Для человека жизнь не заканчивается выживанием; жизнь начинается с выживания.
Садхгуру

«Боже, да ты издеваешься?!» – мысленно воскликнул Эдвард, поднимая руки. Но не слишком высоко. Только до уровня плеч.

Адреналин – удивительная и чертовски полезная штука. Ещё минуту назад ты чувствовал себя покорёженной развалиной. Но вот в организме случился выброс адреналина – и ты будто заново родился. Сильный, решительный и неуязвимый. Правда, последнее – хитрый обман всё того же организма. Боль обязательно придёт. Накатит вместе с адреналиновым «похмельем». Но это будет уже пото́м. Сейчас же, когда твоя кровь щедро разбавлена адреналином, ты – сверхчеловек. Грёбаный Супермен.

Эдвард проходил через это не единожды. А потому без удивления, но с благодарностью воспринял небывалый прилив сил в своём побитом теле. Мышцы напряглись, готовые молниеносно выполнить любой приказ, посылаемый мозгом.

– Девка твоя пусть тоже выходит, – продолжал командовать вооружённый мужик, резко выплёвывая каждое слово, – и пацанёнка пусть забирает.

– Белла, милая, выйди из машины! – крикнул Эдвард.

Его жена терпеть не могла это ласковое словечко. Никогда в здравом уме и твёрдой памяти он не стал бы её так называть. И Белла отлично это знала. Сейчас «милая» должна была послужить предупреждающим сигналом семафора. Знаком «стоп».

Прошла бесконечно долгая минута, но Белла так и не появилась. Эдвард с облегчением перевёл дух.

– Она там сдохла, что ли?! – тыча дулом пистолета Каллену в затылок, зло прокричал мужик.

– Оу-оу, потише. Я слышал, эти штуки иногда стреляют, – расставляя ноги шире для лучшей опоры, с усмешкой протянул Эдвард.

– А то, – хмыкнул чувак за спиной. – Но я этого не хочу. Мне просто нужна ваша тачка. Моя-то того…

– Мы могли бы уехать отсюда вместе.

Эдвард закрыл глаза, сосредоточившись на голосе противника. Вдохнул через нос и медленно выдохнул через рот.

– Хрена с два мы могли бы.

– Да, ты прав. Не могли бы.

Каллен резко развернулся, выбрасывая руку вперёд и перехватывая ладонь противника с пистолетом. Всё было сделано быстро и правильно. Единственное, чего Эдвард не ожидал, так это – внушительность его габаритов. Они сцепились, ведя борьбу за оружие. В какой-то момент пистолет выстрелил, оглушив обоих. Боль лизнула правую руку Эдварда чуть пониже плеча. Но пока это была не та боль, которая могла бы его остановить – чёртов адреналин работал.

Каллен сумел левой рукой обхватить шею противника в удушающем захвате. Сдавил. Тот всё ещё сопротивлялся, но уже не так активно, как в начале. Пистолет снова выстрелил – на этот раз в воздух. Эдвард ещё сильнее сдавил шею противника, лишая того последних шансов. Однако Каллен не задавался целью убить его, а потому разжал руку сразу, как только тело нападавшего обмякло.

Но и сам Эдвард не смог удержаться на ногах. Его, словно пьяного, повело в сторону, и он неловко упал на колени в грязь. Кровь из раны вместе с дождём потекла вниз по руке, рисуя на коже витиеватые узоры из алых и тёмно-розовых струек. Однако настоящая непрерывная боль ещё не пришла. Сейчас она накатывала короткими, пульсирующими волнами и снова резко отступала. Но Эдвард знал, что это ненадолго. Совсем скоро боль вернётся и уже не уйдёт.

Ветер раскачивал «Ленд Ровер», проверяя на прочность его рессоры, и лишний раз напоминал, что не время рассиживаться. Нужно быстро собирать себя в кучу и уезжать.

– Эдвард, пойдём, слышишь?.. Вставай, родной. Давай…

Белла обхватила его сзади и потянула вверх. Он не видел её, но по голосу слышал, что она плакала.

Как же Каллен соскучился по этому её «родному». Но не так он хотел снова услышать это ласковое слово. Не при таких обстоятельствах.

Эдвард опёрся на Беллу и с её помощью поднялся на ноги. Вероятно, он должен был проделать всё это самостоятельно – ловко и быстро, как любят показывать в голливудских блокбастерах, но… В жопу гордость!

– Пойдём скорее в машину. Нужно посмотреть, что с рукой, и остановить кровотечение.

– Погоди.

Эдвард склонился над неподвижно лежащим мужчиной. Вопреки ожиданиям, тот не выглядел как бандит или отморозок, даже несмотря на разбитые в кровь губы и свежий синяк на лбу. Это был совершенно обычный парень лет тридцати в чёрных джинсах и форменной футболке-поло с приколотым к ней бейджем «Джеймс». Скорее всего, он просто был одним из тех, кто в критических ситуациях теряет человеческое лицо. Из тех, кто пойдёт на всё ради спасения собственной шкуры.

– Ты убил его? – спросила стоявшая за его спиной Белла. Её голос звенел от напряжения.

– Нет, зачем мне его убивать? – словно в подтверждение этих слов, мужчина застонал и пошевелился. – Предоставим природе самой разбираться с этой её ходячей ошибкой.

Каллен поднял с земли пистолет, поставил его на предохранитель и закинул в багажник «Ленд Ровера».

– Потом решу, что с ним делать, – в ответ на удивлённый взгляд Беллы пояснил Эдвард. – А теперь поехали.

– Тебе нельзя за руль. Ты не сможешь, – это был тот тон, каким обычно строгий врач даёт наставления своему нерадивому пациенту.

– Я, конечно, не Джон Макклейн², но тоже кое на что способен.

Эдвард сел на водительское место, пресекая дальнейший спор. Белле не оставалось ничего другого, как устроиться в соседнем кресле.

Первое, что сделал Каллен, – посмотрел на мальчика. Тот сидел сзади, подтянув грязные колени к подбородку, и тихонечко всхлипывал. Сил на то, чтобы плакать, у него попросту не осталось.

– В рубашке родился, – кивнув в его сторону, прошептал Эдвард Белле и только после этого плавно тронулся с места.

– Как мы отыщем его родных? – тоже шёпотом спросила она. Её глаза наполнились невыразимой печалью и жалостью к несчастному ребёнку.

– Я запомнил номера «Тойоты». Установить владельца будет делом нескольких минут.

Обычно «Ленд Ровер» отлично вёл себя на любом бездорожье, но сегодня шёл тяжело, надсадно ревя мотором. Борясь не только с грязной жижей под колёсами, но и со штормовым ветром, бьющим по кузову. Эдварду приходилось часто переключать скорости. Всякий раз при этом боль в ране возводилась в квадрат и мгновенно заглатывала в свою невидимую пасть всю руку – от плеча до кончиков пальцев.

На этот раз никто из них не стал пристёгиваться ремнями безопасности. После пережитого рефлексы и инстинкты Эдварда притупились. Мысль о ремнях даже не возникла в его голове. Белла и вовсе села на сиденье, поджав под себя ноги и развернувшись к Каллену.

Она закатала пропитанный кровью рукав его футболки и придирчиво осмотрела рану, то и дело прося его не дёргать рукой и оставить в покое рычаг переключения скоростей хотя бы на минуту.

– Пуля прошла навылет. Даже кость, похоже, не задета, – констатировала она, открывая аптечку, которую предусмотрительно достала из багажника, когда Каллен убирал туда пистолет.

– Повезло.

– Ну да, конечно. Повезло так повезло, – саркастично усмехнулась Белла, щедро поливая рану антисептиком.

– Примерно, как на стоянке больницы с нашими машинами. Плохо, но могло быть гораздо хуже, – философски заметил Эдвард сквозь зубы, стиснутые от боли.

– Зачем он это сделал? – бинтуя ему руку спросила Белла.

В её голосе кипела ярость. Она же пылала в её карих глазах, обращённых на Эдварда. Эта ярость требовала хоть какого-нибудь ответа. Уважительной причины и оправдания.

– Он мог просто попросить нас взять его с собой. Ведь мог же!

– Значит, не мог… чёрт, Беллз, кончай мумифицировать мою конечность!..

– Чего-чего делать? – прыснула та. – Ты хоть понял, что сказал?

– В смысле, хватит её обматывать бинтом. Ты мешаешь мне вести машину.

– Не ворчи, ворчун, – нахмурившись, шикнула на него Белла. – У тебя вся рука разодрана до локтя. Неужели не чувствуешь?

– Он думал, что мы ему откажем, – снова вернулся к первоначальной теме Эдвард. Она казалась ему безопаснее, чем разговоры о собственных травмах и боли, потому что болело абсолютно всё. – Сам-то он, наверняка, не стал бы никому помогать. Этот Джеймс из тех, для кого главное – выжить. Любой ценой. Даже ценой жизни других людей.

– Если сегодня «Виктория» с ним разделается, мне не будет его жаль. Я буду даже рада. Чертовски рада. Только, к сожалению, нам этого не узнать, – порывшись в аптечке, Белла хмыкнула. – Вот скажи мне, Каллен, почему у тебя тут три ампулы обезболивающего и всего один шприц? В чём логика?

– Полагаю, это – риторический вопрос.

– Боюсь, что в случае с тобой так и есть.

– Спасибо, родная, – губы Эдварда растянулись в кривой усмешке. – А теперь займись ребёнком. У него что-то с рукой. Вколи лекарство ему, а я и так обойдусь.

– Командуешь? – Белла выразительно изогнула бровь. – Узнаю этот тон.

– Издержки профессии.

– Будет исполнено, лейтенант Каллен.

Белла шутливо козырнула и, прихватив аптечку, стала перебираться на заднее сиденье. Мальчик испуганно захныкал.

– Эй-эй, Паучок. Тише, – окликнул его Эдвард. Ласково, нараспев.

Тот замолчал и посмотрел на него. Их взгляды пересеклись в зеркале заднего вида. Каллен улыбнулся, заметив во взгляде ребёнка доверие. Пусть даже пока хрупкое, как тонкая корка льда: один неверный шаг, резкое слово – и затрещит, сломается.

– Как тебя зовут, супергерой? Только не говори, что Питер Паркер³.

– Нет... Макс, – мальчик судорожно вздохнул. – Меня зовут Макс.

– У тебя крутое имя. В самый раз для супергероя. А сколько тебе лет, Макс?

– Три, – ответил тот, для верности растопырив три пальчика. – У меня недавно был день рождения.

Всё то время, пока Белла осматривала Макса, Эдвард старался отвлечь его расспросами. Никакой особо полезной информации вроде домашнего адреса и фамилии узнать не удалось, но Каллен на это и не рассчитывал. Главное – малыш перестал плакать и стойко переносил все манипуляции Беллы. Лишь когда та делала ему укол обезболивающего, Макс вскрикнул, и по его щекам потекли слёзы.

– А можно мне к маме? – всхлипывая, спросил он. – Ну, пожалуйста, можно?

К горлу Эдварда подкатил вязкий ком. Он понятия не имел, как объяснить маленькому мальчику, что мамы больше нет. Какие слова подобрать? Да и возможно ли это вообще? Так или иначе, но прямо сейчас Каллен не собирался этого делать. В глубине души он надеялся, что найдутся родные, на плечи которых и ляжет столь тяжкий груз.

– Пока нельзя, солнышко, – Белла ласково потрепала мальчика по тёмно-русым, влажным после дождя волосам.

– А когда можно?

– Не знаю, детка, – её голос дрогнул. – Но прямо сейчас тебе нужно отдохнуть. Давай ляжем. Хорошо?

Макс согласно кивнул, и Белла помогла ему устроиться на заднем сиденье поудобнее.

– Это просто ужасно, – вернувшись на своё место, тихо сказала она, качая головой. – Всегда ненавидела сообщать родственникам паршивые новости… Но ведь это ребёнок. Разве ему такое объяснишь?..

– Как он? Ничего серьёзного?

– На лбу глубокий порез. И вывих ключицы. Я наложила на неё фиксирующую повязку, но всё равно нужно сделать снимок. И поскорее. Вдруг всё-таки перелом, – Белла обернулась и посмотрела на притихшего Макса. – Кажется, засыпает.

– Он вымотался. Боль, усталость, стресс – такое не каждый взрослый выдержит.

– Да, он мо…

Белла не успела договорить, потому что всё резко прекратилось. Завывающий шквальный ветер, мощные потоки дождя, грохочущие по кузову машины, – всё оборвалось, как обрывается дурной сон, стоит только открыть глаза.

Ещё мгновение назад казалось, что вот-вот наступит конец света. Но вдруг небо стало лазурно-голубым, с редкими розоватыми облаками. Появившееся на нём солнце засветило по-наглому ярко. Словно в самом центре ада внезапно распахнулись врата рая.

– Ураган закончился? Вот так вот взял и закончился?! – всё ещё не веря своим глазам, воскликнула Белла.

– Как раз наоборот. Мы в самом его эпицентре, – снова выезжая из кювета на дорогу, возразил Эдварда. – Слышала когда-нибудь про «глаз» бури⁴?

– Да, что-то слышала. И… – Белла замолчала, подбирая подходящие, но не слишком пугающие слова. – Это плохо?

– Да уж ничего хорошего, – не стал обнадёживать её Эдвард.

– И что будет, когда это затишье закончится?

– Не закончится – просто уйдёт дальше. Это – самое сердце урагана, и оно движется вместе с ним. Ты спрашиваешь, что будет? Будет ещё хуже.

– Хуже, чем было?

– Да, это будет пик его мощи, – кивнул Эдвард, посмотрев на Беллу. Теперь, когда только разбитое лобовое стекло усложняло вождение, он мог расслабиться. – Но продлится это не долго, потому как, судя по всему, «Виктория» движется очень быстро. Аномально быстро. Ураган пойдёт дальше, постепенно ослабевая.

– Но его пик ударит по нам?

К Белле возвращался страх. Капля за каплей наполнял её взгляд.

– Вероятно, да. Сейчас мы едем ему навстречу.

– Ясно, – едва слышно выдохнула Белла.

Перед её мысленным взором снова возникла жуткая картина, когда, первой спустившись в кювет, она обернулась и увидела, как падает опора линий электропередач. Несколько секунд Белла была абсолютно уверена, что падает она на Эдварда. Это были самые страшные секунды в её жизни. Секунды, пропитанные хлёстким ужасом и едким отчаянием.

Теперь же вдруг выяснилось, что ветер, сминавший прочный металл, словно пластилин, бушевал не на пределе своих возможностей.

Будет ещё хуже.

Эдвард дважды был ранен, пока служил в полиции, и один раз – уже на службе в береговой охране. Однако никогда страх потерять его Белла не чувствовала так остро, как теперь. Страх потерять навсегда. По-настоящему и уже безвозвратно. Невозможно представить, что его не будет. Пусть даже не рядом, пусть где-то и с кем-то другим – лишь бы был жив.

Что, если сегодня они погибнут? Эта мысль огненным шаром взорвалась в груди. Ударила молнией, пустив по телу ток дрожи. Стало нестерпимо больно и жарко.

Белла задышала прерывисто и тяжело. Наклонилась вперёд и, обхватив себя руками, посмотрела на Эдварда.

Как же она любила его! Даже такого – измученного, с трёхдневной щетиной на бледных щеках, с синевой под усталыми зелёными глазами и с взъерошенными на макушке волосами, отливавшими золотом в свете солнца. Солнца, которого не должно было быть сейчас на небе.

Возможно, таким она любила его даже больше: не столь уверенным, не настолько сильным и невозмутимым, каким он обычно бывал.

Не лучшее время для признаний и выяснения отношений. Однако другого у них могло и не быть. Как и что сказать? С чего начать? Белле всегда тяжело давались важные разговоры. У Эдварда было иначе. Он не был любителем красивых и пафосных фраз, но всегда умел находить нужные слова. Простые, но самые правильные, попадающие точно в цель, передающие всю суть. Белла же всегда начинала издалека, а потом плутала и плутала в собственных словах и мыслях.

Вот и сейчас самыми правильными и единственно важными были слова «Я люблю тебя. Вернись ко мне». Но вместо этого Белла зашла с другого конца.

– Жили они долго и счастливо и умерли в один день? – спросила она, имея в виду ураган, с которым им предстояло столкнуться ещё раз.

Эдвард удивлённо посмотрел на неё, но затем в его взгляде появилось понимание. Белла знала, что он поймёт. За всю их жизнь он не подвёл её ни разу.

– Да, почти как в сказке. Страшной сказке братьев Гримм… Вот только наше «долго и счастливо» оборвалось раньше. Наверное, в тот момент, когда ты разочаровалась во мне.

– Я не разочаровывалась в тебе. Никогда. Ни на минуту… Даже когда выяснилось, что ты храпишь. Даже когда узнала, что ты носишь исключительно белые носки, которые чертовски трудно отстирать, – Белла улыбнулась своим воспоминаниям. – Даже когда ты начинал командовать мной. А ты ведь знаешь, как я не люблю, когда мной командуют. Я и сама та ещё командирша. Но с тобой… Я любила этот твой приказной тон, – Белла отвернулась от Эдварда и тихо добавила, – так скучаю по нему… и по тебе.

– Тогда какого чёрта ты ушла? – его голос остался спокойным и ровным, но было в нём что-то такое, от чего по коже Беллы поползли мурашки.

– Это не то, что можно взять и объяснить в двух словах, – она выпрямилась и снова посмотрела на Эдварда.

– А ты попробуй. И не обязательно в двух.

Белла нервно закусила губу, лихорадочно выискивая в хаотичной веренице мыслей самую подходящую. Ту, с которой лучше начать. Не нашла. Психанула и просто заговорила, наплевав на то, что речь получится сумбурной и невнятной.

– Всё как-то разом навалилось. Трудности на работе. Одна за другой. Всё как-то перестало складываться. Перестало меня радовать. Я устала, вымоталась. А потом проснулась в один из дней и поняла, что превратилась в скучную тридцатишестилетнюю женщину, у которой всё лучшее осталось позади. Сейчас я понимаю, что это даже звучит по-идиотски, – Белла горько усмехнулась и покачала головой. – Я прихожу с работы за полночь – ты уже спишь. Я посыпаюсь утром – ты уже ушёл, потому что в семь утра заступаешь на смену. Или наоборот. Наши рабочие графики вечно не совпадали. Я даже соседа Ньютона чаще видела, чем тебя. Мне стало казаться, что между нами что-то сломалось, что-то очень важное. Просто ушло. Превратилось в привычку. Стало рутиной. Я перестала чувствовать себя счастливой. Казалось, что мы несчастны друг с другом, и дальше будет только хуже. Я долго думала, прежде чем принять это кардинальное решение проблемы. Но всё равно совершила самую глупую и ужасную ошибку. Это как если бы у меня болела нога, а я вместо того, чтобы разобраться, в чём причина, и начать лечение, просто взяла и ампутировала её. Стало гораздо хуже и больнее. И тут на меня снизошло озарение, – Белла саркастично улыбнулась. – Оказывается, я была несчастна не с тобой, а без тебя. Мне тебя не хватало, мне было мало тебя. Мало нас, понимаешь? И я, как самая последняя дура, попыталась найти счастье там, где его заведомо не было. В то время, как оно всегда было у меня под боком. Прямо перед глазами. Но я вдруг перестала его замечать и своими собственными руками выбросила на помойку, как что-то ненужное. Старую надоевшую вещь, заношенную до дыр… Может, мне зрение проверить, как думаешь?.. Или лучше голову? Ну, скажи мне, Эдвард, как можно быть такой идиоткой на четвёртом десятке, а? Неужели это и есть чёртов кризис среднего возраста?.. И ещё мой характер… мой ужасный долбаный характер! – Белла сжала руки в кулаки и, закатив глаза, зарычала. – Он никак не давал мне признать свою ошибку. Сделать хоть что-то, чтобы всё исправить. Ненавижу его!

– Знаешь, ты такая красивая, когда злишься. Особенно, когда злишься на саму себя.

Эдвард улыбнулся, и от этой улыбки в груди Беллы разлилось умиротворяющее тепло. Спокойствие. На какое-то время она даже забыла об урагане и угрожающей им опасности. Сейчас она была так близка к тому, чтобы снова стать счастливой рядом с любимым мужчиной, что от этого захватывало дух.

– Ты понимаешь меня? – спросила Белла. Затаила дыхание в ожидании его ответа.

– Я многое понимаю, Беллз. Я понимаю твоё состояние. Я и сам тогда чувствовал, что мне тебя не хватает, но… чёрт... – Эдвард замолчал, переведя взгляд на дорогу, и пожал плечами. На его остро очерченных скулах заходили желваки. – Мне никогда и в голову не приходило, что между нами что-то ушло. Да, отношения после десяти лет брака не могут быть такими же, как в первые пару лет – многое меняется. Не становится хуже – нет! Просто становится другим. Мои чувства никуда не ушли. Они переросли во что-то другое. Более цельное, прочное, пусть и не такое яркое и страстное, как в начале отношений. Моя любовь к тебе глубоко пустила во мне корни. Стала частью меня. Ты стала частью меня. Возможно, я делал что-то не то и не так, раз ты перестала это чувствовать. А возможно, вы, женщины, просто воспринимаете и видите всё иначе. Не знаю… Но я могу это понять. Единственное, чего я не понимаю: почему нельзя было просто поговорить обо всём, сказать мне всё то, что говоришь сейчас? Почему?

– Тогда мне казалось, что разговоры ничего не изменят. Просто оттянут неизбежный исход. Я ошиблась. Везде и всюду. Запуталась в самой себе. Но, поверь, я сумела извлечь из своей ошибки хороший урок. Я знаю, что никто из нас не откажется от своей работы, и нас не ждут ежевечерние ужины в кругу семьи за разговорами о том, как прошёл день. Мне это и не нужно. Счастье не в этом… не только в этом. Оно в мелочах. Счастье уже в том, чтобы просто быть с тобой. Даже в том, чтобы, приходя ночью домой, обнять тебя, спящего, и прижаться щекой к твоей спине. В том, чтобы проснуться утром и увидеть рядом с собой смятую тобой подушку. Знать, что ты мой, со мной. Знать, что я могу позвонить тебе и просто спросить, что ты сейчас делаешь.

– В том, чтобы выпить утром кофе из твоей чашки, – мечтательно улыбнувшись, добавил Эдвард. – У тебя есть привычка сначала делать макияж и только потом пить кофе. Уже перед самым выходом. В те дни, когда я вставал позже тебя, всегда наливал себе кофе в твою чашку со следами губной помады на ободке.

– Ты серьёзно так делал? – удивлённо спросила Белла.

Каллен кивнул и засмеялся.

– Эдвард, – позвала она, – ты простишь меня?

– Я люблю тебя, – его рука нашла руку Беллы и крепко сжала её.

– Но?.. Обычно после такого всегда следует «но», – сердце Беллы сжалось в мучительном ожидании.

– Нет никаких «но». Я просто люблю тебя. Вот и всё. А прощать… За что мне тебя прощать?

– За то, что совершила такую ужасную ошибку. За то, что была такой дурой.

– Повтори-ка ещё раз.

Эдвард оторвал взгляд от дороги и посмотрел на Беллу. Его рот кривился от едва сдерживаемого смеха.

– Что повторить? – нахмурилась она, пока не понимая, к чему он ведёт. – Что была дурой и сделала ошибку?

– Да-да. И ещё раз, пожалуйста.

– Я была дурой и сделала ужасную, непростительную ошибку.

Белла догадалась, что он её дразнит. Очень в его духе. И это она тоже в нём безумно любила.

– Жаль, телефон промок и сдох. Я бы записал твои слова на диктофон, а потом время от времени давал бы их тебе послушать. В качестве профилактики.

Эдвард перестал сдерживать смех. Белла фыркнула, но тоже засмеялась, глядя на мужа. И хотя это была шутка, оба знали, что не всё так просто. Белла никогда не умела признавать свои ошибки, и это чуть было не привело к фатальным последствиям. Пора было начинать учиться.

– А если серьёзно, Беллз, я хочу, чтобы ты пообещала мне одну вещь. В будущем, что бы ни случилось, какие трудности ни возникли бы, ты не станешь прятаться и убегать. Ты будешь это обсуждать со мной. Говорить друг с другом – это очень важно. Порой, важнее всего.

– Да, обещаю. Теперь я и сама это понимаю, – Белла развернулась к Эдварду и ласково провела пальцами по его всё ещё мокрым волосам. – Наверное, это прозвучит глупо и неуместно, учитывая обстоятельства. Но мне уже очень давно не было так хорошо и спокойно, как в эту минуту.

– Станет ещё лучше, когда вы с Самантой вернётесь домой.

– Это приглашение? – улыбнулась Белла.

– Нет, родная. Это приказ.

– Будет исполнено, лейтенант Каллен, – снова козырнула Белла, улыбнувшись ещё шире.

– Позже мы снова всё спокойно обсудим. Поговорим о том, что случилось между нами. Не сомневаюсь, что вместе мы найдём выход. Придумаем, как нам больше времени проводить друг с другом. Было бы желание. Я хочу. Хочу этого так, как ещё никогда и ничего не хотел. А ты?

– И я хочу. Очень. А ещё… я люблю тебя.

Белла наклонилась к Эдварду и прижалась губами к его колючей щеке. Сейчас она была настолько счастлива, что это ощущалось как боль. Сладкая, тягучая боль в сердце.

↯☁↯

Им пришлось бросить внедорожник в начале улицы, на которой жил Карлайл: огромное дерево упало поперёк дороги, перекрыв проезд. Не нужны были метеорологические приборы, чтобы понять – стена «глаза» урагана совсем близко. Надвигается прямо на них. Весь горизонт, сколько было видно, тонул в чернильной темноте. Резкие порывы приближающегося ветра мели по мокрому асфальту мусор, листья и оторванные ветки. Солнце потускнело. Первые крупные капли дождя забарабанили по лужам и крышам домов.

– Быстрее, Беллз. Пожалуйста, быстрее! – поторапливал жену Эдвард, прижимая к себе всё ещё полусонного Макса.

Через бинты на его руке проступила кровь, но ни он, ни Белла этого не замечали, сосредоточив взгляды на нужном доме в конце улицы. Они убегали от урагана, но вместе с тем бежали ему навстречу.

Добравшись до цели, Эдвард спустил Макса с рук и застучал кулаком в дверь. Та открылась почти мгновенно, словно Карлайл всё это время стоял прямо за ней в ожидании, когда они появятся.

– Слава Богу! Я почти сошёл с ума от страха, что с вами что-то случилось! – воскликнул он, пропуская их в дом.

– Что с твоим лицом? – спросил Эдвард, указывая пальцем на расцарапанную, отливавшую синевой щёку отца.

– Это с моим-то? Ты мне лучше скажи, что с твоим?.. – усмехнулся Карлайл. Его взгляд сместился ниже и остановился на забинтованной руке Эдварда. – Что вообще с тобой, сын?!

– Ничего серьёзного, – поморщился тот. – Просто небольшая стычка с одной мразью.

– Вот и у меня случилась небольшая стычка с крышкой от мусорного бака. Она возомнила себя фрисби⁵, когда я закрывал на окнах ставни. К сожалению, я не собака, чтобы ловить его зубами. Вот и поймал щекой.

– Этот твой дурацкий юмор, пап, – с усмешкой покачал головой Эдвард.

– Уж кто бы говорил, – парировала Белла, проходя мимо него и обнимая Карлайла.

– Моя девочка! – радостно воскликнул тот, заключая невестку в крепкие объятия. – Как же я рад тебя видеть!

– А я тебя!

Карлайл отстранил от себя Беллу и, положив руки ей на плечи, на полном серьёзе выдал:

– Возвращайся к моему балбесу.

– Отец! – притворно возмутился Эдвард.

– Да я уже вернулась, – пожав плечами, смущённо ответила Белла, кинув на Каллена быстрый взгляд через плечо. – Точнее вернула его.

– Ты не шутишь?.. – недоверчиво спросил Карлайл и посмотрел на Эдварда. – Она не шутит, сын?

– Конечно, шутит, пап. Это я её вернул, – улыбнулся тот. – Так или иначе, но вот уже пятнадцать минут, как мы снова вместе. Смею надеяться, теперь навсегда.

– Наконец-то вы одумались! Я чертовски рад! Всегда знал, что общие несчастья и испытания объединяют людей, – Карлайл резко замолчал, только сейчас заметив Макса, прятавшегося за Эдвардом. – А мальчик чей?

– Потом расскажу, пап. Сейчас не до этого, – отмахнулся Каллен. – Мы никуда не едем.

– Это понятно. «Глаз» бури, да?

– Да, но не столько глаз, сколько его стена, – Эдвард замолчал, вслушиваясь в пока ещё отдалённые завывания ветра. – Времени в обрез. Попробуем укрыться в подвале. Надеюсь, нам повезёт. Так, Белла, – он посмотрел на испуганное лицо жены, – побудь здесь с Максом. Пап, – Эдвард перевёл взгляд на отца, – нам нужны одеяла и питьевая вода.

– Вода в кухне, одеяла в спальне.

– Пошли, их нужно отнести в подвал.

Пока они бегали по дому, занимаясь необходимыми приготовлениями, Эдвард успел на ходу в двух словах рассказать отцу про их с Беллой воссоединение. А ещё про Макса.

– А если выяснится, что у мальчика нет родных? – спросил его Карлайл.

– Не знаю. Не хочу об этом думать. Надеюсь, что они есть.

– Тебе не кажется, что внешне Макс чем-то похож на Беллу? Сэм-то вся в тебя. Что снаружи, что внутри. Маленький рыжий чертёнок, – в каждом произнесённом Карлайлом слове звучала безграничная любовь к внучке.

– К чему ты клонишь, отец? Говори прямо.

– Если окажется, что у мальчика никого нет, вы должны принять его в свою семью, – безапелляционным тоном заявил Карлайл.

– Такая мысль приходила мне в голову, пока мы ехали к тебе, – признался Эдвард. – Но… не знаю. Пока рано об этом думать.

– Всегда мечтал ещё об одном внуке. Но вы с Беллой так и не сподобились мне его родить.

Карлайл бросил на сына строгий взгляд исподлобья, но тут же улыбнулся и потрепал его по голове.

– Хочу пи́сать, – переминаясь с ноги на ногу, неожиданно заявил Макс, когда они уже собирались спуститься в подвал.

– Как ты не вовремя, приятель, – вздохнул Эдвард, подхватывая мальчика на руки. – Спускайтесь без нас. Мы быстро.

– Да мы подождём, – Карлайл подмигнул Максу, перехватив на себе его изучающий взгляд.

Поход в туалет, расположенный здесь же, на первом этаже, не занял много времени. Однако уже на выходе Эдвард понял, что он может стать для них роковым.

Дом содрогнулся под резким, мощным порывом ветра. Всё вокруг застонало. Что-то оглушительно заскрежетало у них над головой. Крыша.

Стенания ветра сразу стали как будто громче и ближе.

Мальчик испуганно заверещал, крепко обхватив ручонками шею Эдварда. Каллен бросился в гостиную под адский гром разрушения.

ОКОНЧАНИЕ >>>