Все, что со мной произошло за последние два дня, казалось нереальным. За пять лет я привыкла к однообразной и даже немного скучной жизни. Единственное, что могло заинтересовать меня: книги и иногда душераздирающие крики больных. Нет, их крики меня не забавили или что подобное, просто становилось любопытно, что за человек нарушает покой лечебницы. Сейчас же все крупно поменялось. И я не могу определить к лучшему это или нет. Но на данный момент я не хотела об этом размышлять, поэтому, закрыв глаза, я расслабилась.

Вода была очень горячей. Раньше я долго не смогла бы просидеть в ванне с такой высокой температурой, однако мне надо было отвлечься. Я не хотела думать о происходящем, мне хотелось забыться, расслабиться хотя бы ненадолго. Моя голова жутко болела, но мой мозг отказывался расслабляться, поэтому я продолжала думать.

Я до сих пор не могу поверить в происходящее. Все шестнадцать лет у меня, оказывается, была тетя. Может и другие родственники, но про них мне ничего неизвестно. Однако Мелисса говорила, что у меня ещё есть дедушка с бабушкой и двоюродная сестра. Были ли у меня ещё родственники? Определенно были, просто после того, как я убила своих родителей, никто из них не хотел иметь дело с ненормальной одиннадцатилетней девчонкой. И я не могу судить их. Уверена, будь я нормальной девушкой, то тоже сторонилась бы такого человека. Однако я не нормальная и никогда ей не буду.

Вскоре вода в ванной остыла, и я окончательно расслабилась, закрыв глаза. Времени на то, чтобы валяться в ванной у меня не было, так как я и так нарушаю режим. Но ничего поделать я не могла.

Услышав судорожный вздох, я открыла глаза.

Твою мать…

— Прости, — хриплым голосом прошептал Мейсен и поспешил выйти из комнаты, оставив меня сидеть с покрасневшим лицом и ошарашенном состоянии.

— И что это, блядь, было? — выругалась я. Я, в принципе, никогда не использовала бранные слова, но сейчас был особый случай.

Очень-очень медленно до меня доходила, что только что произошло. Чтобы не завизжать на всю лечебницу, я прикрыла рот рукой и застонала. Черт возьми, такое могло случиться только со мной.

Мейсен. Видел. Меня. Голой.

Блядь, блядь, блядь!

Не желая больше оставаться в ванной не на минуту, я вылезла из нее и обмотала свое тело полотенцем. Подойдя к зеркалу, которое здесь стояла, я взглянула на свое отражение в зеркале. Все мое лицо было красным от смущения, мокрые каштановые кудри лежали на плечах, а под глазами виднелись круги.

Убрав полотенце, я осмотрела свое тело. Оно было худое, но не как у моделей, а скорее как у анорексичек. Грудь у меня была не большая, но и не маленькая – примерно второй размер. Кожа была очень бледной, можно сказать, что даже прозрачной из-за недостатка солнца.

И он видел все это?

Я ещё больше краснела только от мысли, что Эдвард видел мою талию, грудь, оголенную шею и то, что ниже…

Как можно ещё больше покраснеть?

Одевшись, я вышла из ванной комнаты и отправилась в кабинет к доктору Каллену. Сеанс должен начаться лишь через час, но я не могла ждать. Мне с кем-то надо было поговорить и этот «кто-то» должен быть Карлайлом Калленом!

Дойдя до его кабинета, я остановилась, так как услышала чьи-то голоса. Одним из них точно был Карлайл, а другой… Мейсен, если я не ошибаюсь. Я не могла разобрать, о чем именно они говорили, поэтому подошла ближе.

— По тебе видно, что ты не сумасшедший, — задумчиво произнес Каллен.

Уверена, Эдвард усмехнулся.

— С чего вы это взяли, доктор? — насмешливо поинтересовался мужчина. Так как дверь была закрыта, то я подошла ещё ближе и посмотрела в щелку. Доктор Каллен, как всегда, сидел на своем месте, а Мейсен, качаясь на деревянном стуле, напротив.

— Сумасшедшие ведут себя по-другому. — Пожал плечами Карлайл. — О своих убийствах ты говоришь так, как будто ты и вовсе не совершал их, — задумчиво говорил доктор, а Мейсен заметно напрягся. — Как будто тебя подставили и угрожали тебе, — продолжал он.

— А как насчет другой вашей пациентки? — спросил Эдвард, стараясь перевести тему. — Та девушка, которой шестнадцать, Белла, кажется…

Отлично, он собирается с ним обсудить меня!

— Она немного другой случай, Эдвард, — сказал психотерапевт. — В свои одиннадцать лет она пережила многое и то, что она оказалась здесь – везение.

Кажется, я перестала дышать. Я прокручивала в голове эту фразу снова и снова, стараясь понять её смысл. Я не могла понять, какое тут, черт возьми, везение?

Не желая больше слушать их, я развернулась и ушла.

День явно не задался.

***

Мы с Элис сидели в общей комнате, разговаривая на разные темы. На данный момент, девушка объясняла мне, как важно хорошо выглядеть. Я заметила, с каким благоговением говорит Элис о моде. Ещё она рассказала мне, что до смерти родителей, её мама была дизайнером интерьера. По словам девушки, её мать была очень популярной, поэтому они никогда бедно не жили.

К нам подошел Эдвард. Я залилась краской и быстро отвернулась, когда наши взгляды на мгновение встретились. И как, черт возьми, я должна теперь ему смотреть в глаза? При виде его я буду заливаться краской, отводить глаза, а когда буду разговаривать с ним, то начну заикаться и мямлить всякую ерунду, каждый раз вспоминая ситуацию, которая произошла сегодня днем. Из-за всех этих волнений, я даже забыла о своих других переживаниях. Например, я до сих пор не знала, как он относиться ко мне, из-за того, что совершила, попав в это место. Но сейчас, казалось, это не имело значения.

Теребя край своего больничного халата, я опустила глаза в пол, чтобы не дай Бог не встретиться с ним глазами.

— Как дела? — поинтересовался Мейсен у Элис, сев рядом со мной. Черт возьми, почему он сил именно сюда? Ведь рядом с его сестрой было свободно, ему было бы удобнее с ней общаться, но нет(!), ему же обязательно надо сесть рядом, чтобы ещё больше за смущать меня.

Эдвард сидел ко мне настолько близко, что наши плечи соприкасались, я чувствовала жар, исходящий от его тела. Вздохнув, я почувствовала самый прекрасный запах на свете, запах его тела. От него пахло сигаретами, от которых кружилась голова, и… Эдвардом. Даже запах этой дряни не может перебить прекрасный мужской запах Эдварда Мейсена.

Я ещё раз вздохнула, чтобы лучше запомнить запах и взглянула на Элис.

— Знаешь, а здесь не так уж и плохо, — весело сказала Элис, накручивая на указательный палец прядь своих густых волос. Казалось, будто она была даже счастлива, находясь здесь, хотя этого не понимала. Элис нормальная и место здесь таким же, как, например, я или Долли. Но не ей или Эдварду. — Конечно, это не наш родной дом и это место никогда не сравниться с ним, но здесь весело, — сказав это, девушка улыбнулась и взглянула на одного больного, который бился головой об стену и что-то бессвязно бубнил во весь голос.

— Очень, — с сарказмом в голосе сказал Эдвард.

Я наконец-то посмотрела на него. Он, слава Богу, не смотрел на меня. Его взгляд был устремлен на того больного, про которого имела в виду его сестра. Невольно, я залюбовалась его лицом. Он был очень напряжен, в изумрудных глазах виднелась усталость от всей этой ситуации. Ему хотелось покоя и тишины хоть на несколько минут, чтобы привести мысли в порядок.

В комнату зашла сестра Мария и объявила о том, что началось время отбоя. Она послала в нашу сторону такой взгляд, что по моей спине побежали мурашки. Не помню, чтобы я так боялась её.

Спалось этой ночью мне не спокойно. Мое сознание постоянно возвращалось к событиям, произошедшим пять лет.

Дрожащими руками, я поворачиваю ручку родительской спальни. Скрип двери неприятно режет слух, и я замираю, боясь, что разбудила родителей. Видимо, скрип был не таким громким, чтобы нарушить крепкий сон.

Я беру нож в другую руку, так как другая вспотела от волнения. Ноги от страха стали ватными, но я настроена решительно, поэтому переступаю порог родительской комнаты. Мои родители не лежат, обнявшись, как подобает влюбленным, которых я видела в фильмах про вечную любовь. Они лежат как можно дальше друг от друга.

Я делаю ещё один шаг, а затем ещё и ещё. Я стою со стороны папы, медленно поднимая нож. Одинокая слеза скатилась по моей щеке, а разум кричал прекратить эту безумную затею и вернуться в комнату. Но вспоминая то, что произошло совсем недавно, ярость просыпается во мне, и я уже ничего не могу с собой поделать. Я не могу больше жить в вечном страхе, ожидая и опасаясь, когда случиться это снова. Это невыносимо больно и стыдно. Я не хочу больше терпеть это унижение!

Думаю, мне было легче вонзить нож в живое тело, когда оно было накрыто одеялом. На белой ткани появилось багровое пятно, а грудная клетка отца перестала вздыматься. От одного удара он был уже мертв, но мне показалось этого мало. Я всовывала и высовывала нож из мертвого тела несколько раз, давая моей ярости выйти наружу. Мне было все мало, и тогда я взглянула на мать.

Она тоже делала мне больно. Конечно, не так сильно, как отец, но все же… все же это тоже была боль. Она никогда меня не любила, оставляла наедине с этим монстром, пропадала где-то неделями, не заботилась обо мне, о своей единственной дочери. А мне лишь хотелось немного тепла и любви. Материнской тепла и любви. Хотелось, чтобы каждое утро, с улыбкой на лице она будила меня в школу, готовила завтрак, провожала в школу и встречала после нее, помогала по вечерам делать уроки, а перед сном читала сказки о принцессах.

Почему? Почему она не могла быть такой, черт возьми?

Обойдя кровать, я остановилась около нее. Я долгое время смотрела на её расслабленное лицо и не могла поверить, что эта женщина моя мать.

Чувствуя, как не соленая влага кататься по щекам, я закрыла глаза. Это оказалось сложнее, чем я думала. По крайней мере, я мамой. Отец причинил больше боли, а мама… с ней намного сложнее.

Замахнувшись, я вонзила нож в теплую плоть. Открыв глаза, я взглянула на то, что натворила. Белое одеяло было все в крови, мои руки были все в крови. Не зная, что делать, я выбежала из родительской спальни. Забежав к себе в комнату, я села под стол, прижала ноги к груди и начала плакать, медленно осознавая, что я натворила.

Я – убийца.

Открыв глаза, я с облегчением вздохнула, увидев знакомый потолок лечебницы. Это был просто кошмар. Мне не одиннадцать лет, мне шестнадцать, я уже взрослая и здесь я в безопасности. 

Закрыв глаза, я снова погрузилась в глубокий сон.

***

Прошло три дня, после того, как мне приснился этот сон. Последние три ночи были самыми ужасными в моей жизни. Как только я погружалась в сон, то видела себя, стоящую около кровати родителей, вместе с ножом в руках.

— Ты в порядке? — руно утром, когда мы пошли в столовую, поинтересовалась у меня сестра Эдварда, легонько сжав плечо.

Эдвард, который шел рядом с нами, с любопытством посмотрел на нас.

— Да, все хорошо, — солгала я.

— Белла, — услышала я свое имя за спиной и обернулась. К нам шла сестра Эсми, с каким-то конвертом в руках. Подойдя к нам и поздоровавшись, она протянула мне этот конверт. — Это тебе.

Взяв его в руки, я осмотрела его. Письмо было адресовано мне, а отправителем было моя тетя, Мелисса Эванс…