Про такие места говорят, что здесь прекрасно всё. Город, символом которого являются две рыбки. Согласно легенде, своё название он получил благодаря трагической истории любви дочери купца и сына бедного каменщика. Не получив согласия родителей на брак, молодые люди сказали: «Пусть двое будут, как один», бросились с городской стены в море и превратились в рыб. «Двое как один» дословно переводится примерно как «budu dva» – Будва. Один из самых старых городов Черногории и один из лучших её курортов. Чистые галечные пляжи, множество развлечений, живописные мощёные улочки с красночерепичными крышами домов, район вилл в греческом стиле с множеством зелени, цветов и парков вокруг. Я видела отдыхающих всех возрастов и категорий. Молодёжь, приезжающую ради ночных клубов и веселья до шести-семи утра, пары с детьми, которые часами не вылезают из чистых вод Адриатики, и романтиков, прогуливающихся повсюду исключительно за ручку. Но я и не думала встретить столь далеко от дома того, кого любила шесть лет назад. Или же считала, что люблю.

Я сталкиваюсь с Эдвардом Калленом фактически лоб в лоб. Мимо меня снуют постояльцы отеля, которые тоже ещё не спят, и его сотрудники, за чем я наблюдаю в ожидании лифта, чтобы подняться наверх. Уже два часа ночи, и, хотя мне понравилось пребывание на единственной дискотеке, которая работает дольше остальных, в Будве есть ещё много мест, куда я пока не успела дойти. Будет не очень хорошо проспать завтрак и задержаться с выходом из отеля поутру. Наконец раздаётся сигнал о прибытии металлической коробки, курсирующей между этажами. Я предвкушаю быструю поездку на четвёртый этаж, но ничто не готовит меня к... Эдварду. Он смотрит в телефон, когда двери открываются. И не двигается, явно о чём-то задумавшись. Это даёт достаточно времени, чтобы его рассмотреть. Бронзовые волосы, густые ресницы, отбрасывающие тень на щёки, умеренно пухлые губы, выразительные скулы, потрясающе красивое гладкое лицо. Всё это знакомо и кажется... родным. Но за эти шесть лет он возмужал, и это было не при мне и не со мной. И таким образом я понимаю, что он другой. Наверняка стал другим. Не снаружи, а внутри. Я же стала.

- Извините, я... - наконец он поднимает рассеянный взгляд и перестаёт говорить. Левая рука поднимается к волосам узнаваемым, незабытым мною жестом. Но в тело, в сердце врезается не этот жест сам по себе. А отражение света от пальца. Отблеск обручального кольца. Золотого. Эдвард Каллен на ком-то женат. - Белла. Это ты.

- Здравствуй. Ты выходишь?

- Да. Да, извини.

Спрятав телефон в карман светлых брюк, отодвинув в сторону ткань не заправленной в них рубашки, он выходит в фойе, а я наоборот делаю шаг в направлении лифта. Эдвард задевает мою руку своей будто намеренно, отчего я вздрагиваю как в связи с неожиданностью соприкосновения, так и потому, что прежде он всегда влиял на меня именно так. Я жму на кнопку своего этажа, молясь, чтобы Эдвард просто пошёл вперёд или куда там ему надо, не оборачиваясь. Эдвард Каллен поворачивает направо. Двери закрываются. Я снова нахожу в себе способность дышать. Но не притворяюсь, что не думаю над тем, из-за чего он мог покинуть свой номер столь поздно, и где его... супруга. Здесь или нет. Неуместные мысли для той, кто в прошлом сама стала инициатором разрыва, но...

Мы с Эдвардом были вместе все годы учёбы в колледже, начав встречаться ещё в старших классах. Моя первая влюблённость, первый поцелуй и секс, как закономерное продолжение. Всё это было у меня с парнем, которого до определённого момента я знала, лишь как одноклассника и сына школьного директора. Мы оба отказались от мысли поступать учиться в другие города ради того, чтобы остаться вместе, но после университета Эдварда словно подменили. Он не хотел никуда выходить после работы, и после напрасных попыток понять, отчего ему вдруг стал безразличен окружающий мир, я стала выбираться в свет с подругами или одна. По возвращении домой мне случалось приходить в пустую квартиру, ведь со временем мой парень променял меня на тусовки с друзьями, оправдывая это тем, что не сидеть же ему в четырёх стенах одному, и очередная особенно крупная ссора закончилась тем, что я наговорила много всего, а напоследок озвучила яростное желание больше никогда его не видеть. И Эдвард исполнил его. Он собрал вещи на следующий же день. Пока я была на работе. К вечеру в шкафу осталась лишь моя одежда. То же самое и с принадлежностями в ванной комнате. Я знала, куда Эдвард мог поехать, буквально все адреса, но позволила себе закрепить расставание собственным бездействием. Мне не был нужен парень, не готовый внутренне развиваться вместе со мной и бороться за меня. Теперь вы, наверное, понимаете, почему спустя эти годы я считаю, что не любила его тогда. Потому что если бы любила, то любила бы его любым. Вопреки его затворничеству и нежеланию посещать музеи или ходить в кино после напряжённых будней. А теперь его любит другая, и он наверняка отвечает ей взаимностью. В этом же суть брака? Прежде всего любить?

Следующий день я начинаю с посещения небольшого зоопарка у центрального автовокзала, где обитают олени, павлины, лебеди, а также множество кроликов. Я кормлю их предоставляемой едой. Наблюдать за милыми подёргивающимися носиками невероятно завораживает. Полуденный зной я пережидаю в уютном ресторанчике в районе вилл, наслаждаясь салатом из капусты, большой отбивной с варёной картошкой и прохладным лимонадом. В первый свой обед здесь, когда мне принесли заказ, я подумала, что съесть столько точно невозможно, но, едва я положила в рот первый кусочек, моё мнение быстро изменилось. В Черногории оказалась невероятно вкусная кухня. Формулируя мысленные планы на остаток дня, после еды я возвращаюсь в отель и решаю немного передохнуть у бассейна.

Я прикрываю глаза, расслабляясь в шезлонге чуть в стороне от скопления людей. До моря тут буквально две минуты, отчего явственный запах солёной воды царит в воздухе и около бассейна. В нём плескаются дети в нарукавниках и без, пока взрослые отдыхают в тени зонтиков, но я не избегаю солнечных лучей намеренно и потому ощущаю странную прохладу, едва что-то лишает моё тело естественного источника тепла. Глаза открываются в стремлении понять происходящее и являют моему взору тень, созданную Эдвардом, и соответственно его самого. Он в футболке, шортах и шлёпанцах. С перекинутым через плечо полотенцем. И смотрит на меня озадаченным, зорким взглядом. Я чувствую, что не могу пошевелиться.

- Привет, - односложно говорит он, выглядя несколько растерянным, и я вновь задаюсь мысленным вопросом, что же привело его в Будву. Вряд ли, конечно, работа, но в остальном видеть его слоняющимся в одиночестве уже во второй раз наполняет моё сердце то ли сочувствием, то ли просто сожалением о былом. О всех обидных, оскорбительных и нелицеприятных словах, что были сказаны.

- Привет.

- У тебя тут не занято? Могу ли я сесть рядом?

- Нет. В смысле не занято. Я не возражаю, если ты хочешь.

Эдвард садится на соседний шезлонг, перемещая полотенце в руки. Они у него очевидно загорелые, словно он уже провёл достаточно времени где-то у моря ещё до Будвы. Трудно не думать о том, как эти самые руки касались меня и не только. Мысли просто возникают в моей голове, и всё. Я качаю ею в потребности их отогнать, пока он не видит.

- Как ты? - вежливо спрашивает он. Его голос, как и тогда, чарующий и тягучий, но Эдвард всегда говорил, что это не зависит от него. Что это просто голос. Я же была готова слушать его и слушать.

- У меня отпуск.

- Я в целом. Не о том, почему ты здесь.

Эдвард проводит рукой по задней части своей шеи, явно раздражённый либо тем, что я в принципе оказалась тут одновременно с ним, либо моей попыткой строить из себя недотрогу. В ожидании моего ответа на его лице появляется истинное недовольство. Он никогда не умел скрывать ни злость, ни гнев, ни другие отрицательные эмоции. Разве что беспокойство о ком-то или о чём-то. Так вот, визуально его ни разу не взволновало то, что наши отношения, вероятно, движутся к закату. Даже когда мы ссорились в последний раз, хотя тогда я ещё не знала, что это конец, он выглядел скорее уставшим после приятно проведённого времени с друзьями, чем расстроенным из-за факта разрушения своей личной жизни.

- Я нормально, - вяло отвечаю я. Так ведь говорят с бывшими, случайно столкнувшись где-то много лет спустя? Неохотно и механически?

- Ты одна? Я имею в виду, приехала сюда? - пристальный взгляд. Рассудительный тон. Явно обдумывал прежде, чем спросить, но всё равно не достиг совершенства. Внутри себя я улыбаюсь из-за этого, хотя внешне, надеюсь, остаюсь бесстрастной.

- Да. А ты?

- Я здесь потому, что... - Эдвард отрешённо моргает. Я ожидаю, что он вот-вот отвернётся, отведёт взгляд по причине, которая известна лишь ему одному. Я ошибаюсь. Этого так и не происходит. Каллен смотрит просяще. - У меня медовый месяц, если быть честным.

- О, - невольно я смотрю на его кольцо и сглатываю застрявший в горле вдох. Нужно что-то сказать, точнее что-то очень хорошее, раз передо мной один из молодожёнов, но я в ступоре и вряд ли способна на искренность вот прямо сейчас. - Тогда это... хотя неважно. Не хочу лезть не в своё дело.

- Ты не лезешь. Просто скажи, о чём подумала, - фактически требует он. Между его бровями и на лбу залегают морщинки из-за того, как Эдвард хмурится, но они его не портят. Они тоже являются тем, что мне в нём знакомо.

- Странно, что ты один. Только и всего. А она не с тобой. Но, как я уже и сказала, меня это не касается.

- Ну, если у людей разные интересы, то...

Но Эдвард не успевает закончить. Его имя произносит незнакомка и, подойдя из-за спины, собственническим движением опускает руку на его плечо. Руку с золотым обручальным кольцом. Хотя я всё понимаю, ещё не обратив внимания на него. Передо мной та, о ком мы едва заговорили. Новоиспечённая миссис Каллен выше и худее меня. И её светло-русые волосы выглядят только что уложенными, тогда как мои на ветру и влажном воздухе мгновенно превращаются в спутанную копну. А грудь больше моей. Учитывая подчёркивающее фигуру бикини, пусть оно частично и скрыто под парео, чтобы не заметить определённые части тела, мне нужно было бы ослепнуть.

- Привет, милая. Познакомься, это Белла, мы с ней учились на одном курсе в университете. Белла, это моя... Джессика, - Эдвард представляет нас друг другу, но я слышу его слова не особо чётко. Меня больше заботит, коснётся ли он своей жены в ответ. Когда он продолжает избегать этого, несмотря на то, как мало расстояние между их телами, я думаю, что ему, наверное, неловко проявлять привязанность из-за меня. Что он, может статься, щадит мои чувства. Мысли об этом достаточно, чтобы чувствовать себя жалко и хотеть убраться отсюда ко всем чертям.

- Поразительно, вот так совпадение. Вы не виделись сколько... шесть лет?

- Да, шесть, - совсем притихшим голосом и без прежней энергии подтверждает Эдвард. На самом деле шести лет ещё не прошло, но неважно. Будь я на его месте, я бы тоже скрыла от своего новоявленного мужа, что вот мужчина, моё общение с которым он случайно застал, не просто мой когда-то сокурсник. О таком не сообщают во время медового месяца. А после его окончания и возвращения домой и вовсе исчезает всякий смысл упоминать как бы между делом.

Я протягиваю руку за своей сумкой с вещами в намерении уйти и сажусь в шезлонге, надеюсь, грандиозно, когда Джессика проводит рукой по шее Эдварда, переглядывается с ним и после всего этого вполне дружелюбно смотрит на меня, и следующее, что я осознаю, это жизнерадостно-приветливый голос, предлагающий нам всем встретиться вечером.

- Мы определённо должны поужинать. Скажем, часиков в семь в каком-нибудь ресторане на набережной. Вам наверняка есть что вспомнить, и я хочу послушать про различные забавные истории, связанные с учёбой.

И тут Эдвард наконец словно вновь становится живым. Зорко, пронизывающе смотря на меня, он качает головой и торопливо замечает:

- Джессика, я уверен, что у Беллы есть свои планы, - в моём понимании Эдвард цедит сквозь зубы. Хочет ли он таким образом намекнуть мне отказаться или нет, я не знаю. Я вообще не особо понимаю сути всего происходящего. Лишь слышу, как автоматически и монотонно бормочу:

- Нет у меня планов.

- Вот видишь, дорогой, Белла вполне свободна. Знаешь ресторан Carpe Diem?

- Найду, - отвечаю я, поднимаясь. Эдварду всё это явно не нравится. Он нахмурено взирает на плитку под нашими ногами, но молчит. Хотя, думаю, мог бы сопротивляться более активно, если его нежелание видеть меня настолько велико, какой бы ни была причина. Я почти хочу, чтобы он придумал что-то ещё. Но всё же не хочу.

- Тогда увидимся.

- Да. Я приду.

Я ухожу, но не справляюсь с желанием оглянуться. Джессика уже стоит не сбоку, а перед Эдвардом, и её лицо так близко к его, что если она немного наклонится, то сможет поцеловать его губы. Но он говорит ей нечто, что я не слышу, нечто, что с виду чревато размолвкой, но меня прошлую то же самое останавливало далеко не всегда. Не сосчитать, сколько раз я целовала Эдварда, когда мы ругались, и после специфического примирения хотела верить, что вот так всё наладится. Я продолжаю путь прочь от бассейна, стараясь не думать о нём и миссис Каллен в подобном ключе, и при посещении достопримечательностей мне благополучно удаётся отвлекаться, но, вернувшись в отель, чтобы собраться к ужину, я веду себя так, будто сходить в ресторан с супружеской парой равносильно соревнованию за уже занятого мужчину. Я злюсь на свои пышные волосы, на отдельные пряди, которые так и выбиваются из-под крабика, на то, что хочу выглядеть не сильно хуже Джессики, хотя у меня с собой нет ни действительно красивого вечернего наряда, ни туфель даже на низком каблуке. Лишь осознание того, что опоздать будет невежливо, заставляет меня прекратить все эти размышления и просто одеться в юбку и лёгкую рубашку без рукавов, захватив с собой маленькую сумочку. И всё равно можно было не спешить. Потому как я прихожу последней. Эдвард в брюках и рубашке и Джессика на шпильках и в облегающем платье, как я и предполагала, что может быть, уже ждут у дверей заведения. И зачем я только ввязалась во всё это? В этот словно дурной фильм, где в главных ролях он, я и его жена с той лишь разницей, что в реальной жизни никто не собирается переворачивать всё на триста шестьдесят градусов?

Внутри изысканного заведения с приятным интерьером и белыми скатертями на столах в выборе блюд я ориентируюсь на рекомендации официанта, и впоследствии Эдвард поступает точно так же. Я сижу напротив него, а Джессика наискосок от меня, и она единственная из нас троих, кто делает выбор самостоятельно и ещё заказывает вино. Мы с Эдвардом одновременно произносим, что не будем, после чего она просит фужер для себя. Наша ситуация всё больше начинает казаться чем-то, что я совершенно не обдумала, напоминая сценарий, в котором полно сюжетных дыр.

- Итак, Белла, ты здесь уже несколько дней, верно? Я ведь могу обращаться к тебе на «ты»? Я не спросила об этом ранее.

- Всё верно. И да, можете.

- Ты тоже обращайся ко мне на «ты». Друзья Эдварда и мои друзья тоже. Я помню, вы давно не поддерживаете связь, но всё же.

Её слова заставляют меня чувствовать себя ужасно. Потому что, если бы она только думала, что от неё не просто что-то скрывают, а лгут, она бы, вероятно, плеснула в меня своим вином, которое как раз приносит официант. Эдвард излучает немыслимое напряжение, очевидное, возможно, только мне, но улыбается, едва Джессика поворачивает голову в его сторону и прикасается к его левой руке. Надо сказать, эта улыбка весьма убедительная и искренняя. Если не обращать внимания на то, что, будь она действительно таковой, у глаз Эдварда образовалось бы больше морщинок. Джессика ведь должна знать такие вещи и понимать, что её муж отчего-то не слишком счастлив? Тем не менее, это мгновение становится тем, после наступления которого она постоянно либо смотрит на него, либо поддерживает тактильный контакт и успевает ещё и есть, а также управлять течением разговора фактически за нас троих.

- А кем ты работаешь, если не секрет? - в какой-то момент интересуется Джессика с равными долями любопытства и предоставляемого мне права отказаться отвечать. Но у меня нет проблем с тем, что я не люблю то, чем занимаюсь, или стыжусь этого и потому не горю желанием распространяться.

- Я аналитик данных в IT-сфере. То есть являюсь связующим звеном между разработчиками программ и заказчиками. Но также умею переводить данные с технического языка на показатели продаж, прибыли и расходов. Эдвард сможет рассказать подробнее, если тебе захочется знать больше.

- Да, верно, ведь в чём-то ваши профессиональные задачи, кажется, схожи. Эдварда недавно повысили до ведущего бизнес-аналитика. Неожиданно-замечательный подарок к свадьбе. Требуется больше отдачи и сил, но Эдварду всё равно не трудно помыть посуду или убраться. Прежде, чем выходить за кого-то, стоит проверить, какой он в хозяйстве, способен ли помочь по собственному желанию или ничего не станет делать, даже если попросить. Мне вот повезло.

- Лучше сменить тему, - бросая на меня уклончивый сожалеющий взгляд, резко прерывает поток добрых слов в свой адрес Эдвард. И по поводу чего ему жаль? Насчёт этого вечера или потому, что мне в своё время он никогда не помогал и не стремился никуда выше экономиста, ведущего бухгалтерский учёт в мелкой компании, а теперь сделал и делает всё это для другой?

- Я ведь просто рассказываю, какой ты у меня замечательный.

- Но уже достаточно, я серьёзно, - настаивает Эдвард, - давайте лучше закажем десерт.

Джессика успешно переключается на выбор между пирожными пару минут спустя, но прежде, чем ей приносят заказ вместе с моим кофе и чайником чая для Эдварда, ей кто-то звонит, и, извиняясь, она оставляет нас одних, а сама направляется на улицу. Я решаю, что это более подходящий и менее неловкий момент, чтобы разобраться с оплатой, чем если мне придётся заговорить о счёте при Джессике.

- Я допью и уйду. И вот. Мои двадцать два доллара, - я кладу деньги на стол. - Согласно меню, этого хватит.

Эдвард раздражается в один короткий миг. Стремительно и становясь сердитым. Взгляд затравленного человека.

- Зачем ты делаешь это, Белла? Пытаешься унизить меня? Мы позвали тебя, и я в состоянии...

- Не вы, а твоя жена.

- Хорошо, моя жена, - сипло соглашается он, - в любом случае я могу заплатить и без твоих денег. Забери их немедленно.

- Я и не сомневаюсь, что можешь, но не должен.

Времена, когда он платил за что-то за нас обоих или вместе со мной, например, за еду, квартиру, вещи или развлечения, давно в прошлом. Для пары, влюблённой и связанной совместным бытом, это было правильно и естественно. Но теперь я сама по себе, а он сам по себе, но с женой.  

- Извини, если ты почувствовала себя действительно обязанной проводить время с нами, - ломким голосом произносит он, отрешённо наблюдая за моими движениями. Мне тяжело на него смотреть. Так и хочется спросить, отчего он не вернул меня ещё до того, как по-настоящему потерял, но я беру свои чувства под контроль.

- Я была рада тебя увидеть, Эдвард, и желаю вам двоим лишь счастья, правда. Может быть, мы ещё увидимся, но если нет, то прощай.

Прощай... Разъедающее душу слово, которое никто из нас не сказал тогда. Слово-конец. Слово-прощение. Мне всю ночь снится то, как я произношу его. Как Эдвард словно теряет дар речи. Лишь невидяще смотрит сквозь меня, будто я бестелесный призрак. Я не знаю, каким был его взгляд в действительности, потому как отвернулась, не дожидаясь реакции. Тем не менее, то, через что протаскивает меня подсознание, делает моё тело разбитым и не желающим особо двигаться, функционировать, быть вне отеля, но я вытаскиваю себя наружу силой воли около двух часов дня и направляюсь в порт. В моей сумке носки, полотенца, майка, дополнительный купальник помимо того, что уже на мне, и я чувствую всё больше моральной и физической готовности понырять с аквалангом по мере сокращения расстояния до гавани. Достигнув нужного катера, я прохожу через краткий инструктаж, включающий в себя серию вопросов и ответов о моём опыте погружений, знакомлюсь с инструкторами по одному на каждого из двенадцати человек и оплачиваю сто евро за два погружения и медиаматериалы.

- Мы отправимся к острову святого Николая ровно в 15:00. Возвращение обратно в 18:00. Одно погружение длится в среднем тридцать-сорок пять минут на глубине шесть-девять метров. Чай, вода и кофе бесплатные. Туалет и душ находятся с левого борта. На верхней палубе можно загорать. Все, кто здесь за компанию, смогут купаться вокруг катера, как только мы бросим якорь. Маски, трубки и ласты у нас есть. А теперь поднимите руки те, кто занимался дайвингом хотя бы раз, чтобы я мог окончательно посчитать, - говорит мужчина, видимо, главный инструктор, и, делая, что он велит, я осматриваюсь вокруг, чтобы тоже узнать, сколько людей, включая меня, обладают хоть каким-то опытом. В животе словно возникает спазм, и я застываю с ощущением горечи внутри, встречаясь взглядом с тем единственным человеком, с которым мне доводилось погружаться. Между мной и Эдвардом Калленом двое мужчин и одна женщина. Я едва слышу, что нам ещё говорят. Отвожу взгляд, чтобы попытаться вновь сосредоточиться. Надеясь на отсутствие мыслей о том, где миссис Каллен на этот раз и почему вновь не с мужем, но тщетно.

Катер отплывает от места стоянки точно в обозначенное время. С нами отправляется и несколько детей, чьи родители или другие родственники собираются нырять, но малышня остаётся на судне, хотя до того, как я и все остальные спускаемся в воду в сопровождении инструкторов, детишки неугомонно бегают повсюду, а одна девочка даже прячется за моими ногами от мальчиков, с которыми играет в догонялки. Я почти забываю, что где-то на борту находится и Эдвард, пока он не подходит в преддверии первого погружения уже в полном обмундировании. Тем временем выданный мне гидрокостюм лежит поблизости на полу, и я только собираюсь облачаться в него, маску и ласты.

- Привет. Тебе помочь?

- Не стоит. Я не забыла, как всё это делается, - я отхожу на пару шагов, чтобы восстановить расстояние. У меня не получится никуда удрать до тех пор, пока мы не причалим в гавани спустя несколько часов, но я лишена сил вести дружескую беседу, учитывая, что мы не друзья. Наша встреча, не только эта, но и предыдущие, всего в количестве трёх штук, просто высосали из меня все соки. Я не думала об Эдварде Каллене буквально постоянно, и я даже встречалась с другими мужчинами, позволив ему в каком-то смысле кануть в лету, но вот мы оба тут, и это точно не лучший момент моей жизни. Это словно находиться между двух огней, хотя я не делаю ничего предосудительного и ужасного. Ничего, что Джессика восприняла бы превратно, будь она тут.

- Ты бы предпочла, чтобы я игнорировал тебя, несмотря на то, что ты находишься в двух шагах? Вот что в твоём понимании попрощаться? - прямо спрашивает он, сжимая блестящий поручень. Я смотрю на хватку, из-за силы которой белеют костяшки, и могу с уверенностью сказать о том, что эти минуты для Эдварда Каллена тоже не слишком приятны.

Я перевожу взор на его лицо, преисполненное ожиданием моего ответа. Мне совестно за свою холодность, несмотря на то, что я не обязана быть мягкой. Но при взгляде на нахмуренный лоб, которые прорезают знакомые линии, сожаление о собственном отчуждении возникает внутри меня мгновенно и автоматически.

- Почему ты один?

- Джессика никогда не ныряла и боится пробовать. Она вроде собиралась, но передумала незадолго до того, как надо было выходить, - объясняет Эдвард, - значит, обсудим впечатления позже? - он прикасается к моему левому плечу свободной правой рукой. Мне трудно сказать, инстинктивно это или обдуманно. Я просто забываюсь по поводу того, где нахожусь и с кем, все незнакомые люди вокруг словно исчезают, и в голове становится тихо за исключением лишь одной мысли, что когда-то я принадлежала этому мужчине, была его, а он моим, и мы любили друг друга, и что с тех пор никто так и не смог заполнить ту пустоту в душе, что образовалась после нашего разрыва. Никто даже не был близок к тому, чтобы подобрать ключик ко мне или к ней.

- Само собой, - отвечаю я прямо перед тем, как на судне объявляется пятиминутная готовность. В водной толще я двигаюсь за приставленным ко мне инструктором поблизости от коралловых рифов, мимо косяков рыб самых разных оттенков, видов и форм и даже вижу морскую звезду, присосавшуюся к подводному скалистому образованию. У неё семь рук-лучей, хотя у большинства видов лучей пять, но существуют беспозвоночные и с десятью-пятнадцатью лучами. Может быть, однажды я увижу такую своими глазами, а не только на фотографиях в интернете.

При всплытии мне помогают со снаряжением, затаскивая баллон на катер. Я выбираюсь из воды самостоятельно, будучи не первой, кто уже тоже вернулся, и даже не четвёртой, но всё моё внимание приковывает отсутствие Эдварда. Я не уверена, через какое время после меня он погрузился, и лишь думаю, что, может быть, полчаса ещё не истекли. С ним же ничего не могло случиться, верно? Он ведь под присмотром. Всё в порядке. Обязано быть в порядке. Я посещаю душ, а после переодеваюсь в сухое прежде, чем выхожу с вещами из импровизированной ванной комнаты. С моего места как раз видно, как Эдвард вытирается полотенцем, стоя спиной ко мне, видимо, вернувшись совсем недавно, и эмоционально у меня отлегает от сердца, а физически... Физически я поглощена созерцанием того, как изменилось мужское тело, став более мощным, но не чрезмерно. Но стоять тут и дальше опрометчиво. Чревато тем, что Эдвард почувствует взгляд и заметит меня. Я ухожу на противоположную сторону судна и сижу тут одна, пожалуй, довольно долго. Пока ветер не доносит до меня запах непревзойдённого кофе. Неужели тут стоит более-менее нормальная кофемашина, а не предлагается что-то растворимое? Я обдумываю, что нужно сходить на разведку, когда аромат становится совсем близко так же, как и человек, ответственный за него.

- Вот ты где, - Эдвард садится рядом на лавку, и прежде всего я понимаю, что невероятно благодарна, что на нём теперь шорты и майка. Я не осталась равнодушной даже на расстоянии. Каково было бы видеть его полуобнажённым столь близко? Я наверняка бы выдала себя. Неспособностью смотреть в его сторону в принципе. В левой руке мужчины чашка с кофе, которую он держит за ручку. Неожиданный для него выбор, учитывая, что на моей памяти он всегда пил лишь чай, но всё в жизни может меняться, и предпочтения по части еды и напитков, думаю, тоже. Или он просто не выспался. Всё-таки у него медовый месяц. - Как... как ощущения? Тебе показали скопление рыб у рифов? Они просто потрясающие, да? И рыбы, и рифы, - он оживлён, вполне бодр и восторженно улыбается. Так же, как и после наших совместных погружений. Нет, скорее всего, ему дали поспать. Господи.

- Я видела звезду, а вода... Она потрясающе прозрачная.

- Точно, ты вот сказала об этом, и я осознал, что она, и правда, очень чистая, - по-мальчишески звенящим от впечатлений голосом соглашается Эдвард. Его настроение влияет и на улыбку. Она становится кривоватой, удовлетворённой и, может быть, самую малостью идиотской. Истинно жизнерадостной с оттенком непосредственности, которая, мне казалось, навсегда ушла из Эдварда. Но сейчас он напоминает того простодушного и располагающего к себе парня, каким был. - Кстати, это ведь тебе.

- Ты серьёзно?

- Вполне. Ты же знаешь, я предпочитаю чай.

И он протягивает мне бокал. Я немного медлю, соприкасаясь пальцами с пальцами Эдварда, когда забираю кофе, в желании растянуть приятное удовольствие от контакта. Пробирающееся под кожу и достигающее даже макушки головы и кончиков пальцев на ногах. Мне так хочется, чтобы мужчина тоже чувствовал нечто подобное, такова моя наивная и глупая потребность, но вероятность этого до смешного мала. Я понимаю, по крайней мере, это. Если он и ощущает эмоциональную связь так, как я, то не со мной и не по отношению ко мне.

- Спасибо, Эдвард.

- Не за что.

Мы проводим время в молчании и в тени. Освежающий бриз приятно холодит кожу, а чайки и их тихие возгласы в синеве кажутся неотъемлемой частью атмосферы. Наверняка осенними и зимними вечерами я буду прокручивать эти мгновения в своей голове снова и снова. Покой, лёгкость, единение, близость Эдварда. И бережно носить воспоминания в сердце. В дополнение к тем, которые уже там живут. Я заканчиваю с кофе и решительно поднимаюсь.

- Наверное, нам лучше вернуться к остальным. Чтобы не пропустить общий сбор.

- Ты права. Пойдём.

Во втором и завершающем погружении мы исследуем археологические подводные находки. Затонувшие фрахтовые и грузовые корабли, две субмарины, несколько пещер. Последующая суета, связанная со сборами вещей и раздачей индивидуальных фото и видео на память, уже не оставляет мне времени поделиться впечатлениями, которых стало ещё больше, с Эдвардом, и, хотя по прибытии в порт после разрешения капитана покинуть судно мы ступаем на сушу вместе, через пару шагов Эдвард проверяет телефон, и я безоговорочно понимаю невысказанный намёк. У него нет времени, чтобы идти до отеля медленным и прогуливающимся темпом.

- Всё хорошо?

- Да, просто Джессика звонила уже несколько раз. Ты извини, но...

- Всё в порядке. Я взрослая девочка. Поэтому иди.

- Спасибо тебе, Белла. Это был чудесный день. Я замечательно провёл время. Тогда я...

- Да, конечно.

Я говорю то, что должно, и смотрю вслед поспешно удаляющейся фигуре. Никаких сожалений, желания расплакаться или подступающих к глазам слёз. Только светлая и тихая грусть. Мы с Эдвардом больше не пересекаемся друг с другом, потому что рано утром я выезжаю в аэропорт в двадцати пяти минутах езды от города. Моё последнее воспоминание о мужчине это то, что он сокровенно улыбался, выразительно смотрел и выглядел так, как будто хотел меня поцеловать и никогда не отпускать. Но наверняка я всё просто выдумала. Ведь он ушёл слишком быстро.

По приезду в Нью-Йорк я узнаю, что в моё отсутствие моей лучшей подруге со времён школы сделали предложение. Если спросить меня, то всё к этому и шло. Элис и Джаспер не иначе, как родственные души. Пару крепче них ещё надо поискать. Честно говоря, в самолёте я думала о том, чтобы рассказать Элис об Эдварде и про то, что я, кажется, всё ещё люблю его или влюбилась заново, но, услышав про грядущую свадьбу, отказываюсь от прежних мыслей. Элис наблюдала за всеми нашими взлётами и падениями и непременно бы выслушала, но потребность выговориться сменяется желанием максимально помочь с красивой организацией и выбором платья и всего того, что ещё потребуется, без перетягивания внимания на себя. В назначенный мартовский день я знакомлюсь с родителями Джаспера, его сестрой Розали и шафером по имени Джейк. У него смуглая кожа, тёмно-коричневые глаза, короткие чёрные волосы. Он приглашает меня танцевать, а после ещё пару раз, и в течение всего вечера мы общаемся на самые разные темы, обнаруживая, что у нас много общего. Предпочтения по части музыки, еды и детективного жанра, когда дело касается книг и фильмов. Я даю Джейку свой номер телефона и не отказываюсь поужинать спустя несколько дней после свадьбы, хотя и понимаю, что это не просто совместный приём пищи, а истинное свидание. Мы начинаем встречаться, несмотря на мою неспособность не сравнивать первую любовь и то, как всё складывается в новых отношениях. Джейк полная противоположность Эдварду во всём, а не только в том, что касается внешности. С Эдвардом я чувствовала страсть, притяжение, которому было невозможно противостоять, интенсивную любовь, и я не уверена, что не сделала бы ничего запретного, если бы мы встретились в Будве ещё хотя бы раз, но ощущения, вызываемые во мне Джейком, невероятно далеки от тлеющего внутри пожара. Но у огня есть склонность оставлять после себя выжженную пустыню, а я больше не хочу сгорать. Джейк же ничего от меня не требует, не давит и, в один из дней произнося слова любви, говорит, что я не обязана отвечать ему прямо сейчас. Джейк это тепло и безопасность. Надёжное мужское плечо. Мужчина, который мне приятен, и про которого я думаю, что однажды вполне смогу его полюбить. В ту ночь я впервые остаюсь у него дома.

Так проходит весна. А следом за ней и большая часть лета. В жаркий день в середине августа, сидя в кафе в ожидании Элис, я просматриваю фото годовалой давности с подводного погружения. Я не проявляла к ним достаточного внимания ни разу за эти двенадцать месяцев, ограничившись переносом на телефон, но теперь увеличиваю почти каждое, где есть рыбы, чтобы детально изучить их окраску. Двигаясь по архиву того дня от конца к началу, в какой-то момент я натыкаюсь на нечто неожиданное. Общее фото, вероятно, сделанное кем-то из персонала во время инструктажа. Я слушаю предельно внимательно, смотря на того, кто говорит, как и все остальные люди, что были на катере в тот день. Все за одним единственным исключением. В запечатлённый фотографом момент лицо Эдварда обращено ко мне. Прекрасное, одухотворённое, подсвеченное солнцем. Хотела бы я знать, о чём он думал тогда и как живёт сейчас. Может быть... может быть, у них с Джессикой уже есть маленький ребёнок.  

- Привет, милая, - моё созерцание и размышления прерывает голос Элис. Я бегло блокирую экран за секунду до того, как она склоняется ко мне, целуя в щёку, прежде чем садится за столик. Подруга выглядит слегка запыхавшейся, но счастливой. От неё словно исходят лучи, и, несмотря на то, что это, разумеется, не первая наша встреча после свадьбы, я вновь задумываюсь, как же невероятно сильно Элис идёт замужество. - Извини, что немного опоздала. Задержалась у врача.

- Привет, не страшно. Я нашла, чем себя занять, -  говорю я, тогда как фразе про врача требуется время, чтобы уложиться в моей голове. Потому что Элис не выглядит слабой, истощённой или что-то там подобное. И голос у неё нормальный. В отличие от моего, становящегося тревожным. - Подожди. Ты в порядке?

- Более чем. Просто в конце февраля-начале марта мы с Джаспером станем родителями.

- Ты беременна?

- Да, - широко улыбаясь, кивает Элис. Я беру её за руки с чувством искренней радости за подругу. Кажется, отныне её свечение вполне может объясняться и новым состоянием, а не только статусом замужней девушки. По такому случаю я заказываю нам безалкогольные коктейли вместо вина и больше пирожных, чем собиралась. Я немного волнуюсь, спрашивая о самочувствии, не зная, захочет ли подруга говорить о настолько личных вещах, но Элис открыта в той же степени, что и раньше. Она рассказывает, что когда её подташнивает, то спасается крекерами, а Джасперу уже не терпится купить хоть что-то для ребёнка или просто посмотреть на детские вещи. Судя по тому, как улыбается Элис, делясь подробностями, она тоже очень хочет пройтись по магазинам одежды для крох и знает, что не сможет сильно долго держать оборону.

- Вы будете замечательными родителями для него или для неё.

- А ты не хотела бы... не прямо сейчас, конечно, но со временем... - Элис мнётся, что вообще-то совсем ей несвойственно. - С Джейком? Как у вас с ним дела, кстати?

- Он хороший.

- Ты говорила то же самое, когда вы только начали встречаться. Прошло уже почти пять месяцев, - нетвёрдым голосом замечает Элис, участливо смотря на меня. - Он ведь предложил тебе жить вместе. Почему... почему бы тебе не попробовать? Ты не жила ни с кем после... ну... после Эдварда. Это даже вроде как странно...

Сам факт того, что она произносит его имя, ломает внутри меня какие-то барьеры, вдребезги крушит мои стены, но не уверена, что в истинно хорошем смысле.

- Что странно?

- То, что ты осталась в той квартире, да ещё и выкупила её у владелицы, когда она собралась продавать жильё.

- Тебе не понять, - довольно резко шепчу я и сразу же чувствую себя гадкой и скверно. Во всём, что со мной происходит, нет вины Элис. Она не заслуживает ни гнева, ни злости, ни обидных слов. Особенно учитывая её положение.

- Мне как раз всё понятно, - на удивление спокойно молвит подруга, будто и не заметила моей грубости. - Ты говоришь с той, кто вышла замуж за своего первого парня и ждёт от него ребёнка. Я не представляю, что было бы со мной без Джаспера. Но мне не хочется так и видеть тебя одной, Белла.

Элис касается моей руки с ощущением поддержки, и я просто говорю то, о чём молчала целый год:

- Я видела Эдварда в Будве. Он тогда как раз недавно женился.

Многозначительный вздох явно изумлённой Элис в сочетании с настороженно-цепким взглядом даёт мне понять, насколько много вопросов копится внутри неё, пока она отставляет опустевшую чашку из-под чая.

- Ох. Почему ты не сказала сразу, как вернулась? - никакого осуждения или неодобрения. Просто желание понять. Выслушать, если я захочу рассказать больше.

- Не знаю. Как-то к месту не пришлось. Ты готовилась к свадьбе, и остальное не было первостепенным, - я едва верю сама себе. Это просто слова, которые я неоднократно прокручивала в голове как раз на случай, если однажды запоздало откроюсь подруге. Ими я напоминаю себе, что неважно, что мне довелось испытать эмоционально, мы с Эдвардом просто незнакомцы друг для друга. У него есть жена, а у меня Джейк. Что тут ещё скажешь?

Элис негромко заговаривает со мной после некоторого раздумья. За это время от моего тирамису не остаётся ни кусочка, я запиваю десерт тремя глотками кофе и задумываюсь, а сказал ли уже Джаспер Джейку о своём грядущем отцовстве, или мне надо будет хранить тайну какое-то время. Наверное, стоит спросить об этом до того, как мы разойдёмся.

- И каким он тебе показался?   

- Загорелым и возмужавшим. Он... бизнес-аналитик.

- А её ты видела? - могу сказать, что в Элис борются между собой странная жалость ко мне и любопытство, заложенное в человеке природой. Но в итоге интерес побеждает, и я понимаю. На её месте я бы тоже хотела знать хоть какие-то детали.

- Мы ужинали однажды. Она милая и явно гордится им. Это ведь Джессика упомянула про его работу, не он сам, - объясняю я. Здесь и сейчас мне удаётся думать о ней фактически без зависти, и, кажется, то, как я чувствовала себя некрасивой на её фоне и всё пыталась прихорошиться, было словно не со мной.

- А ты?

- Что я? - мною словно что-то упущено, потому что мне совершенно неясно, что имеет в виду Элис. Она отводит взгляд на миг, подзывая официантку, чтобы нас, вероятно, рассчитали, а потом уточняет со всей присущей рассудительностью:

- Гордишься им?

- О чём ты, Элис? - я прочищаю внезапно осипшее горло. - Я просто была рада увидеть, что у него всё замечательно.

- И вы не обменялись номерами?  

Когда мы с Эдвардом только расстались, спустя некоторое время Элис звонила ему, чтобы, по её словам, высказать всё, что она о нём думает, и её мотивацией было то, в каком виде я открыла ей дверь. В тёплых штанах и толстовке и с ведёрком растаявшего мороженого в руках. Попытки убедить, что у меня нет депрессии, и что я просто слегка замёрзла из-за поздней осени за окном, не увенчались успехом, и вскоре до меня уже доносились тихие рассуждения подруги о том, как Эдвард пожалеет, что просто ушёл. Но ещё спустя минуту она плюхнулась на диван рядом со мной и процитировала слова о больше не обслуживающемся номере абонента. Я лишь продолжила есть клубничное лакомство, никак не прокомментировав их, и сменила свой номер телефона на следующий же день. Таким было наше с Эдвардом прощание на тот момент.

- Нет, зачем? Это случайная встреча, и не более. Лучше скажи, твоя новость это секрет или нет? Если Джейк будет что-то спрашивать...

- Джаспер сообщил ему после работы.

Оплатив счёт, мы выходим на улицу, где Элис говорит, что написала Джасперу, и они завезут меня домой. Или не домой. Я выбираю всё-таки не быть одной хотя бы сегодня. Наверное, больше из-за всего сказанного Элис, чем исключительно по своему желанию. Джейк открывает мне дверь настолько скоро, будто ждал около неё, несмотря на незнание, появлюсь ли я. Его улыбка искренне радостная, когда он берёт мою сумку, вешая её на крючок, прежде чем спрашивает о вечере:

- Как провела время с Элис?

- Хорошо. Совсем скоро у них появятся новые заботы, и, наверное, мы будем видеться ещё реже, чем сейчас.

- Или ты можешь гулять вместе с ней и ребёнком. Уверен, ей пригодится помощь. Особенно первое время, - говорит Джейк, предлагая хороший выход и следуя за мной на свою же кухню. Здесь царит фактически идеальный порядок. Поначалу я думала, что это от того, что Джейк не готовит и заказывает еду с доставкой, а впоследствии просто избавляется от упаковок, но оказалось, что он слегка одержим поддержанием чистоты и не против помыть посуду, даже когда тут есть я. Это так кардинально отличается от того, как у меня всё было с... Эдвардом, но иногда изнутри грызёт червячок сомнения, что этого может оказаться недостаточно для возникновения любви.

- Самое главное, чтобы всё было благополучно.

- Конечно, - соглашается он. - Давай включим какой-нибудь фильм. Как ты на это смотришь?

- Выбери на своё усмотрение. Я пока переоденусь.  

За просмотром кино мне более-менее удаётся отвлечься от терзающих голову мыслей, от вопросов без ответа, но в целом уютный вечер сменяется тем, что я впервые чувствую себя некомфортно в объятиях Джейка, как только мы ложимся спать. Становится жарко, и будто тошнит, хотя он не обнимает никак иначе по сравнению со всеми прошлыми разами и уж тем более не пытается склонить меня к сексу, несмотря на его по меньшей мере недельное отсутствие. Я говорю, что мне что-то нечем дышать, и он отстраняется, чуть ли не готовый звонить в неотложку. Но я просто прошу открыть окно побольше. Джейк приносит воды на всякий случай и лежит на расстоянии от меня. Он наблюдает за мной, периодически спрашивая, не лучше ли мне, и от этого щемит в груди, но по равномерному дыханию спустя минуты я понимаю, что он всё же заснул. Кажется, я беззвучно плачу от осознания вероятности разбить его великодушное и доброе сердце. Может быть, он тоже думает об этом, потому что выглядит нервным почти при каждой нашей встрече, будто боится, что я вот-вот так поступлю, но ещё до своего Дня рождения я узнаю, что причина была не во мне. Точнее во мне, но не совсем так, как представлялось. Мы просто ужинаем вместе в один из вечеров в начале сентября, когда Джейк вдруг отодвигает свою тарелку, дожидается, когда я доем, а потом извлекает из кармана брюк красную коробочку, выглядящую кожаной, и ставит её передо мной в раскрытом виде. Внутри золотое кольцо. Не узкое, но и не широкое. Без украшений и камней. Просто блестящий ободок. Но я понимаю, что всё на самом деле сложнее, хоть Джейк и не встаёт на одно колено на полу своей кухни.

- Я хотел подождать праздника, но сейчас подумал, что лучше так. Здесь. Только ты и я. И пусть это совсем не похоже на романтику, но я... В тебе есть всё, что мне нужно, Белла, и я хочу стать тем человеком, о котором ты сможешь сказать то же самое. Я готов становиться лучше ради тебя буквально каждый день. Ты выйдешь за меня? - его голос слегка нетвёрдый. Подрагивающий, скорее всего, из-за волнения, но внятный. Джейк смотрит в мои глаза так, как будто этот момент может стать самым счастливым в его жизни. Или одним из таких.

Я чувствую прикосновение к левой ладони, в кулаке которой по-прежнему зажата моя вилка, и только тогда он расслабляется, приставляя столовый прибор к кромке тарелки. Но я едва осознаю, что именно со мной происходит. В моей голове уже возникает лицо Эдварда, его образ. Вопреки близости человека, который меня уважает, заботится каждый день посредством звонков, сообщений и совместно проводимого времени, любит и хочет, чтобы я была счастлива с ним. Да что со мной не так?

- Прости, но я не могу. Ты...

- Я что-то сделал неправильно? - его голос срывается, становясь глухим и сиплым. Эти слова, то, что Джейк думает, как себя ощущает внутри, фактически обвиняющий себя... всё это лишнее доказательство того, что, когда он найдёт девушку, которая его оценит, ей невероятно повезёт быть с таким мужчиной, и всё у них будет хорошо. Просто я не эта девушка.

- Нет, ну что ты. Ты славный, и ты мне нравишься, правда, но не так, как должно, и ты... - обдумывая каждое слово, я аккуратно высвобождаю руку, но только чтобы коснуться Джейка. Он принимает моё касание чуть ниже локтя, что наполняет меня облегчением. Может быть, пройдёт немного времени, и мы сможем общаться, как друзья. Мне трудно даже думать и об его исчезновении из моей жизни. - Ты заслуживаешь большего. Девушку, которая будет искренне желать стать и называться твоей, - он молчит, словно застывший. Возможно ли то, что теперь я ему противна? - Пожалуйста, скажи хоть что-то.

- Спасибо за честность, Белла, но прямо сейчас я...

- Я понимаю. Я сейчас уйду.

И я действительно собираюсь и покидаю квартиру после недолгого взгляда на Джейка. Он так и сидит за столом спиной ко мне. И не появляется на моём Дне рождения. Хотя это лишь домашний праздник для родителей и друзей. Элис и Джаспер уже знают о том, как я поступила, я сама и сказала им, желая как-то облегчить всё для Джейка, и спрашиваю её про него, пока мы подрезаем закуски.

- Он... нормально. А ты не пыталась с ним связаться?

- Он не отвечает на звонки, а сообщение я писать не хочу, - подруга столь участливо взирает на моё лицо, что я безоговорочно делюсь наболевшим. - Ты меня не осуждаешь?

- Осуждаю? - Элис отвлекается от перемешивания салата, пребывая в явном недоумении из-за моих слов. Но я не могу перестать думать о том, что поступила не очень хорошо. Так или иначе я дала надежду, я держалась за человека почти полгода, и, вероятно, нужно больше времени, чтобы перестать периодически ощущать себя гадкой. - Боже, Белла, конечно, нет. Ты моя лучшая подруга. Только я... Почему ты ему отказала?

- Мне казалось, я смогу, но тогда, в Будве... Я не забыла Эдварда. Стоило мне увидеть его, как всё то, что у нас было и чего не было, но могло бы быть... всё словно вернулось.

- Ты ведь можешь найти его, Белла. Карлайл всё ещё директор в нашей школе, даже если они с Эсми больше не живут там, где раньше.

Элис смотрит на меня так, словно это реальный выход, и он изменит мою жизнь, если я немедля отправлюсь к родителям своего бывшего, которых не видела несколько лет, чтобы получить его номер или узнать адрес, или попросить их, чтобы он приехал к ним. Но дело ведь совсем не в них и не в том, захотят ли они вмешиваться непонятно во что и делать что-то для меня или нет.

- Это невозможно. Всё вернулось или даже не уходило только для меня, - я качаю головой, жизненно нуждаясь в смене темы. - Ты иди за стол, а я всё принесу.

- Даже будучи на последних неделях, я смогу отнести одну тарелку, - и Элис сочувственно и долго обнимает меня прежде, чем мы возвращаемся к моим гостям. Я распиваю остатки вина из открытой бутылки, когда поздним вечером остаюсь наедине с недоеденным тортом и едой, которой мне хватит, может быть, ещё на пару дней. Поразительно, сколько всего я наготовила. Мама предлагала задержаться, чтобы помочь с уборкой и посудой, но я отказалась, сказав, что к ночи уж точно управлюсь. В любом случае у меня завтра выходной, поэтому можно будет встать и позже.

Крайняя тарелка отправляется мною в шкафчик для посуды на рубеже между одним днём и следующим. У нас с Эдвардом не было любви с первого взгляда, мы просто учились вместе, общались по связанным с учёбой вопросам или делали совместные проекты или лабораторные, если так распределял учитель, но предпоследний год школьного обучения начался с осеннего бала, и Эдвард... Он пригласил меня. Я до сих пор не знаю точную причину, почему. Я никогда не спрашивала. Между нами просто что-то возникло. Когда он зашёл за мной и, будто позабыв о моих родителях, стоящих тут же близ подножия лестницы, звучно-бархатистым голосом сказал, что я прекрасна. И потом, когда мы танцевали в сооружённой посреди школьного двора беседке, обвитой гирляндами, это было похоже на волшебство. Ощущалось сокровенно и важнее всего остального в жизни. Наверное, именно тогда я и влюбилась. В этот день, но только тринадцать лет назад. И вот теперь та девушка уже встретила тридцатилетие. В чём-то одинокое и грустное. Но она выбрала это сама. Точнее я выбрала.