Крылья смерти и любви
Я дочь ветров, в моих глазах
Горел сиянием восход,
И там, где тают облака,
Прочерчен кровью мой полет.
Я знала только звук войны,
Когда клинок ломал клинок,
И человечества сыны,
Валялись мертвыми у ног.
И в час, когда закат смывал
Лучами высохшую кровь,
И призрак смерти танцевал,
На груде сорванных голов,
Я улетала в темноту,
Отдавшись воле всех ветров,
И там лелеяла мечту
О том, что разыщу любовь…
«Валькирия», гр. «Мельница»
Горел сиянием восход,
И там, где тают облака,
Прочерчен кровью мой полет.
Я знала только звук войны,
Когда клинок ломал клинок,
И человечества сыны,
Валялись мертвыми у ног.
И в час, когда закат смывал
Лучами высохшую кровь,
И призрак смерти танцевал,
На груде сорванных голов,
Я улетала в темноту,
Отдавшись воле всех ветров,
И там лелеяла мечту
О том, что разыщу любовь…
«Валькирия», гр. «Мельница»
НАСТОЯТЕЛЬНО РЕКОМЕНДУЮ ПРОСЛУШАТЬ ПОДОБРАННУЮ
МУЗЫКУ С YOUTUBE ДО ИЛИ ВО ВРЕМЯ ЧТЕНИЯ!
Послеполуденное солнце нещадно палило, постепенно превращая буйную растительность в выжженную зноем степь, когда бесстрашные воины скрестили свои мечи в кровопролитной битве. Бродяга-ветер легко подхватывал ликующий звон металла и разносил его на много миль вокруг, извещая о грандиозном начале праздника смерти. Стервятники и грифы нетерпеливо закружили в небе, предчувствуя скорое пиршество.
Но внезапно ветер стих, оказывая почтение надвигающемуся черному облаку, а птицы, испуганно захлебнувшись собственным криком, торопливо ретировались, теряя на лету перья.
И вот уже тринадцать прекрасных валькирий* мрачным саваном нависли над полем боя, загородив своими величественными иссиня-черными крыльями солнце. Не сводя хищных взоров с бьющихся воинов, они грациозно опустились на землю чуть в отдалении, чтобы до поры-до времени оставаться лишь молчаливыми наблюдателями кровопролития.
Восхищенно вздохнув, осмелевший ветер принялся благоговейно ласкать бледную кожу дочерей Одина**, путаясь в тяжелых волнах распущенных волос и развевая полупрозрачную ткань их траурных одеяний.
Валькирии расступились, по обыкновению пропуская вперед самую старшую и самую младшую из сестер, позволяя им первыми выбрать достойнейших воинов из тех, для кого этот бой станет последним.
- Посмотри, Изабелла, как ты находишь вон того темноволосого юношу с могучим торсом? Какая сила, какая мощь в каждом ударе его меча! – горячо зашептала златовласая валькирия, касаясь руки своей сестры. – Он будет мой!
- Возможно, твой воин выйдет победителем в этой битве, - попыталась та остудить ее пыл.
- Нет, он будет мой! – расправляя крылья, воскликнула самая старшая дочь Одина. Самая прекрасная из валькирий. Самая жестокая.
Ее рука с серебряным копьем взлетела вверх, и в тот же миг почти побежденный противник могучего воина пронзил его тело своим мечом. Поверженный юноша, издав протяжный стон, рухнул на траву.
Златовласая валькирия удовлетворенно улыбнулась и провела рукой по своему копью, с острия которого капала густая алая кровь избранного ею воина.
- Ты, как всегда, торопишься, Розали, - с насмешливой улыбкой произнесла еще одна сестра, подошедшая к ним.
От остальных дочерей Одина ее отличал невысокий рост и звонкий голосок, подобный перезвону сотни серебряных колокольчиков. Но была и еще одна, куда более примечательная особенность: она имела странную неразрывную связь с отцом и с каждой из своих сестер, всегда безошибочно угадывая их мысли и желания.
- Соблазн слишком велик, Элис, - в притворном покаянии вздохнула Розали, опуская вниз свои небесно-голубые глаза, в которых плескалось нетерпеливое желание поскорее забрать с поля боя выбранного ею воина и отнести его в прекрасную Вальхаллу.
- Я пришла сообщить вам, что отец решил исход этой битвы, - звонким колокольчиком пропела валькирия. – Он отдает победу Аро, а войско Карлайла должно быть полностью уничтожено. Такова воля Одина.
Прежде чем вернуться на свое место, Элис коснулась рукой плеча Изабеллы и послала ей обеспокоенный взгляд.
«Все хорошо!» - мысленно ответила она, зная, что сестра услышит, и растянула губы в улыбке.
Элис была единственным по-настоящему близким ей существом в целой вселенной, единственной, кто знал о ее бесконечной внутренне борьбе с самой собой, которая, как та боялась, не кончится добром. Однако Изабелла считала волнение сестры напрасным, ибо здесь и сейчас, всматриваясь в залитый кровью горизонт, вслушиваясь в яростный звон мечей и крики воинов, она была в абсолютной гармонии со своим естеством валькирии, не желая ничего другого, не помня ни о чем другом.
И лишь в очередной раз исполнив свой долг перед отцом, его младшая дочь вновь вспоминала о своем бессмысленном и безрадостном существовании длиною в вечность. Одиночество и тоска – ее неизменные спутницы – снова прочно опутывали Изабеллу своими стальными цепями, заставляя ее медленно сгорать на костре отчаяния.
Все тринадцать сестер в прошлых своих воплощениях были простыми земными девушками, но лишь в ней непостижимым образом и по сей день звучали отголоски человеческих чувств и страстей. Не помня ничего из своего предыдущего бытия, она все же знала, что в мире есть что-то, помимо смерти и войны, то, что движет людьми, раскрашивая их жизнь многогранной палитрой.
Со временем это стало роковым проклятием Изабеллы, ибо страстно желая испытать всю радость и боль, наполняющие земное существование, она знала, что этому не суждено исполниться вовек.
И лишь в такие моменты, как сейчас, полностью отдаваясь во власть своей природы, валькирия ощущала болезненную радость от созерцания кровавых сражений бесстрашных сынов человечества.
Пристально всматриваясь в бьющихся не на жизнь, а на смерть, Изабелла задержала свой взгляд на одном из воинов Карлайла, обреченного Одином на гибель, - высоком юноше с бронзовыми волосами, достающими ему почти до плеч.
Его действия были стремительными и ловкими, а удары меча – точными и сокрушительными. Он двигался так легко и грациозно, словно исполнял давно разученный танец войны. Удар – и яростный лязг металла. Еще один рубящий удар – и сраженный противник замертво упал к ногам воина, окрасив его меч своей кровью. И так снова и снова. Юноша бесстрашно двигался вперед, оставляя за собой нелепо распластанные на побагровевшей траве тела.
В этом бою равных ему почти не было, однако Изабелла знала, что идут последние минуты его земной жизни. Совсем скоро он пополнит небесный легион Одина, где будет совершенствовать свое воинское мастерство в поединках и турнирах изо дня в день, из года в год, из века в век.
При мысли об этом по телу валькирии прошла знакомая волна сладкой дрожи предвкушения. Ее пальцы крепче сжали серебряное копье, но, в отличие от Розали, она не спешила пускать его в ход, продолжая любоваться выбранным ею воином.
Желая рассмотреть его поближе, Изабелла взмыла вверх, со свистом рассекая крыльями густой тягучий воздух, и зависла над полем боя. Все ее естество жаждало немедленно почувствовать терпкий аромат его крови и пота, взять его за руку, все еще хранящую жизненное тепло, легким касанием закрыть подернутые поволокой смерти глаза, устремленные ввысь – туда, где душа юноши продолжит свой славный воинский путь.
Рука Изабеллы с зажатым в ней копьем уже взметнулась вверх, решая исход очередного поединка избранного ею воина, когда она, наконец, увидела его лицо.
В тот же миг весь мир словно перестал существовать, сузившись до одного этого лица, такого знакомого и родного, лица, которое являлось ей в странных грезах на протяжении многих лет. Это видение стало вечным спутником Изабеллы, ее щемящей тоской и робкой радостью, оно пробуждало в ней чувства, доступные лишь простым смертным, и побуждало мечтать. Все эти годы она жила своей немеркнущей надеждой, что когда-нибудь, пусть даже через сотню лет, встретит юношу, будоражащего ее мысли, заполняющего лучистой теплотой пульсирующую пустоту в ее груди, там, где должно было биться сердце.
Самая младшая дочь Одина узнала бы его из тысячи других. Изабелла бережно хранила и лелеяла в своей памяти столь дорогой ей образ юноши с тонкими, правильными чертами лица, губами, изогнутыми в мягкой улыбке, и зелеными глазами, в которых без труда читались любовь и нежность, предназначенные лишь ей одной. Каждый раз, предаваясь своим сладким грезам, валькирия без остатка растворялась в этих зеленых омутах, таящих в себе столько неизведанных ею тайн и чувств, и мечтала найти в них вечное забвение.
Но всего через мгновение в этих глазах, долгие годы согревающих Изабеллу своей теплотой, навсегда потухнет жизнь. Так решил Один.
Нет! Пусть лучше Вальхалла обратится жалкой горсткой пепла, вспыхнув адским пламенем, пусть небеса рухнут на землю, стерев в пыль бесчисленные города – все, что угодно, но только не это!
От одной лишь мысли об этом тело валькирии вздрогнуло, будто попав под беспощадный удар молнии, а в груди вспыхнула неизвестная ей прежде ярость и стремление растерзать любого, кто посмеет причинить боль зеленоглазому юноше.
Решительно наступив на горло своей сущности, Изабелла камнем бросилась вниз. Мрачным ангелом-хранителем нависнув над своей мечтой, обретшей плоть, она закрыла его крылом от разящего удара меча, который сама же наслала на него несколько мгновений назад. Размахнувшись, младшая дочь Одина метнула копье в замершего перед ней воина Вольтури, раскрывшего рот в немом крике ужаса. Острый серебряный наконечник, насквозь пронзив грудь несчастного, воткнулся в землю, набухшую от крови убитых.
Впервые с сотворения Вальхаллы копье валькирии не просто правило оружием в руках человека, но само послужило орудием смерти. Это было невозможно, непозволительно! Непростительно…
Протяжный вой дочерей Одина, наполненный отчаянием, сотряс раскаленный зноем и битвой воздух, ядовитой стрелой вонзаясь в Изабеллу. Словно получив хлесткий удар, она дернулась всем телом и метнулась, было, в сторону сестер, но, тут же вспомнив о зеленоглазом юноше, все еще находившемся под защитой ее крыла, снова вернулась на прежнее место, упрямо сжав зубы. Лишь короткий стон слетел с губ валькирии, однако тут же растворился в общей какофонии звуков.
Крепко обхватив руками стан того, о ком бесконечно грезила, Изабелла расправила величественные крылья и стремительно взмыла вверх вместе с ним, улетая прочь от оглушительного звона мечей, от бесконечного потока человеческой крови и криков – того, ради чего была рождена в одну из грозовых ночей.
***
Дай мне познать другую боль,
Пусть это даже смертный грех,
Позволь хоть миг побыть с тобой,
Забыв, что я не человек,
Забыв, что я могла летать,
Что неба краски так ярки,
И как приятно убивать,
Одним движением руки.
Дай мне взглянуть на мир извне,
И откровение познать,
Я - жрица смерти на войне,
Но я устала убивать.
Я знаю, где-то есть любовь,
Но только там, где нет войны,
Где не пугаются шагов,
И где спокойно видят сны
«Валькирия», гр. «Мельница»
Пусть это даже смертный грех,
Позволь хоть миг побыть с тобой,
Забыв, что я не человек,
Забыв, что я могла летать,
Что неба краски так ярки,
И как приятно убивать,
Одним движением руки.
Дай мне взглянуть на мир извне,
И откровение познать,
Я - жрица смерти на войне,
Но я устала убивать.
Я знаю, где-то есть любовь,
Но только там, где нет войны,
Где не пугаются шагов,
И где спокойно видят сны
«Валькирия», гр. «Мельница»
Черной горделивой птицей скользила Изабелла по бескрайнему небесному простору, плавно двигаясь навстречу солнцу, клонившемуся к закату. Ветер привычно трепал густые каштановые волосы валькирии, игриво ласкал крылья и, словно старший брат, направлял ее, мягко подгоняя вперед.
Однако впервые в руках Изабеллы был живой человек из плоти и крови. Всем своим телом она чувствовала торопливый стук его сердца, сбивчивое дыхание и напряженные до предела мышцы. Самая желанная и драгоценная ноша, ради которой младшая дочь Одина предала свою сущность, о чем, впрочем, ничуть не жалела. Наконец ее извечная внутренняя борьба закончена, стальные оковы разрублены, а мосты сожжены – обратной дороги нет и не может быть. Впервые на губах не чувствовался горький привкус чужой крови и боли – только свобода! Сладкий, пьянящий глоток свободы, пусть даже всего один, а дальше - будь что будет.
Постепенно Изабелла начала ощущать неведомую ей прежде физическую усталость, чувствуя, как с каждым новым взмахом крыла силы медленно, но верно покидают ее.
Еще не понимая до конца того, что происходит с ней, она была уверена в одном: опустившись на землю, уже никогда не сможет вновь подняться ввысь. Валькирию, ослушавшуюся приказа отца, предавшую его и своих сестер, должно было ждать неминуемое наказание. Страшное, жестокое, но справедливое.
И Изабелла готова была понести его. Единственное, чего она смела желать – это лишь немного времени рядом с тем, чья жизнь для нее стала дороже своей собственной.
Валькирия спустилась ниже и полетела над самой землей, высматривая место, где можно было бы укрыться. Изабелла знала, что Элис все равно сможет найти их где угодно, как бы надежно они не спрятались, но в предательство той, которая всегда делила с ней все ее терзания и мечты, она не верила. Не хотела верить.
Пустынные степи давно остались позади, уступив место пышным лугам, стелившимся разноцветным ковром, сотканным самой природой из небесно-голубых колокольчиков, солнечных лютиков и белоснежной таволги. И лишь алые всполохи маков нарушали нежную палитру цветов, словно последние отголоски кровопролитных битв.
Но и луга постепенно сменились скалистой местностью, почти лишенной всякой растительности, и только одинокие деревья то тут, то там, сиротливо проглядывали среди огромных валунов, гладко отшлифованных ветрами и дождями.
У подножья одной из скал Изабелла увидела зияющий чернотой вход в пещеру и плавно спустилась вниз. Нырнув в темный проем, она выпустила свою ношу и, словно испуганная птица, метнулась вглубь, безмолвной тенью растворяясь во мраке. Вжавшись всем телом в холодный сырой камень, валькирия замерла, впиваясь глазами в юношу и ловя каждое его движение.
Между тем он, пошатываясь, поднялся на ноги и устремил свой взгляд, полный смятения и страха, в ее сторону. Пальцы Изабеллы вцепились в скалистую стену, но она не двинулась с места, боясь напугать его еще больше. Однако постепенно бледное лицо юноши снова вернуло себе здоровый цвет, подрагивающие губы сжались в тонкую линию, а во взгляде появилась решительность, вытеснив смятение и страх. И лишь высоко вздымавшаяся грудь выдавала его волнение.
- Кто ты?! – воскликнул он, порывисто хватаясь за рукоятку кинжала, висевшего на его кожаном поясе. – Ангел смерти?
От звука его голоса Изабеллу накрыло теплой волной нежности. Нестерпимое желание подойти к нему вплотную и прикоснуться незримой силой толкало ее вперед, но она упрямо продолжала стоять на месте, сжав руки в кулаки.
- Нет, - мягко возразила она.
- Так кто же ты?! – сделав шаг в ее сторону, продолжал допытываться юноша.
- Ты знаешь о валькириях?
- Я слышал эту легенду, - кивнул он, убирая руку с рукоятки кинжала.
- Это не просто легенда, - губы Изабеллы дрогнули в легкой улыбке. – Разве я не прямое тому доказательство?
- Тогда почему мне так знаком твой голос? Назови же свое имя и выйди на свет! – теперь в голосе юноши не осталось и тени волнения.
Страх полностью отпустил его, уступив место болезненному любопытству. Замерев, он вглядывался в темноту, из которой донеслось едва различимое «Изабелла». Вслед за этим из мрака медленно вышла валькирия.
Ее голова была опущена вниз, и волосы почти полностью скрывали лицо, черное одеяние мягко струилось вдоль хрупкого стана, оставляя открытыми лишь руки да босые ступни. За спиной Изабеллы, создавая удивительный контраст с молочно-белой кожей, виднелись два иссиня-черных крыла, таинственно блестевших в лучах рассеянного света.
Будто завороженный, даже на короткий миг юноша не в силах был отвести от нее свой восхищенный взгляд.
- Возможно, тебе известно мое имя, - стремясь разрушить это странное наваждение, заговорил он, - но я все же представлюсь: Эдвард. Теперь, когда все приличия соблюдены, мне хотелось бы узнать, что происходит, и почему мы здесь.
Изабелла наконец подняла голову и пристально посмотрела на юношу своими глубокими карими глазами, в которых можно было легко потеряться, заглянув в них лишь раз.
Эта сладкая участь постигла и Эдварда, постигла не сейчас, а несколько лет назад, когда он увидел ее во сне после первого в своей жизни сражения. Юноша до сих пор помнил, как проснулся посреди ночи в полной уверенности, что, открыв глаза, увидит девушку рядом с собой: настолько реальным был сон, в котором она, грустно улыбаясь, держала его за руку, переплетая их пальцы, и что-то шептала ему. Наутро Эдвард не смог вспомнить слов, но ее лицо, пронзительный взгляд и тихий обволакивающий голос навеки отпечатались в его памяти и сердце.
С тех пор каждый раз, стоило ему обагрить свой меч вражеской кровью, этот сон вновь посещал юношу, принося с собой успокоение. Постепенно грезившаяся Эдварду незнакомка стала для него отрадой, единственным глотком свежего воздуха в кровавом мареве его жизни. В каждой встречной девушке он тщетно искал родные черты, надеясь, что однажды судьба смилостивиться над ним и подарит ему счастливую встречу с той, которая навеки поселилась в его сердце.
И вот сейчас заветная мечта Эдварда ожила, представ перед ним во всей своей красе и величии, поразившем его воображение. Несколько минут он просто стоял, не в силах произнести ни слова, и наслаждался близостью Изабеллы, воскрешая в памяти ее образ, казавшийся теперь лишь жалким подобием оригинала. Дыхание юноши сбилось, а сердце готово было вот-вот вырваться из груди навстречу той, к которой стремилось все эти годы.
Не отводя взгляд ни на секунду, Изабелла ловила каждое изменение на его лице: узнавание быстро уступило место изумлению, на смену которому тут же пришел восторг, и уже в следующее мгновение на губах Эдварда заиграла счастливая улыбка – та самая, что долгие годы согревала ее душу, окутанную мраком.
- Ты? Это, правда, ты?! – выдохнул он, бросившись к ней.
Юноша опустился перед Изабеллой на колени, взял руку валькирии в свою и подарил по поцелую каждому ее пальчику.
- Я знал, что ты не просто ночное сновидение. Всегда знал! Неужели я нашел тебя?! – горячо зашептал Эдвард.
- Нет, это я нашла тебя, - мягко возразила Изабелла, опускаясь перед ним.
Она нежно провела рукой по его колючей щеке, заставляя посмотреть на нее. Их взгляды сплелись, сметая все барьеры, разделявшие их. Здесь и сейчас не было славного земного воина и небесной дочери Одина – лишь мужчина и женщина, искавшие и обретшие свою любовь, две нити, навечно вплетенные в единый замысловатый узор судьбы.
Пальцы Изабеллы неторопливо порхали по лицу Эдварда, изучая, лаская и запоминая каждую черточку, она наслаждалась теплотой и мускусным ароматом его кожи, под которой все ускоряла свой бег молодая кипучая кровь. Рука валькирии переместилась на шею юноши, затем на грудь и там замерла.
- Я никогда не слышала стук человеческого сердца, - прошептала она. – Твое бьется так неистово.
- Это твоя вина, - улыбнувшись, ответил Эдвард.
- Я все еще пугаю тебя? – с горечью в голосе спросила Изабелла.
Она попыталась убрать свою руку с его груди, но он, перехватив ее, зажал между своих горячих, чуть шершавых ладоней и поднес к губам.
- Ты переполняешь мое сердце счастьем, жаждой жизни и любви, потому оно и бьется так быстро, - пояснил Эдвард и, немного помолчав, продолжил: – Ты снилась мне после каждого сражения. Обнажая свой меч, я думал только о том, что ночью снова встречусь с тобой в волшебной стране Морфея.
Юноша снова замолчал и, вытянув руку вперед, дотронулся до крыла Изабеллы, проводя пальцами по гладким, блестящим перьям.
- Черней вороньего крыла, - восхищенно прошептал он. – В моих снах их не было.
- Когда-то наши крылья были белее снега, укрывающего горные вершины, но они настолько пропитались кровью павших в сражениях, что постепенно почернели, - отводя взгляд в сторону, проговорила Изабелла. – Так же, как и наши души, впитав в себя боль и страдания умирающих воинов, стали темнее безлунной ночи.
- Твоя душа чиста и прекрасна, - уверенно возразил ей Эдвард. – Как и ты сама.
Он накрыл ладонью щеку валькирии, а большим пальцем нежно провел по ее чуть приоткрытым ледяным губам. Она положила свою руку поверх его руки и замерла, глядя ему в глаза, растворяясь в них, теряя себя прежнюю и обретая новую.
Находясь рядом с Эдвардом, наслаждаясь его прикосновениями, Изабелла явственно ощущала, как сущность валькирии с печальным вздохом оставляет ее, даруя умиротворение и гармонию с самой собой, к которым она так долго и тщетно стремилась.
Но вместе с тем Изабелла чувствовала, что и физические силы быстро покидают ее. Крылья, всегда придававшие ей легкость, вдруг стали непомерным грузом, клонившим к земле. Усталость долгих десятилетий, прожитых ею, вдруг навалилась на плечи, сгибая всегда прямую спину. Время, отпущенное валькирии на свободу и счастье, неумолимо близилось к концу, как и сама ее жизнь.
- Что с тобой, Изабелла?! – взволнованно воскликнул Эдвард, когда она покачнулась.
- То, что и должно быть, - печально улыбнулась та. - Оставив тебя в живых, я ослушалась Одина, а улетев вместе с тобой – предала. Кара за содеянное неизбежна, но я ни о чем не жалею.
- Что же ты наделала?!
Отчаяние горячей удушливой волной захлестнуло Эдварда, словно тысячи раскаленных кинжалов разом вонзились в него, кромсая сердце и душу, обрывая натянутые до предела нервы. Еще секунду назад он парил высоко над землей на крыльях своей любви и обретенного счастья, а сейчас сорвался и камнем рухнул вниз без всякой надежды когда-либо снова взмыть в небеса.
Эдвард порывисто притянул к себе Изабеллу и крепко сжал в своих объятиях, словно пытаясь удержать ее на этой земле, рядом с собой.
- Я ни о чем не жалею, - еще раз повторила она. – Даже если можно было бы вернуть все назад, я снова сделала бы то же самое. Каждая минута, проведенная с тобой, стоит этого. Долгие-долгие годы твой образ был единственным светлым лучом во мраке моего существования. Я не смогла бы погасить этот луч. Лучше умереть ради одной жизни, чем жить ради тысячи смертей.
- Нет-нет-нет, так недолжно быть, - бормотал Эдвард, зарывшись лицом в волосы Изабеллы, источавшие аромат свежескошенной травы. – Я должен был сегодня умереть! Я, а не ты!
- Нет, ты не прав, - ласково погладив его по голове, возразила она. – Для чего-то же судьбе было угодно связать нас еще много лет назад, когда ты впервые пригрезился мне. Возможно, именно для того, чтобы сегодня я спасла тебе жизнь, как знать? Пообещай же мне, что печаль не поселится на твоем лице, а боль и горечь не завладеют сердцем.
- Обещаю, - не сразу смог ответить Эдвард, бросая все силы на то, чтобы запрятать свои чувства как можно глубже. Меньше всего ему хотелось показывать Изабелле терзавшее его отчаяние и щемящую душу тоску. Здесь и сейчас он должен был быть сильным и мужественным. Ради нее.
Юноша усадил валькирию к себе на колени и прижал к груди, заключив в кольцо своих рук.
- Я так много знаю о человеческой смерти, но мне ничего не известно о жизни. Расскажи что-нибудь о ней, – положив голову ему на плечо, тихо попросила она.
- Я знаю о жизни не больше, чем ты, - горько усмехнулся Эдвард. – Мой народ настолько погряз в кровавых распрях, что уже давно забыл, ради чего ведет все эти бесчисленные войны. Моя жизнь с семнадцати лет заполнена лязгом оружия и бессмысленной гибелью людей. Война настолько глубоко пустила во мне свои корни, что почти заглушила собой все воспоминания о мирной жизни. Уже четыре года я не был дома и не видел мать, даже не знаю, как она и все ли с ней в порядке.
Поначалу Эдвард с трудом подбирал слова, не зная, о чем говорить, но постепенно его речь набрала темп и плавно поплыла по волнам воспоминаний.
Он рассказывал Изабелле о своей ласковой и любящей матери, вырастившей его в одиночку; о том, как она мягко журила его за бесчисленные проказы; как лечила его ушибы и ссадины, полученные во время поединков на деревянных мечах с соседскими мальчишками. Эдвард рассказывал ей об их с матерью доме, утопавшем в зелени и зарослях дикого шиповника, благоухавшего в конце весны сладковато-нежным ароматом; о тихой прозрачной речке, протекавшей за их домом, в которой частенько ловил к ужину рыбу.
Изабелла улыбалась его теплым детским воспоминаниям, а он все говорил и говорил, мысленно уносясь вместе с ней в тот мир, где не было места кровопролитию и смертям.
На землю уже давно опустилась глубокая ночь, когда его рассказ постепенно замедлил свой бег, а затем и вовсе остановился.
Теперь Эдвард просто бережно укачивал Изабеллу на своих руках, словно маленькую девочку, не замечая, как его рука беспрестанно то нежно гладила, то яростно сжимала тончайшую материю ее одеяния.
Где-то в глубине пещеры назойливо капала вода, отражаясь от каменных стен печальным эхом. Вот так и из валькирии, капля за каплей, утекала жизнь, однако не в его власти было остановить или хотя бы замедлить это. Она давно уже перестала улыбаться, закрыв глаза, и лишь трепещущие веки говорили о том, что Изабелла еще здесь, с ним.
Эдвард не знал, сколько просидел, отчаянно прижимая ее к себе, но когда в пещеру стали заглядывать первые проблески рассвета, почувствовал, что начинает сходить с ума от безысходности. Он чувствовал себя так, будто оказался в холодной каменной гробнице, стены которой неумолимо сужались вокруг него, вытесняя весь кислород.
Не в силах и дальше выносить эту пытку, Эдвард поднялся на ноги, не выпуская Изабеллу из своих объятий, и зашагал к выходу.
Валькирия оказалась такой легкой и хрупкой, что он невольно удивился той силе, что была заключена в ней всего несколько часов назад. Некогда величественные крылья теперь безжизненно свисали вниз, волочась по камням, легкий предутренний ветерок ерошил перья, словно скорбя и прощаясь.
Солнце показалось на горизонте, посыпая серое безликое небо золотой пудрой нового дня.
Эдвард бережно опустил Изабеллу на землю и сам встал на колени, склонившись над ней. Внутри него царила ошеломляющая пустота, выжженная огнем пустыня. Он не знал, что ему делать, куда идти и как жить дальше. Уходящая ночь, подарив счастье на миг, тут же отобрала его навек, а наступавший день не нес с собой даже призрачной тени надежды.
Эдвард неотрывно смотрел на Изабеллу, стараясь навсегда отпечатать в памяти каждую черточку ее лица, каждый изгиб тонкого стана, таинственное мерцание молочно-белой, почти прозрачной кожи в лучах восходящего солнца.
Он не видел и не слышал ничего из того, что происходит вокруг. Именно поэтому появления еще одной валькирии стало для него неожиданностью, подобной раскатистому грому среди ясного неба. Эдвард не почувствовал страха, тем не менее его удивление было столь велико, что он замер, не в силах пошевелиться, и, молча, наблюдал за тем, как легко и грациозно та опускается возле лежавшей на земле сестры.
- Я успела! – звонким мелодичным голосом радостно воскликнула она, беря Изабеллу за руку.
Валькирия подняла голову и пристально посмотрела на Эдварда своими колючими, темными, почти черными глазами, словно пытаясь прочесть его мысли.
- Я Элис, сестра Изабеллы, - холодно представилась она. – Кто ты – мне известно.
- Ты прилетела, чтобы убить меня? – на какое-то мгновение эта мысль, высказанная им вслух, принесла ему болезненное облегчение.
- Отнюдь, - скривив губы в презрительной усмешке, возразила Элис. – Я лишь хочу попытаться спасти сестру.
- Это возможно?! – задыхаясь от охватившего его волнения, воскликнул Эдвард, боясь, что просто ослышался или неверно понял слова валькирии.
- Мы все знали о существовании некого предания, касающегося того, что случилось с Изабеллой, но лишь Одину были известны все подробности, - принялась торопливо объяснять та. – Мне стоило большого труда подобраться к отцу и прочесть его мысли, что совсем непросто, когда он сам того не желает. И вот, что мне удалось у него выведать: вся сущность валькирии сосредоточена в наших крыльях, она придает нам силы и дарует бессмертие, но стоит предать Одина, как наша же сущность оборачивается против нас, высасывая жизнь. И есть лишь один путь к спасению: тот, ради кого валькирия пошла против воли отца, должен обрезать ей крылья. Тогда она останется жива, став простой земной девушкой.
Элис замолчала и выжидающе посмотрела на Эдварда. В ее глазах он видел отражение той самой надежды, что всего мгновение назад ярким пламенем вспыхнула в его груди.
Юноша готов был молиться на нее, как на величайшее божество, и целовать ей ноги в знак благодарности за принесенные радостные вести, за подаренную надежду. Но это все потом. Сейчас же самым главным было спасти Изабеллу.
Не медля ни секунды, Эдвард выхватил из-за пояса кинжал, однако маленькая ладонь Элис вцепилась в его запястье с такой немыслимой силой, что, казалось, сожми она чуть сильнее, и сломает ему кости:
- Я не хотела говорить то, что сейчас скажу, но это стало бы предательством по отношению к Изабелле и ее чувствам к тебе. Ты должен знать, что как только обрежешь ей крылья, твое сердце перестанет биться.
Если Эдвард и стал колебаться, услышав слова Элис, то лишь считанные секунды. Разве не был он до сих пор жив только благодаря Изабелле? Как там она сказала? «Лучше умереть ради одной жизни, чем жить ради тысячи смертей». Что ж, это в полной мере относилось и к нему, такому же заложнику кровавых войн, как и валькирии.
Потому его рука не дрогнула, будучи такой же сильной и ловкой, как и в бесчисленных боях, оставшихся за плечами, когда насквозь пронзал он врагов. Сейчас же, слыша хруст податливых костей под острым клинком своего кинжала, Эдвард думал лишь о возможной боли Изабеллы, а не о том, что в эту минуту его сердце совершает самые последние и самые неистовые удары, чтобы через мгновение замереть, оборвав земной путь.
Закончив, он почувствовал себя совершенно раздавленным, на грудь будто легла каменная глыба, не дававшая дышать. Сквозь мутную пелену, застилавшую глаза, Эдвард с удивлением наблюдал за тем, как обрезанные крылья оборачиваются пушистыми хлопьями черного пепла и, подхваченные ветром, улетают ввысь.
Тело Изабеллы выгнулось дугой, внутри нее будто вспыхнули тысячи звезд, холодный свет которых яркими лучами просачивался сквозь ее кожу. Это длилось считанные мгновения, а затем внезапно прекратилось, так что Эдвард засомневался: не было ли увиденное им всего лишь плодом его воображения.
Почувствовав, что силы вновь постепенно возвращаются к нему, он склонился над неподвижно лежавшей на земле Изабеллой, желая убедиться, что та жива, - ее веки беспокойно трепетали, будто она пребывала в стране сновидений, а в груди отчетливо стучало сердце.
По телу Эдварда разлилась теплая волна умиротворения и счастья. Только сейчас он осознал, что и его сердце все еще бьется, не собираясь замедляться ни на мгновение.
Пытаясь понять, что происходит, юноша перевел взгляд с Изабеллы на Элис, все это время державшую сестру за руку. Почувствовав на себе его взгляд, она повернулась к Эдварду, впившись в него своими темными, таинственно мерцающими глазами.
- «…и в тот же миг сердце воина перестанет биться. Но если есть у него за спиной незримые крылья любви, то минует его сия участь…» - так гласит предание, - отвечая на немой вопрос юноши, проговорила валькирия. – Но разве могут кого-то любить существа, безжалостно убивающие себе подобных? Я никогда не верила в людскую любовь. До сегодняшнего дня. Рада, что ошибалась.
- По легенде и вам, валькириям, неведомо это чувство, - парировал Эдвард.
- Так и есть, - холодно улыбнувшись, кивнула Элис.
- А как же твоя любовь к Изабелле и ее любовь ко мне? Не все так просто, и мир не делится на черное и белое.
В ответ валькирия лишь улыбнулась, но на этот раз улыбка была искренней.
- Спасибо тебе за все! Я навек перед тобой в неоплатном долгу! – горячо поблагодарил Эдвард.
- Я сделала это ради сестры. Сейчас она очнется, и я отнесу вас поближе к людям, - Элис задумалась, словно подбирая слова, а затем добавила: - Человеческая жизнь так коротка, но это именно то, о чем в глубине души всегда мечтала Изабелла. От тебя же требуется подарить ей счастье вдали от кровопролитных войн и бессмысленных людских смертей. Просто сделай так, чтобы моя сестра никогда, даже на короткий миг, не пожалела о своем выборе.
- Она будет счастлива, - прошептал Эдвард, склоняясь над открывшей глаза Изабеллой и ласково проводя кончиками пальцев по ее теперь уже теплой щеке, окрашенной легким девичьим румянцем. – Мы будем…
___________________________________________
* Валькирии ("выбирающие убитых") - в скандинавской мифологии воинственные девы, участвующие в распределении побед и смертей в битвах, помощницы Одина. Избранных героев валькирии уносили в Вальхаллу - "чертог убитых", небесный лагерь дружинников Одина, где те совершенствовали свое военное искусство (прим. автора).
** Один - Верховный бог в германо-скандинавской мифологии, но, в то же время, бог войны и Победы, покровитель военной аристократии, хозяин Вальхаллы и повелитель валькирий (прим. автора).
========================================================================
Надеюсь, эта небольшая история, написанная в несвойственном для меня жанре, пришлась вам по душе или хотя бы не оставила вас равнодушными. Буду рада видеть вас на ФОРУМЕ
Источник: http://robsten.ru/forum/69-2043-1
!
спасибо!
