Глава 13. Часть 2

После разговора о “Велосипеде и Строительстве”, все следы грусти и печали исчезают из глаз Анселя, и всё так же, как и в первую ночь, когда мы встретились: мы вдвоём, разговаривающие несколько часов. Это мне помогает вспомнить все детали, которые ещё не всплыли в памяти. То, как он жестикулирует руками и делает паузы, когда пытается вспомнить слова, его морщинки на лбу, когда он концентрируется, перед тем, как я смеюсь, мини-игра в шарады вспыхивает в то время, как я помогаю ему подобрать слова. Или то, как он наблюдает за выражением моего лица, внимательно слушая, словно я единственная на этой планете. И смотрит так, словно в любую секунду готов накинуться и отыметь меня по полной.

Неудивительно, почему я продолжаю.

Он спрашивает меня о моей жизни в Сан-Диего и слушает с тем же самым пристальным взглядом, как будто ночи в Лас-Вегасе никогда не было, и он не слышал каждую деталь прежде.

- И ты любила танцевать, - улыбаясь, говорит он, ставя пустой бокал на столик. Это не вопрос, а утверждение.

- Да.

- И выступать.

Я вздыхаю.
- Мне нравилось выступать.

Его глаза прищурились, молчание повисло между нами, пока он не говорит:
 - Не сомневаюсь.

Абсолютно бесстыдно, он скользит изучающим взглядом по моему телу, задерживаясь на груди. Чувствую, как по коже бегут мурашки, а соски твердеют от его возбуждающего тембра и голода в глазах.

- Но бизнес-школа - говорит он, возвращая взгляд к моему лицу. - Это ведь тебе не столь интересно?

Я смеюсь.
 - Оу, нет.

- Тогда зачем всё это? Тратишь свою жизнь на то, что не делает тебя счастливой?

В груди вспыхивает паника, но мне быстро удаётся её заглушить. Это моё безопасное место - странное пространство, которое мы нашли с Анселем - где я могу говорить, делать или стать кем-то, кем я захочу. 

И таким образом, я принимаю решение избежать ответа, и перевожу акценты на него.
 - Множество людей недовольны своей работой. А ты любишь свою?

- Конкретно эту, - говорит он. - Нет.

- Но ты продолжаешь работать.

- Да… - говорит он задумчиво. - Но это занятие временное. Я знаю, чем хочу заниматься в своей жизни; эта работа открывает двери, которые ведут к другой работе. Она поможет мне занять высокую должность, где угодно. К тому же, два года - это довольно долгий срок, и я помню, как ты в прошлый раз отреагировала, когда я поднял эту тему. - Он тихо посмеивается. - Словно вся жизнь пронеслась у тебя перед глазами. Если лишь одна мысль о школе делает тебя несчастной... - его голос замолкает, и он смотрит на меня, ожидая, чтобы закончить фразу.

- Я не могу больше танцевать, - напоминаю ему я. - Нелегко избавиться от винтов в ноге и металлической кости из искусственного сплава в три сантиметра, даже если очень сильно постараться. Подобное невозможно уничтожить лишь силой мысли.

Он крутит свой бокал, увеличивая окружность конденсата, что сформировалась под ним. Лед звенит о стенки бокала, и, кажется, он что-то внимательно рассматривает, прежде чем произнести:
- Непрофессионально, - добавляет, пожимая плечами.

Я отрицательно качаю головой. Он не понимает.

- Твоя карьера стриптизёрши погасла, так и не начавшись.

Смех вырывается из моего горла.
 - Фигово. Потому что я уже выбрала себе имя, которое указано на моих стикини [декоративные наклейки на грудь] и все остальное дерьмо.

Ансель опирается на бар и наклоняется ко мне. Его глаза сканируют моё лицо, затем опускаются к губам потом вниз... и снова вниз. Так демонстративно, чтобы соблазнить меня, что я не могу сдержать свой смех. Это тот парень, от которого я не могла отвести взгляда в Лас-Вегасе, тот, который привлекает мое внимание, независимо от того, где он находится в комнате. И именно ему я рассказала свою историю за несколько часов, успев выскочить замуж и отменно потрахаться.

- Я очень рада, что твоя встреча не состоялась, - говорю, надеясь, что мой призывный взор, хоть наполовину действует на него так, как его взгляд заставляет чувствовать меня.

Он проводит пальцем по моему колену.
 – И я тоже.

Я не уверена, куда можно пойти отсюда и решаюсь попробовать быть храброй. - Хотел бы ты уйти? - Спрашиваю. - Может, пойти на прогулку?

Он не колеблется, просто направляется к бармену, чтобы оплатить наш счет.
- Мне нужно в дамскую комнату, - говорю я.

Он наблюдает за мной голодным взглядом.
 - Я буду ждать тебя здесь.

Но, когда я выхожу из уборной в стиле арт-деко, он сразу же появляется передо мной, голова опущена, и свет слегка освещает его лицо. Опасный. Он поднимает голову, слыша звук открывающейся двери, его черты в тени выглядят острее, тяжелее смотрятся рельефы мышц под неоновым светом. В этом слабо освещённом углу его скулы выглядят так, как будто выточены из камня, его глаза в тени и губы сочные и пухлые.

Он не даёт мне времени медлить, пересекает комнату и зажимает возле стены.

- Я не мог ждать, - говорит он, сжимая мою шею, его ладони холодные и крепкие, в то время как большой палец гладит пульс, который бешено стучит в моём горле. Это - хватка собственника, так не похожая на Анселя, которого я знаю, отчего вверх по позвонкам начинает подниматься пугающее возбуждение. Мы разыгрываем сцену, где он - снова незнакомец. Он не знает меня и, несмотря на то, что он рассказал мне в прошлый час; я не должна знать о нём что-либо тоже.

Умная девушка ушла бы, говорю я себе. Умная, тихая девочка притворилась бы, что у неё есть друзья, которые её ожидают прямо за дверью. Она бы не стояла в темном коридоре с незнакомым мужчиной, даже если бы он удерживал ее силой. Ей бы даже и в голову не пришло позволить подобное обращение с собой.

- Я слышу, как ты думаешь, - шепчет он, усиливая хватку. - Отпусти всё. Сыграй со мной.

Это именно то, что мне нужно. Я расслабляю плечи и освобождаю свою голову. Напряжённость тает в моём теле, когда я наклоняюсь к нему.

Даже при том, что я на каблуках, и он  на дюйм выше меня, стоит только немножко приподняться, и он дотронется кончиком своего носа  моего.

- Я обычно так не поступаю, - говорю я, потерявшись в идее секса на одну ночь. Позволить незнакомцу делать всё, что он захочет. - Я не целуюсь на первом свидание, я никогда... - Зажмуриваюсь и сглатываю, вновь открыв глаза, вижу, как он улыбается.

- Я знаю. - Его улыбка говорит, за исключением того времени, когда мы поженились в Лас-Вегасе.

За исключением этого.

Он прижимается бедром к моим раздвинутым ногам, и тогда я чувствую, насколько же сильно возбужден Ансель. Смакую легкое покачивание его бедер, когда он двигается напротив меня.

- Хочу тебя, - бормочет он, целуя меня, целомудренно и нежно. Он отстраняется, облизывает губы, затем снова подается вперёд, постанывая мне в рот. - Можно?

- Сейчас? - Мое сердце вылетает, бьется так сильно в  груди, и я клянусь, что чувствую, как она тяжело вздымается.

Он кивает в поцелуе.
- Здесь. Пора заняться делом. - говорит он, взглянув обратно на ресторан. - Нам придется поторопиться.

В моей груди будто вспыхивает спичка, я хватаюсь своими пальчиками за ткань его рубашки и заталкиваю нас назад в пустую уборную. Он следует за мной, не проронив ни слова, целует до тех пор, пока не закрывается дверь и не щёлкает замок.

Я мгновенно возбуждаюсь, становясь слишком чувствительной. Чувствую каждый сантиметр одежды, которая разделяет нас. Его руки сжимают моё лицо, язык движется против моего, он такой замечательный на вкус, что я чувствую головокружение.

Комната  погружена в мрак и  освещена только неоновым розовым светом. Здесь так легко притвориться, потеряться в этом свете, который делает так, будто всё понарошку, даже звуки, которые доносятся за дверью. Чувствую вибрацию музыки под ногами и только сейчас вспоминаю, что есть и другие люди на этой планете, вне мира наших неистовых поцелуев и рук, которыми мы срываем друг с друга одежду.

Мое платье задрано, его рубашка вытащена из брюк, и я могу провести своими ноготками по его животу. Я ахаю, когда холодный воздух пробирается к моим влажным трусикам. Он скользит ладонью ниже, к моему пупку, пальцами проскальзывая под слишком откровенный кружевной пояс, пока его вторая рука складывается в форме чашечки, подобно моей груди, бродя между полушариями и проникая сквозь корсаж, повсюду, кроме того места, где я хочу почувствовать его больше всего.

- Хочешь попробовать это, - говорит он.

Я покачиваюсь в его руках, вскрикивая от того, как он своими пальцами входит и выходит из меня, собирая влажность, проводит по моему клитору.

Приподняв меня, он идет к стойке и, поставив на ноги, сам опускается на колени напротив моих бедер. Наблюдаю, как он наклоняется вперед, и смотря на меня из-под ресниц, протягивают руку, спуская мои трусики, а затем касается чувствительного местечка языком.

- Ох,- прикрикиваю я, и дышать становится так тяжело, и уже опасаюсь, что могу свалиться в обморок. Инстинктивно моя рука перемещается на его затылок и удерживает его возле меня, и, Боже, это настолько грязно, видеть его так, голова опущена и подсвечена неоном, в то время как он меня облизывает, постанывая.

Я пытаюсь остаться неподвижной, не качать бёдрами или быть требовательной, но каждый нерв в моём теле сосредоточен на его языке, поскольку он проходит по моему клитору.

- Пальцы, - я вздыхаю.

Он склоняется, и запускает в меня два пальца, движения его языка становятся более уверенными, крошечные движения чередуются с долгими, медленными посасываниями.

- Ох, Боже...- говорю я, что-то зарождается в моём животе, и скользит вверх по моему позвоночнику. Я запускаю руки в его волосы, двигаясь навстречу и это всё ещё нарастает. Я смотрю вниз и практически задыхаюсь, когда вижу, что его рука на члене сильно и резко двигается.

- Подойди, - говорю я, задыхаясь. - Пожалуйста. - Я так близка - очень близка - но я хочу достичь оргазм вместе.

- Боже, да, - говорит он, вставая и поправляя свои штаны на бёдрах.

Его волосы в беспорядке, и румянец виден на скулах и шее. Чувствую головку его члена, которая движется по мне и я настолько влажная, что от небольшого движения вперёд, он начинает проникать в меня.

С придыханием он опускает свою голову мне на шею, пытаясь выровнять дыхание.
- Мне нужна секунда, - говорит он, всё ещё держа меня за бёдра. - S’il te plaît [прошу].

Он снова выпрямляется, протягивает руку через моё плечо, упираясь в зеркало.

- Так хорошо чувствовать тебя, - объясняет он, медленно выходя из меня и снова заполняя. - Чертовски хороша.

Он ускоряет ритм, покачивая бёдрами навстречу, раздаётся звук звенящего ремня о стойку, поскольку он трахает меня. Он задает темп, покачивая бедрами мне навстречу. Ремень со звоном бьется о стойку, в то время, как Ансель трахает меня. Обхватываю ногами его талию, а он, одной рукой держа меня за подбородок, большим пальцем второй касается моих губ. Кажется, даже не задумываясь о том, чтобы меня поцеловать.

- Я хочу смотреть, как  ты кончишь, - шепчет он, его глаза блуждают по моему лицу. Он вытаскивает свой палец и оставляет влажную дорожку на моих губах. - Я хочу почувствовать, как ты сжимаешь меня, и я хочу поглотить твои звуки.

Я задыхаюсь, сжимая в руках его рубашку, и сильнее толкаю его к себе.

- Скажи, чего ты хочешь, - рычит он.

- Я хочу жёстче.

- Сделать это грязнее, - говорит он, облизывая мои губы. - Ты можешь притвориться, что больше меня не увидишь. Какая у тебя самая развратная мысль?

Мой взгляд опускается на его рот, когда говорю:
 - Я хочу, чтобы было слышно, как мы трахаемся.

Его зрачки расширяются и в них видно отражение неона, что позади меня. Ансель вплотную прижимается ко мне бедрами, прежде чем начать грубые толчки, урча при каждом нашем соприкосновении.

Кто-то стучит в дверь, выбрав идеальный момент. Она заперта, однако, если они войдут, то услышат звук соприкасающейся кожи, увидят меня, распростертой перед Анселем и платье, задранное на талии, пока мы трахаемся.

- Быстрее, - кричу я, должно быть громче, чем думала, хватаясь за кран. Мои пальцы соприкасаются с холодным краном, кожа влажная и вся пылает.

Я чувствую себя настолько пресыщенной, заполненной им. Его тело настолько прекрасно вписывается внутри меня, то, как его бёдра трутся о мой клитор, с каждым толчком. В животе нарастает тяжёлое ощущение, всё сильнее и сильнее, пока не запрокидываю голову, вскрикивая, поскольку я достигаю оргазма, сжимая его еще сильнее, пока распадаюсь на части.

Минуту спустя оргазм настигает и его, движения становятся резкими и безумными, и, вот, наконец, он находит покой, заглушая свой стон, уткнувшись в меня.

Вечерний бриз развивает мои волосы, и их кончики щекочут мой подбородок, аромат хлеба и сигарет доносится из кафе, по пути к метро. 

Я смотрю через плечо, где припаркованы у обочины мотоциклы.
 – Где твой железный конь? – спрашиваю я.

- Дома, - отвечает он. – Я оставил его, чтобы можно было с тобой прогуляться.

Он сказал это не для того, чтобы вызвать у меня какую-либо реакцию, поэтому и не заметил, как я посмотрела на него. Мы сегодня вечером не упоминали об аварии, но разговор о школе и планах на жизнь у нас ещё впереди. Но он ясно дал понять мне, что не собирается ни к чему принуждать в отличии от отца, который подарил мне велосипед на первый день рожденья - после того, как я вышла из больницы - неоднократно повторяя о возвращении к двухколесному другу. Откровенность Анселя все еще застает меня врасплох. Как правило, я всегда думаю о том, что сказать - беспокоясь, стоит ли мне открыто высказываться - тогда как Ансель вовсе не имеет "словесного фильтра". Кажется, слова срываются с его сладких губ без задней мысли. Интересно, он всегда был таким?

Сейчас "час пик", однако, нам удается найти два свободных места рядом друг с другом. Мы сидим в переполненном вагоне, и я смотрю на наше отражение в окне. Даже в грязном стекле, под часто мерцающими лампами дневного света, невозможно не заметить, насколько он прекрасен. Я раньше никогда не использовала это прилагательное для описания парня, но когда я на него смотрю, угловатость его челюсти, скул, компенсируется его мягкими чертами, почти женственным ртом, это слово - единственное, что, кажется, соответствующим.

Он ослабил узел своего галстука, расстегнув слегка рубашку, из-за чего проглядывает треугольник гладкой загоревшей кожи. Расстёгнутая рубашка показывает всю длину его шеи, заманчиво проглядывают ключицы, отчего у меня всплывает вопрос, почему раньше я не думала о ключицах, как о чем-то сексуальном.

Как будто чувствуя мой пристальный взгляд, глаза Анселя перемещаются от мимолетного взора с другой стороны окна,  встречаясь со мной в отражении. Наши размышления движутся вместе с поездом, и Ансель наблюдает за мной, с понимающей улыбкой в уголках губ. Как он может сидеть здесь в таком спокойствии и тишине, когда только час назад он был внутри меня, мои руки были скользкими от пота, когда я пыталась удержаться за кран?

Толпа пассажиров заходит на следующей остановке, и Ансель уступает своё место пожилому джентльмену с тяжелыми сумками в каждой руке. Они обмениваются несколькими словами по-французски, я не понимаю их, и он встаёт передо мной, удерживаясь правой рукой за поручень наверху. 

Это предоставляет мне прекрасный обзор на его торс и переднюю часть брюк. Хм.

Звуки смеха привлекают моё внимание, и я вижу, что группа девочек сидит всего несколькими рядами дальше нас. Они, вероятно, учатся в университете, кажется, всего на несколько лет младше меня. Слишком взрослые для школы, и всё же они студентки. Они сидят, прижавшись друг к другу головами и тихо хихикают, и этот их невинный, но пристальный взгляд, говорит мне о том, на что они так смотрят. Или скорее, на кого.

Я моргаю, и вижу, что он смотрит  вниз, на пожилого человека, слушает и не обращает внимания на плотоядные взгляды, которые кидают в его сторону.

Я, конечно же, не осуждаю их. Если бы я увидела Анселя в поезде,  уверена, что, практически шею  бы себе свернула, чтобы получить лучший вид на него, и теперь та ночь в Лас Вегасе, где я увидела его в баре, видится случившейся вечностью назад. В такие моменты я хочу поблагодарить своё прошлое – себя, за то, что сделала или сказала; чем привлекла внимание Анселя –  благодаря ли вмешательству Бога или алкоголю, всё равно чем, уже не помню – что помогло удержать его. Иногда кажется, что прошлая я – гений.

Он смеётся глубоким, мужским смехом над чем-то, что говорит старый мужчина, и да помогите мне небеса. Я немедленно осматриваюсь вокруг, как ревнивая подруга — жена — и конечно же, каждая девушка из той компании, изумлённо распахнула глаза и открыла рот, прям полуобморочное состояние по нему.

И хотя я абсолютно ничего не сказала, начинаю задаваться вопросом, может каждая мысль, которую обдумываю, так или иначе проецируется на экран над моей головой. Поскольку в этот момент Ансель, мельком взглянув на меня, лаская взором мягким и тёплым, проводит пальцем по моей губе. Собственнические искры вспыхивают в моей груди, и я поворачиваюсь к его ладони, прижимаясь к ней губами.

Ансель сияет, когда поезд останавливается на нашей станции. Он берёт мою руку, поскольку я стою, и тянет меня от двери, кладёт руку на мою талию, как только мы ступаем на платформу.

- Ты рано ушел с работы, - говорю я.

Он смеётся.
 – Ты только теперь это заметила?

- Нет. Блин… да. Я не обратила внимание на это раньше. – То, что он рассказал мне о своём боссе и о работе, что постоянно всплывает в моей голове. – У тебя не будет из-за этого проблем?

Он пожимает плечами, делая это легко и свободно.
 – Я могу поработать дома, - говорит он.  – Я пришел раньше всех и ушел, как только появилась возможность, проработав полный рабочий день. Как будто четырнадцати часов мало. Они должны к этому привыкнуть.

Но очевидно, что они не привыкли, пока. Ансель сладко целует меня, когда мы входим в квартиру, и затем направляется к столу, включая ноутбук. Как по команде, его телефон звонит, и он пожимает плечами, извиняясь, прежде чем ответить с раздражением "Алло?"

Я слышу глубокий мужской голос на другом конце линии, а затем, вместо усталости после трудного рабочего дня, выражение лица моего мужа озаряет счастливая улыбка.
– Привет, Оллс, - говорит он. – Да, мы дома.

Я показываю, чтобы он передал от меня привет Оливеру, затем поворачиваюсь в сторону спальни, захватив по пути свою книгу с дивана, закрываю за собой дверь, чтобы дать им некоторую приватность.

Кровать широкая и идеальная, я ложусь поперек неё в позе морской зведы. Слышу звуки с улицы и доносящийся запах хлеба и жареного чеснока, когда смотрю в книгу, лениво думаю о том, что бы мы могли приготовить на ужин. И, конечно, я не могу сфокусироваться ни на одном слове в книге.

Отчасти это из-за того, как Ансель улыбался в телефон или того, как его голос звучит глубоко, легко, расслабленно – так не похоже на то, что я слышала  последние несколько недель. Даже при том, что Ансель никогда не стесняется, и мы провели самый удивительный вечер вместе, он ведет себя немного формально со мной. И только сейчас, в то время, как он разговаривает со своим другом, я вижу настоящего Анселя. Это так похоже на меня с Лолой или Харлоу: говорить, не волнуясь ни о чём и не фильтруя свою речь.

Я слушаю его голос через дверь, желая поглотить бархатную гладкость, его глубокий хохот. Но тогда я слышу, что он откашливается и шепотом говорит:
- Она хорошенькая. Я имею в виду, что она действительно замечательная. - Он делает паузу, и затем смеётся. - Я знаю, что ты думаешь. Ты будешь так думать, даже когда мы будем женаты тридцать лет.

Мой желудок делает восхитительный пируэт, но тут же сразу становится неприятно, когда он говорит:
- Нет, я не говорил с ней об этом. - Ещё одна пауза, а затем,- конечно, Перри не отстанет. Но я не хочу, чтобы та заворуха поставила под угрозу мои отношения с Мией.
Я замираю, наклоняясь ближе, чтобы лучше услышать. Почему он не рассказал Оливеру, что Перри приходил прошлой ночью?

Я слышу незнакомое разочарование в голосе, когда он говорит:
- Я сделаю. Сделаю, Оливер, заткнись, мать твою.
Но затем он снова смеётся, и вся напряжённость покидает их разговор, который подслушан под дверью, а я недоумеваю, полностью запутавшись. Что за история с Перри? Полная неразбериха в его словах, вопросы которые так и остались без ответа, почему его не было в Штатах, и почему он может угрожать мне?

Качая головой, чтобы хоть как то прийти в себя, мне следует или войти к нему и дать понять, что я всё слышала, или же остаться. Или то и то. У нас уже и так достаточно непреднамеренных секретов… по крайней мере, тех, что он скрывает.

Открываю дверь спальни и вхожу в гостиную, касаясь ладонью его плеча. Он немного пугается прикосновения, но поворачивается и целует мою руку.

- Я слышала тебя, - говорю я ему, немного пожимая плечами в извинение, как будто это была моя ошибка. – Я собираюсь спуститься к рынку за углом, взять что-нибудь на ужин.

Он кивает, глаза благодарны за личное пространство, и указывает на свой кошелек на столе, в прихожей. Я игнорирую его, и выскакиваю за дверь, как только двери лифта закрываются, и понимаю, что теперь могу выдохнуть.

Материал предоставлен исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды