~*~*~*~

          И потянулись очень насыщенные дни. Поначалу было реально некогда присесть, поскольку мало того, что пришлось организовывать быт мальчиков, приехавших в другую страну с одной сумкой одежды на троих, так этот переходный период пришёлся ещё и на праздники. И я порой очень жалела, что не могу раздваиваться.

          Очень выручало то, что малыши были удивительно, едва ли не сверхъестественно послушны, к тому же Джаспер тоже изо всех сил старался взять на себя заботу о братьях, ограждая взрослых от забот. Видимо, такая привычка выработалась у него во время жизни с няней – держать младших братьев от неё подальше. Но иногда даже этого было мало.

          Например, поездка в магазин за одеждой со всеми четырьмя мальчиками прошла на удивление спокойно. С нами был Алек, выступавший роли не только водителя, но и носильщика. Дополнительным удобством было то, что мерить одежду или обувь на близнецов я могла по очереди, а многое брала просто «на глазок» и «на вырост», поскольку мистер Каллен дал мне указание взять детям всё необходимое с запасом, и в средствах не ограничил.

          Эммет тоже весьма активно помогал мне, принося и подавая нужное. Это был очень подвижный и весёлый парнишка, болтавший за двоих, но он сразу принял новоявленных братьев и, чувствуя себя старшим, взял их под своё крыло. Он так же настоял, чтобы некоторые вещи – футболки, бейсболки, – я купила для них с Джапером одинаковые. Я не возражала – если это позволит братьям сблизиться ещё больше, то почему бы и нет?

          А вот с покупкой подарков у нас возникла проблема. То есть не с самими подарками – переехав, дети остались вообще без игрушек, Эммет поделился своими, но, в любом случае, проблема «что именно дарить» не стояла. А вот с поездкой за подарками вышла загвоздка. Покупать подарки близнецам при них самих было бы странно, но и оставить их дома я не могла – они откровенно боялись мистера Каллена, как, впрочем, и всех остальных людей, кроме меня и старших мальчиков. Но и на семилетнего Джаспера оставить их я не решалась.

          Выручила Джейн – сестра Алека и секретарша мистера Каллена. Она привезла ему на подпись какие-то бумаги, поскольку он продолжал работать дома. К нашему удивлению, её малыши не испугались, так что она посидела с ними пару часов, пока мы с Эмметом и Джаспером носились по всё тому же детскому магазину, выбирая малышам подарки. А потом, вместе с близнецами, я уже покупала подарки старшим мальчикам. А поскольку мистер Каллен выдал мне неприлично большой аванс, утверждая, что работа в праздничные дни заслуживает отдельной премии, я смогла тоже купить кое-что мальчикам на свои собственные деньги. Для Джаспера я приобрела плеер, в который закачала множество детских песен, а кроме того – сборник оркестра Поля Мориа, чьи инструментовки так понравились Джасперу во время полёта. «Токатту» я поставила самой первой, чтобы, нажав на «пуск», мальчик сразу же услышал любимую мелодию своего отца.

          Ёлку тоже привёз незаменимый Алек. Мы со старшими мальчиками два дня наряжали её и всю гостиную – на чердаке оказалось несколько коробок с рождественскими украшениями. Только чулки для камина пришлось подкупить – ведь количество детей в доме увеличилось вчетверо. Малыши были лишь наблюдателями. Вначале я попыталась и их привлечь к общему занятию, но это закончилось разбитым шариком, рыданиями и описанными от испуга штанишками. Так что остальное время они сидели на ковре, в окружении игрушек, и наблюдали за нашими действиями. И порой в их глазёнках мелькал неподдельный интерес, что чрезвычайно меня радовало. Мистер Каллен сказал, что нашёл для детей психолога, но его посещения можно будет начать лишь после рождественских каникул.

          Кстати, сам мистер Каллен время от времени покидал свой кабинет, чтобы поучаствовать в процессе подготовки к Рождеству. Физически он мог не многое, но взял на себя общее руководство, а так же распутывание гирлянд – дело кропотливое, отнимающее много времени, зато не требующее здоровых ног. Он также затевал общие разговоры ни о чём со мной и старшими мальчиками, и Джаспер постепенно открывался ему, что-то рассказывая и даже смеясь шуткам. Малышей он не трогал, давая просто привыкнуть к своему присутствию, и постепенно это стало приносить свои плоды – всё меньше страха было в их глазёнках, всё чаще в них мелькало любопытство. Учитывая, что собственного отца они не помнили, дядя стал для них первым мужчиной, постоянно присутствующим в их жизни.

          Со мной мистер Каллен говорил только о мальчиках, живо интересуясь всем, что я могла о них рассказать, и это было нормально, хотя для меня и непривычно – супруги Ньютон особо внучкой не интересовались, едва ли не единственным, обращённым ко мне вопросом о ней было: «Хорошо ли она себя вела?» Остальное их мало интересовало. Но мистеру Каллену на самом деле было интересно знать всё не только о родном сыне, но и о племянниках.

          Впервые он заговорил со мной о чём-то, не относящемся напрямую к мальчикам, когда, накануне Сочельника, уложив детей спать, я сидела в гостиной, упаковывая подарки. Мистер Каллен покинул свой кабинет и уселся рядом, помогая мне. Тогда-то он и рассказал мне, что свою кузину Кейт, мать мальчиков, он в последний раз видел более двадцати лет назад, на одном из семейных праздников, после этого её мать вдрызг разругалась со своим братом, его отцом, и уехала, увезя дочь и порвав все отношения с семьёй. Мистер Каллен даже не знал, что Кейт перебралась в Англию, выйдя замуж за англичанина, он вообще о ней практически никогда не вспоминал, пока недавно его не поставили в известность о том, что он стал опекуном трёх осиротевших племянников. А когда я поинтересовалась, нет ли у мальчиков других родственников, он ответил, что есть, и много, и некоторые даже проявили желание забрать сирот к себе, но опекуном в завещании Кейт был назначен именно он, а это значит, мальчики будут жить у него, без вариантов.

          Я с уважением посмотрела на мистера Каллена, он открылся для меня с новой стороны. Прежде я считала, что у него просто выбора не было, точнее, был один – мальчики живут у него или отправляются в приют. Оказалось, что он не стал перекладывать ответственность на чужие плечи, а принял совершенно незнакомых ему племянников под своё крыло без раздумий и сомнений.

          А мистер Каллен стал задавать вопросы уже мне, интересуясь моей прежней работой, семьёй и учёбой, я даже не заметила, как всё ему выложила, как на духу – и про Вики, и про родителей, и даже про два своих неудачных романа во время учёбы в колледже. Даже не знаю, почему разоткровенничалась, но мне нравилась сама возможность поговорить с кем-то, старше восьми лет. Мы засиделись до двух часов ночи, но всё же упаковали все подарки.

          Следующей ночью мы вновь встретились «под ёлочкой» – я переносила под неё подарки, спрятанные в кладовой, и наполняла лакомствами и мелкими игрушками четыре чулка, висящих над камином, а мистер Каллен ел печенье с молоком, оставленное детьми для Санты Клауса. Наутро меня разбудил Эммет, прыгающий по моей кровати – хорошо, что хотя бы не по мне, как это делала Вики, поскольку был раза в два крупнее неё. Джаспер с близнецами стояли в дверях, причём близнецы были немного напуганы происходящей суматохой. Пока я спускалась с ними вниз, Эммет умчался будить отца, мы встретились в гостиной и стали дарить друг другу подарки. К своему удивлению я тоже получила подарки – вязаную шапку от Эммета и варежки от Джаспера. Мальчики признались, что выбрали их, когда мы с ними покупали подарки близнецам, показали Алеку, а он их купил, пока я не видела – в общем, настоящий мужской заговор, в котором принимал участие даже мистер Каллен, финансово.

          Но больше всего меня удивил подарок от самого мистера Каллена – изящные часики на цепочке. Я попыталась отказаться от такого дорогого подарка, но мистер Каллен заявил, что все его сотрудники получают подарки на Рождество, а так как я, хоть и временный сотрудник, но зато успевший проявить себя с самой лучшей стороны, заслуживаю намного большего. И вообще, босс всегда прав, так что я просто обязана без возражений принять эти часики. Я не могла не подчиниться прямому приказу босса, высказанному с комично нахмуренными бровями, поэтому поблагодарила и надела часики на шею.

          Рождество прошло чудесно. Мистер Каллен весь день не уходил в свой кабинет, был с нами, когда мальчики опробовали свои новые игрушки и даже пытались кататься на новеньких скейтбордах по комнате. Потом у нас был чудесный праздничный обед, приготовленный миссис Вебер, которую тоже пригласили к столу. Мистер Каллен даже вышел с нами во двор и, опираясь на костыли, наблюдал, как мы с Эмметом и Джаспером играем в снежки, а близнецы копаются в снегу новенькими пластмассовыми лопаточками. Потом мы все вместе смотрели фильм «Один дома», под который близнецы заснули прямо на ковре среди игрушек.

          В общем, день прошёл замечательно. Позже мистер Каллен сказал мне, что обычно они с Эмметом проводят Рождество в Чикаго, у его родителей, где собирается вся их большая дружная семья. Но в этот раз он решил никуда не ездить и никого не приглашать – новые люди, а тем более – поездка в другой город и ночёвка в незнакомом месте, могли стать слишком большим стрессом для детей, которые только-только стали привыкать к новому дому.

          Я понимала, что он прав. За эти дни я заметила в поведении малышей небольшие положительные изменения. Совсем небольшие – чуть менее настороженно смотрели, чуть реже сосали большой палец, но ведь и времени прошло совсем немного. К сожалению, мальчики продолжали молчать. Но я была уверена, что они обязательно заговорят, как только почувствуют себя в полной безопасности.

          После Рождества произошло сразу три события. Во-первых, привезли мебель для комнаты близнецов, и мы с Эмметом и Джаспером, а так же с вызванными на подмогу Алеком и Джейн, полдня передвигали кроватки, шкафчики, столики и стеллажи, пока не пришли к общему мнению, что всё идеально. А потом ещё полдня мы с мальчиками, причём я задействовала всех четверых, мотивируя это тем, что близнецы должны принимать участие в обустройстве собственной комнаты, и их мнение, пусть и молчаливое, тоже важно, расставляли и раскладывали по полкам книги и игрушки. В итоге у близнецов теперь была замечательная детская с мебелью по росту и кучей места для игрушек.

          Во-вторых, мистеру Каллену сняли гипс. Теперь он ходил с тростью, временно, пока нога не восстановится окончательно, и ездил на физиотерапию. И я была рада, что этот перелом, полученный им на катке, где, по словам Эммета «какой-то придурок безглазый налетел на него и сшиб с ног», не будет иметь нехороших последствий. Кстати, избавившись от гипса, мистер Каллен перебрался в свою спальню на втором этаже, оказывается, прежде он ночевал на диване в своём кабинете, чтобы не пользоваться лестницей. Раньше у меня иногда появлялся вопрос, почему у него спальня на первом этаже, теперь секрет открылся.

           И, в третьих – пришла первая кандидатка на роль няни. Худая, неопределённого возраста, в чёрном платье с воротником под горло, и волосами, стянутыми в пучок. Она заявила, что является идеальной кандидаткой на роль няни четырёх мальчиков, поскольку имеет большой опыт, и прекрасно знает, как держать детей в узде, чтобы их было видно, но не слышно. Я вздрогнула, услышав это выражение, а кандидатка начала излагать свою систему наказаний за малейшие провинности, и мне вдруг показалось, что няня семейства Уитлок нашла их и здесь, за океаном. Я не знаю, как выглядела их няня, но методы у них с этой явно были идентичными.

           Мистер Каллен решительно отказался от услуг этой кандидатки.

          Новый год прошёл весело. Мы все вместе ходили гулять по заснеженному, разукрашенному городу, зашли перекусить в детское кафе, где старшие мальчики с удовольствием лазили по пластмассовым горкам и лабиринтам, и даже малыши побарахтались в бассейне, заполненном шариками. А вечером мистер Каллен разрешил Эммету и Джасперу не ложиться до полуночи, и мы все вместе вышли во двор, чтобы полюбоваться фейерверком.

          Джаспер, к моей радости, прыгал, размахивал в восторге руками и кричал следом за кузеном, хотя и не так оглушительно, как тот. Общение с Эмметом, а так же наглядный пример его взаимодействия с отцом, очень хорошо влияли на Джаспера. Мистер Каллен порой делал замечание расшалившемуся сыну, но никогда не одёргивал его по пустякам, не запрещал выражать свои эмоции, и уж конечно, никогда не поднимал на него руку. Видя это, Джаспер вёл себя всё смелее, всё же первые пять лет его жизни явно прошли в нормальной обстановке, с любящими родителями, и он это хорошо помнил. С близнецами было сложнее – никакой другой жизни, кроме муштры, запретов и побоев они не помнили. Но их юный возраст давал надежду на то, что прежние ужасы в итоге выветрятся из их памяти. Хотя и не скоро.

                                                                                        ~*~*~*~

          Утром второго января я обнаружила на кухне незнакомца. Нет, умом-то я, конечно, понимала, что это мистер Каллен, просто слишком уж большой контраст был между бородатым, вечно взлохмаченным мужчиной лет сорока пяти, как мне казалось, одетого в футболки и домашние брюки, а чаще – спортивные штаны, и этим чисто выбритым и аккуратно причёсанным молодым человеком в шикарном деловом костюме, белоснежной рубашке и галстуке. И он был красив. Невероятно красив! Высокие точёные скулы, мужественный подбородок, чувственные губы – всё это прежде скрывала борода. А когда он чуть смущённо улыбнулся, на его щеках появились ямочки, как у Эммета.

          – Выхожу на работу, – потирая непривычно гладкую щёку, сказал он. – Пришлось снова принять презентабельный вид. Полтора месяца сидел дома – расслабился. Но пора заниматься делами, увы, праздники окончены. Справитесь здесь без меня?

          – Конечно, – кивнула я, отводя глаза. Потому что нельзя так пялиться на своего работодателя, нельзя. Подумать только, две недели я жила бок о бок с потрясающе красивым мужчиной и даже не догадывалась об этом. Мистер Каллен нравился мне как человек, я восхищалась тем, как он относится к детям, и к своему сыну, и к племянникам, мне нравилось общаться с ним, его эрудиция, его чувство юмора. Но я никогда прежде не смотрела на него как на мужчину. Мне ведь казалось, что он мне в отцы годится. Ну и, конечно, он был моим работодателем, что тоже ставило некий психологический барьер. Кстати, он и теперь продолжал оставаться моим работодателем, так что лучше бы мне и сейчас так на него не смотреть.

          Легче сказать, чем сделать. Но я старалась. Честно. Вот только не особо у меня получалось. Всё, что я могла – это не позволить мистеру Каллену догадаться о том, что моё отношение к нему изменилось. Потому что скоро я уеду, и мы больше никогда не увидимся. Поэтому, не вздумай влюбляться, Белла. Не вздумай!

          И я старалась изо всех сил. В идеале было бы лучше всего, если бы до моего скорого и неизбежного отъезда мы бы вообще не виделись. Но не получалось. Джаспер и Эммет пошли в школу, мистер Каллен был на работе весь день, но вечера мы все непременно проводили вместе.  Мистер Каллен расспрашивал старших мальчиков об их школьных новостях и успехах, а меня – о том, что случилось за день, как успехи близнецов, которых я начала возить к детскому психологу трижды в неделю, а так же – как продвигаются поиски новой няни. Кандидатки приходили почти каждый день, и проводить первое собеседование с ними было поручено мне.

          Теперь я начала понимать отчаяние миссис Коуп при поиске подходящей няни для сопровождения мальчиков. Похоже, в это время, действительно, выбор был совершенно никакой, все хорошие няни давно были разобраны по семьям, остались только те, подпустить которых к детям я категорически не могла.

          Кто только не приходил к нам в поисках места! Сначала – свидетельница Иеговы, начавшая с порога говорить со мной не о детях, а о боге, и не скрывавшая, что собирается приобщить мальчиков к «проповедованию». Потом – девушка-панк, которая «ваще-то раньше с малыми не нянькалась, но просто ща бабки нужны, прям край!».

          Была ещё мексиканка, ни слова не знающая по-английски, после неё – любительница животных, пришедшая аж с пятью мелкими брехливыми собачонками, утверждающая, что детей нужно приучать к животным с детства, так что она собирается приходить на работу «со своими милыми крошками», которых она не может оставить одних дома. После десятиминутного присутствия в гостиной этих «крошек», мистеру Каллену пришлось вызывать клининговую компанию вне графика и покупать новый ковёр, потому что я попыталась, конечно, оттереть старый, но запах всё равно остался.

          Потом была милейшая старушка. Она взглянула на меня сквозь очки толщиной в полдюйма и сказала: «Мальчик мой, где у вас тут детки?». Потом потрепала по головке Сэта и добавила: «Обожаю пуделёчков. А детки-то ваши где?».

          Ещё была кандидатка, отказавшаяся выбросить сигарету, хотя близнецы находились в одной с нами комнате. И другая, от которой несло спиртным за милю. И ещё одна, успевшая спрятать стоявшую на столе фотографию маленького Эммета в серебряной рамочке в свою сумочку, пока я просматривала её рекомендации, написанные одним почерком и с одинаковыми грамматическими ошибками. 

          И когда я была уже в отчаянии, появилась последняя кандидатка. Она произвела на меня прекрасное впечатление, была аккуратно одета, от неё не пахло табаком или виски, она правильно говорила и показала диплом выпускницы педагогического колледжа и рекомендации из школы, где до замужества работала учителем английской литературы. Я была уверена, что мы нашли ту, которую давно искали, и мистер Каллен обязательно одобрит эту кандидатуру. И только я собралась предложить ей прийти вечером, когда хозяин был дома, как входная дверь распахнулась, и в дом ввалился здоровенный громила в наколках, который с ходу обложил уже практически принятую няню семиэтажным матом. С трудом переведя его перлы, я смогла понять, что его жена – падшая женщина, которая собирается бросить мужа и подцепить богатого вдовца, но он ей этого не позволит.

          Дипломированная учительница английской литературы сорвалась на визг, и в тех же выражениях сообщила мужу, всё, что о нём думает, причём слово «мудак» было в её тираде самым приличным. В ответ на это громила схватил жену за волосы и выволок за дверь, где её визги резко смолкли. Испугавшись за её жизнь, я схватила телефон, собравшись набрать 911, но, выглянув в окно, увидела, что парочка целуется взасос на крыльце, причём учительница принимала в этом поцелуе самое активное участие, обвившись вокруг мужа лианой. Отложив телефон, я взяла сумочку и рекомендательные письма и вынесла их владелице, понимая, что и эта няня у нас работать не будет. Не удержавшись, я поинтересовалась, каким образом ревнивый муж попал на территорию двора, и услышала: «Через забор, как же ещё?» На это признание учительница отреагировала восхищённым взглядом и восторженным: «Мой орангутанг!», после чего супруги в обнимку удалились через калитку, которую я открыла для них с помощью пульта.

           Когда я вечером рассказала о произошедшем мистеру Каллену, он долго хохотал, я тоже поулыбалась, но факт остаётся фактом – время моего пребывания в Штатах подходило к концу, точнее – заканчивался срок моей месячной гостевой визы, а оставить мальчиков мне было всё ещё не на кого. Когда я напомнила об этом мистеру Каллену, он сказал, что обязательно что-нибудь придумает.

          И придумал. Он такое придумал, что я не знала, плакать мне или смеяться, прыгать до потолка или идти вешаться. Назавтра, едва мальчики уснули, мистер Каллен попросил меня спуститься в гостиную для серьёзного разговора. И сразу же огорошил меня словами:

          – Я всё решил, Белла. Мы должны пожениться.

          Я где стояла, там и села, благо рядом с дверью стоял пуфик, вот на него я и приземлилась. Это сейчас что, мне предложение сделали? Сам мистер Каллен, красивый, богатый, умный и самый-самый замечательный, сделал предложение мне – простой гувернантке? Я почувствовала, что пузырьки счастья начали наполнять меня, готовясь вознести к небесам, потому что мне не только не придётся уезжать от тех, кто за прошедший месяц стал мне так дорог, но и тот, в кого я, кажется, уже влюбилась, тоже хочет на мне жениться, а значит, тоже любит, разве нет?

          Но от следующей же фразы полопались все мои «счастливые пузырьки», и я вновь грохнулась с небес на землю.

          – Брак, конечно же, будет фиктивным.

          Конечно же… Белла, тебе уже двадцать пятый год идёт, старовата ты, чтобы верить в сказки. Любовь, ага… Это просто деловое предложение, вот и всё. Мистеру Каллену позарез нужна заботливая и любящая няня для мальчиков, и он готов получить её любыми средствами. Горло сдавил комок, но я постаралась скрыть свои эмоции, продолжая  слушать мистера Каллена.

          – Подумай сама, это же идеальный выход. Мальчики любят тебя, разлука с тобой нанесёт им ещё большую травму. И ты их любишь, я же вижу. В Англии тебя никто и ничто не ждёт, зачем тебе туда возвращаться, если можно остаться здесь? Всё упирается в рабочую визу, но это можно обойти – как моей жене, тебе всё это будет не нужно. Соглашайся, Белла. У тебя будет всё, что захочешь – я достаточно богат, и буду щедр с тобой. Я никогда тебя не обижу. У тебя будет дом, семья… И ты нужна нам, Белла, ты очень нам всем нужна.

          – Как долго? – смогла я, наконец, выговорить. – Как долго я буду вам нужна?

          – Долго, Белла, минимум десять лет ты будешь нам нужна.

          – А потом?

          – Потом?.. Давай просто доживём до этого «потом», тогда и будем решать.

          – А если вы встретите кого-то раньше? Ту, которую полюбите? Что тогда?

          – Белла, сейчас двадцать первый век. Брак – не цепи на всю жизнь. И я, и ты, сможем его расторгнуть, если в этом возникнет необходимость. Это же не тюремный приговор без права на досрочное освобождение. Это просто возможность для тебя остаться здесь, с нами. Подумай, Белла. Ты же знаешь, как нужна нам.

          – Можно, я дам ответ завтра?

          Следующим вечером я сказала «да». Я думала практически всю ночь, заснув лишь под утро. И весь день, пока мистер Каллен был на работе. И поняла, что хотя это не совсем то предложение, которое я мечтала получить, но это единственное, на которое я могу рассчитывать. И если вдуматься, для меня в этом предложении только плюсы. У меня будет семья, дом, не нужно будет метаться в поисках работы, а найдя – опасаться, что меня уволят в любой момент без предупреждения. Мне не придётся расставаться с мальчиками, которых я, действительно, успела полюбить, и у меня сердце кровью обливалось от того, что придётся оставить их. И, главное – мистер Каллен. Да, несмотря на брак, он, по сути, всё равно останется лишь моим работодателем. Но ведь альтернативой была лишь разлука, других вариантов не было. А так я смогу продолжать видеть его каждый день, разговаривать с ним, слышать его чудесный голос, смеяться его шуткам, тайком любоваться им, когда вечерами мы всей семьёй будем смотреть кино по телевизору. И продолжу тайно и безнадёжно любить его.

          И я сказала «да».

                                                                                     ~*~*~*~

          Мы поженились в мэрии спустя четыре дня, за день до того, как истекал срок моего пребывания в Штатах. Кроме нас присутствовали Алек и миссис Вебер, наши свидетели, а так же Эммет и Джаспер. Малыши остались дома с Джейн. Я была этому рада, потому что настоящей свадьбы с кучей гостей я бы не выдержала, прекрасно зная, что всё это всего лишь фарс. Эдвард – мистер Каллен сам велел мне так себя называть, поскольку странно было бы обращаться к мужу по фамилии, мы всё же не в девятнадцатом веке живём, – сказал, что позже познакомит меня со своими родственниками, и я боялась этой встречи до дрожи в коленках. Мальчики же отнеслись к рассказанной им новости с энтузиазмом, точнее – старшие мальчики. Близнецы вообще вряд ли что-то поняли, в принципе, в их жизни ничего не изменилось, а что там творится в жизни взрослых, их не особо волновало.

          Вначале мне казалось, что, в принципе, моё замужество ничего не изменило, разве что закончилось нашествие жутких нянь. Время текло по заведённому графику – по утрам Алек отвозил Эдварда и мальчиков  на работу и в школу, я оставалась с близнецами. Мы играли, гуляли, ездили к психологу. Говорить они ещё не начали, но их насторожённость стала гораздо меньше. Психолог обещал полное выздоровление, но нужно было время. Джаспер тоже посещал психолога, но реже, он гораздо быстрее пришёл в норму, и немалая заслуга в этом принадлежала Эммету, который весьма ответственно подошёл к роли старшего брата и защитника. Мальчики очень сдружились, и всё время проводили вместе. Они даже ходили в один класс – хотя Эммет был почти на год старше, но пошёл в школу немного позже.  

          Особых забот по дому у меня не было. Регулярную уборку проводила клининговая компания, миссис Вебер готовила и закупала продукты, стирка была в ведении прачечной. Так что на мне были мальчики и всякие мелкие бытовые проблемы – собрать грязное бельё для отправки в прачечную и разложить-развесить по местам то, что оттуда привезли, покупать в дом всякие нужные бытовые мелочи, вызывать электрика или сантехника, если в этом возникала необходимость, и тому подобное.

          Но кое-что всё же изменилось. Для начала Эдвард, невзирая на все мои возражения, накупил мне кучу новой дорогой одежды и украшений. Я утверждала, что того, что я себе купила, когда согласилась задержаться, поскольку у меня с собой было даже меньше одежды, чем у мальчиков, мне вполне хватает, но мой босс, он же муж, был непреклонен. По его словам, раз уж я стала его женой, то мне время от времени придётся сопровождать его на разные мероприятия, так что одета я должна быть соответственно. И если мне так будет проще – могу рассматривать эту одежду в качестве униформы. Крыть мне было нечем, поэтому я больше не возражала.

          И вскоре эта одежда, действительно, пригодилась. Пару раз мы ходили на благотворительные мероприятия, один раз – на день рождения делового партнёра Эдварда, трижды на разные званые вечера, где я чувствовала бы себя ужасно неуютно, если бы Эдвард не находился рядом постоянно, собственническим жестом прижимая меня к себе. Я видела направленные на меня удивлённые, завистливые, а порой и злобные женские взгляды, но под защитой Эдварда мне было не страшно.

          А с мальчиками во время нашего отсутствия сидела Джейн.

          Кроме этого, несколько раз Эдвард просто водил меня пообедать в ресторан. Говорил, что если будет держать свою жену дома, пряча от людей, его не так поймут. Логики в его словах я не нашла, от людей меня он и так не прятал, учитывая мероприятия, но я решила логики и не искать. Мне очень нравились эти наши вылазки в ресторан, где не было вокруг незнакомцев, чьи имена я перестала пытаться запомнить где-то на втором десятке, и которым нужно было улыбаться и говорить банальности. И хотя я очень любила мальчиков, всё же порой было так приятно просто побыть рядом с Эдвардом, пообщаться, как два взрослых человека, и даже потанцевать.

          Танцы мне нравились особенно сильно. Потому что в этот момент я оказывалась в объятиях Эдварда, могла на законных основаниях прижаться щекой к его груди и покачиваться в такт музыки. В такие моменты я больше всего сожалела о том, что наш брак фиктивный. Потому что я не только давно и безнадёжно влюбилась в Эдварда – не стоит врать самой себе, это случилось, как бы я ни старалась не допустить подобного, – я так же желала его как мужчину. Мне хотелось его во всех отношениях и смыслах, но получала я лишь такие вот «объятия».

          Хотя, вообще-то, постепенно Эдвард стал всё чаще прикасаться ко мне. Он клал руку на мою талию, когда мы стояли среди толпы на очередном мероприятии, приобнимал за плечи, когда мы, по выходным, всей семьёй ходили гулять в парк, сгребал себе под бочок, когда вечерами мы все вместе смотрели кино, что давно уже стало доброй традицией. И не важно, что в этот момент мы были облеплены детьми – я всё равно наслаждалась этой близостью, и с нетерпением ждала вечерних сеансов вовсе не ради фильмов.

          А потом Эдвард приходил пожелать мальчиком спокойной ночи, иногда даже читал какую-нибудь сказку, и уходил в свой кабинет ещё немного поработать. А я шла в свою спальню, где мне было ужасно одиноко.

                                                                                        ~*~*~*~

          Но однажды всё изменилось. Как обычно, я уложила спать близнецов, потом старших мальчиков, которые ложились на час позже малышей, и, выйдя из их спальни, собралась идти в свою, но в коридоре меня дожидался Эдвард.

          – Нам нужно поговорить, – его тон был очень серьёзным.

          – Что-то случилось?

          – Похоже, у нас могут возникнуть проблемы. Пока ничего страшного не произошло, но… Пойдём вниз, это разговор не на две минуты.

          Усадив меня на диван в гостиной, Эдвард какое-то время расхаживал по комнате, потом уселся рядом и взял меня за руку.

          – Белла, я поговорил со своим адвокатом на предмет получения тобой вида на жительство, хотел точно знать, что для этого нужно, и что нам предстоит сделать. Он в курсе нашей ситуации, поэтому мог, среди прочего, дать какой-нибудь дельный совет. Вот он-то меня и озадачил… В общем, о том, что наш брак фиктивный, знают всего несколько человек. Но беда в том, что это знают и мальчики тоже. Взрослые будут молчать, но если кто-то из детей случайно проболтается, просто так, мимоходом, что у нас с тобой разные спальни… 

          – Ой… – только и смогла сказать я.

          – Вот именно – ой. Просить их молчать об этом – делать только хуже. А если об этом станет известно в миграционной службе – тебе никогда не получить грин-карту.

          – А… мне необходимо её получить?

          – Конечно. Ты – моя жена, и я не могу допустить, чтобы ты жила в моей стране на птичьих правах. Ты понимаешь, как это важно?

          – Да, наверное. Просто никогда об этом не думала раньше. И что же делать?

           – Выход только один – ты перебираешься в мою комнату. Не волнуйся, у меня просторная кровать, мы прекрасно на ней поместимся. И я не храплю, – тут голос Эдварда стал менее уверенным, – кажется, не храплю…

          Я сидела, замерев, а мысли метались у меня в голове. Эдвард предлагает перебраться в его комнату, спать в одной с ним постели – разве не об этом я мечтала всё последнее время? Конечно, я мечтала ещё и о том, чтобы он меня полюбил, но нужно довольствоваться малым. А, кстати, то, что мы будем спать вместе, предполагает только смену географии, или же?.. Спросить, или нет? А вдруг я спрошу, а Эдвард скажет: «Не волнуйся, у нас же фиктивный брак, мы будем только спать, всё останется, как прежде»? А если не спрошу – будут возможны варианты. Ах, если бы мне хватило смелости сказать: «Я люблю тебя, Эдвард, и хочу стать твоей женой во всех отношениях». Но только со смелостью у меня проблема, большая проблема.

          – Я согласна, – кивнула я. И будь что будет.

          И я перебралась в комнату Эдварда прямо в этот же вечер, точнее – ночь. Поначалу было неловко, когда я пришла в его спальню, закутавшись в пижаму и халат, и нырнула под одеяло действительно очень просторной кровати, стараясь лечь на самый край. Я лежала и слушала шуршание ткани, потом почувствовала, как кровать прогнулась, и я сползла к середине, попав в объятия Эдварда, который уютно пристроил меня у себя под боком, сказал: «Сладких снов, Белла», уткнулся носом в мои волосы и вскоре уже размеренно посапывал. Какое-то время я лежала, боясь пошевелиться, а потом вдруг осознала, что, собственно, примерно об этом я и мечтала, а теперь, когда мечты начинают сбываться – почему-то вдруг напряглась. А ведь, если не считать обстановки, это не сильно отличалось от наших объятий в танце или перед телевизором. Осознав всё это, я расслабилась и вскоре тоже уснула.

          Разбудил меня звук распахивающейся двери и встревоженный голос Эммета.

          – Папа, папа, Белла пропала!

          Я поняла, что всё ещё лежу в объятиях Эдварда, щекой на его груди, и сама его обнимаю, видимо, развернувшись во сне. А Эдвард совершенно спокойно откинул одеяло, в которое я, оказывается, закопалась с головой, с моей макушки и успокоил сына.

          – Не пропала, вот она.

          – А почему она спит здесь?

          – Потому что она – моя жена. А муж и жена обычно спят вместе.

          – Но она уже давно твоя жена, но раньше спала в своей комнате.

          – Видишь ли, сынок, – Эдвард поудобнее устроился на подушке, вынудив одеяло упасть ещё ниже, открыв моё лицо, и я встретилась глазами с Джаспером, стоящим в дверях, Эммет же уселся в ногах нашей кровати, готовый слушать объяснение. – Белла во сне ворочается, а у меня нога ещё не до конца зажила, хотя гипс и сняли, и если бы она лягнула меня, мне было бы больно. А теперь нога совсем зажила, и мы решили, что даже если Белла её и заденет случайно, то ничего страшного не случится. Вот она и перебралась ко мне, и теперь всегда будет спать со мной.

          – Ага, понятно, – кивнул Эммет. – А то Джаспер испугался.

          – Я думал, что Белла ушла, – прошептал мальчик. – Как мама.

          – Белла никуда от нас не уйдёт, обещаю, – успокоил его Эдвард, а я кивнула. Мальчики вышли из комнаты, и я услышала из коридора голос Эммета.

          – Знаешь, если моя жена будет лягаться, я не стану с ней спать в одной кровати, даже и со здоровыми ногами.

          – А я никогда не женюсь, – ответил Джаспер. – Ну их, этих девчонок, они все глупые.

          Мы дружно захихикали, и неловкость, возникшая после пробуждения, исчезла.

          – И совсем не страшно, правда? – улыбнулся Эдвард, вставая.

          И я согласилась, что да, совсем не страшно. Мне вообще-то очень понравилось. Особенно учитывая, что Эдвард, действительно, не храпел.  

          Так прошло ещё три ночи – мы, просто спали в объятиях друг друга. Я всё ещё ложилась вечером на край кровати, но уже ждала, когда Эдвард притянет меня к себе и заключит в объятия. Мне хотелось большего, очень хотелось, но я не решалась проявить инициативу, а Эдвард тоже ничего другого себе не позволял.

          Но на пятую ночь всё изменилось. Мы, как обычно, уснули, прижавшись друг к другу, но среди ночи я проснулась от того, что губы Эдварда целуют меня, а его руки бродят по моему телу, даря совершенно непередаваемые ощущения. Я даже не сразу поняла, что это совсем не сон, ведь в последнее время мне нередко снилось нечто подобное, но осознав, что не сплю, не стала отстраняться, наоборот, я стала целовать Эдварда в ответ. Не сразу до меня дошло, что он спит, но в тусклом  свете фонарей, льющемся в окна спальни, я увидела, что глаза его крепко закрыты. Но в данный момент мне было уже всё равно, пусть даже он спит, пусть, только бы не останавливался.

          Я даже не поняла, в какой момент мы остались полностью обнажёнными, просто вдруг осознала, что чувствую своей обнажённой кожей всего его, абсолютно всего. «Только не останавливайся, только не просыпайся», – мысленно умоляла я, тая под его умелыми прикосновениями. Никогда ранее ничего подобного я не испытывала, и не хотела, чтобы это прекращалось. А когда Эдвард, наконец, вошёл в меня, не сдержала стона наслаждения и рефлекторно вцепилась в его спину, стремясь прижать его к себе ещё ближе.

          Эдвард вдруг замер, глядя на меня широко распахнутыми глазами, в которых плескался шок и даже ужас от содеянного. Но я, наплевав на гордость, ещё крепче прижалась к нему и умоляюще простонала:

          – Не останавливайся!

          – Я уже и не смогу, – пробормотал Эдвард, начиная двигаться, одновременно уже осознано целуя и лаская меня. И, спустя несколько минут, я впервые в жизни испытала то неземное наслаждение, о котором прежде лишь слышала или читала. Вот что значит, заниматься любовью с опытным мужчиной, который знает, как доставить женщине удовольствие, а, главное, хочет этого.

          А потом мы лежали, крепко обнявшись, приходя в себя после произошедшего.

          – Прости, – прошептал Эдвард.

          – За что, – всё ещё пребывая в блаженной расслабленности, не поняла я.

          – Я не имел права… Я пообещал тебе… А сам… Но я так давно хотел тебя, Белла. Мне снился сон… То есть, я был уверен, что это сон. Я не сделал тебе больно?

          – Ты сделал мне приятно, очень приятно, Эдвард, – успокоила я его. И всё же призналась: – Я тоже уже давно хочу тебя.

          После этого моя жизнь круто изменилась. Потому что теперь мы с Эдвардом занимались любовью при каждом удобном случае. Он так же пользовался любой возможностью обнять и поцеловать меня, пусть даже мимолётно. У нас словно начался медовый месяц, насколько это возможно с четырьмя малышами в доме.

          Я была счастлива. Фиктивный брак канул в лету. Мы стали семьёй, настоящей семьёй, Эдвард был чудесным заботливым мужем и внимательным отцом, я чувствовала себя настоящей женой. И лишь одно немного омрачало моё безграничное счастье – Эдвард так и не сказал, что любит меня. Но я пока решила довольствоваться тем, что имею. Несколько месяцев назад я считала счастьем просто находиться рядом с ним, и могла, как о чём-то несбыточном, мечтать о том, что стану его женой. Может быть, когда-нибудь, Эдвард полюбит меня. Мне просто нужно набраться терпения.

                                                                                        ~*~*~*~

          Прошло три недели. Мы с мальчиками были в гостиной, близнецы возились с кубиками, а Эммет и Джаспер играли на приставке. Когда игра закончилась, Джаспер вспомнил, что когда-то видел по телевизору рекламу игры, но название не помнит. Эммет, услышав описание, предположил, что у него есть что-то похожее, и убежал наверх. Спустя минуту, он свесился со второго этажа, размахивая игрой и спрашивая, она это или нет. При этом он слишком сильно перевесился через перила, и какой-то инстинкт заставил меня подскочить и кинуться к лестнице, крича, чтобы он не нагибался так низко.

          В этот момент Эммет потерял равновесие и полетел вниз. Но я уже была прямо под ним, успела поймать мальчика в охапку, и мы вместе рухнули на пол. Я почувствовала дикую боль в левой руке, но, отмахнувшись от неё, проверила, цел ли мальчик. Он оказался цел, немного ушиб коленку, но это была такая ерунда по сравнению с тем, что могло произойти, упади он вниз головой на мраморные ступеньки. Я прижала Эммета к себе одной рукой и разревелась от испуга, боли и облегчения. Если бы с Эмметом что-то случилось, я никогда бы себе этого не простила. На наш дружный рёв – близняшки поддержали меня дуэтом, – из кухни выбежала миссис Вебер, ахнула и схватилась за телефон. И хотя я убеждала её, что всё в порядке, но судя по непроходящей боли в начавшей опухать руке, это было не так.  

          Сцепив зубы, я встала и пошла успокаивать близняшек. К тому времени, как мне это удалось, в дом влетел совершенно невменяемый Эдвард. Заключив меня в объятия, он стал покрывать мой лицо отчаянными поцелуями, бормоча.

          – Господи, Белла, родная, я так испугался. Если бы с тобой что-то случилось, я не смог бы больше жить!

          И тут я совершенно забыла про жуткую боль в руке, потому что если это было не объяснение в любви, то я – китайский космонавт.

          Дальше всё завертелось очень быстро. Попросив миссис Вебер присмотреть за мальчиками и сказав, что скоро приедут его брат с женой и подменят её, Эдвард подхватил меня на руки и унёс в машину. На мои возражения, что ноги у меня в порядке, он лишь бормотал: «Молчи, молчи!» и так отчаянно прижимал меня к себе, что я решила позволить ему нести меня, раз ему от этого явно легче.

          В больнице мне наложили гипс на сломанную руку, сообщив, что перелом без осколков и смещения, всё заживёт без осложнений, но руку тревожить нельзя.

          – Как же я теперь буду присматривать за мальчиками, – я была просто в ужасе от подобной перспективы. Мы уже сидели в машине, и я дала волю беспокойству.

          – Это последнее, что должно тебя волновать, – целуя меня в висок, шепнул Эдвард. – Ты – героиня, ты спасла жизнь моему сыну, и теперь твоя главная задача – поправляться. А я буду о тебе заботиться.

          – Но мальчики…

          – Сейчас с ними мой старший брат Эммет, мой сын назван в его честь, и его жена брата Розали. У них двое детей-подростков, так что опыт общения с детьми имеется. А послезавтра приезжают мои родители. Они давно хотели познакомиться с тобой и мальчиками, но я попросил их пока отложить визит, дать тебе время освоиться. Ну а теперь у мамы будет законная возможность занянчить ребятишек, о чём она давно мечтает.

          В этот момент мы подъехали к дому. Алек открыл дверцу машины, а потом и дверь дома, а Эдвард снова понёс меня на руках. На этот раз я не возражала – обезболивающие, которыми меня обкололи в больницы, имели так же и снотворный эффект, и я уже начала откровенно клевать носом.

          Но стоило нам оказаться внутри, как сонливость слетела с меня просто моментально. Потому что на диване, читая близнецам сказку, сидела та самая последняя кандидатка в няни, чей сумасшедший муж выволок её из дома за волосы. А вот и он сам – кстати, уже без наколок, – появился из кухни, держа подмышками хохочущих Эммета и Джаспера.

          – Ну, вот мы и снова встретились, Белла, – откладывая книгу, улыбнулась мне «няня». Я лишь разевала рот, как рыба, будучи в совершеннейшем шоке и не понимая, что здесь происходит. Но добили меня близнецы, спрыгнувшие с дивана и кинувшиеся ко мне с криком:

          – Мама, мама!

          Эдвард, продолжая держать меня на руках, присел на корточки, позволяя малышам прижаться ко мне. А я обнимала их одной рукой, целовала светлые головёнки и не могла сдержать слёз радости – малыши не только заговорили, но и назвали меня мамой!

          – Всё хорошо, мама вернулась, – говорил между тем Эдвард. – У неё болит рука, и в больнице ей наложили гипс, видите. Больше мама не уйдёт, но сейчас ей нужно поспать. А тётя Розали пока дочитает вам сказку, хорошо?

          После чего решительно встал и направился к лестнице. Через его плечо я видела, как здоровенный громила-матершинник, оказавшийся братом Эдварда, подмигивает мне и улыбается, демонстрируя точно такие же ямочки на щеках, что и у Эдварда.

          – Но… но как? – когда Эдвард уже усадил меня на постель и аккуратно, стараясь не потревожить больную руку, снимал с меня одежду. – Они же…

          – Ах, Белла, Белла, – сокрушённо покачал головой Эдвард. – Как же просто тебя обвести вокруг пальца. Неужели ты на самом деле поверила, что весь этот паноптикум – это то, что могут предложить лучшие агентства по подбору персонала в Филадельфии?

          – Но… не сезон же…

          – Я отозвал свои заявки на няню из всех агентств на следующий же день после твоего появления в моём доме, Белла. Я понял, что лучшей няни для моих детей мне просто не найти, и сделал всё, чтобы ты осталась.

          – И все те женщины?..

          – Мои сотрудницы или их родственницы. Мы вместе разрабатывали сценарии, я понимал, что подобным экземплярам ты ни за что не доверишь детей, а значит, должна будешь остаться. Эммет и Розали активно помогали мне во всём этом, и даже захотели сами поучаствовать в спектакле, поставив финальную точку.

          – И всё это только для того, чтобы я осталась?  

          – Да. Сначала я уверял себя, что это только ради мальчиков. Но очень скоро понял, что в первую очередь я делаю это ради себя. Потому что я полюбил тебя, Белла, я не мог отпустить тебя, понимаешь? Но и признаться в своих чувствах я не решался. Ты едва знала меня, я боялся тебя спугнуть. Вот и придумал сначала этих «нянь из преисподней», потом – необходимость пожениться, ну а потом не выдержал, и сделал всё, чтобы затащить тебя в свою постель, прости. Я не планировал, что это произойдёт так, как произошло. Хотел дать тебе больше времени привыкнуть, и, конечно, чтобы мы оба в тот момент были в полном сознании. Но подсознание сыграло со мной злую шутку.

          – Или добрую, – улыбнулась я, вспомнив ту нашу первую ночь. – Погоди, ты сказал, что придумал необходимость пожениться. Но моя виза заканчивалась.

          – Ах, Белла, ты так до сих пор и не поняла, в какую семью вошла? Один телефонный звонок – и твоя виза была бы продлена, а разрешение на работу получено. Да и с грин-картой проблем не будет вообще никаких, получишь в минимально возможные сроки и без всяких проверок. Но я не хотел тебя только в качестве няни, ты была мне нужна как жена, как любимая.  

          – Я тоже люблю тебя, Эдвард, – призналась я. – И уже давно. Наверное, я полюбила тебя ещё до нашей свадьбы. Но очень долго не признавалась в этом даже самой себе, признаться же тебе было совершенно нереально.

          Эдвард, закончив переодевать меня в пижаму, уложил на кровать, накрыл одеялом, а потом прилёг рядом.

          – Мне жаль, что ты сломала руку, Белла, очень жаль.

          – А мне, наверное, нет. Если бы не это, я не знаю, сколько бы ещё прошло времени, прежде чем я узнала бы, что ты меня любишь.

          – Знаешь, а ведь и мой перелом стал для меня счастливым. Если бы я не сломал ногу, то сам бы слетал за мальчиками в Англию, а значит, никогда не встретил бы тебя. Мне впору разыскать того толстяка, сбившего меня с ног на катке, да ещё и приземлившегося прямо на мою ногу всем своим весом, и выразить ему за это благодарность. Потому что теперь у меня есть ты, моя Белла, моя любовь. А теперь закрывай глазки и спи. А я буду рядом. Теперь я всегда буду рядом.

          Я послушно закрыла слипающиеся глаза и подумала, что этот перелом и в самом деле оказался счастливым. Для всех нас.  

          От автора: Если кому-то любопытно, то Эдварду тридцать три года. Просто как-то в текст не легло…

          Жду вас на форуме.