1870 год. Соединенные Штаты Америки. Штат Небраска.
Каждое лето в штате Небраска было настолько оглушающе жарким, что воздух будто плавился, обдавая тело тягучим горячим паром. И хоть солнце медленно скрывалось за скалистыми горами, опаляя прощальным жаром все, до чего дотягивались его лучи, стоял такой зной, что было трудно дышать.
Воздух был настолько тяжелым, что я с трудом заставляла себя сделать вдох, чтобы наполнить легкие, и это не приносило ни капли облегчения. Повозку, которой управлял мистер Каллен, качнуло, и, стараясь не прикасаться к мужчине, я до боли сжала пальцами край деревянного сиденья. Последний раз за пределами города Омаха я была много лет назад. И сейчас, напуганная открывшимися моим глазам просторами за чертой города, а также неуверенная в том, что перемены, случившиеся в моей жизни за последнюю неделю, принесут счастье, я сидела, молча и односложно отвечала на все попытки моего попутчика разговорить меня.
Эдвард - так я называла его только в своих мыслях, - заметив мои судорожные хватания за любую поверхность, лишь бы удержаться на месте, улыбнулся и, взяв меня за левую руку, прижал ее к губам, а затем обернул вокруг своего локтя.
- Теперь ты можешь держаться за меня, если чувствуешь себя неуверенно, – поудобнее взяв поводья, сказал он, и я благодарно улыбнулась.
На ладони все еще горело место его легкого поцелуя, и мне хотелось, чтобы он снова прикоснулся так к моим губам. Так же, как сегодня утром в церкви.
- Спасибо, мистер Каллен, – я благодарно улыбнулась ему, и мое дыхание сбилось, когда, лукаво на меня посмотрев, он покачал головой.
- Эдвард. Для тебя я Эдвард. Надеюсь, это не слишком для начала?
Я смущенно опустила голову и покачала головой.
- Я постараюсь, мистер Каллен.
Он тяжело вздохнул и я быстро пролепетала:
- Эдвард.
Его имя, впервые сказанное мной, еще испуганно и неуверенно, чарующей мягкостью растеклось во рту, и это ощущение я медленно потрогала языком, счастливая от того, что теперь имею на это право.
Сегодня утром, когда местный священник сочетал нас с мистером Калленом законным браком в присутствии моей немногочисленной семьи, супруг сразу же поставил передо мной практически неосуществимые задачи: называть его Эдвардом, прекратить говорить «сэр» и быть уверенной в том, что он позаботится обо мне. Мне, двадцать три года прожившей в семье с отцом-тираном, мачехой, которая меня ненавидела, и младшими сестрами, воспитанными в ненависти ко мне, когда каждый день напоминал борьбу со всеми горестями мира, было дико, что кто-то решил заботиться обо мне. Для меня забота - это смутные воспоминания о ласковых руках матери, перебиравших мои волосы, и тихих колыбельных, напеваемых перед сном. Матери, которая, я знала, любила меня, но умерла, не пережив многомесячного переезда в тесной кибитке на Запад.
Я вышла замуж в своем единственном нарядном платье, если его можно назвать таковым - синее, из грубой ткани, с простыми белыми манжетами на рукавах и тонким воротничком, который приходилось постоянно поправлять, чтобы он не мялся. В приданое мне дали несколько отрезов ткани, три книги, оставшиеся от матери и, собственно говоря, все. Любой уважающий себя мужчина из нашего города никогда бы не позарился на такое скудное приданое, дополненное неказистой внешностью потенциальной невесты. Но Эдварда Каллена, казалось, это не испугало, и он без особого интереса выслушал моего отца о том, что я принесу мужу в дар. Вместо этого он не сводил радостного взгляда с меня, с пугающей и такой незнакомой мне настойчивостью интересовался моим самочувствием, держал за руку, нашептывая на ухо как счастлив, что теперь я его жена.
Впервые за этот суматошный день я отогнала подальше страх и, сжимая руку на локте мужа, позволила своим губам растянуться в улыбке. Эдвард, заметив перемену во мне, поймал мой взгляд и улыбнулся в ответ.
- Все хорошо? – тихо спросил он, и я кивнула, снова опустив голову.
Ничуть не ослабевающий жар давал чувство утомленности, а вкупе с потом, увлажнившим мою спину и волосы на висках, что также дополнялось болезненным трением грубой ткани платья о распаренную кожу, просто убивал меня. Но, несмотря на временный дискомфорт, все на самом деле было хорошо. Больше не придется жить с людьми, которым я мешаю; не надо работать в пекарне отца, до волдырей обжигая кожу у раскаленных печей; не надо вздыхать об определенном мужчине и мечтать о несбыточном, потому что теперь я держу под руку этого мужчину. А он, смотря на меня, не кривится в отвращении, а улыбается.
Я влюбилась в Эдварда Каллена практически сразу - он зашел в пекарню, чтобы купить свежего хлеба, а мне в тот момент показалось, что вместе с ним скудно освещенное помещение посетили лучи солнца, которым раньше доступ был закрыт. Пока его обслуживала моя мачеха, я с тайным восхищением оглядывала его волосы, каштановые и на вид жесткие; морщинки возле уголков его глаз, говорившие о том, что он много улыбается. Даже тонкий шрам, протянувшийся от левого уха до подбородка и выделявшийся белой нитью на загоревшей коже, заставил мое сердце трепетать. В его внешности было что-то грубое, тяжелое, поистине мужское. Он взял свой хлеб, поднял на меня взгляд и по-доброму улыбнулся, заставив сердце ухнуть куда-то вниз и ускорить свое биение во много-много раз.
Я никогда не влюблялась и тем более порицала тех, кого подкупала внешность, но Эдвард Каллен одним взглядом зеленых глаз, лучившихся добротой, взял в плен мое сердце и истерзал душу, нетронутую чувствами к мужчине.
С тех пор мистер Каллен появлялся в нашей пекарне раз, а то и два в неделю, проделывая полуторачасовой путь от своего ранчо до Омахи. Если со мной за прилавком была мачеха, то он покупал свой хлеб, посылал мне улыбку и уходил. Но самым большим счастьем для меня были его посещения в те дни, когда торговала я сама, без надзора Рене. Тогда я, замкнутая и пугливая, с удовольствием отвечала на всего вопросы, напоминая себе болтушку, которая просто не могла наговориться. Эти разговоры не были долгими, так как неподалеку всегда был отец или Рене, но мы не теряли ни минуты. С каждой встречей я влюблялась все больше и больше, мучаясь от осознания того, что этот мужчина никогда не обратит внимания на такую как я.
Еще месяц назад спросили бы меня, какой день стал самым счастливым в моей жизни, я бы ничего не ответила. В моей жизни не было счастливых дней. А сегодня я с уверенностью могла бы сказать, что самым радостным днем стал тот, когда отец, растерянный донельзя, сообщил мне весть о том, что некий Эдвард Каллен, владелец ранчо в двадцати пяти километрах от города, попросил у него моей руки. Рене была счастлива пристроить меня хоть куда-нибудь, сестры завидовали такой удаче, а отец… Он был растерян, не понимая, как его далеко не красивая дочь привлекла этого человека. Расстроен, что вот так потеряет руки, которые были нужны ему для работы, и, конечно же, рад, что сбудет с рук дочь, слишком похожую на умершую первую супругу.
Повозку снова тряхнуло, и Эдвард локтем прижал мою руку к своему боку. Поудобнее обхватив руку мужа, свободной рукой я поправила шляпку и оглянулась по сторонам. Ранчо Калленов было не слишком уж большим, как немного смущенно сказал Эдвард, но я с тихим восторгом осматривала обширные поля, покрытые сочной травой, множество деревьев, высоких холмов, изредка встречавшиеся домики ковбоев, работавших на ранчо, и пыталась представить, как буду жить здесь с человеком, в которого была влюблена. Я была уверена, что понадобится не так уж и много времени, чтобы полюбить Эдварда всем сердцем и тихо боялась того, что ко мне он никогда не будет испытывать таких чувств.
Как можно более незаметно из-под шляпы я бросила взгляд на супруга и, заметив, что его разглядывают, он подмигнул мне. Смутившись, я отвернулась и со сладким замиранием сердца впитывала звук его мягкого смеха.
- Видишь вон тот дуб на холме? – он указал рукой вперед и, заметив старое, буйно поросшее листвой дерево, я кивнула. – За этим холмом наш дом.
С огромным нетерпением я ждала, пока повозка поднимется по холму наверх, и сердце стучало быстро-быстро, ведь впервые я увижу место, в котором надеялась прожить всю жизнь.
Медленно, словно специально замедляя шаг, лошадь тащила повозку все выше и выше и, наконец, добравшись до самой вершины, я охнула, увидев открывшееся мне зрелище. У подножия холма стоял двухэтажный кирпичный дом, совершенно простой, без каких-то излишеств.
- Ничего особенного, как видишь. Далеко не дворец, но, по-моему, он не так уж и плох. – Тихо говорил Эдвард, немного смущенный и неуверенный в том, что мне понравится.
Чтобы развеять его сомнения, я сжала руку на его локте, улыбнулась и с чувством сказала:
- Он прекрасен. Мне уже здесь очень нравится.
- Я рад это слышать, миссис Каллен, – поднеся мою левую руку к губам, он запечатлел легкий поцелуй на безымянном пальце, где красовалось тонкое обручальное кольцо.
Через несколько минут мы подъехали к крыльцу дома, с широкими белыми ступенями, полукругом спускающимися к земле. Возле них стояла пожилая женщина с седыми волосами, убранными в пучок, и высокий молодой мужчина, золотистые волосы которого выбивались из-под ковбойской шляпы.
Первым сойдя на землю, Эдвард, подав мне руку, помог спуститься, на секунду сжав пальцами мою талию.
- Пойдем, я познакомлю тебя кое с кем, – заметив мое смущение, Эдвард взял меня под руку и уверенно подвел к ожидавшим нас людям.
- Белла, познакомься, это миссис Мери Вебер. Когда-то она была моей няней, а теперь занимается домом. Мери, это Изабелла - моя супруга.
- Очень приятно, – сухими от волнения губами сказала я, и женщина тепло мне улыбнулась.
- Я очень рада познакомиться с вами, мэм. Эдвард много о вас рассказывал. И зовите меня просто Мери. Я надеюсь, что вам у нас понравится. Это ранчо давно ждало свою хозяйку.
Под добродушный смех Эдварда, я смущенно улыбалась, немного шокированная таким теплым приемом и благодарная миссис Вебер за то, что она назвала меня хозяйкой этого ранчо. Хозяйка - это слово никак не вязалось в моей голове с тем, кем я была еще недавно. Да и откровенно говоря, я здесь не для того, чтобы быть хозяйкой, а для того, чтобы быть женой Эдварда.
Когда Эдвард подвел меня к статному мужчине в ковбойской шляпе, я сразу же отметила, каким лукавством блеснули глаза молодого человека, когда он, сняв шляпу, посмотрел на руку Эдварда, сжимающую мою ладонь.
Оказалось, что мужчину зовут Джаспер Уитлок, он давний друг Эдварда и работает управляющим на ранчо. Мистер Уитлок почтительно склонил голову, приветствуя меня.
- Добро пожаловать домой, миссис Каллен.
Я сразу почувствовал симпатию к этому человеку. От него веяло каким-то спокойствием, и он первый мужчина, не считая Эдварда, в присутствии которого я чувствовала себя в безопасности.
Мистер Уитлок откланялся, а миссис Вебер проводила нас с Эдвардом в дом. Сняв шляпку, я с интересом рассмотрела холл с его белыми стенами, без единой картины, простую обстановку - строгую, не говорящую о роскоши. Мери довела нас с Эдвардом по коридору до одной из комнат, где был накрыт стол на двоих.
Миссис Вебер ушла, оставив нас наедине. Сцепив руки в замок, я до боли сжимала пальцы, боясь смотреть на Эдварда. Он же, как мне показалось, тоже нервничая, подвел меня к столу и, отодвинув стул, помог сесть.
- Мери решила устроить нам небольшой праздничный ужин. Я ей говорил, что мы скромно отпразднуем в городе, но ее разве переубедишь? Ты ведь хочешь есть? – заботливо спросил он, и я порывисто кивнула.
- Конечно, сэр.
Эдвард покачал головой и взял меня за руку. Его теплая мозолистая ладонь уверенно сжала мои пальцы, и я улыбнулась.
- Эдвард, – исправилась я и его глаза довольно блеснули. – Обещаю, я исправлюсь.
- Мне не нужно, чтобы ты исправлялась. Я всего лишь хочу, чтобы моя жена не боялась меня, доверяла мне и не считала чем-то предосудительным называть меня по имени.
Молча мы смотрели друг другу в глаза и между нами начало скапливаться тяжелое напряжение, рождающее ожидание того, что ждет нас дальше. Дымку забытия рассеяла Мери, которая принесла тушеные овощи и жареного цыпленка.
Мы ели молча, изредка переговариваясь, и с каждой минутой мне было все тяжелее совладать с собой. Уже стемнело. Я знала, что сегодня должна буду в первый раз выполнить свои обязанности супруги и от страха мне кусок в горло не лез. Эдвард внимательно смотрел на меня, потирая гладко выбритый подбородок, и его губы расплывались в небольшой улыбке.
- Обычно мы с Мери едим на кухне. Ты не против, если не придется изменять традиции? Или тебе удобнее здесь? – тихо спросил Эдвард.
- Я думаю, что на кухне удобнее, сэр.
Эдвард, до этого улыбающийся, нахмурился и, откашлявшись, отложил вилку. Поняв свою ошибку, я порывисто взяла его за руку и сжала его пальцы.
- Прости. Прости меня. Я… я привыкну, обещаю, – пролепетала я, с облегчением увидев грустную улыбку мужа, сопровождаемую ответным сжатием его ладони и нежным перебиранием моих пальцев.
- Ну что ты, не извиняйся. Я же понимаю, что тебе нужно время. Я… я знаю, что твой отец был не особо добр к тебе, но хочу, чтобы ты знала, что со мной ты в безопасности и я не сделаю тебе больно.
Его добрые лучистые глаза светились изнутри, опаляя меня настырным желанием дать понять, что я могу не бояться его. И хоть я еще очень плохо знала его, но доверие к этому мужчине разрасталось во мне буйным цветом. Да и мистер Каллен теперь был самым важным мужчиной в моей жизни, и у меня не было выбора - доверять ему или нет. Я сделала свой выбор сегодня утром, сказав заветное «да» и дав надеть кольцо на свой безымянный палец.
Закончив ужинать, Эдвард, прошептав мне на ухо, что придет немного позже, позвал Мери, чтобы она показала мне нашу спальню. Я поднималась на второй этаж за миссис Вебер неуверенно, еще не успев осознать, что я уже жена и это мой дом и моя постель больше не будет пуста. Теперь я всегда буду спать рядом с мужем и неуверенность в себе и в том, что сегодня я все сделаю правильно, убивала меня.
Когда мы зашли в спальню, я с интересом оглядела стены нежно зеленого цвета, теплый пушистый ковер, кресло возле окна и предмет моего пристального изучения и большой доли смущения - широкая кровать, укрытая шерстяным пледом, с раскиданными на нем в художественном беспорядке маленькими подушками. На небольшом столике возле кровати стояла ваза с букетом цветов. Подцепив пальцем один цветок, я полной грудью вдохнула его аромат и улыбнулась.
- Какие красивые цветы, – тихо сказала я, на что Мери довольно улыбнулась.
- Это ваш супруг их сюда поставил, специально для вас, миссис Каллен.
Я зарделась и нервно заправила выбившийся из пучка локон за ухо, когда миссис Вебер открыла дверь, которую я раньше не заметила.
- Что здесь?
Она хмыкнула и обвела помещение рукой.
- Ванная. Мистер Каллен все пытается провести водопровод, но вода подается коричневая, грязная, с глиной. Он упрямый, так и не бросит эту затею. Даже ванну поставил сюда.
Аккуратно ступая по каменному полу, я с тихим благоговением осмотрела белые стены, небольшое окно, мраморную раковину и ванну, в которой даже смогла бы вытянуть ноги.
- Завтра я покажу вам дом, мэм. А сейчас… давайте я помогу вам переодеться.
Я отказалась, потому что условия, в которых жила раньше, не позволяли мне пользоваться чьей-то помощью, чтобы одеться, и я успешно могла зашнуровать и расшнуровать корсет. Благо, шнуровка спереди позволяла это сделать самостоятельно.
Взбив несколько подушек, Мери ушла, плотно закрыв за собой дверь. Достав из чемодана, который сюда предварительно принесли, простую сорочку для сна, я разделась и, с удовольствием ступая по холодному полу ванной, нашла губку. Окунув ее в наполненный чуть подогретой водой таз, я протерла все тело. Влажная кожа, обдаваемая слабым дуновением ветерка, задуваемым в щель приоткрытой двери, покрылась мурашками. На крючке висело два чистых полотенца и, решив, что одно для меня, я вытерла им кожу насухо.
Стараясь дышать размеренно, я надела сорочку и стала вытаскивать шпильки из тугого пучка, с тихим лязгом складывая их на тумбочку. Распускать косу или нет? Не знаю, как Эдварду больше нравится. Перекинув косу через плечо, я решила, что распускать ее не буду. Я медленно подошла к каждому подсвечнику и задула все свечи. Комнату заполнил горьковатый запах потухшего фитилька, и вместо свечей луна осветила пространство скудным прозрачным светом.
Сопровождаемая шелестом рубашки, я подошла к окну, приложив к холодному стеклу разгоряченные ладони. Я прислушивалась к каждому скрипу, чувствуя, как ускоряет свое биение сердце и безуспешно пыталась успокоиться. Мне хотелось быть здесь, я была счастлива, с трепетом ощущая еще такое непривычное давление кольца на безымянном пальце, но при мысли, что этой ночью я должна буду впервые отдаться мужу, сердце сковывал страх, а душу холодили страшные мысли, что Эдвард будет мной недоволен. Мучимая сомнениями, я прислонилась лбом к стеклу и закрыла глаза. Я даже не заметила, что в комнату кто-то вошел, пока до моего слуха не донесся скрип половицы.
Вздрогнув, я обернулась, в темноте без труда различив силуэт мужа. Мы молча смотрели друг на друга, пока он, шумно вдохнув, не подошел ко мне. Сильно и в то же время очень нежно обхватив ладонями мои плечи, он повернул нас боком к окну и, переборов страх, я посмотрела в его глаза – напряженные и проникающие в самые потаенные уголки души.
Эдвард поднял руку и аккуратно убрал выбившуюся прядь с моего лба, провел длинными пальцами по горящей щеке и запустил ладонь в волосы. Я дышала очень тихо, поверхностно, не открывая глаз от его мягких губ и мечтая снова коснуться их.
Внезапно Эдвард встал за моей спиной и, сладко вздрогнув от ощущения его горячих губ на моем затылке, я с удивлением поняла, что он расплетает мою косу. Его пальцы действовали аккуратно, бережно распутывая каждый узелок. Когда с этим было покончено, я удовлетворенно вздохнула, чувствуя, как расслабляется кожа головы.
Эдвард повернул меня к себе и, расправив мои волосы на плечах, тихо вздохнул, восторженно сказав:
- Ты такая красивая.
Я чуть не задохнулась от нахлынувших на меня чувств и благодарно погладила супруга по щеке. Ладонь колола едва пробившаяся щетина. Пальцем я провела по тонкому шраму, рассекавшему его щеку. Медленно Эдвард нагнулся и, замерев на пару секунд, прижался губами к моим губам, срывая с ним тихий вздох. Его губы были такими мягкими, что, не в силах оторваться от них, я подалась немного вперед. Рука мужа скользнула на мою спину и прижала меня к себе. Через некоторое время поцелуи стали настойчивее и, стараясь справиться со шквалом эмоций, даруемых этим мужчиной, я тяжело дышала и неосознанно хваталась за его плечи, цепляясь за них пальцами.
Внезапно оторвавшись от моих губ, Эдвард коснулся губами моего лба и погладил меня по щеке.
- Если ты не готова, я все пойму и не буду настаивать.
Вместо ответа я, осмелев, встала на носочки и поцеловала его. Поняв мой недвусмысленный намек, Эдвард с тихим стоном прижал меня к себе одной рукой, а другой бездумно водил по моему телу – еще неизведанному и принадлежащему ему. В какое-то мгновение он сжал мое предплечье, и я болезненно охнула.
- Что такое? – обеспокоенно спросил он, внимательно всматриваясь в мое лицо.
Я покачала головой, но не смогла сдержать болезненной гримасы.
- Все в порядке, – я опустил голову и зажмурилась, когда, не послушав меня, супруг высоко засучил рукав моей рубашки и поднял мою руку на свет.
- Кто посмел сделать с тобой это? – его голос дребезжал от еле сдерживаемой ярости, когда его пальцы почти невесомо касались моей кожи, покрытой царапинами и синяками.
В моей памяти невольно всплыло воспоминание сегодняшнего утра. Я успела только надеть панталоны, нижнюю рубашку и корсет, когда в комнату ворвалась Рене и, громко хлопнув дверью, подлетела ко мне. Она крепко схватила меня за предплечье, впиваясь в него ногтями и царапая нежную кожу, а затем, приблизившись к моему лицу так, что я почувствовала гнилостный запах ее дыхания, прошипела:
- Там приехал твой женишок. Сегодня мы наконец-то избавимся от тебя, душечка. Но не думай, что если твой муж будет тебя поколачивать, ты сможешь вернуться. Только сунься сюда, я быстренько верну тебя с шерифом обратно. Уж поверь, шериф Мейсен мне не откажет.
Она до боли сжала пальцы на моей руке и, наверное, впервые набравшись смелости, я с силой вырвалась из ее железной хватки. Задрав голову, я брезгливо сказала:
- Даже не думай, что я вернусь сюда. Буду помирать с голода, но тут уж вы никогда меня не увидите. И мистер Каллен не похож на отца. Он никогда не ударит меня.
- А это уж мы посмотрим, – хмыкнув, сказала она и, скинув со стула на пол мое платье, вышла.
- Белла? – позвал меня Эдвард, все еще гладя мою руку, словно успокаивая ее. – Кто это сделал?
Я зажмурилась и прижалась лбом к груди мужа.
- Не спрашивай, прошу. Теперь это не имеет значения.
- Это твой отец? – рассержено спросил он, и я отрицательно качнула головой.
- Значит, мачеха, – утвердительно сказал он, и я только сделала глубокий вдох.
Я не знаю, сколько мы стояли так - я, прижатая лицом к его груди и вдыхающая его запах, еще такой незнакомый, но уже родной, и он, обнимающий меня так бережно, словно драгоценность. Я тонула в его ласке, которая была неведома мне раньше и мысленно просила его не спрашивать о жизни с отцом.
Через несколько мгновений он отстранился и, пальцами приподняв мое лицо за подбородок, сказал твердо, так, что я поверила ему сразу и беспрекословно:
- Я обещаю, что никогда не сделаю тебе больно и буду тебя беречь.
- Я тебе верю, – прошептала уже в сантиметре от его губ, которые через секунду не дали мне продолжить.
Мне хотелось сказать, что я в нем не сомневаюсь, что мечтаю сделать его счастливым и боюсь разочаровать, но подхватив меня на руки, он понес меня на наше супружеское ложе. На кровать, где он снял меня сорочку, разделся сам, а я стыдливо отвернулась. Кровать, которая стала свидетелем нашей брачной ночи, моего грехопадения. Когда я впервые болезненно вскрикнула, Эдвард покрыл поцелуями мое лицо и горячо прошептал на ухо:
- В следующий раз будет не так больно. Намного лучше, я обещаю тебе.
И, смаргивая слезы, я верила каждому его слову, впитывая в себя его заботу и стараясь не думать о тупой боли внизу живота.
Эдвард уже уснул, а я все не могла сомкнуть глаз - так много событий произошло за один день. Когда первые лучи рассветного солнца крадучись проползли по полу и достигли кровати, я внимательно рассмотрела супруга. Было легко позволить себе такую вольность, зная, что он забылся глубоким сном. Эдвард даже во сне обнимал меня крепко, но очень нежно и, потершись щекой о жесткие волоски на его груди, я заворожено оглядывала его лицо - такое расслабленное, с почти детским выражением лица. Его жесткие волосы, которые торчали в разные стороны и тонкий шрам на щеке. Аккуратно потянувшись, я прикоснулась к нему губами и, судорожно вздохнув, прижалась к телу мужа теснее.
Вот и прошла наша первая ночь.
Уже гораздо позднее сквозь сон я почувствовала, как Эдвард аккуратно выпутался из моих объятий, поцеловал меня в щеку, что-то прошептав, оделся и ушел. Я проснулась одна в пустой постели.
Достав из чемодана простую длинную юбку с поясом и блузку, я оделась, умылась, заплела волосы в косу и спустилась на первый этаж. Еще несмело ступая по коридорам дома, нашла кухню, где уже была Мери, с доброжелательной улыбкой пригласившая меня позавтракать. С удовольствием накинувшись на омлет с жареным беконом, я не решилась спросить, куда ушел Эдвард. Может он вообще не изъявит желания видеть меня в течение дня.
После завтрака миссис Вебер показала мне дом, проведя экскурсию по каждой комнате. Наибольшее любопытство у меня вызвал кабинет Эдварда – средних размеров комната, обитая деревом. В кабинете стоял массивный письменный стол, стул с высокой спинкой, высокие стеллажи, набитые книгами, и мягкое кресло у противоположной стены. В моем воображении невольно нарисовалась картинка, где Эдвард, сидя за своим столом, разбирается с делами ранчо, а я, расположившись в кресле, читаю книгу из его библиотеки. В камине уютно потрескивает огонь, и я чувствую себя в присутствии супруга уверенно и очень спокойно.
«Вот еще, размечталась», - пожурила я саму себя и отогнала пленяющие воображение картинки подальше.
- Мери, я могу вам чем-нибудь помочь по дому? – учтиво спросила я, на что мисси Вебер только махнула рукой.
- Отдыхайте, миссис Каллен. Мы с вами еще наработаемся, это я вам обещаю. Но ваш супруг хочет, чтобы вы какое-то время отдохнули. Кстати, можете осмотреть ранчо. Я думаю, что мистер Каллен не откажется составить вам компанию.
Мери объяснила мне, как дойти до конюшни, и я вышла из дома, неуверенно ступая по каменистой дорожке. Эдвард неоднократно говорил, что теперь я здесь хозяйка, но это было так ново для меня, так страшно и необычно, что я невольно чувствовала себя гостьей в этом краю полей, поросших сочной травой; деревьев, покрытых зеленой листвой; звенящего зноя и какого-то неповторимого запаха свободы, витавшего здесь.
Зайдя в конюшню и увидев Эдварда, я остановилась, смущенно спрятав руки за спину. Эдвард разносил лошадям в стойла овес, а его лоб и шея, видневшаяся сквозь вырез расстегнутой на пару пуговиц рубашки, блестели от пота. Увидев меня, супруг улыбнулся и, протянув руку вперед, подошел.
- Доброе утро, красавица. Как спалось?
Смущенно закусив губу, я пожала его ладонь, с тихим трепетом ощущая нежное пожатие его пальцев.
- Отлично, – тихо сказала я и, наконец, решилась поднять на него взгляд. – А вам?
- Никогда не спал так спокойно.
Моя улыбка была отражением его и, казалось бы, что ничто не могло сделать мое утро счастливее, но Эдвард легко коснулся губами моих губ, и я поняла, что еще немного и взорвусь от переполнявших меня эмоций.
Сжав мою ладонь, он оставил еще один поцелуй на моем лбу и с улыбкой сказал:
- Пойдем, я должен тебя кое с кем познакомить.
Эдвард, не отпуская моей руки, подвел меня к стойлу, где стоял высокий, потрясающе красивый конь серой масти с белой отметиной на лбу. Его миндалевидные глаза были настолько пронзительными, такими мудрыми, что я сразу же влюбилась в это животное.
- Его зовут Ветер, – Эдвард легко похлопал коня по морде, на что животное довольно ткнулось носом в его ладонь. – Мой конь.
- Какой красивый, – восторженно сказала я и, уверенно сжав мою руку, Эдвард поднес ее в морде животного.
Конь понюхал ее, и я коснулась его кончиками пальцев, направляемая рукой мужа.
- Ты ему понравилась, – прошептал он мне на ухо, что вызвало мою счастливую улыбку.
- А почему Ветер? – заинтересованно спросила я, уже самостоятельно гладя коня.
Эдвард хмыкнул и оставил невесомый поцелуй на моем виске.
- Скоро ты узнаешь, обещаю.
Я с сомнением посмотрела на мужа, и от его коварной ухмылки в мою голову закралось подозрение, что тайна клички Ветра не очень уж обрадует меня.
- Ну что, дорогая супруга, не хотите ли осмотреть ранчо? – игриво спросил меня Эдвард, оборачивая мою руку вокруг своего локтя.
- Хочу, – просто ответила я, и Эдвард довольно улыбнулся.
Я знала, что у моего супруга очень много дел, но сегодняшний день был только мой. Эдвард показал мне ранчо, познакомил со многими ковбоями и их семьями, которые здесь жили и работали. Каждый раз слыша от них учтивое «миссис Каллен», мое сердце сладко сжималось. Миссис Каллен…
И так потекли дни… Складывалось такое ощущение, что за чередой этих тягучих жарких летних дней я очистилась от своей прошлой жизни. Будто ее и не было. Словно я и не жила раньше. Я вставала ранним утром к неудовольствию моего супруга - он хотел, чтобы я высыпалась, но мне было трудно это делать, ведь столько лет я вставала на заре, что не могла представить себе иной жизни. Мы завтракали, Эдвард уезжал по своим делам, которых у него было очень много - объезд ранчо, клеймение скота, подготовка к его перегону; миссис Вебер сказала мне, что обычно перегон занимает около двух месяцев. Скот перегоняли на недалекие расстояние, и я тихо радовалась этому, потому что знала, что иногда перегон длится больше года. Я старалась не думать о том, как изменится моя жизнь, когда уедет Эдвард и отгоняла эти мысли подальше.
Пока Эдвард занимался делами ранчо, я готовила вместе с Мери, чинила одежду и занималась шитьем новой. А уборка дома? О Боги, это занимало огромное количество времени и сил. И, несмотря на то, что к ночи, расшнуровывая корсет и ожидая мужа, чувство усталости едва давало стоять на ногах, я все равно была безумно счастлива.
Эдвард оказался хорошим мужем. Понимаю, месяца супружеской жизни катастрофически мало, чтобы судить, но позвольте, мой отец впервые ударил мачеху на следующий день после свадьбы. Я знала, что такое опасность, а в присутствии Эдварда не чувствовала ее ни разу. Наоборот, он был очень заботлив и нежен. Он никогда не проявлял своих чувств открыто, не говорил громких слов и нежных признаний, о которых я когда-то вычитала в одном сентиментальном романе. Он был строгим, очень мужественным, иногда колючим как еж, но все-таки чувствовалось его теплое отношение ко мне. С Эдвардом я потихоньку оттаивала и хоть частенько с ужасом вспоминала жестокого отца, все равно верила, что Эдвард не такой. Конечно, он злился и иногда злился на меня, но эта злость была больше продиктована заботой. На следующий день после свадьбы мы вместе с Мери накрыли на стол, а когда пришло время ужина, и Эдвард зашел в кухню, я поставила перед ним тарелку, наполненную едой, пожелала приятного аппетита и вышла. Когда он перехватил меня в коридоре и спросил, куда я направилась, пришлось объяснить, что в доме отца не было принято, чтобы жена и дети ели с ним за одним столом. Эдвард почти силком затащил меня на кухню, и клянусь, он чуть с ума не сошел, пока я пыталась перебороть старые привычки.
- Моя жена всегда должна делить трапезу со мной, – такими были его слова.
Ранее, в этот же день, Мери помогла мне разобрать чемодан и, увидев все его содержимое, удивленно спросила:
- Неужели это все ваши вещи?
Я только кивнула и, сурово поджав губы, миссис Вебер вышла из комнаты. Уверена, что это она рассказала Эдварду о моем скудном гардеробе, и уже через несколько дней Эдвард отправил меня в сопровождении Мери, Джаспера Уитлока и еще пары ковбоев в город, чтобы я купила себе что-нибудь.
- Я не поеду, Эдвард. У меня всего достаточно, – как могла отнекивалась от поездки я, но Эдвард пресек все мое недовольство одним строгим взглядом.
- Мери, - сказал он ей за ужином. – Будьте добры, проследите, чтобы завтра моя супруга полностью обновила свой гардероб.
- С удовольствием, сэр, – просто ответила женщина, ее глаза довольно блестели.
Мери не только проследила, она выбрала все сама, зная, как я стеснялась тратить деньги мужа.
- Вот еще, не хватало, чтобы у нашей миссис было два старых платья и давнишние сапоги, – довольно бормотала она, когда сопровождавшие нас ковбои загружали в повозку коробки с одеждой, обувью и разными мелочами, по моему мнению бесполезными.
Ночью, прижимаясь к телу мужа, я подняла на него взгляд и смущенно поцеловала его в щеку, когда он спросил, приобрела ли я все, в чем нуждаюсь.
- Даже больше. По-моему, миссис Вебер немного перестаралась.
Эдвард засмеялся и погладил меня по обнаженной спине.
- Она все сделала, как я велел. Ты достойна лучшего.
Его рука медленно спустилась ниже и, перевернув меня на спину, Эдвард прижался губами к моей шее.
Эдвард Каллен, несмотря на внешнюю суровость и возможность заморозить своим взглядом всю Небраску, оказался очень страстным и чувственным мужчиной. И что неудивительно, через пару недель я не представляла как жила раньше без его поцелуев - иногда легких, почти невесомых, а иногда страстных и обжигающих; как могла обходиться без его касаний. Эдвард всегда дотрагивался до меня, когда мы были вместе и со временем я тоже, еще смущенно и неуверенно, но начала отвечать на его касания - гладить его по щеке, если мы были наедине или встречаясь на просторах ранчо, дотрагивалась до его запястья во время разговора. И, несмотря на свое стеснение, я больше не представляла своих ночей без мужа - без его оберегающих объятий, нежных поцелуев, страстного шепота и моей полной подчиненности его напору. Я чувствовала себя цветком, который расцвел благодаря обжигающим лучам солнца, ласкающего каждый его лепесток.
***
Спустя месяц после того, как я впервые ступила на просторы ранчо, Эдвард решил познакомить меня с нашим соседом и своим главным компаньоном - Ройсом Кингом. Мери приготовила ужин, а я в ожидании гостей нервно расхаживала по гостиной, сжимая до боли пальцы, постоянно поправляя прическу и дотрагиваясь до рифленых пуговиц на платье.
- Прекрати нервничать. Ты прекрасно выглядишь, – Эдвард поцеловал мою руку и прижал ее к груди.
- Я не знаю, как себя вести, вдруг они подумают, что я отвратительная хозяйка? – на мое глупое нытье Эдвард с улыбкой покачал головой.
- Если хоть кто-то посмеет так подумать, то я любого вышвырну из дома.
Когда мы с Эдвардом вышли встречать гостей, мое сердце ухнуло вниз, когда я увидела ослепительно красивую блондинку, с высокой грудью, голубыми глазами, яркими губами и… хищным взглядом, направленным на Эдварда. Она, особо не стесняясь, с ослепительной улыбкой кинулась к моему мужу и, взяв его под локоть, начала что-то весело щебетать.
Мое сердце затопила жгучая благодарность к мужу, когда он с нейтральным выражением лица вытащил свою руку из хватки девушки и представил ей меня - уже с улыбкой. Девушку звали Розали Кинг, она была родной сестрой Ройса. Розали медленно, почти оскорбительно оглядела меня с головы до ног и, хмыкнув, сказала:
- Приятно познакомиться, миссис Каллен.
Вслед за сестрой подошел Ройс - высокий, черноволосый, с тонкой полоской усов над верхней губой. Когда мы были друг другу представлены, Ройс, взяв в свою влажную ладонь мою руку, поцеловал ее, не отрывая от меня масляного, тягучего до отвращения взгляда.
Во время ужина я все чувствовала на себе взгляд Ройса - тяжелый и изучающий. Стоило мне посмотреть на него, как он уже ловил мой взгляд, ухмылялся и задумчиво потирал подбородок. В это время его сестра, которая вела себя как кокетка, не сводила взгляда с моего мужа, призывно улыбаясь.
- Эх, Каллен, где же ты раскопал эту жемчужину? Миссис Каллен, вы очаровательны, – Кинг приподнял бокал с вином и сделал глоток, не переставая смотреть на меня.
Стараясь думать только о том, что Эдвард сидит рядом и иногда дотрагивается до моих пальцев, ободряюще сжимая их, я с не меньшей тревогой слушала разговор о том, что через три недели планируется перегон скота.
Перегонять скот только в компании ковбоев с нашего ранчо было опасно, и поэтому Эдвард занимался перегоном в компании Кинга и его работников.
Я была счастлива как никогда, стоило ужину закончиться и когда наши гости собрались уезжать. Вот только мое счастье омрачил мокрый поцелуй Кинга моей руки, сопровождаемый неотрываемым от моего лица взглядом, а также то, как Розали коснулась запястья моего мужа, прощаясь.
Почему-то я чувствовала, что Ройс Кинг доставит нам немало неприятностей.
Ночь за неделю до отъезда Эдварда выдалась удушающее жаркой. Невыносимая духота не давала сделать полный вдох, давя неизмеримой тяжестью на грудь. Я металась на влажных простынях, не давала заснуть себе и Эдварду, постоянно ворочаясь и постанывая. Было почти четыре утра, а я так и не сомкнула глаз.
- Так и не заснешь? – пробормотал он, водя рукой по моей влажной спине.
- Не засну, – со стоном ответила я и, оставив поцелуй на моей лопатке, муж встал, вынудив меня смущенно уткнуться лицом в подушку. Я все еще стеснялась смотреть на него нагого.
- Одевайся. Я хочу кое-что показать тебе, – сказал он, застегивая рубашку.
- Что показать? – с любопытством спросила я, прикрывая обнаженную грудь простыней.
- Не спрашивай, это сюрприз. Ну же, одевайся.
- Отвернись, – опустив голову, сказала я, на что Эдвард фыркнул.
- Можно подумать, я не видел тебя обнаженной.
Я посмотрела на него исподлобья и, не удержавшись, Эдвард подошел и поцеловал меня в надутые губы. Быстро переодевшись, он вышел, буркнув при этом:
- Собирайся быстрей. У нас мало времени.
Стоило за ним закрыться двери, как я вскочила так быстро, как только могла и оделась, гадая при этом, что же он задумал. Решив, что не будет ничего страшного в том, что я не заплету волосы в косу, тихо вышла из комнаты и нашла мужа на первом этаже, где он нетерпеливо дожидался меня у двери.
Ничего не говоря, он взял меня за руку, вывел из дома и, пройдя несколько минут по дорожке, усыпанной гравием, повел вверх по холму. Когда мы добрались до верха, где стоял огромный дуб, поразивший меня в первый день пребывания здесь, мы остановились.
- Что мы здесь делаем? – еще не отдышавшись, спросила я.
Эдвард просто улыбнулся, прижал меня спиной к своей груди и, оставив поцелуй на моей шее, прошептал на ухо:
- Я давно хотел встретить с тобой рассвет.
Я удивилась, но ничего не сказав, просто прижалась к его груди. Мы стояли обнявшись некоторое время и смотрели вдаль, где над деревьями и холмами уже появилась тонкая фиолетовая полоска рассвета. Минуты текли, а небо, словно полотно, окрашивалось нежными красками, прогоняя черную ночь и даря миру свет. Солнечный диск выплывал медленно, расстилая шелк мягких лучей по полям, и завороженная, я не могла оторвать от этого зрелища глаз.
- Ты довольна? – спросил меня Эдвард и, повернувшись к нему лицом, я встала на носочки, прижавшись губами к его губам - таким мягким и уже родным.
- Это было потрясающе.
И как я проживу без него два месяца?
Источник: http://robsten.ru/forum/34-1316-1
0
я тоже такого мужа хочу ... 
