3 июня.

Посреди ночи он тихонько заехал в новый дом. Огромный грузовик стоял на обочине, и трое мужчин вносили внутрь коробки и некоторую мебель.

Она – бодрствующая, как обычно, наблюдала из своей гостиной.

Грузовик отъехал с громким рычанием, и на улице снова наступила тишина.

4 июня.

Родители торопили усадить своих детей в машины, а мужья целовали у дверей своих жен на прощанье. Она же сидела на своей веранде, наблюдая за домом через улицу. Сухая голубая краска потрескалась на подоконниках, а трава проросла с тех пор, как предыдущие жильцы – молодая неряшливая пара – переехали.

Дом пребывал в спокойствии с тех пор, как последняя коробка была занесена внутрь, а дверь заперта, после вежливого прощального взмаха руки и слов благодарности.

Она ожидала увидеть его снова, размышляя, был ли он  тем, кто остался или одним из тех двоих, кто уехал в грузовике.

Голубой дом никогда не был арендован на долгое время. Три месяца, шесть месяцев. Однажды он был арендован почти на год. Соседи начали уставать от периодической смены новых арендаторов и научились игнорировать тихий дом. Дети проходили мимо дома в Хэллоуин, соседи заимствовали сахар у тех, кто жил двумя дверьми дальше, а процессии в честь Четвертого июля (п.п.: День Независимости Америки) никогда не проводились в этом дворе.

Но она всегда обращала внимание на этот дом и замечала временных жильцов. Равнодушие соседей подталкивало ее к защите этого дома. У нее было чувство, что дом заслуживает лучшего. Она всегда готовила пирог для новых жильцов, в надежде, что это станет знаком, ‒ их присутствие имеет для нее значение, и покажет, что кому-то этот дом не безразличен.

7 июня.

Асфальт плавился от жары, а воздух ближе к земле рябило от зноя. Припарковавшись, она начала разгружать покупки, и именно тогда увидела его снова. В глубине подъездной дорожки он мыл машину, которую она никогда раньше не видела.

Это была модель Вольво-универсала конца восьмидесятых: заржавевшая и пыльная. Он был прекрасен, и он был без футболки, его руки покрывали синие, красные и желтые чернила татуировок. Его волосы были влажными от пота, а шорты промокли от воды из ведра, стоящего на земле. Ее глаза задержались на его руках, на историях в рисунках, украшающие мускулы его предплечий и упругие линий бицепсов. Его спина была голой, но в районе поясницы ее пересекала черная буквенная вязь татуировки.

Он встал и потянулся, поворачиваясь, чтоб размять спину. Их взгляды встретились и задержались.

— Привет, — с улыбкой сказали его губы.

— Ээм, — промычала она перед тем, как повернуться и зайти в дом со своими сумками.

8 июня.

У пирога, испеченного для него, была решетчатая корочка над абрикосами с  черникой с вкраплениями фиолетовых слив. Красочно и прекрасно. Она надеялась и одновременно не хотела, чтобы он заметил это. Удерживая пирог, она босоногая, подпрыгивая на горячем асфальте, несла пирог через улицу, и дойдя до дома, постучала в знакомую деревянную дверь.

Ноги зашлепали по твердому деревянному полу, и волнистые каштановые волосы появились в окне перед тем, как выглянули карие глаза, а затем скрылись снова.

Затем наступила тишина. Она боялась, что он сможет услышать биение ее сердца или просто уйти, так и не открыв, но дверная ручка повернулась, и перед ней появился он. Чистый, но неряшливый. Красивый, но, к сожалению, одетый. В его ушах были черные кольца, пирсинг в брови в виде маленького колечка, и серебряная  вертикальная серьга на нижней губе.

— Привет, — улыбнулась она, нервничая. — Я принесла тебе пирог.

Он оторвался от ее взгляда и взглянул на ее руки.

— Для меня? — спросил он, улыбаясь.

Она кивнула, глядя на синие и красные чернила татуировки на его шее.

—  Обычно я делаю это, когда кто-то заезжает в этот дом.

Что-то похожее на смесь разочарования и волнения отобразилось в чертах его лица. Губы поджались, когда он осознал, что и другие губы пробовали пироги, которые она готовила для них. Но когда его глаза загорелись, ей хотелось верить, -  он понял, что такое красочное сочетание ягод она использовала только для него.

— Я немного посумасшествовала с твоим, — заявила она, указывая на пирог. Горячие полы веранды обжигали ступни, и она подпрыгнула на носочках, желая  уйти, но и в тоже время, желая остаться.

Он взял посуду, и уголки его губ приподнялись в широкой улыбке.

— Мне нравится немного сумасшествия.

Она посмеялась и повернулась уйти, быстро помахав ему.

— Пока, колоритный сосед.

— Пока, немного сумасшедшая соседка, — пробормотал он.

Она чувствовала его взгляд на себе весь обратный путь через улицу.

9 июня.

В его доме горел свет, когда она проснулась в два часа ночи из-за жары и духоты, царящей в ее большом доме. Равномерные удары, словно он почему-то  барабанил пальцами,  доносились изнутри его дома через плотный ночной воздух. Она уселась на своих качелях на веранде, и, попивая воду, представляла его, кушающего ее пирог посреди ночи.

***

Она вылезла с кровати и, надев на себя футболку, потопала к двери за газетой. Над газетой «Times» лежал маленький листок, сложенный в четверо.

Нагнувшись за ним, она улыбнулась. Там был нарисован человечек, улыбающийся и поглаживающий свой животик. Она засмеялась, заходя внутрь.

Остаток дня она провела за работой в офисе с мыслями о мужчине через улицу. Малейший звук снаружи заставлял ее побежать на кухню смотреть в окно. Оттуда, если немного пригнуться, открывался отличный вид на его маленький голубой дом. Она просматривала двор в поисках источника звука, уже готовясь снова разочароваться, когда заметила движение у забора.

С ящиком инструментов в руках он обошел высокий дуб, росший впереди дома, и остановился у одного из маленьких передних окон. Снова без футболки.

Она наблюдала, как он нагнулся и сфокусировался на своем деле, совсем не подозревая о ее шпионаже. Мускулы на его спине сгибались и разгибались, когда он, наконец, заставил старое окно открыться. Ее взгляд прошлись вниз по его торсу в то время, как он двинулся дальше по периметру дома, а она пыталась разобрать разноцветные знаки, что начинались вдоль его ребер и исчезали за резинкой его шорт. Он так отличался от всех, кого она знала раньше, и все же за те несколько минут, что они провели вместе, она чувствовала себя необъяснимо комфортно и знакомо.

Неохотно она отошла от стойки, вздохнула и посмотрела на часы. Открыв холодильник, она автоматически начала изымать ингредиенты, чтоб приготовить ужин, и остановилась с улыбкой, когда с противоположной стороны улицы донесся звук газонокосилки.

Час спустя у нее в руках был горячий противень с лазаньей, и только тогда она поняла, что сделала. Не осознавая того, она наготовила еды на двоих и была в процессе заворачивания стеклянной посуды в фольгу, готовясь перейти улицу и оставить одну порцию на его крыльце. Перед тем, как она могла дважды подумать о своих действиях, она ступила на улицу под лучи заходящего солнца.

Слышались голоса играющих детей. В воздухе по-прежнему плотном, но более прохладном смешивались запахи свежескошенной травы и семейных барбекю.

Она была удивлена заметным преображением старого дома. Пропала стена высоких сорняков, заполонившая пространство вокруг старого столба с ящиком для почты на заросшей лужайке, которую она видела из окна своей спальни. Теперь трава была коротко отстрижена в крестообразном узоре. Клумбы были голыми, но без сорняков, а рамы когда-то пустых глазниц окон были освобождены от сломанных жалюзи и теперь сияли свежей голубой краской.

Тишина встретила ее, когда она перебежала дорогу, удерживая горячий противень в руках. Поставив посудину вниз, она повернулась и быстро поспешила обратно к своему дому. Одинокий фиолетовый цветок, спасшийся от сплетенной массы отросших сорняков задержал ее взгляд, пока она бежала. Ее удивило, что такой, казалось бы, вызывающий маленький цветок принадлежал этому месту. Сильный, необычный и экзотический в таком обычном пейзаже.

На следующее утро она вышла на веранду за газетой, и снова приятно удивилась, найдя кое-что, ожидающее ее там. В чистой посуде лежал другой сложенный листок бумаги. Она нагнулась, раскрыла его и громко засмеялась, но тут же рукой прикрыла рот, когда звук эхом прозвучал в тихом утре. На бумаге были начирканы две фигурки, которые вместе кушали.

Она подняла глаза и встретилась с его широкой улыбкой, сияющей из переднего окна его дома. Она тут же посмотрела вниз, краснея, а когда снова взглянула на него, он поприветствовал ее взмахом руки. Она быстро ответила ему тем же и вернулась в дом, уже планируя их ужин.  

Она не была до конца уверенной, во что себя втягивает. Ее тело двигалось бессознательно, отдельно от мозга, и стук в дверь прозвучал громче, чем обычно, несмотря на то, что рука ощущала слабость от волнения и предвкушения.

Звук босых ступней, топающих к двери, ударил по ее натянутым нервам, и она, спотыкаясь, сделала шаг назад, когда дверь распахнулась, и он возник перед ней, красивый и ухмыляющийся.

— Давай входи, немного сумасшедшая соседка. — Он сделал широкий жест рукой перед тем, как заметил, что она споткнулась. — Ты в порядке? Я тебя напугал?

— Нет. — Она нервно посмеялась.

— Что ж, я не собирался открывать дверь так внезапно, — подразнил он, снова приглашая ее войти внутрь.

— Точно. Дай девушке хотя бы десять секунд, чтоб прийти в себя.

— Видишь? — Он улыбнулся, качая головой. — Я неудачник во всем, что касается правил. Я их не знаю.

Она огляделась вокруг и забыла, что собиралась сказать в ответ. Он уже начал распаковываться, и дом был в полном беспорядке. Там едва ли была какая-то мебель: диван в гостиной, маленький кофейный столик, несколько корзин с книгами. Большая часть пола была заставлена барабанами. Множество и множество барабанов.

— Уау, — пробормотала она. — У тебя много барабанов. — Она прикусила губу и внутренне вздохнула.

— Да, и большинство из них я не видел вот уже три года. Надеюсь, это не слишком громко для соседей, но блин, я соскучился по ним. — Он тоскливо посмотрел на ряд высоких узких барабанов напротив стены комнаты, которая походила на гостиную, а затем снова вернулся в реальность, дотягиваясь рукой до сумки с едой, которую она держала. — Давай я возьму это.

Она отдала ему сумку, и он первым двинулся в гостиную, оставляя ее позади и  позволяя пальчикам бродить по разным поверхностям барабанов из древесины, стекла и металла. У некоторых были колокольчики, струны и ключики. Некоторые были покрыты шкурой, другие – волокном. Он вернулся с кухни и смотрел, как она взяла барабан в виде кубка и провела пальцами по стежку.

— Это – Джембе, — сказал он, подходя к ней и предлагая немного вина.

— Откуда он? — Она опустила барабан вниз рядом с его копией и, взяв бокал, сделала огромный глоток, умоляя свое тело расслабиться.

Он почесал затылок и задумался.

— Ну, сейчас их можно найти почти в любом месте. Они используются во всех жанрах музыки. Но эти я привез из Африки.

— Ты был в Африке? — спросила она, сама не зная, почему так удивлена. Если бы ей пришлось догадаться, она бы сказала, что он побывал во многих местах.

Он кивнул в свой бокал.

— Ага.

Она подошла к паре огромных барабанов, похожих на винные бочонки.

— А эти?

Он пригубил вино и последовал за ней, аккуратно пробегая рукой по верхней части барабана.

— Вот эти два – Таико. Этот, — он провел рукой по длинному, — Нагадо-даико. Второй – Санчоушайм-даико.

— Дай угадаю… Япония?

— Да, Япония, — сказал он, улыбнувшись ей в ответ и слегка выпятив губы. — И я Дрю [Эдвард]. Колоритный сосед Дрю. — Его взгляд был расслабленным и немного дерзким, и ей было трудно отвести от него глаза.

— Из Соединенных Штатов? — спросила она. Несмотря на отсутствие акцента, Дрю [Эдвард] не звучал, как американец. Его речь напоминала тихую мелодию с мягкими округлыми гласными, сглаженную к концу.

— Хм, думаю да. — Он пожал плечами. — Родился за границей, временами рос здесь.

— И барабанил по всему миру, как я понимаю?

Дрю кивнул.

— Стараюсь.

 Его уклончивые ответы не предоставляли возможности для дальнейших расспросов и, если подумать, не содержали много информации.  

Он наклонился вперед и одарил ее игривым строгим взглядом.

— Могу я услышать твое имя? Я буду счастлив продолжать называть тебя немного сумасшедшей соседкой, если тебе нравится.

Она засмеялась, почти поперхнувшись глотком вина.

— Нора [Белла]. Меня зовут Нора [Белла].

***

Они прошлись вокруг гостиной, разговаривая о его инструментах. Он, казалось, был заинтригован ее неподдельным интересом к этой теме, а она никак не могла насытиться его голосом, его тихим легким смехом и его заразительным энтузиазмом.

Когда их маленькое «вокруг-комнатное» путешествие закончилось, она взглянула на дверь кухни.

— Мне следует заняться ужином?

Дрю [Эдвард] замер, и ее сердце тревожно стукнуло. Разве она не правильно поняла его рисунок?

— О, мой Бог, сумасшедшая соседка. Я пригласил тебя, но даже не подумал приготовить нам поесть.

Расслабившись, она засмеялась.

— Я люблю готовить, но редко делаю это в последнее время. Так что это будет взаимовыгодным партнерством.

Нора [Белла] пошла на кухню и начала выгружать принесенные продукты. Не имея представления,  как оборудована его кухня, она решила остановиться на еде, которую не нужно готовить ‒  сендвичах с курицей и салате из огурцов.

— И впрямь. — Дрю [Эдвард] вздохнул, расслабившись. — Я с удовольствием приготовлю тебе ужин, но в теории. К сожалению, в практике, я безнадежен на кухне, и, возможно, смог бы сжечь даже воду.

Нора [Белла] взглянула на него через плечо, прекращая свои поиски посуды, и засмеялась.

— Если бы ты смог это сделать, ты был бы гением в области науки.

— Я тоже так думаю. Прости, я еще не полностью распаковался, — сказал Дрю [Эдвард], указывая  на коробки, сложенные в углу. — Есть что-то, с чем я могу помочь?

— Тут не много, что делать, — она закончила раскладывать еду на бумажные тарелки, которые прихватила с собой. — Хотя ты можешь рассказать мне историю. Не может быть, что ты заполучил так много барабанов и не приобрел пары историй в процессе.

— Хм, это правда, — пробормотал он и, взяв тарелки, пошел в гостиную и положил их на кофейный столик. Он сел на пол, взглянул вверх и нахмурился. — Так подойдет? У меня действительно не так много мебели.

— Нормально, —  улыбнулась она, присаживаясь напротив и глядя на него с ожиданием.

— Историю? — Дрю [Эдвард] рассеянно почесал щеку, а ее глаза упали на пирсинг под его пухлой губой. Заметив, что она смотрит на него, он улыбнулся.

Нора [Белла], моргнув, быстро перевела взгляд на его глаза.

— Историю.

Так начался их ужин. Тихо, удобно и с взаимным переглядыванием почти все время.

Первый рассказ, что поведал ей Дрю [Эдвард], был про поездку в Гану, когда ему было двадцать, и он путешествовал  с африканской музыкальной группой из колледжа. Он ходил по магазинам со своим лучшим другом в поисках легкой одежды,  не потрудившись заранее узнать, как принято одеваться у местных жителей. Когда же он прибыл с чемоданом, полным шорт, семья, что встречала его, дразня, сообщила, что будут держать его в стороне от стола для мужчин, и ему следует сесть с мальчиками.

— Это было именно тем, что мне нужно, — рассмеялся он, наливая им обоим больше вина. — Я сидел за столом с мальчиками, и за четыре часа научился у них играть на барабанах лучше, чем кто-либо за всю поездку. Я сказал хозяину и отцу семьи, что в следующий раз, даже если я вернусь, когда мне будет пятьдесят, то не привезу с собой ничего кроме шорт.

Нора [Белла] смеялась вместе с Дрю [Эдвардом], с легкостью представляя, как он  сидит на открытой веранде с местным барабаном на коленях, а мальчишки учат его играть.

— Ты возвращался туда?

— Не в Гану, — сказал он, отводя взгляд в сторону. — Но я возвращался на африканский континент несколько раз.

Нора [Белла] покончила со своим сэндвичем и откинулась назад, облокачиваясь на свои ладони.

— Представляю, как много прекрасной музыки ты там слышал.

На мгновение взгляд Дрю [Эдвард] скользнул сквозь нее, словно заглядывая в даль, а затем его глаза снова встретились с ее. Тело Норы [Беллы] внезапно налилось свинцом, как если бы  она переживала один из тех моментов, которые будет вспоминать  всю жизнь, но это, конечно, было не так. Выпитое вино дарило умиротворение и спокойствие, а вот его взгляд будоражил кровь.

 Нора [Белла] начала подниматься.

— Наверное, я должна вернуться домой. Завтра у меня тяжелый день.

— У меня тоже, — вздохнул он. — Я собираюсь начать покраску дома.

— Серьезно?

 Дрю [Эдвард] всмотрелся в ее взволнованное лицо.

— Ты действительно любишь этот дом.

— Люблю, — сказала она в защиту. — Это славный дом. Люди, которые жили здесь, всегда были милыми, но никто не замечал их потому, что они не состояли в школьном комитете и не тренировали детские спортивные команды.

Дрю [Эдвард] засмеялся, качая головой.

— Думаю, этому дому нужен такой защитник, как ты.

 Нора [Белла] улыбнулась, укладывая остатки еды в его холодильник, хоть он и протестовал.

— Тебе понадобится еда, когда завтра  будешь красить дом, — заверила она и, подмигнув, добавила: — Я оставляю еду только ради благополучия дома.

— Ох, что ж в этом случае, я не могу отказаться, так как знаю, насколько вы двое без ума друг от друга. — Она почувствовала, как его рука слегка сжимает ее, когда взяла свою сумку. — Спасибо за ужин, Нора [Белла] и добро пожаловать в мой дом когда угодно.

Задумавшись, она выглянула из кухонного окна.

— Если хочешь, я могу принести ужин завтра. В смысле, наверное, ты будешь немного уставшим…

— Я буду только рад, — сказал Дрю [Эдвард], медленно отпуская ее руку. — В семь?

— В семь.

Материал предоставлен  исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды.

Дорогие читатели, ждем вас на Форуме.