Минуту Дэниел смотрел вслед отъезжающей машине; все три преданных защитника сидели у самых его ног. Затем он развернулся к дому и с задумчивым видом поднялся по ступенькам крыльца. Собаки последовали за ним. Кевин не шутил, говоря, что они будут путаться под ногами. Дэниелу ещё повезло, что Хан держался позади, иначе он не видел бы, куда идёт.

Он остановился рядом с Алекс и, развернувшись в ту же сторону, что и она, тоже уставился в безликую чёрную ночь. Собаки улеглись у его ног. Ротвейлер потеснил Лолу, и та проскулила в знак протеста. Двумя руками Дэниел ухватился за перила крыльца, вцепившись в них так крепко, словно ждал, что сила притяжения сейчас исчезнет.

– Это плохо, что после его отъезда я чувствую облегчение? – спросил Дэниел. – Он просто такой… его слишком много, понимаешь? Я не могу переварить всё случившееся, пока он рядом и всё время говорит.

Его правая рука разжалась и почти автоматическим движением переместилась ей на поясницу – словно он положил её туда, не осознавал, что делает.

То, как он всегда прикасался к Алекс, напоминало ей об экспериментах с резервуарами сенсорной депривации, которые они с Барнеби проводили давным-давно. Резервуары были эффективным средством заставить людей говорить, не оставляя никаких следов на теле, но были не лучшим вариантом, потому что их использование отнимало слишком много времени.

У любого побывавшего там, независимо от уровня его сопротивляемости, наблюдалась одна и та же реакция, когда его оттуда выпускали: он жаждал физического контакта, как наркоман – дозы. Ей на ум пришёл один памятный случай: армейский капрал – один из добровольцев, с которыми они работали на начальной стадии исследования – выйдя из камеры, встретил её чрезвычайно долгим и каким-то неестественным объятием. Им пришлось прибегнуть к помощи охранника, чтобы отцепить его от неё.

Должно быть, Дэниел сейчас во многом чувствовал себя, как тот солдат. Уже который день он был лишён всего того, что считал нормальной жизнью. Ему необходимо было заново убедиться, что рядом с ним есть другое человеческое существо, тёплое и дышащее.

Конечно, то же самое относилось и к ней; она была лишена нормальной жизни гораздо дольше, чем Дэниел. С одной стороны, это означало, что она привыкла к её отсутствию, но также это означало, что она уже очень давно изголодалась по человеческому общению. Возможно, именно поэтому она чувствовала такое невероятное успокоение всякий раз, когда он к ней прикасался.

– Не думаю, что это плохо, – ответила она ему. – Это же естественно, что тебе нужно побыть одному, подальше от других, чтобы со всем этим справиться.

Он коротко рассмеялся; смех прозвучал более мрачно, чем во время его недавней истерики.
– Вот только мне не нужно побыть подальше ни от кого другого, кроме него. – Он вздохнул. – Кев всегда был таким, даже в детстве. Вечно ему нужно быть главным, быть в центре внимания.

– Забавные черты для шпиона.

– Полагаю, ему удаётся подавлять эти побуждения во время своей работы – а затем, после неё, все они вырываются наружу.

– Я ничего об этом не знаю. Единственный ребёнок.

– Как же тебе повезло-то. – Он снова вздохнул.

– Может, он не так уж и плох. – Она задумалась: с чего это она защищает Кевина? Возможно, просто пытается приободрить Дэниела. – Если бы ты не оказался в такой экстремальной ситуации, тебе бы легче было иметь с ним дело.

– Справедливо. Я должен постараться быть справедливым. Я, наверное, просто… злюсь. Очень сильно злюсь. Я знаю, что он не хотел, чтобы так случилось, но его жизненный выбор внезапно полностью разрушил мою жизнь. В этом… весь Кевин.

– Нужно время, чтобы принять то, что произошло с тобой, – медленно произнесла Алекс. – Злиться ты, вероятно, не перестанешь, но злости становится меньше. Большую часть времени я не вспоминаю о том, насколько я зла. Хотя у меня и ситуация иная. Я оказалась в таком положении из-за людей, которых не очень-то хорошо знала. Они не были моей семьёй.

– Зато твои враги по-настоящему пытались тебя убить. Это хуже; даже не пытайся сравнивать то, что случилось с тобой, с тем, что случилось со мной. Кевин никогда не хотел причинить мне боль. Это просто трудно, понимаешь? Я чувствую себя так, будто умер, но должен каким-то образом продолжить жить. Я не знаю, как.

Она погладила его левую руку, сжимавшую перила, вспомнив, как в машине такой же жест заставил её почувствовать себя лучше. Кожа на его костяшках была туго натянута.

– Ты научишься, как научилась я. К этому привыкаешь. Прошлая жизнь постепенно… меркнет. И начинаешь относиться к этому философски. Ведь с людьми всё время случаются какие-нибудь несчастья. В чём разница между этим и тем, что в твоей стране идёт гражданская война, верно? Или если цунами разрушило твой город? Всё меняется, и ничто не остаётся таким же безопасным как раньше. В любом случае, безопасность – это лишь иллюзия… Прости, это, наверное, самые дерьмовые в мире ободряющие слова.

Он рассмеялся.
– Не самые. Я действительно чувствую себя на микронную долю получше.

– Ну, тогда, наверное, я свое дело сделала.

– Как ты ввязалась во всё это? – Вопрос прозвучал так легко, словно он говорил о каких-то пустяках.

Она помедлила с ответом.
– Что ты имеешь в виду?

– Почему ты выбрала эту… профессию? Я имею в виду, раньше, до того, как они попытались тебя убить. Служила в армии? Сама вызвалась?

И опять его вопросы звучали так легко, будто он спрашивал, как она стала специалистом по финансовому планированию или дизайнером интерьера. Отсутствие эмоций говорило само за себя. Он продолжал смотреть вперёд, в темноту.

На этот раз она не стала увиливать от ответа. Она и сама захотела бы про это узнать, сведи её судьба с одним из её коллег в качестве компаньона. Она спрашивала об этом Барнеби в первое время их совместной работы. Его тогдашний ответ не сильно отличался от её нынешнего.

– На самом деле я её не выбирала, – медленно произнесла она. – И нет, в армии я не служила. На меня вышли, когда я ещё училась в медицинском. Сначала я интересовалась патологией, но затем мой интерес изменился. Я углубилась в одну конкретную сферу исследований – наверное, её можно обозначить как «химическое управление сознанием». Этим мало кто занимался, и на моём пути возникало много препятствий – деньги на исследования, оборудование, испытуемые… в общем, большинство проблем упиралось в деньги. Преподаватели, под чьим руководством я работала, даже не вполне понимали мои исследования, поэтому мало чем могли помочь.
И вот объявились эти таинственные чиновники и предложили мне возможность работать. Они оплатили все расходы по моим немалым кредитам на образование. Теперь я могла заканчивать учёбу и одновременно заниматься исследованиями, ища решения тех задач, которые интересовали их. Получив диплом, я пошла работать в их лабораторию, где в моем распоряжении были любые технологии, о которых только можно мечтать, и неограниченные средства.
Мне ясно было, чтó именно они требуют от меня создавать. Они мне не лгали. Я знала о работе, в которой принимаю участие, но, когда они её описывали, это казалось благородным делом. Я помогала своей стране…

Он молча слушал, по-прежнему глядя вперёд.

– Я не думала, что мне самой придётся использовать свои разработки на человеке. Думала, что буду просто обеспечивать их необходимыми веществами… – Она медленно покачала головой. – Но ничего не вышло. Антитела, которые я создавала, были слишком специфическими – от врача, который ими пользовался, требовалось понимание, как они работают. Так что всё оказалось завязано на одном конкретном человеке.

Ладонь на её пояснице не шевелилась – замерла на месте, абсолютно неподвижная.

– За исключением тех, кого я допрашивала, единственным, кто находился вместе со мной в комнате для допросов, был Барнеби. Первое время допросы вёл он. Поначалу я его боялась, но он оказался таким мягким человеком… В основном-то мы были в лаборатории, синтезируя и усовершенствуя вещества. Сами допросы занимали лишь около пяти процентов моей работы. – Она глубоко вздохнула. – Но часто, в разгар какого-нибудь кризиса, им было необходимо вести несколько допросов одновременно; скорость всегда была очень важна. Мне пришлось учиться работать в одиночку. Я не хотела работать одна, но понимала, почему это необходимо.
Это оказалось не так трудно, как я ожидала. Знаешь, что было тяжело? Осознавать, насколько хорошо это у меня получается. Это меня пугало. На самом деле это никогда не переставало меня пугать. – Барнеби был единственным, кому она признавалась в этом. Он сказал ей, чтобы она не переживала; просто она одна из тех людей, кто хорошо справляется со всем, за что берётся. Способности плюс упорный труд.

Алекс откашлялась, прочищая горло от внезапно образовавшегося комка.
– Но я добивалась результатов. Я спасла много жизней. И никогда никого не убивала… пока работала на правительство. – Сейчас она тоже смотрела в ночную тьму. Не хотела видеть его реакцию. – Я всегда спрашивала себя, достаточно ли этого, чтобы уменьшить чудовищность моих поступков.

Впрочем, она была точно уверена, что ответ на этот вопрос – отрицательный.

– Хм-м-м…– Это был просто тихий долгий звук, рождавшийся где-то в глубине его горла.

Она продолжала смотреть в тёмное ничто перед собой. Никогда раньше она не пыталась объяснить другому человеческому существу этот выбор – ту цепную реакцию, в результате которой она стала тем, чем стала. Похоже, объяснение ей не особо удалось.

А затем он негромко усмехнулся.

Она развернулась к нему и недоумённо на него уставилась. Его губы кривила непроизвольная полуулыбка.

– Я ждал чего-нибудь по-настоящему шокирующего, но всё это прозвучало намного более резонно, чем я ожидал.

Её брови сошлись вместе. Он счёл её историю резонной?!

У него заурчало в желудке. Он снова рассмеялся, и звук его смеха рассеял напряженность момента.

– Кевин, что, не накормил тебя? – спросила она. – Похоже, здесь принято, чтобы каждый сам заботился о себе.

– Я бы перекусил, пожалуй, – согласился он.

Она показала ему запасы в морозилке, стараясь скрыть своё удивление тем, что его обращение с ней нисколько не изменилось после только что услышанного. Прежде ей казалось, что говорить всё это вслух опасно. Но затем она решила, что он уже и так знает о ней самое плохое, причём узнав это путём самым жестоким из возможных – так что её объяснение практически ничего не меняло.

Возможно, Дэниел и проголодался, но ассортимент имевшейся в кухне еды не вызвал у него особого восторга. Он без энтузиазма выбрал пиццу, как и она до этого. Вразрез с тем, что говорил раньше, он стал ворчать о том, что в кухне Кевина нет то одного, то другого. Разговор их тёк легко, как будто он видел в ней лишь обычного человека.

– Не понимаю, откуда он берёт всю эту маниакальную энергию, – сказал Дэниел. – Питаясь одним только этим.

– Похоже, и Эрни тоже не особый любитель готовить. Куда он, кстати говоря, подевался?

– Отправился на боковую ещё до отъезда Кевина. По-видимому, он ранняя пташка. Кажется, его комната вон там. – Дэниел указал в противоположном от лестницы направлении.

– Он не кажется тебе немного странным?

– Чем? Тем, что всё время молчит? Я полагаю, что это – то самое, что позволяет им с Кевином отлично уживаться. Нужно иметь способность постоянно слушать, как человек говорит без остановки, если хочешь подружиться с Кевином. Тебе-то даже слова вставить не дадут.

Она фыркнула.

– Там под пиццей была коробка с мороженым. Хочешь? – спросил он.

Она хотела, поэтому они организовали поиск столовых приборов и креманок. Дэниелу удалось обнаружить ложку-черпак для мороженого и бульонные ложки, но раскладывать свои порции им пришлось по кофейным кружкам. Наблюдая за тем, как он выкладывает мороженое из коробки, она кое-что заметила.

– Ты левша?

– Ну… да.

– О. Я думала, что Кевин правша, а ведь вы с ним однояйцевые близнецы. Разве это не значит, что…

– Обычно да, – сказал Дэниел, передавая ей первую кружку. Это было обычное ванильное мороженое, не самое её любимое, но в данный момент она была рада любому десерту. – На самом деле мы с ним особый случай. Таких, как мы, называют зеркальными близнецами. Примерно двадцать процентов однояйцевых близнецов – предположительно, тех, у кого один общий зародыш разделился на два в более поздние сроки – развиваются как зеркальные противоположности. Поэтому наши лица выглядят абсолютно одинаково, только если при сравнении одно из них отражается в зеркале, а другое – нет. Это не имеет большого значения, особенно для Кевина. – Он с наслаждением попробовал мороженое, затем улыбнулся. – А вот у меня будут проблемы если когда-нибудь мне потребуется пересадка органа. Все мои внутренности перевёрнуты наоборот, поэтому сделать пересадку некоторых из них будет очень сложно, если только не найти орган другого зеркального близнеца, который к тому же будет со мной генетически совместим. Иначе говоря, лучше надеяться, что новая печень не потребуется мне никогда. – Он съел ещё ложку мороженого.

– Я бы совершенно не удивилась, если бы шиворот-навыворот всё было не у тебя, а у Кевина.

Они одновременно рассмеялись, но сейчас их смех был намного спокойнее, чем в амбаре. Похоже, истерика им больше не грозила.

– А что там написано в бумажке – той, с командой для собаки?

Дэниел вытащил бумажную карточку из кармана джинсов и, взглянув на неё, передал ей.

Там было заглавными буквами написано: «ПРОТОКОЛ СПАСЕНИЯ».

– Думаешь, случится что-то плохое, если мы произнесём это вслух? – спросила она.

– Всё может быть, полагаю. Повидав его тайное логово, я готов поверить во что угодно.

– Кевину определённо стоит нанять кого-нибудь, кто придумает для его команд названия получше. У него они не слишком удачные.

– Думаю, теперь я мог бы этим заняться. – Дэниел вздохнул. – Мне действительно нравятся собаки. Это может быть занимательным.

– Ведь это тоже своего рода работа учителя, верно?

– Если Кев позволит мне делать хоть что-нибудь. – Дэниел нахмурился. – Но что, если он считает, что я гожусь только для уборки вольеров? Я бы этому не слишком удивился. – Он снова вздохнул. – По крайней мере, ученики они все, кажется, довольно одарённые. Как думаешь, я смогу научить их играть в волейбол?

– Ну… скорее всего, да. У них, кажется, ограничений немного.

– Может, это будет не так уж и плохо. Верно?

– Верно, – уверенно отозвалась она. А затем мысленно обозвала себя лгуньей.

Перевод: leverina

Редакция: helenforester

Материал предоставлен исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Копирование и распространение запрещено!