Этот голос ворвался в его мысли, он пытался увидеть их здесь и сейчас, независимо от картинки на экране в Осло и Каракасе. Или были ли те места неотличимы от этого? Но к чему эти вопросы? Зачем смотреть на все это? Они блокировали его. Он отличался от них, и это не то чего он хотел. Он хотел быть здесь среди них, среди этих тел, татуированных, волосатых, воняющих. Он хотел находиться в самом центре, среди стариков с выступающими венами и старческими пятнами, и рядом с карликом с шишкой на голове. Он думал, что здесь были, вероятно люди с вастинг-синдромом, у которых шелушилась кожа. Они были молодыми и сильными. Он был одним из них. Он был одним из отвратительно полных, загорелых, подтянутых или среднего возраста. Он подумал о детях с их чистой красотой, такой симметричной и тонкокостной. Он был одинок. Люди положили свои головы на грудь или подмышки других, каким бы кислым ни было это убежище. Он подумал о тех, кто лежал лицом вверх, широко раскинув руки, лицом к небу, с гениталиями напоказ. Там была темнокожая женщина с маленьким красным пятнышком на лбу. Был ли там человек с отсутствующей конечностью, бесстрашный обрубок, подвязанный ниже колена? У многих ли были хирургические шрамы? И что это за девушка с дредами, замкнутая в себе, с розовыми ногтями на ногах?

Ему хотелось оглядеться вокруг, но Эрик не открывал глаз до тех пор, пока мягкий мужской голос не сказал "Снято!”

Он сделал шаг и вытянул руку за спиной. В этот момент он почувствовал ее руку в своей. Она последовала за ним с обшитого досками участка на тротуар, где он оказался в темноте и поцеловал ее, произнося ее имя. Она запрыгнула на него, обхватив ногами. Они занимались любовью прямо здесь, мужчина стоял, а женщина широко расставила ноги.

"Я потерял все твои деньги”- сказал он ей.

Он услышал ее смех. Он ощутил спонтанный вздох, глоток влажного воздуха на лице. Он забыл удовольствие от ее смеха, смех как кашель от дыма, сигаретный смех как в черно-белых фильмах.

"Я все время что-то теряю”- сказала она. "Я потеряла этим утром свою машину. Мы говорили об этом? Я не помню…”

Вот что это напоминало, следующую сцену в черно-белом фильме, который демонстрировался в кинотеатрах по всему миру, без сценария и без необходимости финансирования. После обнаженной толпы, двое уединившихся любовников, свободные от воспоминаний и времени.

"Сначала я украл деньги, а потом потерял их.”

"Где?”- сказала она смеясь.

"На рынке.”

"Но куда?” сказала она. "Куда они делись, когда ты потерял их?”

Она лизнула его лицо, и вскарабкалась на него, а он не мог вспомнить, куда делись деньги. Она провела языком по его глазам и бровям. Он восторженно поднял ее повыше, и зарылся лицом в ее грудь.

"А что поэты знают о деньгах? Любят мир и превращают эту любовь в стихотворную строку. И ничего кроме этого”- сказала она. "И все…”

На этих словах она положила руку ему на голову и схватила его за волосы, дергая его голову назад. Она изогнулась чтобы поцеловать его, таким долгим и распутным поцелуем, с таким жаром, что он подумал, что узнал ее наконец. Это была его Элис. Она вздыхала, касалась его языком, кусала его губы, выдыхая влажные слова, и тихо шептала. Поцелуй как шепот, как детский разговор. Ее тело плавилось от его тела, ноги обвили его бедра, а ее горячие ягодицы он обхватил ладонями.

В это мгновение он осознал, что любит ее, она соскользнула вниз с его тела и из его рук. Затем она втиснулась в узкое отверстие в досках, и он смотрел, как она пересекала улицу. Там не было никакого движения, двигалась только она .Толпа и массовка исчезли, оборудование тоже, она была прекрасной и тонкой, шла с высоко поднятой головой, с технической точностью, в сторону последнего трейлера на ремонтной станции, где она нашла свою одежду, после чего быстро оделась и исчезла.

Он оделся в темноте. Он почувствовал уличный песок, грубый, колющий его спину и ноги. Он пошарил вокруг в поисках носков, но не мог найти их, и пошел босиком на улицу, неся ботинки.

Последний трейлер уехал, перекресток опустел. На этот раз он не сел рядом с водителем. Он хотел сесть сзади, в отгороженную от водителя часть лимузина, освещенную бронзовым светом. Только он один в этом потоке пространства, отмечая линии и структуру, мягкий переход формы и текстуры. В машине была система вентиляции, воздух шел вниз, и он почувствовал запах кожи салона и панелей из красного кедра, которыми был отделан лимузин. Он почувствовал холод мраморного пола под ногами. Он посмотрел на выложенный фресками потолок, полу абстрактный, на котором показывалось расположение планет в момент его рождения, рассчитанное по часам, минутам и секундам.

Они пересекли одиннадцатую авеню в сторону автомобильной пустоши. Старые гаражи – убежища наркоманов, витрины магазинов, кишащих крысами. Ремонт автомобилей, мойка машин, подержанные машины. Вывеска гласила Collision Inc. Разбитые машины выстроились в ряд на тротуаре, хвост этой шеренги заканчивался на улице. Это был последний нежилой квартал перед рекой, множество автомобилей было огорожено колючей проволокой, территория под стать нынешнему состоянию его лимузина. Он обулся. Машина остановилась у входа в подземный гараж, где он будет оставаться на ночь и возможно навсегда, или пока его не выселят, не уберут как мусор или отходы.

Поднялся ветер. Он стоял на улице около заброшенных квартир с окнами забитыми досками. На двери, где должен быть вход висел замок. Он подумал, что неплохо было бы иметь канистру бензина и поджечь автомобиль. Зажечь костер на берегу реки из дерева, кожи, резины и электронных устройств. Было бы здорово поджечь и посмотреть на это. Это же криминальный район «Адская Кухня». Сжечь автомобиль до состояния черного мертвого металлолома прямо здесь на улице. Но он не мог обрекать Ибрагима на такое зрелище.

Ветер сильнее подул с реки. Он и его водитель вышли из машины.

"Вы видите раннее утро. Эта группа мужчин в белых комбинезонах. Это мойщики лимузинов. Рынок лимузинов. Полет тряпок.”

Двое мужчин обнялись. Ибрагим сел в машину, замедлили ход и заехал в гараж. Опустилась железная решетка. Он выведет свою машину из другого выхода на соседнюю улицу и направится домой.

Луна была преимущественно за тучами. По его оценке, двадцать второй лунный день.

Он стоял на улице. Делать было нечего. Он не понимал, что с ним может случиться. Не было в данный момент ничего срочного и безотлагательного. Этого он не планировал. Что случилось с его обычной жизнью, которую он всегда вел? Не было такого места, куда бы он хотел пойти, не о чем было думать, некого ждать. Как он мог сделать шаг в каком-либо направлении, когда все направления одинаковы?

Затем был выстрел. Звук разлетелся по ветру. Да, что-то произошло, что-то незначительное, какой-то пустой звук хлопка, который пришел и ушел и принес только маленький намек на опасность. Затем последовал еще один выстрел, и мужской голос истошно прокричал его имя, крик был более леденящий душу, чем выстрел.

"ЭРИК МАЙКЛ ПАКЕР!!!"

Затем произошло то, что касалось его лично. Он вспомнил пистолет у себя за поясом. Он взял его в руку и приготовился бежать к паре небольших мусорных контейнеров на тротуаре за ним. Там можно было укрыться и вести оттуда ответный огонь. Вместо этого он стоял там, где стоял, на середине улицы, лицом к закрытому на замок зданию. Послышался еще один выстрел, звук которого почти растворился в порыве ветра. Кажется, стреляли с третьего этажа.

Он посмотрел на свой пистолет. Это был короткоствольный револьвер, маленький и грубоватый, с широким спусковым механизмом. Он проверил барабан револьвера, в котором было всего пять патронов. Но он знал, что не будет считать патроны.

Он приготовился открыть огонь, закрыл глаза, представил палец на спусковом крючке, в мельчайших деталях, и также увидел человека на улице перед серым многоквартирным домом.

Но с левой стороны по направлению к нему кто-то двигался. Он открыл глаза, это был человек на велосипеде, курьер. Голый по пояс, он проехал, широко раскинув руки, и повернул в сторону West Side Highway, направляясь на север в сторону терминалов и причалов.

Эрик на мгновение загляделся, дивясь такой картине, потом повернулся и выстрелил. Он просто стрелял в здание. Оно было целью. Только это имело смысл для него. Это решило бы много чьих-то проблем. Человек открыл ответный огонь.

Почему люди интерпретируют выстрелы как фейерверк или как выхлоп автомобиля? Потому что за ними не охотится киллер.

Он подошел к зданию. Запертая на висячий замок дверь выглядела внушительно, обитая железом дверь. Он думал прострелить замок, чисто кинематографический глупый жест. Он знал, что есть другой вход, потому что висячий замок нельзя открыть изнутри здания. Слева от него были ворота, всего в нескольких шагах, узкая, загаженная дорожка, которая вела во двор за зданием.

Он толкнул старую уродливую дверь. Его тренером по силовым нагрузкам была женщина, латвийка. Дверь рухнула, и он вошел в здание. Коридор был затоплен. В вестибюле лежал человек, то ли мертвый, то ли спал. Он походил вокруг тела и поднялся на два лестничных пролета в тусклом свете пары лампочек.

Ветер гулял по этажам. На площадке валялась штукатурка и мусор. На третьем этаже он перешагнул через недоеденную еду в пенопластовом лотке, и аккуратно сложенные в кучку сигареты. Все двери, кроме одной, отсутствовали, и ветер гулял сквозь не забитое досками окно. Ему понравился звук гуляющего по комнатам и коридорам ветра. Ему даже понравились две крысы, которых он увидел, бегущими к еде неподалеку. Крысы были хорошими. Они были здоровыми и упитанными.

Он стоял у двери квартиры. Он стоял спиной к стене, толкая плечом косяк. Он держал пистолет у лица, дулом вверх, и смотрел прямо перед собой в ветреную прихожую. Он нечетко видел вещи.

Он повернул голову и посмотрел на пистолет в дюйме от своего лица.

Он сказал:"У меня было оружие, с которым я мог говорить. Чешское. Но я его выкинул. Или я буду стоять здесь, имитируя голос Торвала, чтобы запустить пусковой механизм. Я знаю код. Я могу стоять здесь и шептать Нэнси Бабич, Нэнси Бабич голосом Торвала. Я могу произносить его имя, потому что он мертв. Это системное оружие, а не пистолет. А вот ты - пистолет. Я видел сотню таких ситуаций. Человек, пистолет и запертая дверь. Моя мама брала меня в кино. После смерти моего отца, моя мать брала меня в кино. Вот что мы делали как мать и дитя. И я видел двести ситуаций, где человек стоял перед закрытой дверью с пистолетом в руке. Моя мать могла назвать имя каждого актера в такой ситуации. Он стоял так, как стою я, спиной к стене. Он двигается прямо и держит пистолет так, как держу я, вверх. Затем он поворачивается и пинком открывает дверь. Дверь всегда заперта, и он всегда открывает ее пинком. Это были старые и новые фильмы, не имеет значения. Была дверь и ее пинали. Она могла сказать отчество актера, его семейную историю, название дома отдыха, где его брошенная мать дремлет в кресле. Всегда достаточно одного удара. Дверь открывается сразу. Я оставил свои очки в машине или в парикмахерской. Я вижу себя здесь, шепчущего понапрасну Нэнси Бабич, чертова баба! И снова, что? Однажды он произнес ее имя, возможно система пуска огня заработала на определенный период времени, или до тех пор, пока не закончатся все патроны. Потому что я не могу представить, что ты продолжал произносить ее имя, беглый огонь в аллее невыразительных убийц. Мамочки со своими дневными фильмами. Мы, бывало, сидели в пустом кинотеатре, где я говорю ей, что невозможно вышибить дверь с одного удара и ждать когда она откроется. Мы не говорим о шаткой двери на экране в плохих районах, где убийства обычно бывают случайными в таких фильмах.

Я был ребенком и был немного педантичным, но я до сих пор поддерживаю эту точку зрения. Он не произносил мое имя, а я не произносил его. Но теперь, когда он мертв, я могу сказать его имя. Я знаю немного по-чешски, полезно в ресторанах и такси, но я никогда не учил язык. Я могу стоять здесь и перечислять языки, которые учил, но какой в этом смысл? Я никогда не любил вспоминать, возвращаться назад на день, на неделю или на жизнь. Прожил и забыл. Огневая мощь работает лучше, когда нет воспоминаний. Оружие прямо. Всякий раз, когда это случалось, когда мы как мама и сын ходили в кино, я говорил ей, кто бы ни сделал фильм, он не имел понятия, как тяжело выбить крепкую деревянную дверь в настоящей жизни. Я оставил очки в парикмахерской вроде? Титановые или пластиковые. Потому что независимо от того на какой фильм мы ходили: был ли это шпионский триллер, вестерн, романтическая драма или комедия, всегда был мужчина за запертой дверью, готовый выбить ее. Сначала меня не особо заботили их отношения. Но сейчас я думаю, что это удивительно, потому что зачем бы иначе ему шептать ее имя пистолету? Огневая мощь работает лучше, когда нет различий. Даже в научной фантастике, он стоял со своим бластером и пинал дверь. В чем разница между защитником и убийцей, если оба вооружены и ненавидят меня? Я вижу безответную тяжесть вдобавок к ней. Нэнси. Нэнси. Нэнси.

Или он говорит ее полное имя, потому что именно это он говорит своему оружию. Мне интересно, где она живет, о чем она думает, когда едет на автобусе на работу. Я могу стоять здесь и смотреть, как она выходит из душа и сушит волосы. Босые женщины на паркетном полу делают меня слабовольным и сумасшедшим. Я знаю, я разговариваю с пистолетом, который не может ответить, но как она раздевается, какова она раздетая? Я думаю, могла ли она встретиться с ним у себя дома или у него дома и делать то, чем они там занимались. Ох уж эти мамаши, с их дневными походами в кино! Мы ходили в кино, чтобы учиться, как быть вместе. Нам было холодно и одиноко, и душа отца пыталась нас найти, чтобы поселиться в нас, не то чтобы, я хотел или нуждался в вашем сочувствии. Я могу представить ее во время секса, невыразительную, потому что это Нэнси Бабич, непроницаемое лицо. Я произношу ее имя, а не его. Я хотел бы произнести его имя, но теперь я не могу, потому что знаю, что произошло между ними. Я думаю, его фотография в рамке у нее на комоде. Сколько времени должны двое трахаться, прежде чем один из них заслужит смерти? Я стою здесь, и ярость бушует у меня в голове. Другими словами, сколько раз я должен убивать его? Эти матери, которые принимают выдумку о выбивании двери. Что такое дверь? Это подвижная структура, как правило, раздвигаемая на шарнирах, которая закрывает лестничную площадку, и требует чтобы в нее долго стучали, прежде чем наконец-то вам откроют.”

Он отошел от стены и повернулся, встал прямо перед дверью. Затем ногой вышиб дверь. Она открылась сразу. Он вошел и выстрелил. Он не целился, а просто открыл огонь. Просто выстрелил. Так выразил себя. Стены были снесены. Это первое, что он увидел в мерцающем свете. Он смотрел на огромное пространство с обломками от стен повсюду. Он пытался засечь объект. Там был искромсанный диван, на нем никого не было, рядом стоял велотренажер. Он увидел тяжелый металлический стол, винтажный линкор, прикрытый бумагами. Он увидел остатки кухни и ванны, пустое пространство, где преимущественно стояла бытовая техника. Здесь стоял портативный оранжевый туалет со строительной площадки, высотой в семь футов, весь загаженный и помятый. Он увидел журнальный столик с не зажженной свечой в блюдце и десяток монет разбросанных вокруг Mk.23, военного пистолета с матово-черной отделкой и общей длиной девять с половиной дюймов, оснащенного лазерным прицелом.

Дверь туалета открылась, и вышел человек. Эрик выстрелил снова, равнодушно, при появлении человека.

Он был босиком в джинсах и футболке, с полотенцем на голове и плечах, как молитвенное покрывало.

"Что ты здесь делаешь?”

"Это не тот вопрос. Вопрос в том, как ты ответишь”- сказал Эрик. "Почему ты хотел меня убить?”

"Нет, это не вопрос. Это слишком легко, чтобы быть вопросом. Я хочу убить тебя, чтобы рассчитывать на что-то в этой жизни. Видишь как просто?”

Он подошел к столу и взял оружие. Затем сел на диван, наклонил голову, почти потеряв при этом полотенце.

"Ты не мыслящий человек. Я живу осмысленно”- сказал он. "Дай сигарету.”

"Дай мне выпить”- сказал Эрик

"Ты узнаешь меня?”

Он был невысоким и небритым и выглядел абсурдно, пытаясь управлять таким грозным оружием. Пистолет доминировал над ним, даже с полотенцем на голове.

"Я не ясно вижу тебя”- ответил Эрик.

"Сядь. Поговорим.”

Он не хотел садиться на велотренажер. Противостояние превратиться в фарс. Он увидел пластиковый стул у стола и поставил его к журнальному столику.

"Да, сядь, поговорим”- сказал он. "У меня был длинный день. События, люди. Самое время для философской паузы, для некоторого размышления.”

Мужчина выстрелил в потолок. Это напугало его. Не Эрика, другого, объект.

"Ты незнаком с оружием. Я стрелял из этого оружия. Это серьезное оружие. Прими это во внимание” - сказал он, качая револьвером в руке. Я подумываю устроить здесь стрельбище. А почему бы не устроить его в вашем офисе? Выстроить всех в ряд и застрелить их.”