Волосы цвета воронова крыла рассыпались по смятой перине, гладкая нежная кожа щек, бледный овал лица, на котором яркой вспышкой алели полные губы. По человеческим меркам она была прекрасна. Подари он ей бессмертие, от нее невозможно было бы отвести взгляд. Она являла бы собой такое совершенство, какое вечность никогда не видела. Жаль, что ее кровь настолько дорога для него. Дороже тленной или возможной нетленной красоты.
Удовлетворенный царившей вокруг безмятежностью, вампир позволил себе вдохнуть запах девушки полной грудью.
Что-то изменилось. За это достаточно короткое время он дотошно изучил все грани и оттенки этого потрясающего аромата. Теперь в нем тонким горьким шлейфом пробивались агония и страх. И еще: она не ела последние несколько часов!
Джон. Чертов человечишка! Он был туп настолько, что не смог справиться с простейшим поручением: накормить досыта его пленницу, его усладу, о которой он мечтал каждый миг своего отсутствия.
Он поплатится. А сейчас он должен узнать у Изабеллы, как она посмела нарушить его приказ.
Мейсен грубо обхватил обжигающее расслабленное тело девушки и тряхнул ее. Изабелла вскрикнула от боли и проснулась.
- Ты... - беззвучно произнесла она одними губами, узнав его.
Остатки сна стремительно покидали темные глубины ее глаз. Теперь он с раздражением отметил: круги под ее глазами стали заметнее, лицо было измученным, хранящим следы слез.
- Ты не ела! – выплюнул он свое обвинение.
- Нет! – грозным твердым голосом ответила Изабелла.
Жесткая судорога ярости скрутила его мускулы.
- Как ты смеешь так говорить со мной, – прорычал он, сжимая кулаки так, что ногти вонзились в твердую, как камень, кожу.
- Ты обманул меня, убийца! – закричала Изабелла, слезы прорывались из ее глаз, ломали голос.
- Ты убил моего отца! Выпил его кровь! А мне сказал, что его жизнь зависит от меня. Проклятый демон!
Эдварду на миг показалось, что стены комнаты искривились, а лицо Изабеллы превратилось в маску потешающегося над ним дьявола.
В один миг, равный короткому отрывистому вздоху, девушка оказалась лежащей на постели. Руки вампира льдинами придавили ее плечи, тяжелое каменное тело погребло ее под собой, не позволяя вырваться, пошевелиться.
- Я ничего не обещал тебе. Ничего не говорил о том, что твой отец жив. Разве я что-то обязан делать для тебя, а? - процедил Эдвард в ее приоткрывшийся в страхе рот, в голосе вампира ядом сочились презрение и насмешка. - Ты всего лишь пища для меня. Источник крови. Ты рождена для того, чтобы утолить мою жажду, понимаешь?
- Тогда убей меня, потому что больше ты не получишь ни капли моей крови.
Девушка отвернула голову, открывая вампиру искушающий изгиб тонкой шеи.
«Выпей меня! Попробуй меня!» - гулкими ударами сердца звала яркая ароматная кровь. «Прокуси меня!» - просила бешено пульсирующая жилка под полупрозрачной алебастровой кожей.
Этот зов был сильнее его. Поддаться ему, стать счастливым на один краткий и до боли прекрасный миг, взлететь в небеса, точно ангел, и забыться в ощущении того, как этот нектар проникает внутрь, опускается вниз по горлу, успокаивая пламя жажды, волнуя каждую частичку мертвой плоти.
Эдвард прижал губы к мягкой горячей коже Изабеллы, обжигаясь и агонизируя. Его нос касался изгиба шеи, того места, где быстро билась бегущая по жилке желанная кровь. Он глубоко дышал ароматом девушки. Это последняя возможность заполнить им свою пустую грудь. Головокружительный запах меда, солнца и яблок, ставший терпким и щекочущим ноздри из-за напряженного ожидания, страха, боли. Единственный аромат. Такого он больше не встретит. Такой крови больше не будет…
Он чувствовал, как его губы запульсировали, отражая ревущий бег крови, как его тело нагрелось под действием живого жара, исходящего от девушки. Непривычное тепло заставило его остановиться и задуматься.
Он сглотнул обильно собравшийся во рту яд, подчинил разуму свои инстинкты, отпустил Изабеллу и сел.
Глаза девушки были крепко зажмурены, челюсти сжаты. Какие мысли сейчас вихрями мечутся в ее голове? Видения и воспоминания чего или кого она выбрала в качестве своих последних? Почему ему не дано знать? Почему не дано заглянуть в ее душу? Бесподобная кровь и тишина мыслей – блаженство и наказание!
Он ненавидит ее! Презренная смертность подчинила себе несокрушимую силу и власть.
- Я не убью тебя сейчас, - зло прошипел Эдвард, и Изабелла распахнула глаза, на ее лице застыла мука.
- Не тебе решать, когда настанет день и час твоей смерти. Решать буду я, а ты будешь смиренно ждать моего решения.
Он не допустит, чтобы эта маленькая человеческая девчонка, объединившись с его неодолимой жаждой, играла с его волей. Он убьет ее, без сомнения, но тогда, когда она перестанет этого желать или, по крайней мере, ждать. Вот тогда болезненная смерть будет для нее настоящим наказанием. Наказанием за ее уязвимость, сделавшую ее неприкосновенной, за сопротивление, за сокрытые от него мысли.
А теперь он должен разобраться с Джоном, испортившим все своей глупостью.
~оОо~
Изабелла рыдала, уткнувшись в ладони. Резких криков протеста и покаяния Джона, раздавшихся внизу, хватило, чтобы понять: за ее желание узнать правду поплатился слуга. Ей надо было молчать, продолжать давать вампиру то, что он хотел. Теперь к ее горю прибавилась вина за смерть этого человека. Душу давил каменный жернов душевной боли и отчаяния.
Вампир вернулся к ней тогда, когда закатывающееся за горизонт солнце, внезапно пробившись сквозь тучи, пронзило комнату золотой сетью лучей.
Мейсен сел рядом с ней, но девушка не подняла головы. Она желала бы оказаться заточенной в тесном застенке или на крохотной площадке высокого утеса, окруженного со всех сторон пропастью, лишь бы быть не с ним, быть освобожденной от хладного монстра, бездушного убийцы, сидящего сейчас рядом. Но в реальности вместо каменной кладки или опасной пустоты от вампира ее отделала лишь густая завеса спутанных темных волос, закрывающих ее лицо.
Ее оживший кошмар протянул руку и убрал эту невесомую преграду.
- Посмотри на меня, - спокойно приказал он. Девушка не пошевелилась. Зачем ей подчиняться? Большей муки, чем она испытывает сейчас, этому дьяволу не дано причинить ей. Не важно, убьет он ее или оставит жить, она исчерпана, разрушена, мертва.
Ледяными пальцами обхватив ее лицо, Эдвард заставил Изабеллу посмотреть ему в глаза.
Жесткие иглы света, отраженные от совершенных черт лица этого чудовища, резали глаза. Манящий аромат его кожи вызывал дурноту. Взгляд красных глаз, казалось, проникал в ее мысли, вызывая головную боль.
- Просто дай мне то, что я хочу, Изабелла, - бархатным ласкающим голосом прошептал он.
Искупление. Она должна согласиться.
Последняя слеза выкатилась из уголка ее глаза. Холодным твердым пальцем вампир уничтожил ее.
~oOo~
Это стало болезнью для него. Зависимостью. Второй сущностью. Без капель ее крови он замерзал. Впервые за двести лет, прошедших со дня его обращения, он чувствовал, насколько холоднО и тяжело его тело. Но постоянно пить из своего блаженного источника он не смел. Меньше всего на свете он хотел бы погубить его. Он прогонял прочь оскал постоянной жажды. Кровь девушки должны были заменить ее теплота и завораживающий запах, поэтому он не покидал ее, не убирал рук с ее хрупкого мягкого тела.
Он получил все, что хотел: ее кровь, ее тепло. Теперь очередь ее души, ангельски чистой, иной, непостижимой.
Изабелла не хотела говорить с ним. Он заставлял, вытаскивал ответы взглядом, крепко сжимая тонкие плечи так, что оставались синяки. Девушка не хотела есть. Он угрожал убить Элинор, любого другого человека, чье поварское искусство не удовлетворяет ее вкусы. Она не боролась, но и не сдалась. Он - ее господин, ныне униженно поставивший сам себя в положение ее раба. Она – его жертва, получившая редкую власть над ним. Они прекрасная пара, постепенно уничтожающая друг друга подчинением и потребностью.
Снова загостились дожди. Дурная погода размыла редкие дороги и принесла в Кросс-Ривер чуму. Впервые его не заботило стремительное сокращение принадлежащих ему человеческих жизней. Его ничто не заботило: девушка страдала, и его эликсир день ото дня терял свое острое послевкусие сопротивления и жажды жизни.
- Я хочу искупаться, - сказала она ему однажды утром, едва проснулась и открыла глаза.
Эдвард провел пальцами по шелковистой бледной щеке девушки, затем прижался губами к пульсирующей точке на запястье, приветствуя усилившиеся с пробуждением аромат и тепло. Изабелла уже привыкла, перестав вздрагивать каждый раз, когда он дотрагивался до нее.
- Хорошо, - согласился он. – Я прикажу найти для тебя чистое платье и нагреть воду.
Когда все было готово и Элинор внесла в комнату масла для ванны и ворох чистой одежды, Эдвард, вопреки сложившимся правилам, не покинул девушку.
Ванна остывала, Элинор застыла в углу, ожидая указаний, Изабелла смотрела на него с недоумением, а Мейсен и не думал уходить. Почему-то в этот раз он не мог позволить сумасшедшей служанке помогать при купании. Почему-то его съедала жгучая ревность, что чьи-то чужие руки будут прикасаться к его добыче, оскверняя ее совершенство.
Эдвард бросил на служанку колючий взгляд. Мысли той, и без того спутанные и нечеткие, сжались в тугой ком дикого ужаса.
- Вон, - презрительно процедил он.
Элинор двинулась к выходу.
- Нет! Нет! Стой, Элинор! – вскричала зардевшаяся румянцем мисс Суон.
Глядя на покрасневшие щеки девушки, Эдвард подумал об еще одном драгоценном преимуществе его помощи в купании: от горячей воды кровь Изабеллы распустит дурманящие струи аромата, станет благоухающим вдохновенным лекарством и одновременно изысканной тяготой боли для него.
Двери за служанкой захлопнулись, оставляя вампира и девушку один на один.
- Раздевайся, - тихо приказал Эдвард. – Сегодня и впредь я буду помогать тебе.
- Нет! Уйди! – румянец Изабеллы стал еще ярче, пунцовыми пятнами выделяясь на ожесточенном лице, сердце заколотилось еще неистовей.
- Я сама смогу справиться.
Глупая человеческая девчонка! Он устал от ее упрямства. Зарычав, Эдвард оказался возле нее и молниеносным движением легко, точно тонкую нить, разорвал на Изабелле одежду. Девушка в испуге глухо вскрикнула, дрожащие руки пытались прикрыть наготу. Ее тело буквально пылало от стыда и смущения, а сердце трепыхалось и рвалось прочь. Чистый, не приглушенный теперь никакими помехами райский аромат теплоты, лаванды, яблок и солнца ударил ему в ноздри. Кровь, спрятанная под молочно-белой кожей, ласкала его обоняние, пела для него. Он даже мог почувствовать ее богатый бархатистый вкус на своем языке. Все его существо разгорелось в буйстве жажды, оживая, напрягаясь.
Обнаженная, совершенно открытая для него, беззащитная, Изабелла вызывала у вампира мрачное торжество, смешанное с восхищением. Девушка была захватывающе красива. Трудно было не любоваться деликатностью и плавностью изгибов, игрой света и тени на атласе кожи, контрастом длинных черных локонов, блестящим покровом рассыпавшихся по белизне плеч, стройной, хрупкой фигурой, по-девичьи угловатой, но прекрасной. Голова низко опущена, на щеках - прозрачно-розовый румянец, одна рука обхватывает небольшую грудь, другая закрывает холмик женственности между округлых бедер. Ее тело являло собой тот же поднебесный идеал, что и ее кровь. Безупречна во всем.
- Ты давно должна была понять, что здесь все делается так, как я хочу. А теперь опусти руки и взгляни на меня, - ровным мертвым голосом произнес Эдвард.
Она подчинилась. Ее руки безвольно опустились, голова поднялась, карие глаза озарялись всполохами вызова, обжигая его.
Эдвард не смог сопротивляться: губы сами собой растянулись в уже позабытую ими слегка искривленную полосу улыбки.
~оОо~
Твердые руки ледяными ожогами настойчиво ласкали ее обнаженное тело, вызывая дрожь стыда, страха и отвратительной нужды того, чтобы прикосновения продолжались.
Эдвард…
Холодный рот поглотил вершинку одной груди, замораживающая ладонь накрыла другую. Соски напряглись еще больше, между ног сладко сжалось желание, из груди вырвался тихий невольный стон.
Он рассказывал ей о многом. Кое-что она не понимала. Он рассказал и о жажде. Теперь Изабелла знает, что она из себя представляет. Сейчас, в этот миг, она испытывает нечто подобное… Только у нее это не жажда крови, а похоть, жар внутри, погасить и приручить который может только его тело… Тело монстра, который убил ее отца, поработил ее волю, сломал ее, а теперь…
- Изабелла, - пропел сладкий голос, усиливая охватившую ее истому ожидания. Холодные дыхание студило выступившую на шее испарину страсти. – Ты полностью моя. Я получил твою кровь, а теперь я хочу получить твое тело. Ты ведь позволишь мне? Ты ведь не будешь сопротивляться?
Длинные холодные пальцы дразнили ее грудь, налившуюся, ставшую чувствительной, губы льдом скользили от мочки уха к щеке, к губам, вдоль шеи. Ей так хотелось изведать этого запретного плода. Это разрушительно, унизительно…
Он унижает ее, заставляя чувствовать опутывающие силки греха. Он может взять ее легкомысленное, не слушающее разума тело, но он не погубит ее душу, нет.
Девушка начала бороться, вырываясь из крепких объятий вампира. Внезапно горло сжала ледяная хватка, Изабелла закричала и проснулась.
Красные глаза ее кошмара удивленно взирали на нее в полумраке.
- Что тебе приснилось? – спросил тихий голос с отчетливыми нотками беспокойства.
Изабелла отрицательно замотала головой. Она не намерена рассказывать. Это ее страх, ее позор. Темные желания и дьявольская скверна добрались до нее и во сне, мучая, насмехаясь. С тех пор как он купал ее, дотрагивался до ее тела, поглощал его своим взглядом и руками, она чувствовала себя поруганной и уничтоженной. Он разбудил нечистые помыслы в ней. Она никогда не признается ему в желаниях, преследующих ее за гранью бодрствования.
Она не хотела принадлежать ему, быть его игрушкой, источником удовольствия, но он околдовывал, подчинял себе единственным пронзительным взглядом, в котором горели огни преисподней.
Она ненавидела его болезненной, опустошающей ненавистью уставшего, сгорбленного игом, живущего страхами человека.
Она не хотела знать его, но он многое открыл, приказывая внимательно слушать, издеваясь. И не мудрая равнодушная жестокость, не циничность тяжких грехов пугали ее в его словах. Ее до липкого пота пугало то, что она начинала понимать это чудовище. Словно он вездесущей неизбавимой плесенью проник ей под кожу, словно он принимал ее кровь, а взамен отдавал свой яд.
Что настораживало ее еще больше – это становящиеся все более редкими просьбы вампира наполнить кубок. Вот уже три дня он не вспоминает о своей кровавой дани. Неужели это значит, что он хочет чего-то другого, что его слова в ее сне правдивы, что это было пророчество? Ведь если бы он насытился ею, она была бы уже спасена, то есть мертва.
- Ты не скажешь? – теперь в его голосе уже чувствовалось предупреждение о последствиях ослушания.
- Нет, - дала отпор девушка.
В воцарившейся тишине послышалось глухое рычание. Он в ярости, но ей все равно. Если другие сны она рассказывала ему, то про этот не поведает никогда. Он хотел знать все о ней, но эти видения можно разоблачить только перед отцом-исповедником и умолять его отпустить поскорее грех похоти к дьявольскому созданию, сидящему сейчас рядом.
- Ты уверена? – Эдвард открыто угрожал, но испытываемый страх теперь заставлял ее становиться сильнее, чтобы не быть униженной еще больше.
- Ты не узнаешь ничего, чудовище!
Она ожидала этого: его ответа, действия его силы. Он опрокинул ее на спину и навалился сверху. Незаметное, выбивающее дыхание движение. Губы вампира быстро задвигались напротив ее губ, иногда задевая и примораживая их кожу:
- Ты же знаешь, как я ненавижу, когда ты скрываешь от меня свои мысли. Но ты продолжаешь дразнить меня, испытывать мой контроль на прочность. Я сотню раз уже мог убить тебя. Ты прах. Ничто. Ты до того хрупка, что я могу перешибить все твои косточки своим дыханием, но я терплю. Я хочу доказать тебе, что ты моя, и я буду решать все в твоем жалком, смешном смертном существовании. Все. А теперь ты скажешь мне то, что я хочу узнать.
Изабелла отвернула голову, желая спрятать отчаянье и скатывающуюся из уголка глаза одинокую слезинку. Твердые прохладные пальцы резко вернули ее голову в прежнее положение, и вдруг она почувствовала холодное, саднящее, словно северный ветер, прикосновение языка вампира к своей щеке. Кожа покрылась жесткими мурашками, сердце подпрыгнуло, дыхание оборвалось. За языком последовали губы, скользящим движением проследившие путь ее слезы. Изабелла не могла вновь вдохнуть, отвращение и наслаждение ядовитой смесью разрывали ее грудь. Она не удержала судорожный всхлип.
- Тише, - прошептал Эдвард в ее ухо, теперь его голос был исполнен торжественной, непривычной нежности.
- Я не причиню вреда тебе. Вкус твоих слез и твоей кожи невероятен, но он не сравнится с твоей кровью. Я не хочу ее сейчас. Сейчас я хочу лишь твоего тепла.
Он зарылся лицом в ее волосы, шевеля их мертвым дыханием, заставляя девушку дрожать в омерзительной жажде его прикосновений.
- Я знаю, что тебе снился я. Во сне ты произнесла мое имя, - сказал он, а Изабелла замерла, сердце ее стало таким же ледяным и тяжелым, как придавливающее ее тело вампира. – И ты произнесла его не со страхом, а с лаской. Что я делал в твоем сне? Может, это?
Его руки без усилия разорвали высокий ворот ее платья, обнажив шею и грудь. В следующий момент она почувствовала легкое, почти неосязаемое, щекочущее касание губ вампира впадинки под шеей, отдавшееся тянущей судорогой внизу живота. Тошнотворный ком чувства гадливости подступил к горлу. Ее сон теперь превращается в кошмарную явь, где ее мучитель завладеет ее телом, не тронув ясное сознание души, дабы сломить и погубить ее.
Призрачные, похожие на ледяные капли дождя прикосновения спускались вниз, между грудей девушки, руки демона продолжали разрывать платье, освобождая путь для губ. Дольше всего его рот задержался на животе. Изо всех сил, стиснув зубы, напрягшись до боли, девушка подавляла разгорающийся огонь желания.
- Ты прекрасное, совершенное создание, Изабелла, - благоговейно произнес он, когда снова вытянулся, вечным затмением нависая над ней. Потемневшие глаза, сотканные из окружающего кровавого сумрака, неотъемлемая часть его, вглядывались в ее лицо, затем взгляд сосредоточился на губах…
~оОо~
Она играла с ним. Или он играл с нею. Теперь это был так запутанно и неясно. После того как он позволил себе искупать ее, насладиться видом ее нагого, уязвимого идеального тела, все перевернулось и стало зыбким. Жажда крови пустила крепкие корни в другую жажду, когда-то давно знакомую ему, но умершую с перерождением, заменившуюся более простой, но возвышающей его над людьми. Его мертвый мир не предполагал света и яркости, но с появлением Изабеллы, с первым вдохом ее колдовского аромата, с первой каплей ее волшебной крови он дрогнул и ожил.
- Ты прекрасное, совершенное создание, Изабелла, - сказал он ей. Он не солгал. Его губы и руки, только что жадно впитывавшие тепло, гладкость, хрупкость и сладость ее кожи подтвердили бы точность вывода разума.
Взгляд застыл на приоткрывшихся губах девушки. Он видел каждую морщинку на них, восхищался зовущей припухлостью и мог только представить, каково было бы целовать их, какими были бы они горячими, мягкими, томящими.
Поцеловать, овладеть и убить. Ее кровь, разогретая пламенем соития, свела бы его с ума, больше ничего на свете ему не надо было бы: выпить этот обжигающий, благоухающий, божественный, медовый яд из податливого, полностью принадлежащего ему тела на пике скручивающего их в единое целое экстаза и умереть. Потому что ничего лучше его холодная вечность никогда ему не предложит.
Вампир приблизил свое лицо к ловушке губ девушки. Изабелла вздрогнула, задержала дыхание, стиснула зубы.
Она не посмеет оттолкнуть его. Ей тоже этого хочется, он чувствовал… Даже если сейчас она не сдастся, то настанет момент, когда она изменит решение и сама будет просить его. От ее гордости останутся смехотворные лохмотья, ее стойкость предаст молящее о его ласках тело. Он подождет. Он ждал эту девушку более двух веков и может подождать теперь, превращая каждый день ожидания в феерию, в божественную поэму…
Эдвард отстранился и сел. Руки девушки немедленно запахнули разорванное платье, напряженные дрожащие пальцы вцепились в материал так, будто она боялась, что одеяние призраком выскользнет из ее захвата. Мисс Суон, подавив всхлип, отвернула голову, не желая смотреть на него.
О чем она думает сейчас? Что спасена? Что одержала верх над ним? Или что он одержал верх над ней? Почему именно ее мысли дьявольское провидение скрыло от него? Ведь она – его смерть. Мейсен был уверен в этом. Смерть в тонкой как дым, ослепляющей, притягательной оболочке. И разве справедливость не требует узнать до конца того, кто уничтожит его?
- Я вернусь позже, - произнес он, разглядывая ее разрумянившуюся щеку и волны черных как ночь волос, рассыпавшихся по серому льну покрывала. – Ты можешь поспать, тебе понадобятся силы.
Вампир наклонился и, вдохнув напоследок теплое благоухание волос своей пленницы, бережно запечатлев его в груди, оставил на ее щеке быстрый поцелуй.
~oOo~
Когда Изабелла проснулась вновь, был уже поздний день. Сны ее были пусты: мелькание воспоминаний, видений детства, отца, матери, покинувших ее ради лучшего мира. Теперь она не встретится с родными там, в раю. Теперь она обречена. Проклятый демон не только пьет ее кровь, этого оказалось недостаточно. Он подчинил себе ее тело, он заставил желать его как мужчину и, хоть и не взял ее невинность, но уже сгубил шанс на вечное спасение.
Она проплакала много часов подряд, скорбя, жалея, страдая, обшаривая каждый уголок своего сознания в поисках так нужных ей сил. Но их не находилось, их заменила размывающая все в серые тени круговерть безысходности.
Стемнело, и Изабелла вдруг вспомнила о двух существах. Сначала об Эдварде. «Я вернусь позже», - сказал он. Когда позже? Так надолго он ее не оставлял давно. Может, он сейчас появится, внезапно оказавшись рядом с ней на кровати, испугав ее. Девушка быстро вытерла слезы. Он не любил, когда она плакала. Этот убийца мучил ее, но хотел, чтобы она встречала мытарства с улыбкой на устах.
Потом она подумала об Элинор и нашла очень странным, что в отсутствие хозяина безумная служанка не зашла проверить ее и ничего не принесла поесть.
Мисс Суон поднялась, разорванное платье разошлось на груди, напомнив о ночных событиях. Девушка заглушила в себе все мысли и решительными руками стянула края.
Дверь оказалась заперта, но неожиданно блеснувшая надежда на побег болезненной радостью резанула сердце. Она внимательно оглядела комнату, впервые с момента своего заточения тщательно исследуя каждый ее уголок.
Эдвард давно потерял бдительность, обманутый ее равнодушием, слабостью и покорностью. Он снял с нее оковы, разрешив передвигаться в пределах ее темницы, но не учел, что отчаяние рождает бесстрашие и смекалку.
Глаза девушки ощупывали немногочисленные детали обстановки, внутри разгорался ужас от мысли, вдруг он появится и застанет свою пленницу, свою собственность за тем, как она пытается пробить себе путь к спасению.
Когда девушка уже была готова отступить, вернуться назад к своему бессилию, падению, искушению, ее внимание привлек неверно держащийся камень кладки очага.
Он был тяжелым, почти неподъемным, но Изабелла, исцарапав в кровь руки, надорвавшись, сумела справиться.
Ее ключ пробил замок со второго раза, дверь распахнулась.
Девушка застыла на пороге в новых метаниях. Он убьет ее, когда найдет. И куда ей бежать? В леса? В монастырь? Или просто свести счеты с жизнью, не даря возможность монстру насладиться триумфом: ее кровью и ее телом?
Мисс Суон зажмурилась и сделала шаг вперед. Но, когда проплутав по полупустым, холодным, темным помещениям замка, она вышла под неясный, милостивый свет луны и звезд, ее остановил донесшийся изнутри тяжелый стон, громом прозвучавший в мрачной тишине.
Элинор. С ней что-то случилось! Вот почему она не пришла.
Служанка лежала на полу кухни. Красное лицо, помутившиеся глаза и жар, волнами исходящий от тела, - женщина заболела, и эта болезнь очень опасна.
- Помоги, - прохрипела Элинор, огрубевшие пальцы захватили рукав платья девушки, удерживая ее. Но это было лишним. Изабелла не ушла бы. Ее мудрое, но лукавое сердце подменило одно другим: вместо Элинор она видела своего умирающего отца, на губах которого дрожало единственное слово «Помоги!», но тогда дочери не было рядом.
~oOo~
Чужая кровь отвлекла его от мыслей и желаний, связанных с Изабеллой, только почему-то оставила привкус грязи в его горле.
Он уже собирался возвращаться со своей небольшой охоты, когда внезапно уловил отголосок мыслей того, кого меньше всего хотел бы видеть в своих владениях.
Феликс.
Если он узнает про девушку, он потребует дележа, он помешан на военных законах, а изысканные трофеи, такие, как его Изабелла, вообще были слабостью этого бессмертного.
Эдвард принял решение преследовать его и понять, что нужно его гостю.
Феликс был хитер. Сначала он ускользал, затем совсем исчез - ни мысли, ни запаха - чтобы неожиданно напасть на Мейсена, прыгнув сверху.
Эдварда спас его дар, а Феликса сгубило несдержанное торжество, прорвавшее в последний момент заслон на запрет мыслей.
Бой был жесткий и короткий. Феликс не выдал причин его ни в мыслях, ни вслух. Эдвард был старше, опытнее и расчетливее…
Когда от Феликса осталась лишь кучка дымящейся черной золы, Мейсен вспомнил, что за время его ухода от Изабеллы луна трижды сменила солнце. Он захотел ее увидеть и почувствовать. Немедленно. Она нужна ему. И только что он отстоял свое право на нее.
Стремительная обратная дорога утихомирила холодок каких-то нечетких предчувствий о возможном несчастье с девушкой. Но этот холодок превратился в ледяной смерч, уничтоживший всю ясность его рассудка, когда он запрыгнул в окно ее комнаты и увидел лишь пустоту и выломанную дверь.
Запах. Через некоторое время он овладел собой и сумел сосредоточиться на нем…
Как она посмела сбежать от него? И куда ей бежать? Разве она не знает, что он отыщет ее повсюду, ей не спрятаться? Отыщет и накажет за побег, за предательство, за отрицание того, что она принадлежит ему!
Запах привел ее в одну из комнат внизу. В крошечном помещении, пропитавшемся омерзительным склизким воздухом болезни, на кровати лежала мертвая Элинор, в углу на полу, свернувшись, обхватив руками коленки, спала его пропажа, его Изабелла. Безумие гнева тут же сменилось острыми когтями дикого страха. В чистом, солнечном аромате девушки ощущались горькие, гнилые нотки болезни.
Чума. Изабелла все же нашла идеальный способ скрыться от него.
~oOo~
Люди – презренные создания. Они рождаются, болеют, умирают. Они живут в грязи, в грехе, в суете, в страхе, как крысы. Они ничтожны, предсказуемы, гнилы изнутри и снаружи. Но они нашли способ добраться до него. Сначала невероятная тупость Джона поссорила его с Изабеллой, но мерзкий человечишка сполна заплатил за это. Затем его жена, Элинор, не вняла его запрету общаться с зараженными жителями деревни и принесла в дом чуму, от которой теперь умирал источник его жизни. Как жаль, что он не успел добраться до этой проклятой женщины, не успел жестоко покарать ее. Та сбежала в мир иной раньше, чем он вернулся.
Тело Изабеллы охватил огонь. Ее кожа, казалось, превратилась в пламень и даже через ткань одежды сжигала его. Если жар лихорадки не потушить, то в ближайшее время Изабеллы Суон больше не станет в подлунном мире.
Он перенес девушку в ее комнату и полностью раздел ее, затем стянул с себя рубаху. Его холодное тело способно впитать огонь болезни и спасти ее, но надолго ли?
Почувствовав прикосновение его кожи к своей, Изабелла заметалась, застонала, даже умирающая она пыталась противостоять ему. Он крепко обнял ее и заглушил протест.
Время шло, и тело девушки постепенно остывало под действием его льда.
- Эдвард? – она открыла темные глаза с туманом беспамятства и грядущей смерти в них. Ладони девушки уперлись в его обнаженную грудь, обволакивая теплом его мертвое сердце.
- Я здесь, Изабелла, - прошептал он, пытаясь поймать взгляд ее невидящих глаз. Она бредила, и с каждым быстрым, громким ударом сердца жизнь ускользала из нее. То, что он так любил, точно песок просыпалось сквозь его пальцы: запах сочных медовых яблок украл кислый, прогорклый запах чумы, жар тела и бег крови целиком подчинялся прихотям лихорадки, красота и совершенство постепенно исчезали за маской смерти.
Ее не спасти. Он цепляется за наваждение и принимает мираж за действительность. Судьба посмеялась над ним. Он хранил и лелеял свой сладостный эликсир, свою отраду для того, чтобы в итоге все это досталось червям. Он глупец.
Но и сейчас ведь не поздно взять то, что принадлежит ему, что предназначено ему! Кровь и тело…
- Эдвард, я все равно не твоя, - пробормотала Изабелла, на губах заиграла дрожащая улыбка.
Вампир зашипел. Даже его ярость была жалкой, а эта насмешница легко и безнаказанно умирала, забирая с собой все, что ему дорого!
Он быстро развернул ее на спину и лег сверху. Ослабевшее тело девушки было сломанной, послушной игрушкой в его руках. Но пока она жива, а значит, может подарить ему последнее наслаждение. Не болезнь заберет ее жизнь, а он! Он так решил. Он растопчет самоуверенность дерзкой девчонки, выпьет ее кровь, лишит невинности. И тогда она будет гореть в аду вместе с ним самим. Даже в огне преисподней она не скроется от него, он последует за ней.
Холодные губы вампира приникли и задвигались на приоткрытых губах Изабеллы. Простое действие, нажим, касание горячей, упругой мягкости остриями ножей скрутили его похоть, жажду и восторг обладания в неразделимое целое. Руки торжествовали, скользили вдоль ее тела, лаская живот, обхватывая маленькие холмики грудей. Она застонала ему в рот, и чувственное дрожание этого звука прозвучало подобно трубам Иерихона, от которых пали крепкие стены. Он потерял свой разум, контроль и силы в касаниях, ласках и сгорел дотла, когда девушка вдруг ответила на его страсть, сражаясь с его нетерпеливыми губами, запуская пальцы в его волосы, гладя шею и плечи.
В один миг все смешалось: холод и тепло, свет и тьма, амброзия и яд, пряный медовый запах яблок и острый жаркий запах крови, желание овладеть и желание отдаться, упоение полета и сладость падения.
Это было ощутимо, это было больно, будто внутри него задвигались камни, обросшие, обтянутые скелетом корней, разрывая на части оболочку несуществующей души. Это было лучше, больше, ярче. Вкус и трепет ее поцелуя был несравним со вкусом ее крови. Это было всем – покорять, целовать, ласкать, требовать ответа и получать его. Ее губы – его молитва, ее тело – его храм, ее жизнь – его вечное блаженство.
Эдвард разорвал поцелуй и взглянул на лежащую под ним задыхающуюся девушку. Глаза ее были широко открыты, но уже не глядели в этот мир, а прозревали тот, иной. У него мало времени, его даже и нет…
Взять ее тело, опередив чуму, и найдя затем смерть, отправиться за нею в ад? Это станет лишь краткой вспышкой радости, ничего не значащей каплей удовлетворения, упавшей в бездонную пропасть его вожделения.
Выпить ее кровь до того, как она остынет в жилах? Это будет пощечиной, злой насмешкой. Вкус и жар этого нектара оказались прелюдией ко вкусу и жару тела.
Обратить ее, сделать равной себе? Ведь без нее его вечность – бессмысленный, монотонный, тоскливый и черный отрезок времени, каждый миг которого отмерен и похож на предыдущий. Разве не это он крупица за крупицей постигал с того момента, как впервые полной грудью вдохнул ее невероятный аромат?
Ему даровано чудо, которое он сейчас собирается уступить болезни…
- Я не отдам тебя! – вырвались из него яростные слова. Изабелла моргнула, через мгновение ее взгляд приобрел ускользающую ясность.
- Эдвард, - выдохнула она, слабая, тонкая, как у ребенка, рука поднялась, медленно провела по его лицу и груди, оставляя на каменной коже след из искорок тепла.
- Мне будет хорошо там, я буду молиться за тебя, - шевелились непослушные губы Изабеллы. В глазах – благодать всепрощения.
- Не отдам! – он уже ревел как взбешенный зверь. – Я обращу тебя или погибну вместе с тобой!
- Нет, не смей…, - страх и гнев отпечатались на осунувшемся лице девушки. Ласкавшие до этого руки теперь пытались оттолкнуть его тяжелое тело.
- Не смей! Остановись, чудовище! Умоляю тебя... - Слова Изабеллы угасли в рыданиях, а потом слезы ангела высохли в криках боли, когда вампир прокусил тонкую, как пергамент, кожу под ее левой грудью, и ее чистое тело начало отравлять проклятие яда.
~oOo~
Эта одержимость одолевала его. В насыщенном медно-сладком вкусе крови Изабеллы шлейфом тления скользила чума, но зуд его жажды это не волновало. Казалось, она становилась все больше и неукротимее с каждым сделанным глотком, умерщвляя остатки решимости, ясности и освобождая монстра, живущего только страстью к крови.
Не останавливаться. Не останавливаться. Осушить источник совершенства сытости и успокоения до дна!
Эдвард зажмурился. Глаза укололи нерожденные слезы бессилия.
ФОРУМ
Источник: http://robsten.ru/forum/69-2331-1
0
Спасибо 
