День за днём, будто исполняя обещание, он появляется в клубе всё чаще. Как правило, я вижу Каллена за барной стойкой. Одного. Точнее, без всяких коробок. До поры до времени. Однажды непонятный короб попадается мне на глаза в гримёрке лежащим на столе. Я открываю крышку, готовая увидеть что-нибудь ещё из ассортимента женского магазина, но представьте моё удивление, когда вместо пояса, корсета или чулок перед моим взором оказывается дождевик. Самый настоящий, чёрт побери, дождевик. Карамельно-розового цвета. И с капюшоном. Это... мило. Но меня разбирает смех, и взглядом я натыкаюсь на чей-то блок самоклеющихся разноцветных стикеров в форме цветка. Я заимствую один стикер и старательно умещаю на нём всё, что хочу сказать.

Дождевик? Начитался глупых советов из интернета о том, что подарить девушке?

Стикер держится не лучшим образом, но, тщательно разгладив, мне удаётся прилепить его к коробке достаточно надёжно. Я отношу её Каллену перед выступлением. Он так и сидит за стойкой бара, а правая рука как раз опускает вниз стакан с виски на самом дне. Мужчина сосредоточенно проходится глазами по моему телу с головы до талии, заставляя меня думать, нравится ли ему то, как я выгляжу сегодня, прежде чем с явной неохотой скользит взглядом в сторону крышки, чтобы прочесть, что же там написано. Брови почти сходятся на переносице, характеризуя то, что Каллен либо просто не проникся моей шуткой, либо воспринимает её снисходительно, либо злится.

- Нет, ничего подобного я не читал, - со свирепой твёрдостью говорит он, комментируя мою записку, - это была моя идея. И в таком случае вот вопрос. Считаешь меня глупым?

- Нет, не считаю, - он не какой-то там рабочий с улицы. Откровенно глупые люди не достигают высот, подобных занимаемой им должности.

- Тогда что снова не так? Мы живём в довольно дождливом городе. Или у тебя уже есть дождевик?

- У меня есть деньги на такси, - облокотившись на барную стойку, поясняю я, - а ты можешь отдать его тому, кому он нужнее. В организацию по сбору одежды, например.

- Ты делаешь так?

Каллен допивает виски и просит ещё. Я хочу сказать, что, может быть, ему уже хватит, или спросить, отчего он пьёт, и насколько часто ему хочется, но всё это не моего ума дело. Совсем нет. Я не подруга, не девушка и уж тем более не жена. Не знаю, существует ли хоть одно слово, чтобы наиболее правильно описать, кто мы друг для друга. Приятели? Потенциальные любовники? Временные знакомые, если ему вскоре наскучит держаться где-то рядом, и он больше не появится? Может, он и вовсе связан с кем-то чувствами или отношениями. Отсутствие кольца не показатель. Не все любят украшения и носят их.

- Время от времени да. Это благотворно влияет на душу, - говорю я, упуская подробности о том, что не только жертвую одежду малоимущим. - Мне пора. Ты пока остаёшься?

- Я могу тебя подвезти, когда закончишь. Просто подвезти. Не более того. Ты подумай, ладно?

- Ладно, - необъяснимо нервничая, я едва не касаюсь своих волос левой рукой, но Каллен останавливает меня сильным прикосновением к запястью. Оно оказывается в плену его красивых длинных пальцев с ухоженными ногтями, и я смотрю на них во все глаза, потому что не все мужчины придают настолько много значения маникюру. Быть удерживаемой такой рукой приятно. Сладострастное касание ощущается в чём-то противоречиво, но одновременно и волнует меня. Хотя я уже и так взволнована. Как и всегда в присутствии Каллена. И даже тогда, когда его нет рядом. Потому что он остаётся в моих мыслях, и я снова и снова думаю о нём.

- Ты такая красивая сегодня.

Он отпускает словно целую вечность. За это время мне так и не удаётся ничего вымолвить. Может, потому, что я вряд ли первая женщина, кому он это говорит, а может, просто из-за внезапной сухости в горле. Но то, как уважительно Эдвард смотрел в мои глаза, так и не отпускает меня, и я соглашаюсь на поездку в машине, просто подходя к Каллену после выступления:

- Привет. Ты ещё не передумал?

- Нет. Ну а ты как? Неужели готова уехать со мной?

- Разве ты не этого хотел? - я делаю ещё один шаг вперёд. Каллен оглядывается вокруг, будто думает, что сейчас кто-то прокричит о том, что это розыгрыш, но до нас и дела никому нет. Он встаёт со стула через пару секунд. Стаскивает пиджак со спинки, просто сжимая вещь в левой руке. И прикасается к моему подбородку другой ладонью. Большой и указательный пальцы крепко обхватывают его так, что мне становится немного больно. Но и эта боль мне... нравится. Да, именно нравится.

- Ну, тогда поехали, Белла. Я буду вести себя хорошо.

Во внедорожнике пахнет то ли сандалом, то ли можжевельником. Я пытаюсь понять, откуда исходит столь очевидный запах, но в машине слишком темно, чтобы разглядеть, например, автомобильный освежитель. Во мраке ещё больше чувствуется присутствие Эдварда Каллена, пусть мы теперь и не одни, а с водителем. Допустимо ли спрашивать или просто говорить о чём-то, учитывая новые обстоятельства? Я не уверена и размещаю руку на краю сидения. Бежевая кожа гладкая и слегка прохладная.

- Это твой личный автомобиль? Я имею в виду, он только для тебя, или ты делишь его с кем-то ещё, кто работает в компании?

- Только для меня, - лаконично отвечает он. Не высокомерно и без излишней заносчивости, насколько я могу судить. Признание факта, да, но не эгоистичное самолюбие.

- И каково быть таким... занимать столь важный пост?

- Напряжённо. Вечно что-то да происходит. Кто-то забеременел, кто-то зазвездился, ещё один телеведущий обиделся, что его не перевели вести более престижную передачу, когда оттуда кто-то ушёл, и так до бесконечности. Многих надо увещевать, что мы всё равно их ценим. Просто потому, что иногда не время искать замену.

- Ты занимаешься этим сам?

- Иногда. Тебя отвезти домой, верно?

- Да, домой. Можешь высадить меня где-нибудь, и я...

- В столь поздний час ходить по улицам одной небезопасно. Не думаешь же ты, что я допущу, чтобы ты прошла одна хотя бы несколько метров?

- Почему бы и нет. Я взрослая и часто возвращаюсь домой по темноте именно так.

- На такси. И выходишь ты у подъезда. Мы оба это знаем, Белла, - Эдвард дотрагивается до моей руки так чувственно, что у меня в груди становится тесно от ощущения заботы. - Ты всё равно лишь женщина, которую легко обидеть и не просто обидеть.  

- Почему тебя заботит, случится ли что-то со мной или нет? Мы не вот прям... близки.

- Но это может измениться в любой момент. Тебе достаточно лишь захотеть. Я тебе нравлюсь. Первый шаг уже сделан.

- Ты так в себе уверен.   

- Не знал, что для мужчины это недостаток.

Тем временем по обеим сторонам дороги появляются знакомые здания, заведения вроде кофеен и ресторанов или цветочные магазины. Остаток пути до моего дома проходит в тишине, разбавляемой лишь негромкой музыкой из колонок. Женский голос, надрыв, сопровождающий почти каждую строку, вопросы, которые и я могу задавать себе, мысли, созвучные моим. Я ведь тоже хочу прикоснуться к мужчине. Почувствовать его каждой клеточкой тела. Попробовать на... вкус. Но...

- Спасибо, что подвёз, - говорю я, когда машина останавливается напротив моего подъезда, и водитель выходит, чтобы достать мою сумку из багажника. Я отстёгиваю ремень безопасности, но не спешу выходить. - Ты теперь тоже домой?

- А что? Хочешь пригласить меня выпить кофе?

- Нет, просто спросила. Доброй... доброй ночи тебе.

Я выбираюсь из автомобиля и, взяв сумку, проделываю несколько шагов до подъезда. Звук уезжающей машины застаёт меня в дверях, и я оглядываюсь через плечо. Обочина становится пустой, отчего мне становится как-то не по себе. Я иду дальше, лишь когда консьерж подходит узнать, всё ли у меня в порядке. Я отвечаю кивком и, узнав, что мне не приходили ни посылки, ни письма, благодарю, прежде чем уйти. Тело настолько устало, что ситуацию не улучшает даже душ, и я ложусь под одеяло в надежде уснуть в течение нескольких минут, но разум словно далёк от того, чтобы успокоиться и позволить мне поспать. Когда же я наконец засыпаю, то спустя время просыпаюсь от невероятно яркого сна, все детали которого поочерёдно вспыхивают в голове. Жаркий шёпот прямо на ухо, быстрые движения рук, стягивающие одежду прочь, слова, что мы оба хотим друг друга одинаково сильно, и это нужно просто признать, и наконец плавное, но глубокое проникновение вглубь меня, не оставляющее ни единого шанса не поддаться ему и Каллену. Но его тут нет, и напрасно я зажмуриваю и вновь открываю глаза. Ничего не меняется. За исключением меня пустая комната остаётся пустой. Я кончила там, во сне, и кончила сильнее, чем с кем-либо наяву, и потому реальность, в которой я запрещаю себе сближаться с тем, кого хочу, совершенно не радует меня. И становится ещё хуже, потому что теперь, встречаясь с ним в клубе, я неизменно думаю о своём сне, в котором Каллен хотел меня так же, как и я его.

В один из таких дней он преподносит мне колье. Со стразами и пришивными камнями. Я представляю, как оно комфортно лежало бы на шее, не мешая движениям, идеальное для костюма, который я недавно заказала в ателье. Во мне словно борются две противоположные сущности. Принять или не принять.

- Нравится?

Мы в моей гримёрке, куда Каллен вошёл после выступления. На удивление, предварительно постучав. Я думала, что, быть может, это Джаспер, но всё оказалось иначе.

- Нравится.

- Хочешь его?

Это звучит как «хочешь меня?». Я смотрю на Эдварда, на футляр с колье и наконец в глаза Каллену. Наверняка он знает ответ и так. Что я хочу его, колье и другие вещи, которые он пожелает мне подарить. Я стягиваю бретели своего лифа по рукам.

- Поцелуй меня.

Повторное приглашение не требуется. Каллен подходит ко мне и, перехватывая мои руки, прижимается своими губами к моим. Его тело вдавливает меня в туалетный столик, я чувствую боль в бёдрах, от которой не только больно физически, но и щемит в сердце, потому что в этот самый момент поцелуй становится глубже. Язык Каллена оказывается в моём рту, с чем я даже не борюсь, приоткрывая губы, позволяя этому произойти. Я задыхаюсь от возникающей потребности в большем. Желание коснуться становится совсем немыслимым. Просто коснуться. Никогда не чувствовала такого прежде. Ни к кому и никогда. Я высвобождаю руки из хватки, хоть и понимаю, что не смогла бы, если бы Каллен её не ослабил. Его руки смещаются вниз, пока целомудренно не замирают на талии, что вновь удивляет меня. Я могу думать лишь о том, как потрясающе он целуется. Чуть посасывая нижнюю губу, иногда отстраняясь, смотря в мои глаза, которые я открываю, чтобы видеть его красивое лицо, прежде чем снова сомкнуть веки, когда Эдвард возобновляет поцелуй. Этот поцелуй дразнящий, хоть и неспешный. Пальцами я касаюсь волос Каллена, тяну за них, а он пробирается правой рукой в вырез юбки, проходясь пальцами по коже моего бедра. Я учащённо вдыхаю, выдыхаю и просто часто дышу, и содрогаюсь всем телом от исступления. И готова убить того, кто стучит в дверь, но лишь отступаю на шаг, едва Каллен исчезает из моего личного пространства, и быстро привожу себя в порядок.

- Белла. Ты... Извини, я не знал, что ты не одна, - Джаспер входит, но тут же отводит взгляд, мгновенно разобравшись во всей ситуации. - Я хотел спросить, но мы можем поговорить и по телефону.

- Можете поговорить и сейчас. Я подожду тебя в машине, Белла.  

Всего лишь одной фразой Каллен словно заявляет свои права на меня, а потом выходит из гримёрки, окинув моё тело дерзким взглядом. Я остаюсь с другом, открытым футляром с колье и неразберихой в мыслях. О том, что произошло со мной и между нами с Калленом, подарившим мне самый интенсивный и многообещающий поцелуй в моей жизни. У нас теперь отношения или что-то вроде того?

- Белла. Ты не могла бы постараться повлиять на Элис? Я поддерживаю идею единой цветовой гаммы в оформлении, но не хочу видеть цвета флага. В конце концов, мы ведь женимся не в июле.

Джаспер взывает ко мне, во многом понурый, обеспокоенно смотря на меня. В каком-то смысле я ждала, когда Элис начнёт перегибать палку, и сейчас стремлюсь успокоить жениха. Хотя окончательно всё устаканится не раньше, чем через пару месяцев. Может быть, хотя бы к середине ноября Элис поймёт, что всё в принципе организовано, и мы все немного выдохнем и расслабимся.

- Я поговорю с ней, обещаю. На мой взгляд, это тоже перебор, поэтому я постараюсь донести эту мысль и до неё. Что патриотизму не совсем место на свадьбе.

- Спасибо, Белла, - Джаспер выдыхает и, замолчав на некоторое время, после паузы вновь обращается ко мне, - нам записать у себя, что ты придёшь не одна? Красивое колье, между прочим. И не выглядит дешёвым.

- Да, вероятно, - тихо отвечаю я, - но всё не так, как выглядит. Мы с ним не встречаемся. Ничего такого. Это просто был... момент. Не говори Элис, ладно?

- Тем не менее, он тебя ждёт. Это что-то да значит. Но я не вмешиваюсь.

Я собираюсь домой как в тумане. И то и дело думаю о колье. Принять подарок или вернуть? Вернуть или принять? Попросить его просто на время? В машине, едва она трогается с места, Каллен спрашивает о Джаспере:

- Что он хотел?

- Ничего существенного. Лишь попросить, чтобы я помогла ему с его невестой.

- У него есть невеста?

- А ты ревновал? - спрашиваю я, всерьёз полагая, что могу и имею право. Теперь, после того, как мы целовались.

- Нет. Он не в твоём вкусе. И ревнуют только неуверенные в себе. Именно поэтому и хотят контролировать своих девушек, допытываясь, где они были и с кем. Я не страдаю этим, Белла, - Эдвард ненадолго прерывается, и я поворачиваю голову к нему. - Когда, кстати, свадьба? Я буду очень рад пойти с тобой.

- И зачем тебе это? Мы едва знакомы.

- Мы узнаем друг друга получше, - заверяет он, явно убеждённый в своей правоте и, наверное, готовый привести мне массу доводов, если я буду не согласна. Но я в принципе согласна. - Время ещё есть.

- Пятого декабря. И я подумаю над твоим предложением.

- А что решила по поводу колье?

Автомобиль замедляется и сворачивает на обочину напротив моего подъезда. Я молчу и, просто придвигаясь ближе, целую Каллена в левую щёку. Я не настолько скромна, как могло бы показаться.

- Ещё увидимся, Эдвард. Через пару дней.

- Или можем не ждать встречи в клубе, - произносит он, когда я отодвигаюсь. - Нам необязательно встречаться только там, как это происходит сейчас. Давай поужинаем завтра. Или пообедаем. Можешь выбрать время сама, а я забронирую столик в ресторане.

- Я работаю допоздна. В танцевальной школе.

- Ты преподаёшь? - он смотрит на меня всепроникающим и сосредоточенным взглядом. Кажется, Каллен хочет знать и об этой части моей жизни, а не только про клуб. Я бы сказала, что смогла удивить Каллена, но не уверена, что это применимо к нему. Что его вообще можно чем-то удивить или озадачить. Учитывая все его слова, подразумевающие кризисные ситуации на работе, которые приходится разруливать именно ему.

- Да.

- Но у тебя ведь есть перерыв?

- Да, есть. Примерно сорок минут. Только чтобы сходить до ближайшей кофейни и вернуться. Никаких поездок.

- Просто скажи, во сколько ты можешь уйти, - повелительным тоном обращается ко мне Эдвард. Тоном начальника, с которым я уже знакома. Звучным, высоким и сильным. Но всё равно красивым, несмотря на командирские нотки.  

- Без двадцати два.

- Славно. Я приеду. А теперь адрес.

Я называю район и конкретное место, прежде чем покинуть автомобиль. Следующим утром я собираюсь тщательнее обычного. Вряд ли стоит придавать столько значения одежде из-за сорока минут, особенно если я всё равно буду вспотевшей, что не замаскировать вещами, но я выбираю платье вместо привычных джинсов и простой блузки. Мне почти трудно сосредоточиться на своих обязанностях. Из-за приятного волнения внутри и предвкушения. Я то и дело поглядываю на часы на правой руке. В том числе и по пути на улицу в 13:39. У меня нет номера Каллена, а у него нет моего, так что, если он передумал или не приедет по другой причине, я узнаю об этом, только если проведу некоторое время снаружи здания, в котором под школу арендован первый этаж. Но мне не приходится ждать ни секунды. Машина уже стоит напротив входа, и через опущенное стекло я вижу Эдварда, замечающего меня также сразу, потому что его взгляд не отрывается от двери.

- Привет.

- Привет.

- Тайлер откроет тебе дверь.

Я сажусь в машину, обойдя её сзади и кивнув водителю, прежде чем занимаю своё привычное место. Наверное, странно думать так, если всё это может закончиться так же быстро, как и началось, но я уже знаю, что нет ничего вечного, поэтому позволяю себя думать именно так.

- И что теперь?

- В семи минутах езды отсюда есть довольно хороший ресторан. И я уже заказал несколько блюд, заехав туда по пути. Приедем, и ты просто выберешь блюдо, а что останется, возьмём с собой. Тебе будет чем поужинать вечером. Итого двадцать шесть минут на совместный обед.

- Ты всё рассчитал?

- Именно так. Ну что, поехали?

- Да.  

Движение по прямой чередуется с поворотами и обгонами, и мы действительно приезжаем на место через семь минут. Я знаю об этом ресторане, неоднократно видела его, проходя мимо, но внутрь так ни разу и не зашла. А теперь захожу, да ещё и не одна. Нас проводят за столик в углу заведения, и через пару минут на столешнице оказываются семь тарелок. Просто безумие. Но, вероятно, только для меня. А Каллену это не стоит слишком много.

- Что выбираешь?

- Равиоли с грибами.

- Тогда так, - он перемещает тарелки и ставит передо мной выбранное блюдо, от которого ещё исходит пар, а сам принимается за стейк с салатом из свежих овощей. - Ешь. У нас остаётся двадцать три минуты.

- Почувствуй себя как в армии, - говорю я, начиная накручивать спагетти на вилку, помогая себе ножом. Каллен разрезает стейк на части с задумчивым выражением лица, но прерывается для ответа. И этот ответ меня глубоко поражает. Если не сказать, что шокирует.

- Я думал туда пойти. Точнее, не в саму армию, а в береговую охрану. Но потом решил, что мне вряд ли хватит дисциплины в период учёбы. Теперь считаю, что хватило бы, но всё к лучшему. Я люблю то, чем занимаюсь, и считаю, что хорош в этом деле. Как и ты в своём. Как твой день?

- На данный момент продуктивно. Хоть и нелегко. Требуется много терпения. Повторять что-то раз за разом. Наверняка у тебя тоже так, несмотря на то, что всё отличается. Сам характер работы.

Мне на удивление легко разговаривать с Эдвардом Калленом. Отвечать на его вопросы и в свою очередь вновь слушать его голос и вникать в то, что он говорит.  

- Да, мне тоже приходится проявлять терпение, Белла. Кроме того, я начинал с самых низов. Писал для газет и только потом решил попробовать свои силы на телевидении. Меня взяли режиссёром дневного выпуска новостей. По принципу, что днём в основном все на работе, и косяки нового сотрудника расстроят меньшее количество людей. Так себе логика, но тогда я, разумеется, не отважился спорить. Я хотел работать, а не вступать в полемику, - всё, что я слышу, делает Эдварда Каллена очень рассудительным человеком в моих глазах. Наверное, он мог бы и не быть руководителем высшего звена, если бы тогда позволил себе лишнее. - Спустя время мне доверили и утренний эфир, и, по-моему, напряжение там самое колоссальное. Я по-прежнему так считаю. Телеведущие вынуждены вставать, когда весь город ещё спит, и ехать на работу, борясь с сонливостью. Как бы рано ты не лёг, всё равно темнота за окном сама по себе означает, что ты мог бы ещё поспать.

- Стало быть, ты тоже вставал очень рано?

- Подозреваю, что не настолько рано, как женщины в коллективе утренних новостей, но в восемь эфир уже начинался, а до того нужно было сделать много всего, чтобы он прошёл идеально. Я не вбегал в студию за секунду до того. Ну а как ты поняла, что танцы это твоё?

- Мне просто понравилось, когда мама отвела меня на занятие. Не сразу, но я поняла, что хочу учиться дальше, а потом и что хочу зарабатывать преимущественно так. Ну, какое-то время. Лет пятнадцать у меня, наверное, ещё есть.

- А потом? - сделав глоток воды, Эдвард опускает стакан на стол с тихим соприкосновением со скатертью, прежде чем посмотреть на меня в упор. - У тебя же есть какой-то план?

- Есть. Я коплю деньги на школу.

- На свою школу танцев? Поэтому клуб это лишь ступенька?

- В том числе. Ну а что нового у тебя на работе? - спрашиваю я. - Заболевшие звёзды, неполадки с оборудованием, падение рейтингов?

- Хочешь знать о нашей кухне, чтобы пойти на NBC и стать для них шпионом?

- Боюсь, что мне не справиться с ролью двойного агента, - с улыбкой откликаюсь я. - Надо уметь искусно врать, а я не обладаю нужными качествами. Твоя работа и твои дела в безопасности. Но ты не обязан рассказывать что-то, если не хочешь.  

- Да нечего рассказывать. Обычная рутина. Пропала телеведущая, звонили несколько дней, всё безуспешно. Появившись сегодня, она сказала, что просто устала, и ей нужно было уехать. Детокс от всего. Так она выразилась. Я бы уволил, не будь она профессионалом, которого часто пытаются переманить, а она всё равно хранит верность каналу вот уже семнадцать лет. Это половина моей жизни. Я ещё в школе учился, когда она устроилась. Не мне её увольнять. Но ты доедай, а то не успеем вернуться.

Я заканчиваю со своими равиоли, после чего Эдвард просит сложить нам с собой другие блюда и расплачивается за обед. Я не собираюсь их брать, но Каллен настаивает. Уже в машине.

- Можешь угостить коллег, например. В школе, где ты работаешь, ты ведь не единственный преподаватель?

- Нет, не единственный.

- Ну так вот. Я точно не возьму всё это с собой. Будет не совсем солидно появиться в офисе с контейнерами в пакете.

- Ладно, так и быть, - машина медленно трогается с места как раз тогда, когда я опускаю пакет на коврик. - Но только сегодня. Мне слегка не по себе от таких трат.

- Но это ведь мои траты, а я не вижу в этом проблемы. Если я чего-то хочу и могу что-то себе позволить, почему меня должны останавливать какие-то рамки?

- Наверное, не должны.

- Я не разбрасываюсь деньгами направо и налево. И я не украл их. Я их заработал, Белла. Может быть, ты вынуждена себе во многом отказывать, и я понимаю, что большинство людей так и живут, и мне хотелось бы, чтобы труд представителей общественно значимых профессий ценился больше и оплачивался лучше, но не я решаю это.

К этому времени автомобиль встаёт в пробке, которая совсем не двигается. Оглядевшись, я понимаю, что до школы осталось всего ничего, и я вполне могу дойти пешком. Но тут Каллен обращается к своему водителю, чтобы тот вышел и посмотрел, насколько всё серьёзно. Тайлер покидает водительское кресло, открывая и захлопывая дверь, и мы с Эдвардом остаёмся один на один. Я поворачиваю голову к нему, чувствуя, как воздух будто электризуется за одно короткое мгновение, а на коже моих рук высыпают мурашки.

- Уверен, это ненадолго. Ты успеешь.

- Ну или пройду несколько сотен метров пешком. Здесь уже близко.

- Но, пока ты ещё здесь, я хотел бы кое-что повторить.

Эдвард придвигается ко мне и страстно обнимает за шею правой рукой, а потом целует так, как умеет только он. От интенсивности поцелуя у меня поджимаются кончики пальцев на ногах, сводит странной судорогой низ живота, и я так рада, что сегодня на Эдварде Каллене нет пиджака. Это позволяет прикоснуться больше, почувствовать больше тепла, исходящего от его тела через рубашку, и я стискиваю её у него на спине, пока Эдвард целует меня со всей накопившейся в нём страстью. Я дрожу от ощущения его руки, плотно прижатой к коже, и пальцев, болезненно, но приятно сжимающих моё левое бедро, и вздрагиваю, когда посреди всего этого безумия он прикусывает мне нижнюю губу, тут же втягивая её внутрь своего рта и задевая место укуса кончиком языка, прежде чем разорвать контакт. Я облизываю губу, но она вроде бы не кровоточит. Моя же рука так и держится, вцепившись, за ткань.

- Ты говорил, что не кусаешься.

- Да, было дело. Хотя, быть может, я немного слукавил. Каюсь, грешен. Можешь ударить меня, если хочешь, но я бы предпочёл иной вариант для извинения.  

Совсем отодвинувшись, Эдвард достаёт коробку из кармана переднего пассажирского сидения и сразу снимает крышку, отложив её в сторону. В коробке браслет Каллена. Но, приглядевшись, я понимаю, что это не так. Его браслет был серебряно-золотым, а этот просто золотой. Весь целиком. Но за исключением цвета выглядит он так же. Эдвард Каллен приобрёл и дарит мне почти идентичный браслет. Который в диаметре вроде бы меньше. Я предпочитаю не задумываться о значении и смысле всего происходящего вот прямо сейчас.  

- Надеть?

Я словно марионетка, которая способна лишь на то, чтобы протянуть руку вперёд и смотреть, как красивые мужские пальцы оборачивают ювелирное изделие вокруг запястья, застёгивая браслет, который садится, как влитой.

- Выглядит...

- Потрясающе, - шепчу я, не дав Эдварду закончить. - Оно такое красивое.

- Я был уверен, что ты не останешься равнодушной. Я видел тот твой взгляд. Оно навсегда твоё, Белла. Независимо ни от чего.

Как раз в этот миг в машину возвращается водитель, и мы вновь едем благодаря тому, что от дорожного затора ничего не остаётся. Он рассосался на удивление быстро. Автомобиль останавливается у здания школы через одну короткую минуту. Я невольно думаю, а прикоснётся ли Эдвард ко мне, или я просто должна выйти, но он так скоро накрывает мою правую руку левой ладонью, чуть сжимая, что у меня будто сбивается сердечный ритм. И Эдварду словно бы плевать на Тайлера, который слышит, с каким волнением его босс обращается ко мне. Хотя может быть и так, что это волнение различаю только я. Тайлер же вылезает на улицу спустя долю секунды.

- Я бы хотел встретиться и завтра, но завтра особенно загруженный день.

- И у меня. Я начинаю работать позже, поэтому пообещала Элис сходить с ней выбрать гирлянды для украшения ресторана к свадьбе.

- Надеюсь, у нас обоих всё пройдёт хорошо, и всё задуманное осуществится. Может быть, послезавтра ты расскажешь мне, выбрали ли вы что-то или нет.

- Может быть, и расскажу.

На несколько мгновений я разворачиваю руку внутренней стороной ладони вверх, чтобы ответить на прикосновение, тоже обхватывая руку Эдварда Каллена. И я действительно думаю, что поделюсь с ним новыми знаниями о светодиодных занавесах или гирляндах в виде бахромы, пока на следующий день ближе к вечеру не поскальзываюсь на ровном месте в коридоре танцевальной школы. Даже не в зале во время тренировки, а просто потому, что после мытья полов их вытерли не совсем насухо. Пятка правой ноги подворачивается куда-то внутрь, и, не сдержавшись, я кричу от приступа боли в голеностопе. Все мысли о светодиодных растяжках под потолком ресторана и занавесе за столом молодожёнов тут же улетучиваются далеко прочь. Почти сразу вокруг появляются и дети, и девушки из моей возрастной группы, у которых я как раз была должна провести тренировку, и мои коллеги. Все стремятся мне помочь, но я боюсь, что они сделают только хуже, и звоню Элис. Если я и могу на кого-то рассчитывать, то только на друзей. Она приезжает вместе с Джаспером не слишком скоро, но всё это время я всё равно предпочитаю лежать, разве что чуть передвинувшись к стене. До тех пор рядом со мной находится одна из моих учениц, разговаривая на отвлечённые темы. Врач в больнице однозначно диагностирует растяжение связок. Смотреть на то, как нога стала выглядеть визуально иначе, едва не больнее, чем испытывать боль физическую. Значительная отечность, багрово-синие пятна, проступающие на коже, ещё пока мы едем в машине, увеличение размера конечности. Мне подробно расписывают лечение, заключающееся прежде всего в соблюдении максимального покоя и ограничении двигательной активности.

Я не лишаюсь подвижности прямо-таки совсем, но передвигаюсь по квартире только по необходимости, а мысли о работе и вовсе отходят далеко на задний план. В моих же интересах беречь ногу, прикладывать холод и оставаться в кровати как можно больше, чтобы через пару-тройку недель совсем забыть о произошедшем и благополучно вернуться в строй. Спасибо отцу и Филу, объединяющимся ради заботы обо мне и на следующий день привозящим несколько пакетов с готовой едой, которую мы частично распределяем по морозилке. Я провожаю их после совместного ужина и времени, проведённого втроём, и потом, стоя на одной ноге, управляюсь с мытьём посуды. Но уборку тарелок по местам приходится отложить из-за звонка телефона. Я иду к нему очень медленно, иногда касаясь стен, думая, что звонящий вот-вот перестанет звонить, но консьерж отличается либо терпением, либо повышенным чувством ответственности, вежливо сообщая о пришедшем ко мне мужчине.

- От меня недавно ушли отец и отчим. Это кто-то из них?

- Нет, мисс Свон. Он говорит, что его зовут Эдвард Каллен. Вам знакомо это имя?

- Да.

- Вы хотите, чтобы я его пропустил?

Я и хочу, и не хочу. Хочу, потому что он необъяснимо важен. А не хочу, потому что представляю собой плачевное зрелище. Женщина, которая преодолевала пару метров словно вечность и одета в растянутую майку и шорты, мало походит на ту Беллу со сцены клуба. А Каллен знает только эту версию меня. Красивую, энергичную, не больную и жизнерадостную. Ничего, что связано с моей утратой или тем, как я с ней справляюсь. Но я говорю, чтобы ему позволили подняться. И ковыляю обратно на кухню, лишь бы не пришлось делать этого при нём. Вскоре его хрипловатый будто от беспокойства голос доносится со стороны входной двери.

- Белла? Ты здесь?

- Да. На кухне.

Я слышу звуки и шаги. И тишину, когда Каллен останавливается позади, прежде чем сказать:

- Тебя не было сегодня в клубе, а у меня нет твоего номера телефона. Джаспер сказал, что случилось вчера. Ты тут одна?

- Да.

- Сильно больно?

- Терпимо, - мне остаётся поставить в шкаф для посуды ещё одну тарелку, но меня сражает боль, стоит немного переступить, и против воле по щеке скользит глупая слеза. Нашла, чёрт побери, время. Успокойся, Белла. Я увещеваю себя, зажмурившись и чувствуя, как Эдвард забирает у меня тарелку. Ну зачем мне всё это? Не травма, а то, что он здесь. Мы просто немного поцеловались. Футляр с его подарком просто лежит в моём комоде, а браслет на туалетном столике. И меня просто тянет к мужчине. Но всё это труднее, чем просто.

- Тебе совсем никто не может помочь? Кто-то, кто мог бы находиться тут постоянно? Например, мама?

Я смотрю на свою уродливую ступню. Мне надо в кровать и приложить лёд минут на двадцать. Если я выдержу. Пока ещё ни разу не справлялась, убирая пакет с ним раньше. Да, в сочетании с обезболивающими боль при этом отступала, но сейчас она притупляется в силу других причин. И мне хочется забиться куда-нибудь в угол. Потому что прямо сейчас я не чувствую себя сильной и способной на преодоление моральное и внутреннее.   

- Нет, не может.

- Почему?

- Просто не может. Причины тебя не касаются, - осипшим голосом произношу я и прислоняюсь к столешнице спиной, повернув голову в сторону окна. За ним всё тот же вид, что и обычно, ветви дерева, зелёные листья, как и должно быть летом, небо, на котором иногда проплывают облака, но не так часто, чтобы надолго заслонять солнце. Хотя это не имеет особого значения. Прямо сейчас солнечные лучи вряд ли способны сильно улучшить моё настроение.

- Это твоё мнение, но я думаю иначе, Белла. Мне плевать, что ты сказала и как ты это сказала. Я хочу позаботиться о тебе, если больше некому, и узнать тебя, - узнать меня... И что именно, интересно, узнать? Про меня? О моём детстве или первой любви? О массе других вещей, которые люди рассказывают друг другу, когда сближаются и начинают встречаться? Я не могу вот так. - Или давай я позвоню и поговорю с твоей мамой, чтобы она пришла. Она знает, что случилось? Белла.

Каллен всё продолжает и продолжает говорить. Кажется, этому не будет конца. А я так хочу всё это закончить. Просто одним махом. Так сильно, что выпаливаю на одном дыхании:

- Нет, не знает. Тот, кто лежит в гробу, ничего не может знать.

Становится в одночасье тихо. Совсем тихо. Буквально бесшумно. Я даже не слышу звуков дыхания. Меня бы не удивило не увидеть Каллена, если вдруг он умеет передвигаться беззвучно и ушёл, но, повернувшись, я вижу его всё там же, где он стоял. Именно на том самом месте. С руками в волосах, отчего натягивается ткань рубашки. В особенности на рукавах. Взгляд словно потухший, но не избегающий смотреть на меня. Вообще-то он не отрывается от моих глаз, будто Каллен силится прочесть мои мысли, но в итоге словно сдаётся перед лицом того, что я сказала, и стремительно подходит ко мне, хотя расстояние между нами не то чтобы было велико. Всего-то один единственный шаг. Всего секунда, и всё. Руки обнимают меня так сильно, что почти больно, и Каллен превращается в того, кто находится рядом не только физически, но и эмоционально. И при этом в полном безмолвии. Уверенно-заботливое касание напоминает отцовское, но каким-то образом и по непонятной причине значит для меня гораздо больше. Но чувство рези в груди всё равно лишь усиливается с течением времени. Столь ярко выраженное участие не избавляет от того, какой разбитой я себя чувствую. Или мне просто нужно остаться одной. Оправиться от потрясения, вызванного травмой, максимально самостоятельно. Потому что пока я ничего не могу. По-прежнему не могу. И позволяю себе только вдохнуть запах Эдварда Каллена, прежде чем тихо сказать:

- Уйди.

Он отодвигается очень медленно, и я впервые вижу, чтобы он выглядел растерянным. Эдвард словно застыл, если не учитывать мрачный взгляд и то, как зрачки продолжают двигаться, а глаза моргать, но в остальном Каллен само... оцепенение. Даже не думала, что он может быть таким. Но что я вообще о нём знаю? Да ничего существенного. Хотя теперь из-за меня он будто бы лишился всей присущей ему дерзости и величия в облике, поддавшись меланхолии и угрюмому настроению.

- Просишь, чтобы я ушёл?

- Да.

- И почему? - я молчу, ведь у меня нет адекватной и по-настоящему взрослой причины. И молчу довольно долго, так что Каллен заговаривает вновь, так и не дождавшись чего-либо из моих уст. - Это неправильно. Предполагаю, ты сейчас... подавлена, и я уйду, если ты хочешь, дам тебе время, но если что-то потребуется, что угодно, то вот мой номер.

Перед уходом Эдвард оставляет свою визитку у меня на столе. Обычный чёрный прямоугольник с белым текстом. Немного удивительно, что в ней нет ничего вычурного и претенциозного. Просто имя, фамилия, логотип компании, наименование занимаемого поста. И данные для связи. Я размышляю о том, чтобы позвонить, всё чаще по мере того, как однотипные дни складываются в первую неделю на постельном режиме, а Эдвард больше не даёт о себе знать. С ногой становится чуть лучше, и я задумываюсь о новом танце, смотря свежие ролики на ютубе, чтобы, возможно, почерпнуть что-то из хореографии, а также зову в гости Розали и Элис. Наша невеста делится последними новостями, касающимися своей свадьбы, и упоминает, что остановилась на лиловой цветовой гамме торжества.

- Спасибо, что поговорила со мной тогда. Теперь я понимаю, что красный и синий действительно были бы слишком.

- Не за что, Элис. Я рада, что ты продвигаешься по своему плану.

- А ты как? Я имею в виду, без учёта очевидного.

- Я почти дочитала книгу, хочу поставить новый танец, мне привезли костюм, поскольку я сказала, что не смогу забрать его в ближайшее время, и я уже не такая вялая.

- Новый костюм? - спрашивает Розали. - Тот, который ты заказывала пошить не так давно?

- Да, Роуз, я о нём.

- А посмотреть можно?

- Конечно. Он у меня в комнате. На кровати.

Я медленно встаю со стула, и мы идём в мою спальню. Там я и оставила лежать свой наряд, состоящий из лифа, брюк и цепочки с монетами. Наряд, который прямо сейчас и в ближайшее время я даже не в состоянии примерить. А рядом с ним лежит то самое колье. Я прикладывала его к одеянию, чтобы определить, сочетается ли одно с другим, и позабыла убрать. И теперь подруги предсказуемо спрашивают о нём:

- А это у тебя откуда?

- Это… подарок, - честно говорю я. - Вроде оно подходит к наряду, да?

- Да оно шикарное, - отзывается Розали, - правда. Уверена, на твоей шее будет смотреться потрясающе. Давай посмотрим.

- Точно, - кивает Элис несколько раз кряду. - Ты должна немедленно примерить всё это. Мы тебе поможем. Садись и начинай раздеваться.

Я не совсем в том настроении, чтобы переодеваться, но соглашаюсь, потому что иначе придётся ждать полного выздоровления, а если при пошиве наряда что-то напутали уже после заключительной примерки, то лучше узнать об этом раньше, чем позже. Но всё оказывается идеальным. Никаких изъянов или несоответствий моим пропорциям. И колье блестит невероятно красиво. Поправляя его подрагивающей правой рукой, я понимаю, насколько скучаю по Каллену. По тому, каким он был со мной и для меня. Скучаю не из-за его благосостояния и того, сколько подобных украшений он ещё может мне подарить, а потому, что от него исходили забота и желание быть рядом, способность выслушать, если мне нужно, и он ничего от меня не требовал. Ни единого раза. Если повезёт, я ещё не потеряла его навсегда.

Только Роуз и Элис уходят, я почти сразу набираю номер, указанный на визитке. В ожидании гудков мне случается провести всего пару секунд, потому что автомат говорит о нахождении телефона вне зоны действия сети или выключенном статусе. Я проверяю правильность цифр, ведь могла и ошибиться, но нет, все цифры введены мною верно. Я звоню ещё несколько раз и в последующие дни периодически тоже, но всё с тем же итогом. Абонент выключен или находится вне зоны действия сети. Я не знаю, означает ли это, что случилось что-то плохое, или это просто признак того, что я опоздала, но в интернете нет ничего о том, что Эдвард Каллен пострадал в ходе какой-нибудь несчастной ситуации, или что его вдруг уволили. Я просматриваю всё внимательно и тщательно, начиная и заканчивая день именно так, пока не понимаю, что должна выйти. Просто выйти за порог, спуститься вниз и поехать хоть куда, сделать хоть что-то, чтобы преодолеть внутренний и внешний кризис. Успеть до того, как возникнет ощущение, что мир закрывает двери. Я уже проходила через это, когда не стало мамы. И больше не хочу.

Наступать на ногу уже почти не больно, но на всякий случай я беру с собой лекарства и надеваю простые сандалии. Садясь в такси, я не знаю, куда еду, на протяжении нескольких кварталов. Ведь мне впервые за многие годы фактически никуда не надо. Но я говорю водителю, что заплачу, сколько он скажет. В том числе и за простой. Простой, который намечается внезапно, когда я просто смотрю в окно и на здания снаружи. Меня нет около сорока минут, но меня не заботит счётчик. За это время я становлюсь другой. Открываю для себя нечто новое. И окончательно разбираюсь в том, где хочу быть. К моменту возвращения к такси у меня есть конкретный адрес. Адрес места работы Эдварда Каллена. 66 Западная улица, 47. Тут-то я и отпускаю водителя насовсем, чтобы через пару минут войти в здание с логотипом компании на фасаде через дверь-карусель. Здесь фактически тихо, хотя я ожидала иного. Шума, звуков лифта, голосов людей, которые либо проходят через пункт досмотра, либо выходят. Но тут в основном сотрудники охраны и ресепшена. Я без понятия, сколько сейчас времени. И также не уверена, что меня пропустят. Но подхожу к стойке, чтобы хотя бы узнать, как тут всё устроено.  

- Здравствуйте. Вы не подскажете, как я могу найти...

- Белла, - я явственно слышу голос, который узнаю, даже несмотря на то, что он звучит не так, как я привыкла. Он словно надтреснутый, будто осип от простуды. Я поворачиваюсь вокруг собственной оси и вижу Эдварда, который, скорее всего, только-только вошёл в здание, а через окна первого этажа различаю его автомобиль, уезжающий в неизвестном направлении. Эдвард не выглядит нездоровым. Скорее просто уставшим. С очевидными кругами вокруг глаз. Он смотрит так, будто мы видимся впервые, и я могу понять, отчего. Изменения во мне невозможно не заметить. - Твои волосы. Ты...

- Да. Минус двадцать пять сантиметров и почти шестьдесят три грамма. Отдала на благотворительность. Для париков онкобольным детям, - чтобы продолжить, я вдыхаю прерывисто, но ни в моём дыхании, ни в голосе нет ничего, что говорило бы о зарождающихся слезах. Я бы услышала их. Но сейчас есть лишь лёгкая дрожь, а в остальном я просто хочу сказать и дать себя понять. - Моя мама умерла чуть больше года назад. У неё был рак. Твои вопросы и то, в каком состоянии я находилась... Всё просто навалилось на меня. Я не хотела сделать больно, но сделала. Наверное, ты поэтому не отвечал, и мне...

- Нет, Белла, не поэтому. Я уезжал в командировку. Чёрт, я надеялся, что ты позвонишь, но боялся, что этого не произойдёт, и думал, что просто рехнусь, если продолжу смотреть на телефон и ждать. Я отключил его. Это было ошибкой. Но я ничего не хочу сильнее, чем быть с тобой, и так счастлив, что ты здесь, - импульсивный и уверенный, Эдвард приближается ко мне, становится совсем близко, и его мощные, большие, но ласковые руки вмиг оказываются на моих плечах. Посмотрев на правое запястье, я замечаю выглядывающий из-под манжеты браслет. Тот самый браслет. Но теперь он блестит словно сильнее. Наверное, его почистили. Или что-то в этом роде.

- Я переживала о тебе.

- А я о тебе.

- Значит, я... нужна тебе такая? С такими волосами и моим... багажом?

- Это не багаж, - качает головой Эдвард, обнимая меня ещё крепче, но по-прежнему бережно, не заботясь о том, смотрит ли на нас кто-то или нет. - Это твоя жизнь. И ты нужна мне любая. Только больше не покидай меня, Белла.