Несмотря на наше сложное общение, Эдвард Каллен держится поблизости от меня. Правда, когда незадолго до обеда мы встречаемся с моими родными за столиком в кафе, Каллен говорит, что непременно возместит нам все затраты перед отъездом, и не слушает никаких возражений. Ещё спустя время мы все возвращаемся на яхту, где, уйдя в душ, после я вижу у себя пропущенный звонок. Я занесла номер, по которому Эдвард звонил друзьям, в книгу контактов, так что просто стучусь к Каллену прямо с мокрыми волосами. Главное, что я одета, а на остальное плевать. Мне совсем не хочется общаться с его приятелями. Особенно если он и по сей день дружит с теми же личностями, что и тогда. Они были грубиянами, а я никогда не относила его к их числу. Поэтому для меня загадка, какого чёрта он контактировал с ними.

- Это тебя. Перезвони, - говорю я, как только он открывает, и протягиваю телефон. Каллен смотрит как-то неуверенно и виновато. Но всё же берёт у меня сотовый, и, клянусь, едва его пальцы задевают мои, от плеч по телу тут же распространяются мурашки. Мне хочется себя обнять, тогда как он просто кивает головой:

- Спасибо, Белла. Я принесу его тебе через несколько минут.

- Не надо. Отдашь перед отъездом. Уверена, вам ещё не раз надо будет созвониться. Ну пока.

Я почти достигаю двери своей каюты, слыша, как Эдвард закрывает дверь, но, подняв глаза, вижу в коридоре Розали и иду к ней. У нас так и не было возможности поговорить.

- Привет.

- Привет. Что ты ему дала?

- Телефон. Ему звонил друг, - говорю я, - что между вами случилось, что ты оставила его?

- Ничего не случилось. Просто он невообразимо скучный. Я пыталась разговорить его, но он отвечал односложно, и я... Я не ты, Белла. Ты с чего-то стала словно курицей-наседкой при нём, хотя вчера выглядела так, будто его стоило бросить обратно в воду.

- Когда-то я была с ним знакома. Он учился в Гарварде и приходил в бар, где я работала. И, кстати, желание помочь человеку в трудной ситуации не делает из меня наседку. Я просто хочу, чтобы его благополучно забрали, ясно?

- Или он нравится тебе ещё с тех самых пор. Я права?

- Розали.

- Мы на отдыхе. Рановато, конечно, но пойдём немного выпьем.

Роуз утягивает меня за собой, не давая ничего возразить. Мы трое, включая Элис, увлекаемся вином, пока снаружи яхты сгущается ненастье. Кажется, с ничего, хотя всё совсем не так, учитывая, что прогноз погоды предвещал её ухудшение к вечеру. Это ощущается незначительно, но лишь до поры до времени. Экипаж яхты принимает решение сменить дислокацию, укрывшись за скалами, за которыми не так ветрено. Но ураганные порывы всё равно раскачивают яхту на волнах, и когда Каллену звонят друзья, чтобы сказать, что они не смогут подойти из-за бури, я почти не удивляюсь. Согласно его словам, им оставалось недалеко, но и тот капитан счёл небезопасным продолжать плавание до тех пор, пока ситуация не улучшится. Дети прячутся в комнате, до того постоянно задавая вопросы, не перевернётся ли яхта, и, хотя Мэдисон неоднократно повторяет, что мы все будем в порядке, они с Эриком всё-таки уходят с сыновьями внутрь, решая поужинать в каюте. На открытой палубе мы остаёмся вшестером, но, пока едим, становится холоднее, и после еды, немного продрогнув, я иду за родителями с Элис и Розали сразу позади меня, чтобы тоже оказаться в тепле. Но в целом я люблю ненастье, люблю гулять под дождём, и, учитывая, что мы всё-таки не в открытом море, моё нахождение в комнате длится совсем ничего. Я лишь натягиваю свитер и джинсы и вновь поднимаюсь наверх, сначала налив себе чай в бокал. Может быть, хмель от вина начнёт немного проходить.

- Утеплилась?

- Я думала, ты у себя, - поднимая глаза, как только ступеньки заканчиваются, я вижу Эдварда там, где он и сидел. Точнее, у стола вытирающим его поверхность кухонным полотенцем. Это неожиданно. Я имею в виду, что мы платим персоналу в том числе и за уборку. - Тебе не надо этого делать.

- Вероятно, да, но мне как бы скучно, и я подумал, что мог бы и помочь людям. Что скажешь? Чисто? Или я что-то упустил?

- Спрашиваешь меня, как официантку, которой оставлял чаевые?

- Нет. Я сожалею, что сказал это. Мне не стоило. У меня, и правда, были деньги... есть деньги, но я не хотел, чтобы это прозвучало так, будто ты хуже меня, как человек. Прости, Белла, - говорит он низко звучащим голосом, старательно складывая полотенце и при этом не отрывая взгляд от меня. Никогда бы не подумала, что Эдвард Каллен любитель порядка, способный помочь, когда это вовсе ни к чему. - Очевидно, я был отвратительным раньше, - негромко и сдавленно продолжает он между очередными порывами ветрами, посредством которых воздух насыщается ароматом соли всё больше с течением времени. - Ты ведь не будешь отрицать?

- И ты меня прости, - с чувством некоторой тяжести в груди отвечаю я, - за слова о твоём отце. Я ничего о вас не знаю, так что с моей стороны тоже было неправильно и жестоко вести себя подобным образом, делая какие-то собственные выводы. Как насчёт... примирительного чая?

- Я люблю зелёный, - Эдвард чуть улыбается уголками губ. Но и этого достаточно для зарождения внутри меня чувства, которое можно описать только как томление. - Покажешь, где тут кухня?

- Вот, возьми пока мой. Он тоже зелёный. Я ещё не пила из него, честное слово.

- Ты уверена, что хочешь отдать его мне?  

- Да, сейчас вернусь.

Уходя за чаем для себя, я заодно отношу на кухню полотенце. Здесь уже не было никого из персонала несколько минут назад. Нет и сейчас. Когда я возвращаюсь на палубу, Эдвард сидит на диване и отпивает глоток.

- Садись. Тут вполне хватит места для двоих. Ну или не садись, если не хочешь.

- Ты уже позвал, так что поздно.

Расстояние между нами составляет порядка двадцати сантиметров. Я пристраиваю бокал на подлокотник, обхватывая ручку левой рукой, а Эдвард выглядит более расслабленным, вытянув ноги чуть в мою сторону так, что мне слегка неуютно, но не в плохом смысле. Я могла бы коснуться их своей ступней, всего лишь немного сменив позу, будто случайно.

- Не холодно?

- Нет. А тебе? Эрик наверняка ещё не спит. Я могла бы попросить у него куртку для тебя или что-то наподобие.

- Всё нормально. И спасибо за чай. Он вкусный.

- Не за что, - отвечаю я, переводя взгляд с люстры на потолке к Каллену, который садится прямее, чтобы поставить бокал на пол сбоку от своей стороны дивана. - Можно я спрошу?

- Да, конечно.

- Как ты теперь живёшь? Я имею в виду, чем занимаешься? - со стороны этот вопрос может наверняка звучать странно. В нашей ситуации. Мы ведь были никем друг для друга. Понимание заставляет меня поспешно дополнить, чтобы он не думал, что я пытаюсь пролезть в его душу любой ценой. - Ты не обязан отвечать.

- Да нет, я не против. Я помогаю управлять компанией отца. Может быть, ты слышала что-то о ней, что он владеет своим делом, хотя это вряд ли.

- Я слышала, - признаюсь я, и при этом мои руки крутят заметно опустевший бокал туда-сюда, - но потом ничего.

- Про тебя можно сказать то же самое. Либо ты не хочешь оставлять следов в интернете, либо просто очень хорошо замаскировалась. Я гуглил тебя некоторое время назад. Думал, может быть, ты есть на фейсбуке.

- Была, но давно удалилась. А зачем... зачем ты меня искал? - это первое, что приходит на ум. Глупо или нет, но всё так и есть. Если бы я кого-то гуглила, то не из праздного любопытства. Только по делу. Работы ради или исходя из личных мотивов. Но Эдварда Каллена я так не преследовала. Наверное, начав, я не смогла бы остановиться. Хранить его снимок и так достаточно... маниакально.

- А ты сама как думаешь? Зачем в наше время мужчине искать женщину в социальных сетях в отсутствие других способов связаться с ней?

Я смотрю на своего собеседника, а он на меня. У него серьёзный взгляд. И не скажешь, что намёк на то, что я нравлюсь, является чем-то вроде шутки. Это и не может быть ничем иным.

- Зачем ты это делаешь? Хотя не отвечай. Я пойду.

- Нет, пожалуйста, не уходи, Белла, - негромким и отрывистым голосом просит Эдвард. Да ещё и придвигается ближе, успевая остановить меня прикосновением к правой руке, когда я уже собиралась встать. Я опускаю взгляд туда, где мужские пальцы обхватывают ладонь. Это тактильно приятно. И тепло. Наверное, он дотронулся спонтанно. Но я не против. Совсем не против. Сердце начинает биться как-то иначе. Я чувствую это по ускорению темпа в груди. - Я хотел остаться с тобой. На острове несколько часов назад. Но в то же самое время и не хотел никого обижать. Точнее, твою подругу. Не хотел обижать её из-за тебя. Я просто... - он перемещает руку к кончикам моих волос, а я лишь сижу подобно статуе, которая в принципе не может шевелиться, и пытаюсь разобраться в мыслях внутри своей головы. - Я никогда не думал, что однажды снова тебя встречу, и что при этом ты будешь... не замужем. Если только у тебя нет кого-то, кто ждёт дома и не смог поехать с тобой. Но если он не смог, то ты...

- Что я?

- Ты достойна большего, - с твёрдостью в голосе утверждает Каллен, обхватывая моё плечо, отчего мы становимся ещё ближе, когда он соприкасается своей ногой с моей. Я позволяю всё это. И даже не думаю о том, чтобы отстраниться. Это... реально. Не одно из тех сновидений, в которых Эдвард Каллен обнимал меня или дотрагивался, как хотел. После них я чувствовала сожаление, что всё это лишь игры разума, и потому сейчас реальность настолько ценна и значима. Хоть я и не верю в неё до конца. - Я был бы не лучшим парнем для тебя тогда, но теперь я другой. И я рад, что как бы застрял на этой яхте с тобой.

Весь мир вокруг словно перестаёт иметь значение. Звуки шторма будто исчезают, и остаётся только дыхание. Моё и Эдварда. Из-за зрительного контакта между нами ощущение такое, что нас только двое на всём свете. Эдвард опускает взгляд к моим губам, и я едва делаю новый вдох, когда мужчина склоняется ко мне и... целует меня. Просто так, не спрашивая и не предупреждая. Будто знает, что я хочу этого уже много лет. Я отодвигаюсь от спинки дивана, чтобы быть ближе, от новых соприкосновений с телом Эдварда Каллена меня словно окутывает жар, и я сама не понимаю, как углубляю поцелуй. Тот становится... требовательным. На грани с грубостью. Но сильные ладони притягивают меня в объятия ласково. Оказаться на коленях мужчины... потрясающе. Я обхватываю его шею, и кончики пальцев слегка покалывает от прикосновения к волосам. Эдвард Каллен пахнет приятно. И целуется умело. На самом деле, если бы меня спросили о том, как это будет, я бы и не ждала ничего иного. Конечно, он хорош. Восхитительный и будоражащий, даже будучи деликатным. Его руки на моей спине чуть проникают под свитер, вызывая дрожь и желание большего и доводя до исступления. Пальцы проходятся по бокам, словно изучая меня. Причём настойчиво, но нежно и не торопя событий. Без попыток подобраться к лифчику или, наоборот, направить руки ниже поясницы. Я хочу, чтобы поцелуй никогда не заканчивался. Он поглощает и пьянит. Никто из тех, с кем я встречалась, не целовал меня столь трепетно и одновременно с обещанием большего. Но рубашка Эрика... Когда я провожу руками по ткани, то это... Неловкость. Да, именно её я и испытываю. И отстраняюсь, избегая смотреть в глаза Эдварду. Его руки же всё ещё у меня под одеждой, а дыхание прерывистое и рваное. Он совершает шумный выдох, приподнимая мой подбородок правой рукой спустя несколько секунд, в течение которых я так и не подняла взгляд, тоже дыша интенсивно и учащённо.

- Белла. Это слишком для тебя?

- Совсем нет. Просто на тебе рубашка мужа моей сестры, и это как бы... странно. Не то чтобы я ощущаю, что только что целовалась с ним, но... Я привыкла видеть тебя немного в другой одежде, знаешь. Джинсы, футболки, свитера.

- Да, я понимаю. Но теперь я ношу рубашки. Приходится соответствовать. По работе, - отвечает Эдвард негромким голосом. Яхту раскачивает на волнах снова, но она надёжная. И, даже если что, здесь есть и шлюпка, и спасательный плот. Я всё проверяла, организовывая поездку. Просила фото яхты и её обстановки. Безопасность превыше всего.

- А в другое время?

- В другое время то, что попроще. Я могу... расстегнуть её сейчас, если тебе очень странно.

Услышав это... предложение, не знаю, как назвать иначе, я склоняю голову немного вниз, отводя взгляд из-за явного ощущения того, как меня бросает в жар. Прекрасно. Я-то думала, что давным-давно разучилась смущаться. Но мысль о том, что Эдвард Каллен хочет частично раздеться при мне и хочет, чтобы я увидела его таким...

- Да, пожалуй, мне очень странно.

Без лишних слов он поочерёдно высвобождает пуговицы из петель, и вскоре моему взгляду предстаёт мощная грудь с небольшой порослью волос, которые на животе скрываются за поясом брюк. Я всегда чувствовала, что Эдвард Каллен сексуален, что держит себе в форме, и поэтому моё внимание в большей степени приковывает якорь. Татуировка посередине груди. Это то, о чём я и подумать не могла. Он не сильно большой, но и не маленький. Расположен строго вертикально без всякого наклона в одну из сторон и остаётся в пределах грудной клетки, выполненный аккуратно в чёрно-серых тонах, обёрнутый якорной цепью, с указанием двух годов слева и справа соответственно. 1968 и 2017. Цифры набиты под «рогами», повторяя их плавные контуры. До планирования поездки я уж точно не разбиралась в якорях, но теперь знаю, из каких составных деталей они обычно состоят. Так вот, «рога» это нижняя часть якоря. Именно они и соприкасаются с грунтом на дне моря или океана, погружаясь в рельеф при приведении механизма в действие. Вот как можно описать понятие «стоянка на якоре». В принципе обыденное явление, но от осознания того, что в случае с татуировкой якорь и «рога» являются словно памятником чьей-то жизни, меня пронзает холодом и дрожью. У Эдварда Каллен кто-то умер. Кто-то, кому было сорок девять. Или сорок восемь. Четыре года назад. Примерно в его двадцать шесть лет. Это может быть объяснением того, почему он покинул университет, когда нам было по двадцать два, или нет?

- Наверное, это было не лучшей идеей... - он расценивает моё затянувшееся молчание по-своему. И уже тянется к рубашке внизу, но я хватаю его за руку. Скорее всего, чересчур резко и эмоционально. Это происходит само собой. Я не властна над этим.

- Нет. Нет, это не так. Я просто... Просто я застигнута врасплох. Это ведь... личное. Очень, - всё, о чем я говорю, очевиднее некуда. Люди не делают татуировки в честь человека, который не был им важен. Можно набить что-то маленькое на пьяную голову или на эмоциях, но сравнительно большой рисунок с немалым количеством деталей, всё как в настоящем якоре, «веретено», «рога», лапы с остриями на концах, скоба для крепления якоря к цепи... Это определённо было больно и, скорее всего, даже потребовало больше одного сеанса у мастера.

- Да, личное, но мы целовались несколько минут назад, что тоже было довольно личным. Ты можешь дотронуться, Белла. Тебе, кажется, хочется, - ровным и бархатистым тоном произносит Эдвард, вновь проникая ладонями под мой джемпер и прикасаясь на этот раз к спине. - Ты такая тёплая. И мне нравится то, какая у тебя мягкая кожа.

Я нервничаю из-за этих слов и того, что он вроде не против прикосновений кожа к коже. Но соблазн слишком велик, чтобы сдержаться. Я дотрагиваюсь до татуировки в её верхней части, очерчивая круглое отверстие, из которого исходит цепь, окружающая «веретено», а потом и её саму, в самом конце проходясь указательным пальцем от острия левой лапы до острия правой. На коже Эдварда Каллена появляются мурашки, и я поднимаю глаза к нему.

- Всё в порядке? Мне остановиться?

- Необязательно. Всё так хорошо, как только может быть.

- Я не совсем уверена, что правильно говорить такое, но...

- Правильно или нет, я хотел бы, чтобы ты это сказала. Не переношу притворства, - не моргая, Эдвард словно велит мне. Выражение его глаз, скрытых тенью из-за того, что я чуть загораживаю свет, ощущается... грустным. Это имеет смысл, учитывая значение набитого на коже рисунка.

- Она... красивая. Твоя татуировка. И я сочувствую твоей утрате. Это ведь твой отец, верно?

- У него случился инсульт. Вот почему я исчез, - глуховатым голосом признаётся Каллен, осмысленно проводя рукой по моим волосам, на что и я касаюсь его, потому что теперь мне ещё более стыдно из-за своих мыслей, что в какой-то момент родные просто отказали ему в материальном обеспечении. - Мне пришлось уехать обратно в Нью-Йорк. Но я смог договориться о том, чтобы получать лекции и сдавать промежуточные зачёты онлайн. Я приезжал в Бостон, лишь когда это было действительно необходимо. Например, на итоговые экзамены. Отец многому научился заново за последующие три года, а я постепенно взял управление компанией в свои руки, но... - он прерывается на сдавленный вдох. - Второй инсульт убил его прямо дома. Врачам оставалось лишь подтвердить смерть, - Эдвард снова вдыхает так, что его хочется обнять изо всех сил и не отпускать очень и очень долго. Он передёргивает плечами, хмурясь и чуть отстраняя меня со своих колен. - Извини, это не самая приятная тема. Особенно когда вокруг творится такое. Мрак и шторм. Давай лучше ещё по чашке чая. И, может быть, поискать где-нибудь конфеты? Как тебе идея?

- Замечательная. Знаешь, я принесу всё сама, а ты будь здесь, ладно?

- Уверена?

- Да.

Отыскав сладкое в холодильнике, я возвращаюсь к Эдварду с бокалами в одной рукой и пледом под мышкой. Ему тоже вроде как не хочется никуда идти после того, как мы съедаем десять штук на двоих, так что мы оказываемся под покрывалом и в объятиях друг друга.

- Ты так и живёшь в Бостоне?

- Верно. Мне незачем уезжать. Нет такого, что пришлось бы ради работы или ради... Ну ради кого-то. Но в целом я допускала мысли о том, чтобы жить где-то ещё, - сдвинувшись у спинки дивана, но аккуратно, учитывая, что он не особо широкий, а Эдвард лежит на краю, я переворачиваюсь на левый бок и устремляю руку в разрез рубашки. Мы уже выключили свет, так что тут темно за исключением отблесков навигационных огней. - Можно я задам вопрос?

- Я слушаю.

- Почему якорь?

- Считается, что он символизирует надежду, постоянство и стабильность. Хотя раньше больше воспринимался, как оберег. У моряков, - Эдвард приближается ко мне лицом. Я уверена, потому что теперь дыхание овевает мне щёки и нос. - Только одно время я думал о том, чтобы его изобразили лежащим на боку, а не вертикально.

- А в чём разница?

- Якорь, расположенный строго вертикально, символ того, что человек надёжен и сможет стать опорой в жизненных испытаниях. Якорь, лежащий на боку, является символом того, что в жизни человека были непростые времена. В итоге я остановился на первом варианте. Кстати, ты задумывалась, как именно с научной точки зрения якоря удерживают корабли на месте, чтобы их не относило ветром, течением, приливами или отливами? Ведь по сравнению с размером судна якорь гораздо меньше его.

- Нет, я знаю лишь то, что якорь связан с кораблём или яхтой цепью, и она тоже располагается на дне. Вроде её длина может достигать и десятков метров.

- Тогда я расскажу, что читал, - Каллен нащупывает мою правую руку под пледом, поглаживая её почти невесомо и трепетно. - Удерживать корабль в требуемой точке дают возможность три составляющие: якорный зацеп, вес самого якоря и цепи. Усилие, которое якорь может воспринять, не перемещаясь и не выходя из грунта, называется держащей силой. Она обуславливается двумя факторами: силой, создаваемой якорем, находящемся в грунте, и цепью от якоря, которая располагается на морском дне, а чтобы оценить эффективность якоря, используется коэффициент держащей силы. Это отношение держащей силы к весу якоря.

- То есть мы остаёмся на месте не только посредством самого якоря, но и цепи?

- Уверен, она очень тяжёлая и достаточно длинная, - Эдвард шевелится, будто ему неуютно, и тихо спрашивает, явно смущаясь, - извини, но не могла бы ты освободить мою ногу? Так глупо, но она затекла.

- Вовсе не глупо. У меня такое тоже бывает. Этот диван раскладывается. Только сейчас вспомнила. Давай опустим спинку и ляжем нормально.

Разобравшись в механизме, мы снова располагаемся под пледом и просто разговариваем. Об отношении к домашним животным, политике и дурным привычкам, о неловкостях вроде первого поцелуя или воспоминании, которое и спустя годы заставляет краснеть. Не уверена, сколько ещё по времени это длится, потому что я не наблюдаю за часами и вижу время, лишь когда около шести утра меня будит вибрация телефона около правого бока. Горизонт только-только начинает светлеть. Я шевелюсь в объятиях Эдварда, который прижимается ко мне со спины. Его рука вновь касается меня под свитером, но на этот раз в области живота. И мне душно. Не только потому, что ураган сменился безветренной погодой, а на мне по-прежнему тёплые вещи, но и из-за Эдварда Каллена, обнимающего столь сильно, что почти больно.

- Эдвард.

- Ммм.

- Кажется, тебе звонит друг.

- Вот же чёрт. Ещё ведь рано, да? Извини.

- Ничего.

Садясь, я передаю телефон Эдварду, который проводит рукой по взлохмаченным после сна волосам, прежде чем, поднявшись, ответить:

- Да, Эммет, - Эммет? Я точно не помню никого с таким именем в окружении Эдварда Каллена восьмилетней давности. - В каком смысле почти? Видишь яхту? Хорошо, да, я сейчас.

Эдвард возвращает мне сотовый после окончания разговора. Смотрит на меня, потом на море снаружи и вновь на меня с небольшим наклоном головы.

- Это мой друг. Подплывёт на гидроцикле с минуты на минуту. Мы сами заберём мой. Я в том смысле, что не надо звать кого-то из команды.

- О. Ну ладно, я... - я настолько прониклась этой ночью, тем, что мы делали, о чём говорили, тем, как Эдвард Каллен открылся мне с новой стороны и открылся сильно, что совсем не думала о том, каково будет проститься с ним. А я не хочу прощаться. Но должна. - Я провожу тебя.

- Не так сразу, Белла, - он подходит ко мне и обхватывает рукой мою шею, - я скажу прямо, хорошо? Я хотел бы увидеть тебя ещё. На берегу. В один прекрасный день.

- Правда?

- Чистая правда.

- Я бы тоже очень этого хотела, Эдвард.

Все прочие слова перестают быть необходимы, когда он склоняется, потому что я чуть ниже, и наши губы соприкасаются в трепетном, но настойчивом поцелуе. Меня уже не заботят вещи своего зятя на Эдварде Каллене. Или заботят гораздо меньше. Он берёт меня за руку, и мы идём так немного, но спускаемся по лестнице уже по очереди. Друг Эдварда оказывается человеком, которого я никогда не видела. Он крупный, у него накаченные мышцы, но дружелюбный. Благодарит меня за то, что я не дала его другу умереть, а потом прикрепляет сломавшийся гидроцикл к тому, на котором приехал сам, и садится за руль.

- Ты готов, Эдвард?

- Ещё одну минуту.

Эммет кивает и отворачивается, просто ожидая. Руки Эдварда сильно смыкаются вокруг моего тела, а он сам с шумом вдыхает воздух. Отпустить трудно, и я обнимаю себя, когда гидроцикл скрывается вдали. Мне не видно яхты Эммета и Эдварда, а значит, Эммет наверняка имел в виду лишь то, что он видит яхту, которую арендовала я, потому что уже направляется к ней на гидроцикле. Я спускаюсь в свою каюту, а когда спустя два с небольшим часа все встают, сообщаю, что Эдвард отплыл ранним утром и передал благодарность за заботу и помощь. После завтрака мы возобновляем наше путешествие, двадцать шесть миль до острова Млет, и на стоянку яхта встаёт на пирсе ресторана. Млет это узенькая полоска земли в длину немногим больше тридцати километров, а шириной три. Всю западную часть острова занимает старейший хорватский парк, основанный в 1960 году. И тут же приютилась деревушка Помена, прибрежное поселение с несколькими домами, белёными корпусами современного отеля, парой кафе-ресторанов и продуктовым магазинчиком. Родители приобретают билеты в парк в одном из киосков, несмотря на отсутствие официально обозначенного входа. Считая, что так правильно, если они находятся в продаже вместе с картами территории, содержащими всю необходимую для туристов информацию. Наконец билеты оказываются у нас на руках, и мы все направляемся в южном направлении по мощённой камнем тропе. Спустя примерно десять минут ходьбы среди живописных деревьев перед нами открывается вид на Малое и Большое озёра. Фактически бухточки, соединённые с морем узкими протоками. По сути дела два озера являются главным, что привлекает в парке. Сине-зелёная вода, прозрачная и чистая, так и манит погрузиться и искупаться. Я заплываю достаточно далеко, оставляя остальных ближе к мелководью, и нахожусь одна какое-то время, пока не плыву обратно, чтобы погреться. Закутавшись в полотенце, я намереваюсь почитать электронную книгу, но на экране высвечивается текст сообщения. На самом деле их два.

Я думал полежать совсем немного, а потом написать, что мы добрались, но в итоге заснул. Вместе с телефоном. Так глупо. И в итоге пишу лишь сейчас.

Стоило подписаться. Это Эдвард. Номер мой собственный.

Привет. Значит, всё в порядке? Я немного волновалась.

Да, всё хорошо. Хотя мне и приятно, что ты переживала. Где вы сейчас?

На острове Млет. В национальном парке, около озера. Точнее, двух озёр.

Купаешься?

Сейчас уже нет. Но купалась.

Могу я позвонить?

Да. Я только отойду от своих, чтобы не подслушивали.

Входящий звонок поступает мне через пару минут. Я как раз опускаюсь на ствол упавшего, вероятно, от старости дерева и подношу трубку к уху.

- Привет.

- Привет, Белла. Как дела? - жизнерадостно и энергично спрашивает Эдвард, думаю, окончательно восстановивший свои силы. Его голос звучит настолько тепло, будто и нет этого расстояния, и телефонная связь совсем не искажает бархатистый тон.

- Замечательно. И только что стало ещё лучше.

- Я остался в одежде твоего зятя. Он не спрашивал о ней?

- Нет. На самом деле все немного расстроились, что всё так получилось. Поэтому про вещи никто и не вспомнил. Но знаешь, ты можешь... Ты можешь вернуть их при случае. Если мы... ну...

- Да, Белла. Мы обязательно встретимся. Я говорил серьёзно.

У меня частично отлегает от сердца, как только твёрдый и уверенный голос Эдварда раздаётся в трубке. Может быть, я и не поверю окончательно, пока мы действительно не увидимся вновь, но слышать повторное заверение тоже дорогого стоит. Будет больно, если минувшая ночь не значила для него столько, сколько для меня. Тем менее, это не то, о чём хочется думать и заранее омрачать себе жизнь, когда для этого ещё нет ни единой причины.

- Хорошо. Хорошо... Я не сильно умею всё это. Общаться по телефону с кем-то первое время. Это в определённой степени неловко.

- Я понимаю тебя, - соглашается Эдвард, - но мы можем заполнить назревающую неловкую паузу тем, что ты расскажешь мне что-нибудь. Например, об учёбе. Тебе нравилось в университете?

- На самом деле не всегда. Некоторые предметы не были в числе моих любимых. Те, которые давались сложнее по сравнению с другими. Но я всё равно скорее любила учиться, чем нет. И ты, думаю, тоже. Я видела тебя с учебниками или книгой много раз, - в голове проскальзывает мысль и о том, что я не просто видела, но и сфотографировала Эдварда, когда он читал, но признаваться в подобном сейчас точно рано. Слишком преждевременно.

- Да, я тоже любил учиться. Отец часто напоминал, что важно всегда узнавать новое и не прекращать развиваться. Что образование это лишь ступенька, одна из многих. Но тогда я всё равно был... глупцом. Считавшим тех, кто просто учился и шлялся по барам вместе с ним, настоящими друзьями. Немудрено, что они все словно сгинули, когда мне действительно потребовалась поддержка, - в голосе можно реально ощутить уязвимость и отчаяние, но вместе с этим и силу. Испытания, через которые прошёл человек, только чтобы они закалили и сделали его способным воспринимать трудности с большей стойкостью, чем прежде.

- Ты о том, что произошло с твоим отцом?

- Да. Его нет, и это сказывается, но я больше не обманываюсь. Жизнь отсеяла тех, на кого на самом деле было нельзя положиться, и мне всё равно, что с ними теперь.

- А Эммета ты знаешь давно?

- Я знал его, как младшего юриста в компании отца. Но мы познакомились поближе, когда мне пришлось начать вникать в управление. Отец оставил инструкции и доверенность на случай, если с ним что-то произойдёт. Ни я, ни мама не знали об этом, пока они не понадобились. Тогда она нашла их среди документов дома. Теперь Эммет мой друг. Действительно друг, - говорит Эдвард, и чувствуется, что он по-настоящему уверен в своих словах. И душой, и разумом. По моему телу даже проходятся мурашки. - Может быть, однажды и ты с ним подружишься.

- Я была бы рада. Кстати, вы разобрались, что там с гидроциклом?

- Да. Это было нетрудно. Просто засосало разный мусор. Спасибо, что спросила, Белла.

- Не за что.  

- Белла, - услышав своё имя, я поднимаю голову и вижу, как мне машет мама, - пора пообедать. Ты с нами?

- Я вас догоню, - немного кричу я, чтобы меня услышали. Все начинают собираться, а значит, поняли, что я сказала. - Извини, Эдвард, но, кажется, остальные хотят есть.

- Я почти уверен, что это странно, но, может быть, ты пришлёшь мне фото своей тарелки?

- Да, это странно. Но я пришлю.

- Я буду ждать, Белла.

В ресторане при отеле мы, взрослые, заказываем себе морепродукты. Кальмары, креветки отварные и жареные, розочки из рыбы, а в качестве закуски маринованные овощи. Дети выбирают себе суп-пюре, котлету с жареным картофелем, блины с шоколадным соусом и мороженое. Я фотографирую весь стол целиком, чтобы отослать снимок Эдварду. Он отвечает, что тоже попробовал бы креветки, но в целом больше склоняется к детскому меню. Я держу телефон под столом, когда пишу новое сообщение.

Тогда ты, вероятно, предпочёл бы шипучую воду с витаминами, а не красное вино или тёмное пиво.

Что за вода такая?

Что-то вроде лимонада. Увидели в киоске в первый день, и Диксон и Мэттью тут же словно подсели на неё.

Прикольно.

Подобным образом мы общаемся и в следующую пару дней. Я делюсь фотографиями еды, Эдвард пишет, что с его стороны было бы слегка глупо снимать для меня море, когда вокруг меня оно тоже есть, и потому время от времени я получаю краткие отчёты. «Играем с Эмметом в бильярд», «снова еду кататься на гидроцикле», «если вновь не повезёт, и опять встречу девушку, лучше бы ей быть тобой», «но вообще в этот раз я взял телефон», «всё закончилось счастливо, без привлекательных девушек и прочих осложнений», «скажу на всякий случай, что ты не осложнение», «Эммет плавал снаружи яхты, когда рядом с ним появился дельфин», «не уверен, кто из них испугался больше». Пятый день нашего путешествия мы проводим на острове Корчула, находящемся на овальном холме. Узкие улочки, которые подобно жилкам листа отходят от главной, каменные бухты, старинные здания, необычные церкви. Кроме того, тут всё связано с именем знаменитого Марко Поло. Магнитики в сувенирных лавках и названия улиц молчаливо свидетельствуют о том, что путешественник предположительно родился именно здесь. Мы посещаем городской музей, расположенный в четырёхэтажном здании с декоративным фасадом из камня. Стены, фамильные гербы и балкон я тоже фиксирую на камеру, отсылая фото Эдварду с пометкой, что у нас по плану музей. Увлечённая телефоном, я едва не спотыкаюсь на входе, благо Роуз успевает осторожно и мягко дёрнуть меня за руку.

- Из-за этого парня ты сходишь с ума.

- Из-за какого ещё парня?

- Да ладно тебе, Белла, - шепчет она, - нетрудно понять, отчего тебе стало трудно расстаться с сотовым вскоре после того, как один небезызвестный мужчина покинул судно. Мы с Элис не слепые.

Элис безмолвно поддакивает Розали, одновременно рассматривая макеты парусников и другие интересные экспонаты. Я даже не отрицаю, что действительно переписываюсь с Эдвардом. Какой смысл?

После осмотра экспозиции мы направляемся к огромному архитектурному ансамблю, практически полностью сохранившему первозданный вид. Крепостные стены поражают своим величием, мощью и силой, не говоря уже о том, как выглядит синева Адриатического моря с высоты башен. Хотя я избегаю смотреть вниз, потому что на земле мне всё-таки уютнее. Ну или на яхте, куда мы возвращаемся к ужину. Она стоит в марине, отплывая спустя несколько минут, и у нас ещё есть время передохнуть и переодеться. Я принимаю душ, избавляясь от ощущения солёной кожи, и когда выхожу минут через пятнадцать, мне удаётся заметить, как гаснет экран телефона, будто кто-то звонил или написал. Причиной оказывается сообщение.

Когда у тебя День рождения? В этом году он уже прошёл или ещё только будет?

А у тебя?

Я спросил первым. Но мой уже прошёл. 20 июня. Так когда твой?

Я не сильно хочу отвечать. Точнее, хочу, но не хочу, чтобы он подумал, что знание даты моего Дня рождения к чему-то обязывает. Например, к звонку с поздравлением. Мы просто... целовались. Мы ещё не встречаемся. Если вообще будем. Но не ответить будет странно.

Если честно, то завтра.

Правда?

Да.

Получается, у тебя праздничное путешествие. Так где вы будете завтра?

На острове Хвар.

Слышал про него. Там цветёт лаванда.

Мне пора на ужин. Я напишу тебе позже, хорошо?

Приятного аппетита, Белла.

Спасибо)))

Во время трапезы мы не только едим, но и обсуждаем завтрашний день. Ещё будучи дома, я просила родных не тащить подарки с собой, с чем и сестра, и мама пытались спорить, но я была тверда и непоколебима, настояв, чтобы они просто отдали их мне, а я всё открою после возвращения. Так я поступила и в случае с подругами. Это ведь рационально. Не везти с собой то, что потом придётся везти обратно.

- Я думаю, нам надо погулять с утра и вернуться на яхту, скажем, часа в три, а уже вечером пойти в ресторан. Обговорим с командой стоянку на причале, - предлагает мама, а я тем временем подбираю ресторан, исходя из отзывов, местоположения и внутреннего убранства. Дети играют в планшете, и фоновая музыка несколько мешает сосредоточиться, но я всё-таки определяюсь с заведением, куда хотела бы пойти, предвкушая отличный день.

Утром я разлепляю глаза около половины девятого утра, несмотря на то, что проговорила с Эдвардом почти до часу ночи. Фактически именно он поздравил меня раньше всех, потому как в две минуты первого произнёс соответствующие слова. По идее я уже не жду ничего больше, но, пока мы прогуливаемся среди пышной зелени острова и около античных достопримечательностей, мои мысли вновь и вновь возвращаются к Эдварду. Как бы мне хотелось, чтобы он был здесь сегодня.

- Могу взять у тебя телефон, чтобы ты смогла отвлечься, - кивает на устройство в моих руках Элис, пока мы бродим по кондитерскому магазину, чтобы взять домой местные сладости. Она уже набирает пралине из орехов с нугой и шоколадом, но я не любитель орехов, потому двигаюсь дальше, останавливая свой выбор на печенье на основе мёда и нескольких бисквитных пирожных в качестве десерта к чаю на яхте. Так же моё внимание привлекает инжирный джем в красивых баночках.

- Нет. Всё в порядке. Я просто уберу его, - и я действительно опускаю сотовый в сумку. Эдвард наверняка просто занят своими делами. К тому же никто не говорил, что он обязан писать мне постоянно, и обе эти вещи совершенно нормальны. Люди не находятся на связи друг с другом каждую свободную минуту. В противном случае нам было бы некогда банально зарабатывать себе на жизнь.

- Похоже, что теперь мы в одной лодке. Обе скучаем по мужчинам. И лишь Розали избавлена от этого.

- Она просто ещё не встретила того, кто вызвал бы в ней подобные чувства.

Мы с Элис дружно переводим взгляд в сторону окна, за которым Розали делает селфи. Подруга отказалась идти с нами, объяснив всё тем, что она следит за фигурой. Я это приняла, но не будет ничего удивительного, если Роуз не устоит попробовать по одной штучке всего, что мы купим. За годы нашей дружбы такое происходило неоднократно.

- Скорее всего, ты права. Но здорово, что им уже не стал твой Эдвард. Я бы не хотела оказаться меж двух огней.

Мы смеёмся, потому что теперь это смешно. Когда Розали проявила интерес к нему, было совсем иначе. Нисколько не забавно.

- Ну, девочки, закупились вкусностями? - спрашивает у нас мой папа, когда мы выходим на улицу, толкая дверь. - Поделитесь?

- Я купила лично и вам с мамой, чтобы взять домой.

- Ну вот. День рождения у тебя, а ты продолжаешь тратить деньги на нас.

- Прекрати, пап. Если бы не вы, меня вообще бы не было. Это мелочи по сравнению с тем, что тратили вы, чтобы вырастить меня и обеспечить моё будущее. Закроем эту тему, ладно? - не просто прошу, а требую я. Отец обнимает меня, и так мы и подходим к остальным, чтобы дойти до причала. На яхте Розали, как и ожидалось, проявляет интерес к моим пирожным. С небольшой улыбкой я делюсь ими, но не до конца. Потому что хочу сохранить ещё и на вечер.

Мы собираемся в ресторан, лишь когда солнце полностью скрывается за горизонтом. Это последний день путешествия, когда мы видим закат. Завтра нам предстоит вернуться в марину, из которой мы отправлялись шесть дней назад, и поехать в аэропорт. Не верится, что за столь короткий срок столько всего произошло.

- Любопытное вино, - употребляя уже третий или четвёртый фужер по счёту, говорит папа. Мы предпочли столик «первой линии» ради близости к морю и возможности любоваться пейзажами и разными судами в гавани, которые отсюда тоже видны. Присмотревшись, я различаю и нашу яхту. Минут двадцать назад место слева от неё ещё пустовало, но теперь занято судном идентичного размера. Это если судить примерно, на глаз.

- Я планирую сбегать ещё за сладостями. Утром, разумеется. Я не имею в виду ночной взлом с проникновением, - шучу я, - и поблизости от кондитерского я видела алкогольный магазин. Может быть, там найдётся и это вино. Гвирц, - сев ровнее и покрутив бутылку, я зачитываю название с этикетки. - Куплю нам всем.

- Притормози, Белла. Может быть, там и не будет столько. Или вообще не будет.

- Тогда спрошу что-нибудь подобное, Роуз.

- Не очень хорошо указывать на возраст, но поскольку здесь все свои, то я скажу, что тридцатилетие тебе идёт.

- Спасибо, Розали.

Я касаюсь руки подруги в знак своей дружбы и признательности, а потом заказываю кофе, газировку племянникам и десерты, кто какие захочет. «Рожата», пудинг с карамельным соусом и взбитым сливочным кремом, оставляет во рту нежное послевкусие. Я едва не прошу сделать мне пудинг с собой, но одёргиваю себя, понимая, что такие просьбы не являются общепринятыми. После закрытия счёта неторопливым шагом мы возвращаемся на яхту, прежде чем ступить на которую, я задерживаюсь у трапа, читая название того самого судна по соседству. Ferretti 620. Свет на нём нигде не горит. Либо отсюда просто незаметно. Я пожимаю плечами, подхватывая юбку вечернего платья, чтобы ни за что не зацепиться, и иду сразу в каюту. Каким-то образом последнюю пару часов мне удалось провести без прикосновений к телефону. Он так и пролежал в клатче нетронутым. Наверное, можно было и вовсе не брать. Ведь от Эдварда всё ещё ни слова. Целый день тишины, из-за которой вот теперь я начинаю действительно беспокоиться. Но я взрослая женщина. Могу позвонить первой. Услышать голос будет подтверждением того, что Эдвард в порядке, ну а если выяснится, что он изменил своё мнение об общении со мной, я, по крайней мере, не буду накручивать себя по поводу его благополучия или отсутствия такового. Я открываю дверь каюты, смотря на сотовый в руке, когда движение в комнате заставляет меня поднять глаза вверх. Рот приоткрывается ради крика, но тот так и остаётся в горле. Потому что передо мной Эдвард собственной персоной. Выглядящий как в университете. Джинсы и тёмно-серая рубашка.

- Я привёз одежду Эрика, - я обращаю внимание на пакет в изголовье кровати, - и... себя. Но команда тут могла бы быть и лучше. Даже не заметили, что я...

Впрочем, Эдварду не удаётся договорить. Я прикасаюсь к нему, сделав быстрый и короткий шаг. Взаимный поцелуй моментально становится умопомрачительным и нетерпеливым, и вот я уже чувствую руки на своей спине. Они двигаются всё выше и выше, пока не достигают выреза. Физический контакт кожа к коже, немного иной, чем в прошлый раз, отличается теми же невесомыми перемещениями. Но сегодня, сейчас мне уже недостаточно просто поцелуев и ласк. И я пользуюсь тем, что Эдвард скользит губами по моему подбородку в сторону шеи:

- Останься со мной, - я шепчу без всякой робости и ненужных сомнений. Я жажду этого, как никогда и ни с кем. Все мои мысли только об Эдварде. О себе рядом с ним. О нас вместе. Я смогу быть тихой. - Я тебя... хочу, - наконец выдыхаю главное я.

Эдвард чуть отстраняется, чтобы взглянуть в мои глаза. Его лицо так близко. Такое красивое и незабываемое. И он понимает всё-всё. Я уверена, что понимает. Хоть мне и нравится, как, спрашивая, он прижимается лбом к моему лицу.  

- Ты уверена?

- Да.

Эдвард привлекает меня к себе совсем тесно, и, прежде всегда ощущая звук или вибрацию при снятии с якоря, этим вечером я слишком занята, чтобы прислушиваться к таким вещам, а когда решаюсь легализовать Эдварда, яхта уже оказывается стоящей в бухте вместо пребывания на причале.