем, что мне подсовывали галдящие девчонки, почти не различая того, что было изображено на этих бесконечных плакатах и журналах. Все свое внимание я сосредоточил лишь на том, чтобы не перестать улыбаться как можно искреннее и непринужденнее.
- Ты лучший, Эдвард! – над самым ухом раздался немного визгливый девичий голосок. –Как эта сучка могла так поступить с тобой?!
Ее слова хлестко ударили по мне, словно кнут. Но мне не стало больнее, чем до этого, нет. Внутри меня закипала злоба. Какое право имела эта девчонка с брекетами и обесцвеченными волосами оскорблять Беллу?! Что она могла знать о НЕЙ, обо МНЕ, о НАС?!
Да, для этой визжащей толпы я был лучшим, идеальным, воплощением мечты – тем, кем в действительности не являлся. Для Беллы же я был обычным парнем, у которого есть внушительный перечень недостатков и свои тараканы в голове.Я все время забывал, когда день рождения ее мамы: двадцать первого или двадцать второго июля; иногда я напивался до беспамятства, так что Белле приходилось тащить меня на себе, укладывать в кровать и стаскивать с меня ботинки; во сне я всегда перетягивал одеяло на себя, оставляя ее раздетой; я повсюду разбрасывал свои вещи – и этот список можно продолжать бесконечно. Но самое главное, я никогда не вписывался в компанию Беллы, состоящую из отпрысков влиятельных режиссеров, продюсеров и знаменитых актеров: я не любил обсуждать свежие сплетни, смотрел не те фильмы, слушал не ту музыку, которую модно было слушать. Я всегда был старомоден, как старая бабушкина шаль: да, она теплая и уютная, но в ней стыдно показаться своим друзьям.
Видимо, злость, клокотавшая в груди, в полной мере отразилась на моем лице, потому что девчонка сочла за благо замолчать и попыталась попятиться назад, но напиравшая толпа фанаток плотно прижала ее к ограждению.
Не в силах больше выносить все это безумство, я развернулся и зашагал прочь.
Однако на афтепати мало что изменилось: мне приходилось все так же улыбаться, шутить и мило беседовать с людьми, часть из которых я, практически, не знал лично - шоу продолжалось.
Только после пятого бокала виски я смог немного расслабиться. Расслабиться, но не забыться: разумная доза алкоголя никогда не действовала на меня подобным образом, боль не притуплялась, мысли не путались, и все страхи и сомнения по-прежнему подтачивали меня, острыми когтями разрывая мое сердце на части.
- Скучаешь? – прошептала мне на ухо Виктория, подкравшись сзади.
- Нет, просто не люблю шумных сборищ, - нацепив свою лучшую улыбку, ответил я.
- Зато такие вот сборища – самое лучшее место, чтобы «подцепить» кого-нибудь, - обогнув меня, Виктория плотоядно улыбнулась и положила свои ладони мне на грудь.
- Я не нуждаюсь в этом,- я мягко, но решительно убрал с себя ее руки.
- Даже чтобы отомстить?
- Я не мстительный, - передернул я плечами: эта девушка начинала меня раздражать. – Прости, мне нужно отойти.
Коротко кивнув Виктории, я отправился на поиски Эммета. С каждой минутой во мне нарастало непреодолимое желание уйти отсюда, сбежать, затеряться где-нибудь, спрятаться. Весь сегодняшний балаган оказался слишком трудным для меня испытанием, я чувствовал себя совершенно опустошенным, разбитым, а, главное, невыносимо одиноким. Не было больше сил изображать из себя довольного жизнью парня со счастливой улыбкой на лице.
- Эм, можно тебя на минутку? – я подошел к другу, мило болтающего с какой-то длинноногой блондинкой, и кивнул в сторону дивана, стоявшего в дальнем углу.
- Ты видел тут двух чуваков, которые снуют туда-сюда и снимают все на телефоны? – начал я издалека, когда мы с Эмметом опустились на диван. – Мне кажется, они из тех стервятников с фотокамерами, что толпятся у входа.
- Да, заметил, ненавижу этих сук! – злобно выплюнул Эм. – Кстати, ты отлично держался, моментами переигрывал, но, в целом, я горжусь тобой, дружище! Я, как никто другой, знаю, насколько трудно «сохранять лицо», чтобы никто не смог догадаться, что на самом деле у тебя там, – грустно улыбнувшись, Эммет ткнул указательным пальцем мне в грудь.
Он знал, о чем говорил: когда три года назад погибла его жена, оставив ему двухлетнюю дочь, ни один папарацци так и не смог заполучить ни единой фотографии убитого горем Эма, хотя в то время они устроили на него настоящую охоту. И даже когда через полгода после трагедии мой друг вернулся к работе, он старательно избегал болезненных вопросов, нацепив на лицо кривоватую усмешку, и только самые близкие знали, насколько тяжело ему все это дается.
Многие считали Эммета эпатажным чудиком, но эта была лишь выбранная им роль, в действительности же он достаточно мягкий и спокойный человек, отличный друг, всегда готовый прийти на помощь, и любящий, заботливый отец, стремящийся проводить все свободное время вместе с дочкой.
- Я хочу уйти отсюда, - устало проговорил я, решившись, наконец, ослабить узел галстука. – Я перестарался с виски, так что еще немного, и я не смогу больше контролировать себя.
- Подожди часок, и поедем домой вместе, - предложил Эммет.
- Нет, не могу ждать, я уйду незаметно через боковой вход: не хочу, чтобы моя пьяная рожа завтра украшала обложки «желтых» газетенок, - поморщился я, а затем неуверенно добавил: - И я не к тебе домой.
- Куда же тогда? – многозначительно улыбнулся друг.
- Только не надо ни на что намекать! – возмутился я. – Я не собираюсь ехать к НЕЙ… я еще не решил, не знаю… просто посижу где-нибудь в тишине…
- Я никогда ни на что не намекаю, предпочитая говорить прямо, - возразил Эммет. – Это твоя жизнь, и тебе решать. А мое мнение ты знаешь: если есть возможность вернуть все назад и попытаться исправить, то нужно просто взять и сделать это. У меня такой возможности, к сожалению, не было…
- Мне нужна твоя помощь, - решившись на что-то, еще не зная толком, на что именно, обратился я к другу. – Ты можешь как-то привлечь к себе внимание этих двух стервятников, снующих вокруг? Я не хочу, чтобы кто-то из них увидел, как я ухожу, в прошлый раз какая-то тварь колесила за мной по всему городу.
- Без проблем! – с энтузиазмом воскликнул Эммет, поднимаясь с дивана. – Давненько я не развлекался, так что сейчас самое время сделать что-нибудь эдакое… ммм… скажем, станцевать на столе!
- Голым? – рассмеявшись, уточнил я.
- Пф, ты же знаешь, что голым я танцую только за деньги! – хохотнул Эммет, подхватив со столика откупоренную бутылку с шампанским, и, указав на нее взглядом, добавил: - Это будет моим реквизитом.
- Клоун, - покачал я головой, наблюдая за тем, как Эм карабкается на один из столиков, размахивая бутылкой шампанского и горланя свою любимую песню группы Queen, «We Are The Champions».
Пользуясь тем, что взгляд каждого присутствующего здесь человека был обращен на Эммета, недурно изображавшего из себя Фредди Меркьюри, я незаметно выскользнул на улицу через боковой вход и поспешил к стоянке такси, стараясь не попасться на глаза папарацци, снующим вокруг.
***
НАСТОЯТЕЛЬНО РЕКОМЕНДУЮ ПРОСЛУШИВАТЬ ПОДОБРАННУЮ
КО ВТОРОЙ ЧАСТИ ГЛАВЫ МУЗЫКУ С YOUTUBE ДО ИЛИ ВО ВРЕМЯ ЧТЕНИЯ!
Прости! Не помни дней паденья,
Тоски, унынья, озлобленья,-
Не помни бурь, не помни слёз,
Не помни ревности угроз!
Но дни, когда любви светило
Над нами ласково всходило,
И бодро мы свершали путь –
Благослови и не забудь.
Н.А.Некрасов
Тоски, унынья, озлобленья,-
Не помни бурь, не помни слёз,
Не помни ревности угроз!
Но дни, когда любви светило
Над нами ласково всходило,
И бодро мы свершали путь –
Благослови и не забудь.
Н.А.Некрасов
Что я здесь делаю? Зачем? Ведь я до последнего не верил, что действительно еду именно сюда. Даже называя адрес таксисту, я до конца не осознавал, что совсем скоро буду стоять возле многоквартирной высотки, в которой жила Она.
От нашего общего знакомого Джейка я знал, что Белла переехала в свою старую квартиру, купленную ей отцом на восемнадцатилетие. Когда Джейкоб как бы между делом сообщил мне, где я могу найти Беллу, я огрызнулся: «Мне это неинтересно!» Но, Господи, разве это действительно было так?!
Я врал, врал самому себе, врал все эти два месяца. Я уверял себя, что нужно просто закрыть эту главу моей жизни и идти дальше, я твердил, что смогу стать счастливым и без Беллы. Но разве то, что сейчас я стоял на крыльце ее подъезда, словно бездомный пес, не кричало об обратном?!
Я бы мог пойти по любой дороге, выбрать какой угодно путь и блуждать по нему день за днем, месяц за месяцем, год за годом, но, в конечном счете, я все равно пришел бы сюда. Возможно, кого-то все дороги и вели в Рим, меня же они вели к Белле.
Да, я любил ее, но одной любви было, увы, не достаточно. Иногда, даже любя человека, ты больше не можешь оставаться с ним. Мне очень хотелось верить, что это не наш с Беллой случай, что я смогу простить, забыть, а главное, снова доверять. И до тех пор,пока не буду в этом уверен, я не собирался приходить к ней и говорить о нашем совместном будущем: это было бы нечестно, в первую очередь, по отношению к самой Белле.
Но вот я стою здесь без единой мысли в голове, с бешено колотящимся сердцем где-то в горле и непреодолимым желанием хотя бы просто приблизиться к Ней, услышать Ее шаги за закрытой дверью, создать иллюзию присутствия Беллы в моей опустевшей жизни.
Еще не решив, как же мне поступить, я осторожно прокрался к лестнице мимо дремавшего швейцара, намеренно не воспользовавшись лифтом, то ли для того, чтобы не разбудить консьержа, то ли для того, чтобы оттянуть тот момент, когда нужно будет принимать решение.
Каждый этаж давался мне труднее и труднее, ноги словно налились свинцом, все виски, что я выпил сегодняшним вечером, разом «ударило» мне в голову.
Подойдя к до боли знакомой двери, я замер, уткнувшись в нее лбом, и прислушался, но не услышал ничего, кроме собственного сердца, с силой ударявшегося о ребра, и шумевшего в голове алкоголя.
Скорее всего, Белла уже спала, а, возможно, ее и вовсе не было дома. Но это не имело значения: я не собирался стучать в эту дверь, не сейчас, не в таком состоянии. Я лишь хотел почувствовать близость Беллы.Само осознание того, что она совсем рядом, заполняло теплом образовавшуюся внутри меня пустоту. Однако это была только иллюзия, самообман. На самом деле, с каждым днем трещина между нами становилась все глубже, а ее края все острее – они больно ранили сердце и душу. Именно это жестоко мучило, подтачивало меня изнутри. Именно это, а не то, что случилось два месяца назад между Беллой и Джеймсом.
Был я, была Она, наша любовь и пять лет счастья – ничто не могло просто взять и перечеркнуть все это, стереть из моей памяти и вырвать из сердца.
Я обессилено опустился на пол, прислонившись спиной к холодной стене, и еще раз покосился на дверь, отделявшую меня от девушки, любовь к которой оказалась сильнее обиды, унижения, разочарования и гордости.
Сколько воспоминаний было связано с этой дверью: здесь я впервые поцеловал Беллу, а однажды, после нашей первой ссоры, она вытолкала меня за порог, прищемив мне палец именно этой дверью, но уже через минуту заботливо дула на него, то и дело извиняясь и спрашивая, не слишком ли мне больно.
Я закрыл глаза, улыбнувшись воспоминаниям, и понял, что не хочу отсюда уходить. Сидя здесь, на зеленом протертом ковролине, я впервые за последние недели почувствовал, что пришел домой.
Мне стало так легко и спокойно, словно я был маленьким суденышком, которое бушующий океан безжалостно кидал из стороны в сторону, но вот выглянуло солнце, и шторм прекратился так же внезапно, как и начался.
Сердце забилось спокойно и ровно, его размеренный ритм убаюкивал меня – я медленно падал в мягкие объятия Морфея.
Первое, что я почувствовал, пробуждаясь ото сна, - это до боли знакомый аромат нежности – Ее аромат. Моей щеки касалось что-то мягкое, теплое, но немного колючее.
Откуда-то из подсознания всплыло воспоминание: не на шутку простывшая Белла, закутавшись в свой любимый клетчатый плед, сидит у меня на коленях, и я укачиваю ее, словно маленькую девочку.
Я приоткрыл глаза и увидел торчащий уголок того самого пледа – сейчас он укрывал меня, не позволяя замерзнуть на холодном полу. Приоткрыв глаза чуть шире, я увидел Беллу. Она сидела чуть поодаль, прижав колени к груди, и смотрела в мою сторону.
Девушка была неподвижна, даже ее дыхание казалось осторожным: она боялась разбудить меня.
- Мне больно, Белла, - хрипло прошептал я, перестав притворяться спящим.
- Я знаю, - вздрогнув от неожиданности, еле слышно ответила она.
- Нет, ты не понимаешь, - возразил я. – Мне больно БЕЗ ТЕБЯ.
- Я так боялась, что ты не придешь, не позвонишь, просто исчезнешь из моей жизни, - по щеке Беллы скатилась робкая слезинка.
- Разве я смог бы? Даже если мое сердце рвется на части, оно все равно продолжает любить тебя, как прежде.
- Я люблю тебя, Эдвард. Я никогда не говорила тебе, но для меня все началось не пять лет назад, когда мы познакомились, а за три года до этого. Будучи пятнадцатилетней девчонкой, я впервые увидела тебя в фильме и поняла - пропала. Узнав, что ты будешь сниматься у моего отца, я испугалась. Боже, я так боялась, что в действительности ты окажешься совсем не таким, как я себе представляла! Но разочарования не случилось, наоборот, я полюбила тебя, реального человека, со всеми недостатками и достоинствами, а не придуманный образ кумира, - Белла говорила торопливо, будто опасаясь, что я могу помешать ей высказаться.
На ее щеках заиграл легкий румянец, в глазах появились теплые лучики. Сейчас я, как никогда, остро почувствовал, что истосковался по ней. Господи, как я смог продержаться вдали от нее два долгих месяца, показавшихся мне вечностью, и не сойти с ума?!
- Но иногда меня начинали мучить вопросы, - продолжала Белла. – А что, если я на самом деле люблю в тебе именно ту восходящую звезду Голливуда, чьими плакатами была обклеена моя спальня? Что, если я люблю в тебе свою девичью мечту, которая волшебным образом стала явью? И тогда с Джеймсом это был подходящий момент, чтобы испытать себя, понимаешь? Нет, я ничего не планировала, просто так вышло. И когда он стал целовать меня, я будто увидела себя со стороны и подумала: «Что же ты делаешь, дура?! Ведь ты не хочешь, тебе это не нужно, даже противно!» Если бы можно было вернуть все назад, я ни за что не совершила бы эту глупость. Но с другой стороны, после случившегося, после этих двух месяцев, когда я каждую минуту чувствовала, что балансирую на краю пропасти, не осталось никаких сомнений: я люблю ТЕБЯ, мне нужен ТОЛЬКО ТЫ!
- Почему ты никогда не говорила мне о своих страхах и сомнениях? – спросил я, когда она замолчала, смахивая непрошеные слезы.
До рассказа Беллы я уже знал, что простил ее, что хочу быть с ней, и только это имеет значение, но сейчас к любви и прощению прибавилось еще и некоторое понимание.
- Не знаю. Наверное, боялась, что это может оттолкнуть тебя.
- Этого не случилось бы, - заверил я и, заметив, как вздрагивают ее плечи, добавил: - Ты замерзла? Иди сюда.
Белла робко улыбнулась и, пересев поближе ко мне, положила голову на мое плечо. Я обнял ее за плечи и, укрыв клетчатым пледом, тесно прижал к себе.
- Мы извлекли из случившегося полезный урок. Но теперь пришла пора перевернуть эту страницу и продолжить дальше писать историю нашей с тобой жизни.Что скажешь? – целуя любимую в макушку, спросил я.
- Ничего не скажу, - лукаво улыбнулась она, - я лучше сделаю!
Руки Беллы привычным движением обвили мою шею, но я на долю секунды опередил девушку, нежно поцеловав ее в чуть солоноватые от слез губы.
Источник: http://robsten.ru/forum/34-1176-1#723974
0
