POV Эндрю

– Думаешь, кто-нибудь заметил наше отсутствие? – Маккензи прижалась ко мне, когда мы вернулись обратно в палатку. Каждый дюйм моего тела трепетал при воспоминаниях о ее прикосновениях. Если закрывал глаза, то перед ними моментально вспыхивало ее лицо, когда она кончала. Да, там были похоть, наслаждение, желание, но больше всего в ее глазах было любви. Для меня это был самый драгоценный из всех подарков.
Я взглянул в сторону толпы. Гэвин и Морган кружились в свадебном вальсе посреди танцпола и все взгляды были сосредоточены на них. Многие пары уже готовы были присоединиться к ним, заражаясь романтикой вечера. Наклонив голову, прижался поцелуем к голове Маккензи:
 – Я сильно сомневаюсь в этом...
 – Я заметил, – вынырнул позади нас Итан.
Испугавшись, мы обернулись, чтобы лицезреть лучезарно улыбающуюся физиономию Итана, который стоял, опираясь на стол. Кто бы знал, как я по нему «скучал». Он был из тех парней, что выделяются в толпе, особенно если на них кислотно-розовый галстук-бабочка и классического кроя черный смокинг.
Рука Маккензи взметнулась к груди и она легко вздохнула:
 – Ты заметил что?
Итан отошел от стола, сокращая расстояние между нами:
 – Чего ты лыбишься? Имеет значение только одно: Дрю – счастливый ублюдок, а меня трахают во все щели.
Я оглянулся в сторону толпы и поправил галстук:
 – Сколько раз ты стукнулся башкой за сегодняшний вечер?
 – Я? Стукнулся башкой? – усмехнулся Итан. – Проблема в том, что все хорошие девушки уже заняты. С тех пор, как вы с Джаредом разобрали таких хорошеньких подружек невесты, я остался с... – он прочистил горло: – «Если я не поймаю букет, – Итан голосом подражал женщине, – то могу умереть». Пожалуйста, трахните меня кто-нибудь из девчат, чтобы я забыл, как одинок хотя бы на время. Чувак, эти сучки просто сумасшедшие. Мне нравятся подружки невесты только потому, что не они выходят замуж, а на свадьбе только ради быстрого свадебного перепихона, – Итан яростно жестикулировал возле Маккензи, – и чтобы поддержать хороших друзей. – Итан пошевелил бровями в сторону Маккензи: – Но, в основном, ради свадебного секса.
Маккензи убрала ладонь из моей руки и чуть отступила:
 – Я вижу у тебя проблемы с обязательствами. Ты думаешь, подмяв под себя подружку невесты на свадьбе, выполнишь свой гражданский долг, но позволь мне сказать тебе, что ты крупно облажался, поскольку я не только подружка невесты. Вернее, не столько...
Я закрывал рот рукой, стараясь скрыть хихиканье.
Итан с недоверием наклонил голову:
 – Чертовы сексуальные девчонки! Мисс Эванс — это и правда мой гражданский долг! И последний раз, когда я проверял подружек невесты, в списке стояла ваша фамилия. Итак, у вас есть сестра-близнец или это не вы стояли рядом с Морган?! Тогда кто это был?
Маккензи поджала губы и протянула руку Итану:
 – Сладенький, ты не захочешь встречаться с моей сестрой-близнецом. Она съест твой зад на завтрак. Хотя мне любопытно. Ты знаешь, кто я, но я понятия не имею, кто ты?!
Итан взял ее за руку:
 – О, я предполагал, ты знаешь, кто я такой. Я – правая рука стоящего рядом с тобой парня. Мои извинения. Меня зовут Итан Монтгомери, – он запечатлел легкий поцелуй на костяшках ее пальцев.
Маккензи вытянула руку из его пальцев и скрестила руки на груди:
 – Ах, да. Ты – новая сучка Дрю. Приятно познакомиться. Надеюсь, ты лучше предыдущей.
Забавная ухмылка исказила лицо Итана. Он щелкнул пальцами и выставил указательный на Маккензи:
 – Ты мне нравишься!
 – Осади назад, придурок. Она – моя! – притворно зарычал я на него.
Итан поднял руки в жесте сдающегося:
 – Я прекрасно знаю это, но, будь ты проклят за то, что добрался до нее первым. Ты знаешь, это несправедливо! Вы с Джаредом проводите время с офигенными малышками, а я застрял, словно аутсайдер в свадебный вечер, несмотря на то, что проделал такую работу! Я холостяк! Великолепный, свободный холостяк! Я должен вовсю развлекаться с привлекательными девочками, а не сидеть здесь пень пнем. Почему Морган не может быть как другие женщины и иметь большую семью с кучей сестер? Две девушки? К черту это! Как насчет давно забытых соседей по колледжу или двоюродных сестер?! Где они все находятся? – продолжал тираду Итан.
Маккензи усмехнулась, ее глаза сузились.
 – Для фантастического юридического администратора вы ведете себя весьма отстойно! – заявила она безапелляционно. – Если бы вы на самом деле сделали домашнее задание, а не ждали, что женщины свалятся у ваших ног все как одна, вы бы знали, что я не настоящая подружка невесты, а всего лишь ее замена. Настоящая подружка невесты вон там, – и она указала на Наташу.
Итан переключил внимание на подружку невесты, сидящую за столом и беседующую о чем-то с Джаредом и Энди. Она прикрыла рот ладошкой, давясь от смеха, ее глаза лучились весельем от чего-то, сказанного моей сестрой.
 – Кто это такая? – спросил Итан.
Маккензи положила руку ему на плечо и наклонилась к нему:
 – Это, мой похотливый козлик, настоящая подружка невесты, Наташа Каррер. И позвольте мне заметить, она ждала вашего прибытия целую неделю.
Итан бросил взгляд на мою девушку и его глаза зажглись предвкушением. Неделю назад я бы набросился на него и избил до потери сознания за то, что он осмелился так посмотреть на нее, но теперь, наблюдая за их шутливой перепалкой, был спокоен. Маккензи и я наконец-то счастливы. Мы были вместе и никто, ни Оливия, ни даже мой отец не могли разрушить этого.
Мысль об Оливии разожгла огонь в моей крови. Я оглянулся вокруг, оглядывая комнату, на мгновение выпав из шутливой перепалки Маккензи и Итаном, чтобы наткнуться взглядом на женщину превратившую мою жизнь в кошмар последние пару месяцев. Все это время Оливия знала об отношениях между мной и Маккензи, но вместо того, чтобы изящно расстаться со мной и принять лишь как отца своего ребенка, она решила использовать меня. Она использовала ребенка, чтобы пытаться удержать меня при себе, хотя прекрасно знала, что я не хочу этих отношений. Оливия была неподражаема! Мне было трудно понять, почему она опустилась до такого обмана. Очевидно, ее манипуляции не знали границ, но я хотел понять мотивы ее поступков.
 – Она не ищет серьезных отношений, так что не позволяй себе влюбляться в нее, – посоветовала Маккензи.
Итан притворно застонал:
 – Девушка как раз для моего сердца. Интересно, нравятся ли ей ролевые игры?! – размышлял он вслух.
 – Есть только один способ это узнать, – Маккензи толкнула его вперед. – Иди и действуй!
Итан взревел, сотрясая воздух. Он шел сквозь толпу, разрезая ее как нож масло, держа свою цель в поле зрения.
 – Интересно, кто его нанял? – спросила Маккензи, когда Итан отошел на приличное расстояние.
 – Гэвин подумал, что будет забавно приставить ко мне помощника – мужчину. Его затея удалась, да и Итан хорош в том, что делает.
Мы медленно пробирались сквозь толпу к танцполу. Самое смешное, что я ненавижу танцы, но с Маккензи был не против танцевать.
 – Если бы я не знала его, то с уверенностью заявила бы, что он гей.
 – Я точно так же думал первое время.
 – Ты уверен, что это не так? Я думаю... – она подняла руку, указывая на происходящий разговор между Итаном и Наташей. Наташа уже находилась под впечатлением и готова была запрыгнуть на Итана посреди толпы. – Это все может быть и постановкой, знаешь ли.
– Если ты заглянешь в список с мужчинами на выданье, ты найдешь там Итана, детка.
 – Это ничего не значит, Энди. Геи тоже могут рассылать свои фотографии.
 Ночь пролетела незаметно в вихре танцев, тостов и общения. Большую часть вечера и ночи нам удавалось держаться подальше от отца и Оливии. Я знал, насколько сильно Маккензи обуревает жажда разговора с Оливией о ее признании, но она смогла обуздать свое нетерпение. Мне было больно видеть, как Микки смотрит на Оливию с потерянным видом, но, пока длится вечер, мы мало что можем сделать.
Танцуя с мамой, с удивлением узнал, как много она знает о моей поездке в Амарилло, чтобы вернуть Маккензи. Единственное, что не стало для меня шоком, так это откуда она черпала знания. Мой отец отслеживал наше местонахождение в администрации Гэвина. Слишком много секретов. Это также объяснило, почему мой отец вцепился в меня, как только мы вернулись в Бостон.
 – Ты сердишься на меня?
Я поднес руку к ее щеке:
 – Если бы ты сказала мне об этом несколько часов назад, возможно я и пришел бы в ярость, но – покачал головой, – нет. Я не сержусь на тебя. Ты заботилась только обо мне и твое одобрение Маккензи значит для меня все, – посмотрев в сторону Оливии, увидел как она танцевала с моим отцом. – Мне многое нужно наверстать с Микки, но я знаю, что теперь, когда мы вместе, все будет хорошо. Не спрашивай меня, откуда во мне эта уверенность, просто знаю, и все.
 – Я счастлива слышать это, Дрю.
 – Спасибо.
Краем глаза я заметил Найлза, он стоял в стороне от толпы, засунув руки в карманы. Мама оглянулась посмотреть, на что я уставился. Она вздохнула, но ничего не сказала. Найлз молча кивнул в сторону моей матери, безмолвно спрашивая разрешения вмешаться. Я ответил утвердительно и приготовился покинуть свое место. Несколько больших шагов и он остановился позади моей матери.
 – Можно мне? – спросил Найлз.
Я уступил ему место с улыбкой:
 – Конечно, сэр.
Найлз пожал мне руку, но тут же сосредоточился на моей матери. Она переместилась с одной ноги на другую. Напряжение сжало ей плечи и ее дыхание участилось. Мать заставила себя улыбнуться Найлзу, когда он приветствовал ее, но ее глаза вдруг задержались на ком-то еще в комнате. Я взглянул в том же направлении: Оливия и мой отец танцевали и весело над чем-то смеялись.
 – Кэт, прошло слишком много времени.
 – Да, так и есть, – ответила она, не глядя на профессора.
 – Ты выглядишь потрясающе.
Мама ничего не сказала. Найлз потер рукой затылок, неловко топчась на месте. Я наклонился к матери, подталкивая Найлза танцевать с ней. Найлз облизнул губы и выпрямился.
 – Можем ли мы?! – он протянул к ней руку, нарушая неловкую тишину.
Мама дернулась, посмотрев на руку Найлза. Немного поколебавшись, она все же приняла его приглашение. Найлз, стараясь сохранить молчаливое согласие, потянул ее за собой на край танцпола. Я наблюдал за ними обоими: за мужчиной, в котором я мечтал видеть своего отца, и матерью, обеспокоенной и смущенной. Кто-то внутри меня говорил, что все это неправильно. Адвокат внутри меня искал причины их странного поведения. Ребенок внутри меня помнил и нес вину и горе разбитой семьи.
Маккензи положила руку мне на спину. Я посмотрел в ее большие голубые глаза и нашел в них отражение той же заботы, что смущала и бередила меня.
 – Все в порядке?
Я опустил голову, запечатлевая на ее губах нежный поцелуй. Меня не заботило, что я нарушаю приличия, и что кто-нибудь в этот момент может нас увидеть. Мне просто нужно было заверить ее, что все в порядке.
 – Да. Я просто немного устал. Это был очень длинный день.
 – Так и есть. Морган и Гэвин скоро отправятся в путь. Хочешь уйти сразу после того, как они нас покинут?
Я проследил изгиб ее челюсти большим пальцем:
 – Что ты имеешь в виду?
 – Вернуться к себе, – ответила она, полыхая румянцем на щеках. Я почти ощущал жар, горевший под ее кожей.
Она прикусила нижнюю губу зубами, ожидая моей реакции. Большим пальцем я осторожно высвободил губу из захвата ее зубов.
 – Не насытилась мною? – поддразнил я.
 – Мне всегда будет тебя мало! – честность в ее голосе говорила сама за себя, ту правду, что была неоспорима. МЫ просто должны были быть!
 – Ты что, издеваешься надо мной? – вдруг раздался голос отца из угла палатки. Отец отпустил Оливию, практически оттолкнув ее в сторону. Я удивленно взглянул на него, на мать и на Найлза. Мать оттолкнулась от Найлза, махнув рукой отцу. Найлз вдруг сделался выше, губы сжались в тонкую упрямую линию, ладони обернулись кулаками. Мой отец спустил на них всех собак, крича что-то, чего я не мог разобрать. Мать подняла руки, становясь барьером между двумя мужчинами:
 – Джонатан! Найлз! Нет! Не здесь! – пыталась она образумить их. Я видел, как ее губы шевелились, и она что-то выкрикивала, но музыка и крики толпы заглушали звук ее голоса.
Гэвин привлек мое внимание, и мы оба поняли, что нужно оттащить их всех от палатки, пока кто-нибудь не обратил на них слишком пристальное внимание. Я проталкивался через танцпол. Маккензи последовала за мной. Когда мы, наконец, до них добрались, палец моего отца был наставлен на Найлза:
 – Где ты отрываешься, ты, праведный сукин сын?! Ты ведешь себя благородно и великодушно, но правда в том, что если бы я не дал тебе ту работу на блюдечке с голубой каемочкой, ты до сих пор был бы никем! Черт возьми, ты – ничтожество!
 – Джонатан, прекрати!
Отец повернулся к матери, глаза его горели ненавистью:
 – Вот опять ты защищаешь его!
 – Не смей нападать на свою жену, ты ведь никчемный муж! – рявкнул Найлз. – Ничего ты мне не дал! Я взял то, что было моим, потому что ты не был достаточно мужиком, чтобы сказать своему отцу «нет»! Печально то, что так же ты поступаешь и со своим сыном. Поэтому тебя воротит от того, что Эндрю не стал лобызать твои ноги, как поступил когда-то ты! Нет, он правильно расставил приоритеты, как и я когда-то, и тебя это бесит! Он сделал то, чего ты никогда не мог или чего ты никогда не сделаешь! Так что не смей называть меня ничтожеством!
Ничего из сказанного ими не имело смысла, но мне бы хотелось понять причины вражды, возникшей между ними. Весь этот спектакль нужно было остановить, пока он не вышел из-под контроля.
-------–

Что здесь происходит? – я потребовал, чтобы моя мать ушла с дороги, когда проскользнул между двумя мужчинами.
 – Это ты во всем виноват, Эндрю! Ты пригласил этого человека в мой дом! Если бы хоть раз в жизни ты прислушался ко мне! Так нет же! Ты измеряешь жизнь любовью, а не истинным успехом.
 – Это не его вина, Джонатан! Не смей винить Дрю! – запротестовал Найлз.
 – О, да! Как я мог забыть! Эндрю ведь всегда был твоим любимчиком! Сыном, которого ты всегда хотел, но побоялся заиметь. Нет, лучше ты попытаешься переманить мою жизнь, мою семью и мой успех! Хорошо, а знаете что? Ты ничего для меня не значишь! Ты можешь раз и навсегда убраться из моей жизни! — мой отец шагнул вперед, зажав меня между собой и Найлзом. Вена на его лбу пульсировала, и я слышал скрежет его зубов.
 – Пожалуйста, прекрати это! – прошептала мама.
 – Я вижу, что прийти сюда было действительно плохой идеей, – заявил Найлз. Он сделал шаг назад, сразу дистанцируясь от моего отца. – Прошу прощения у всех вас. Я просто подумал... – он вдруг замолчал, потирая пальцами подбородок, – вы знаете, что? Я даже не знаю, о чем только я думал. Простите, что доставил столько хлопот. Он повернулся к моей матери: — Кэт, спасибо за прекрасный танец.
 – Найлз, пожалуйста!
Отец всплеснул руками:
 – Вы оба такие жалкие! Убирайся! – отец указал пальцем на Найлза. – И чтобы вы оба знали, завтра утром я подам просьбу запретить тебе приближаться к нам, – он повернулся и оставил нас четверых стоять, разинув рот.
Я растерянно повернулся к матери и Найлзу:
 – Что, черт возьми, здесь только что произошло?
 – Найлз, прости меня. Тебе действительно нужно уйти, – мать умоляюще глядела на него.
Найлз кивнул, печаль словно согнула его всегда такую подтянутую фигуру:
 – Было приятно снова увидеться с тобой, Кэт! Передай мои поздравления Гэвину и Морган. И скажи Энди, что я сожалею о том, что не увиделся с ней перед отъездом.
 – Да, конечно, – согласилась мама.
 – Я провожу тебя! – сказал я Найлзу, выразительно поглядев на Маккензи.
 – Я останусь здесь с Кэт, – Маккензи понятливо кивнула мне и обняла Кэт обеими руками.
Мама похлопала ее по щеке и мягко улыбнулась:
 – Нет, дорогая моя! Со мной все в порядке. Я должна пойти и все исправить, а ты иди с ними.
– Вы уверены? Я не возражаю.
Мама хмыкнула, грудь часто вздымалась и опускалась, словно мама волновалась.
 – Я уверена. Пожалуйста, иди с Дрю и Найлзом, – то, как она произнесла имя Найлза, тяжкий вздох вслед за этим, поставил точку во всех вопросах и до конца все прояснил. Слезы навернулись ей на глаза, но она упорно отказывалась взглянуть на кого-либо из нас. Она оглянулась вокруг и спешно покинула комнату.
 – Мы скоро вернемся, – прошептал я, наклоняясь, чтобы чмокнуть мать в щеку, затем обнял Маккензи и проводил Найлза из палатки. Оглянувшись через плечо, увидел маму, стоящую одну посреди толпы. Никто к ней не подходил. Никто и слова не произносил. Все шли по своим делам, как ни в чем не бывало. Мать натянула на лицо фальшивую улыбку и схватила бокал с подноса первого попавшегося под руку официанта, залпом осушив его. Слишком много для нее.
Выйдя на улицу, обратился к своему бывшему учителю:
 – Что там у вас произошло?
Найлз остановился, повернулся ко мне и Маккензи:
 – Дрю! Ты заслуживаешь объяснений. Просто я не уверен, что являюсь тем, кто может тебе их дать.
 – Ты как раз единственный, кто сможет. Так что случилось, Найлз?
Найлз растерянно провел рукой по волосам, потом полез в карман за ключами.
 – Вероятно, ты прав, – он вытащил ключи из кармана, повесив их на палец. – Что ты помнишь обо мне, когда был ребенком?
Мы снова стали прогуливаться, Маккензи прижалась ко мне, рукой обвив мою талию.
 – Я помню, как ты приходил. Но больше всего мне запомнилось, как ты заставлял маму улыбаться, – я глубоко вздохнул и задал вопрос, который всегда причинял мне беспокойство: – У вас с мамой была интрижка?
Найлз засмеялся:
 – Нет. Твоя мать самая верная и преданная женщина, которую я знаю.
 – Так, значит, это был я. Я – та причина, по которой отец выгнал тебя из нашей жизни.
Найлз остановился в нескольких шагах от своего роллс-ройса.
 – Нет, Дрю! – его лицо сморщилось. – Это все по моей вине. Вернемся к моему первоначальному вопросу. Так что ты помнишь обо мне? Что-нибудь вообще?
Я порылся в памяти, но так и не обнаружил ничего стоящего.
 – Я вспомнил! Ночь, когда ты ушел от нас и больше не вернулся.
 – Что ты слышал о той ночи? – продолжил расспросы Найлз.
Найлз прислонился к машине, скрестив ноги. Последовав его примеру, пристроился рядом с ним. Маккензи осталась стоять напротив нас. Ее лицо было скрыто ночной тьмой. Лунный свет смыл весь цвет ее волос и кожи. Она была прекрасна, как нимфа.
 – Гэвин, Энди и я были той ночью на лестнице. Мы слышали, как вы ругались, но слишком боялись подойти поближе. Через некоторое время нас обнаружила Руби, не найдя нас в постелях, она спустилась и заставила нас вернуться к себе. Мы слышали, как вы уходили, но на этом все не закончилось. Папа и мама ругались несколько дней. Но однажды, боевые действия прекратились и после этого наша жизнь изменилась. Я всегда не нравился отцу, но после твоего ухода он стал меня ненавидеть. Всегда думал, что сделал что-то не так.
Найлз потер нос:
 – Ох, Дрю! Ты ни в чем не виноват. Все гораздо сложнее, чем ты можешь себе представить.
 Найлз продолжил рассказывать свою историю нам с Маккензи. Оказывается, они с отцом были соседями по комнате в колледже и лучшими друзьями. Когда они получили дипломы, моего отца пригласили в престижную фирму в Нью-Йорке, в «Майлз и Брукс». Это была работа его мечты, но его отец, Вайз старший, никогда бы не позволил ему этого, так как мой папа должен был унаследовать семейное предприятие. В конце концов, за ту работу взялся Найлз и быстро продвинулся по служебной лестнице. Между ними всегда существовала напряженность по этому поводу, но реальная вражда возникла, когда мой отец женился на моей матери.
 – Вначале ваши родители были, как и все обычными молодоженами. Они были, как вы бы это сейчас называете – в шоке.
Маккензи всосала нижнюю губу, хихикая. Я же бросил насмешливый взгляд на профессора:
 – В самом деле? В шоке?
Найлз беспечно пожал плечами:
 – Я в восторге от жаргона сегодняшней молодежи. Я даже знаю текстовый жаргон. То, что у меня седые волосы не значит, что я древний! – он быстро подмигнул Маккензи и продолжил, не делая паузы ни на удар сердца. – В любом случае, я никогда не видел твоего отца таким счастливым. Он встречался в колледже с разными девушками, но никто не заставлял его улыбаться так часто, как Кэт. Их жизнь текла прекрасно, пока не появился Гэвин. Ройял стал усерднее работать над Джонатаном. Недели становились длиннее, ночи – короче и молодожены быстро превратились в старую супружескую чету.
 – Это печально, – Маккензи высказала мои мысли вслух. Я точно знал, о чем говорит Найлз. Точно такую же жизнь я прожил с Ребеккой. Понял комментарий Найлза о том, что мой отец навязывает такую же жизнь своему сыну. Найлз имел в виду меня.
Он продолжил объяснения: в отсутствие отца они с мамой сблизились. Найлз приходил и помогал Гэвину, в то время как Джонатан пропадал на работе. У них складывались долгие разговоры, было много ночей, когда отец работал, а Найлз сопровождал мою мать или просто оставался дома, чтобы дать ей перерыв. Это была их рутина, и он любил мою мать, пока та не забеременела снова.
 – Джонатан вдруг стал чаще бывать дома, – продолжил он. – Он стал подвергать сомнению всякое движение между нами, все наши слова и поступки. Кэт стала отдаляться от меня, и я позволил ей, так как Джонатан был ее мужем, а я – всего лишь другом, — грустные нотки в его голосе что-то всколыхнули в моей голове. Он не хотел быть просто другом матери. Я вовсе не был дураком. Было ясно, что он все еще питает к ней чувства.
 – И ты уверен, что между вами не было романа? Может быть, мы с Энди все же твои дети?
Найлс громко рассмеялся:
 – Я польщен, Дрю, но ты не прав. Я абсолютно уверен, что твоя мать верна и благородна. Она бы никогда... – он замолчал и ущипнул себя за переносицу, – не скажу, что я не... – Опять же он не закончил предложение. Все начинало обретать смысл. Найлз любил мою мать. С самого начала и по сей день. После всего пережитого. Это была любовь, о которой можно прочесть в книгах или увидеть в фильмах. Вы бы никогда не поверили, что такая любовь – настоящая. Но она есть. – Нет. У твоей матери никогда не было романа на стороне. Вы с Энди не мои дети. Если не веришь мне, посмотри на себя в зеркало. Ты точная копия своего отца в этом возрасте.
 – Спасибо, – проворчал я, немного оскорбленный.
Все наконец-то обрело смысл. Не то, чтобы у моего отца появилось оправдание его жестокости, но теперь она имела смысл. Найлз сделал с ним то же, что Эйден сделал со мной. Единственная разница была в том, что Эйдену удалось соблазнить мою жену, Найлзу – нет. В тот момент я почувствовал странное презрение к Найлзу, и впервые посимпатизировал отцу. Все эти годы я ставил его на пьедестал, хотя Найлз и не заслуживал этого. Оказалось, что он вовсе не идеальный человек, каким я его всю жизнь считал.
 – Как я уже сказал, твоя мать любила, – он остановился, глубоко вздохнул и продолжил: – Твоя мать любит твоего отца. Бог знает, почему? Он ее не заслуживает. Кэт была так взволнована появлением близнецов, тебя и Энди, что какое-то время они с Джонатаном снова были счастливы. Но после вашего рождения все стало еще более напряженным, чем раньше. Джонатан взял отпуск, чтобы побыть с семьей. Ройялу это не понравилось. Он сказал, что прерогатива ухода за детьми принадлежит женщине. Мужчины не берут отпуск по этому поводу, высказался тогда Ройял.
Чем больше говорил Найлз, тем больше болел мой желудок. Все, что я пережил с Ребеккой, мой отец пережил еще раньше. Может, он думал, что поступает так ради моего же блага, но все, чего он добился – вбил клин между нами. Проклинать отца для меня сейчас оказалось настоящей пыткой. Хотя это и объясняло нынешнюю враждебность моего отца, это ни на йоту не раскрыло секрет его ненависти ко мне в детстве.
Найлз объяснил, как дед Вайз все больше и больше нагружал отца работой и все дальше и дальше отец отдалялся от семьи. Моя мать снова оставалась одна. Она начала пить. Отец закрывал на это глаза, пока она не приставала к нему с жалобами на его постоянное отсутствие. Она повернулась к единственному человеку, которому могла доверять. Найлз бросил все, решив помочь ей в любом случае. Он любил нас троих и в каком-то смысле стал нашим суррогатным отцом, вместо родного.
 – Вся эта чушь пришла ему в голову однажды ночью, когда у тебя поднялась температура. Недостаточная, чтобы везти в больницу, но высокая, чтобы оставить ее как есть. Твой отец был на работе, Руби ушла на выходной и твоя мать опять осталась совершенно одна. Она позвонила мне и я примчался. Нам удалось сбить тебе температуру и мы сидели у твоей кровати, пока Руби не вернулась. Мы очень гордились тем, что смогли помочь тебе, работая в команде.
 – Я вспомнил! – воскликнул я. Воспоминания нахлынули внезапно: – Ты прыгнул ко мне в ванну, потому что я жаловался, что слишком холодно. Ты даже не разделся. Ты прыгнул, чтобы я не выбрался.
 – Ты прав! – ответил Найлз. – Кэт дала мне кое-какие вещи Джонатана, чтобы я их потом надел.
 – Да, и мы смеялись, потому что одежда папы была для тебя очень большой!
 – Так мило звучит! – произнесла Маккензи. – Как так получилось, что Джонатан расстроился?
 – Ревность, – заявил я, зная свою борьбу с этим зверем.
 – Да. Он пришел домой поздней ночью. Кэт была так напряжена после всего пережитого, что нервы сдали, и она рыдала у меня на руках. Чтобы ее развеселить, я включил радио и танцевал с ней посреди кухни.
 – И в это время отец пришел домой.
 – Да!
 – И он подумал...
 – Да!
 – И он сделал меня козлом отпущения! – ронял я. – Потому что именно моя болезнь стала причиной твоего присутствия в его доме поздно ночью. Именно ты заботился обо мне. Вот что послужило причиной ненависти с его стороны, – я откинулся на машину, растеряв разом все силы. Маккензи бросилась ко мне, прижимаясь всем телом. Я положил руки ей на бедра, заглядывая в ее бездонные голубые глаза. – Взрослея с мыслью, что не нравлюсь отцу, я не мог понять причину. Теперь знаю. Он по сей день винит меня за то, что я стал причиной дружбы между матерью и Найлзом, из-за этого он потерял доверие жены. А потом я вырос и оказался таким же, как он. Дерзким, желающим заниматься уголовным правом. Женился на женщине, которую он не одобрял и создал с ней семью. Все это имеет смысл.
Найлз отошел от машины, повернувшись лицом ко мне и Маккензи:
 – Дрю, твой отец ошибался тогда, и теперь он тоже не прав. Ты не виноват. Ты хороший человек и я так горжусь тобой. У твоего отца есть плохая привычка измерять мужественность успехами в бизнесе и я бы отказался от мира... – Найлз вдруг резко замолчал, сильно щипая себя за нос. – Я принял твое приглашение на мальчишник и на свадьбу не потому, что хотел создать проблемы, а лишь затем, что мне нужны друзья. Джонатан и Кэт были моей семьей. Вы, Гэвин и Энди были моей семьей. Я потерял все это за один миг, потому что не смог проглотить свою гордость. Я спровоцировал твоего отца, обвинив его в изменах Кэт, ведь он был так чертовски уверен, что мы с ней спали. Я ведь знал, что это не так, но хотел разозлить его. Все закончилось тем, что мы хорошенько подрались, и Джонатан отлучил меня от своей семьи. По молодости думал, что через несколько дней все это уляжется, все забудется, но оказалось, я надеялся понапрасну.
 – Вы с папой поссорились? Вы что, дрались? – мне было трудно представить себе эту ситуацию. Выходило не очень. Мой отец был «белым воротничком» до мозга костей. Он скорее нанял бы кого-то для драки, чем полез с кулаками сам.
 – У Джонатана очень хороший хук левой, – Найлз потрогал себя за челюсть, как будто получил по ней только сейчас. – В конце концов, занятия боксом в колледже окупились.
 – Отец боксировал? Почему я об этом не знаю?
Он потер подбородок, отдаваясь воспоминаниям прошлого.
 – Думаю, Джонатан хотел забыть тот печальный эпизод, – Найлз нажал на брелок, отключая сигнализацию машины. Затем повернулся и крепко обнял меня, похлопав по спине, и проделал те же манипуляции с Маккензи: – О, посмотри! Гости выходят. Давайте идите. У вас есть обязанности на этой свадьбе, а я должен идти. Прошу прощения за сегодняшний вечер. Я только хотел снова увидеть мою семью.
Я обнял его в ответ, возвращая дружеское похлопывание:
 – Ты все еще моя семья. Не волнуйся, я все объясню Гэвину и Энди. Они поймут.
Найлз оглянулся на Маккензи. Обняв ее напоследок, он прошептал:
 – Ты очень напоминаешь мне Кэт, дорогая. Добрая и нежная, благородная и преданная. Дрю очень повезло с тобой. Вайзы очень умные в выборе своих дам.
 – Спасибо, профессор.
Найлз повернулся и обошел машину, направляясь к водительскому сиденью.
 – Для тебя я Найлз, моя дорогая. Обязательно звони мне, если кому-то из вас что-нибудь понадобится, — открыв дверцу водителя, он прислонился к автомобилю. – Позаботься о ней.
Найлз скользнул в машину и через некоторое мгновение на стоянке, где только что стоял его автомобиль, осталась только пыль. Позади нас мы слышали рев толпы и стук каблуков Морган и Гэвина, мчавшихся к лимузину. Зернышки риса сыпались на них сверху. Гэвин и Морган исчезли в лимузине, который тронулся с места и скрылся в том же направлении, в котором мгновение назад скрылся Найлз.
 – Что ты скажешь, если мы соберем свои вещи и уберемся отсюда? – предложила Маккензи.
Я положил руку ей на поясницу:
 – С удовольствием!

Переводчик: Люба А. 

Материал предоставлен исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды.