Нейт и Виктор, Нейт и Лаура

В первые пятнадцать минут поездки обратно в Лондон, два пассажира, сидя на заднем сидении Роллс-Ройса, хранили молчание, каждый находясь в своих собственных ужасных мыслях.

Затем тишина была нарушена.

— Натаниэль… - начал Виктор.

— Нет, — голос Нейта прозвучал, как свист кнута.

Виктор задержал дыхание на мгновение.

Не было ни одного человека на земле, которому бы он позволил так с собой разговаривать, кроме Натаниэля.

Особенно сейчас.

Виктор вздохнул, посмотрел в окно, совершенно не замечая проносящийся пейзаж, потому что перед глазами стояла Лили.

«Господи, бл*дь, Бог мой», — подумал он. Лаура сыпала бы проклятиями за его кощунственные мысли и, скорее всего, если бы она стала свидетелем того кошмара, который произошел в конференц-зале, добавила бы еще несколько своих собственных крепких высказываний.

Как только Виктор вошел в комнату и увидел Лили, стоящую так близко и чуть ли не обнимающуюся со своим адвокатом, выглядевшую так очаровательно, стильно и спокойно, он хотел оторвать ей голову.

Десять минут спустя он, как сумасшедший, чувствовал пожирающее его желание опуститься перед ней на колени и вымаливать у нее прощение.

Она назвала свою дочь Наташей в честь Натаниэля.

Она назвала своего ребенка в честь него, Виктора, дав своему ребенку, дочери Натаниэля, фамилию Виктора.

И она чуть не умерла, рожая ее.

Через десять минут Виктор был полностью сломлен, не зная, что и делать, он испытывал чувство, которое не испытывал уже на протяжении многих десятилетий.

Он был сломлен и разрушен, потому что она была сломлена и разрушена. Сломлена, по сравнению с той яркой, жизнерадостной девушкой, которая была столь невинной и жила у него в доме восемь лет назад, сейчас была полностью разрушена.

Ее костюм и туфли на высоких каблуках были лишь прикрытием, за которым она пыталась скрыться, чтобы никто не увидел, насколько великолепная Лили была потеряна сейчас. Чем дольше говорили адвокаты, тем больше она отдалялась, отдалялась все дальше от них, от всех и особенно от Нейта. Она была такой худой, такой бледной, а в последствии выглядела так, словно испытывала физическую боль.

И все из-за двоих избалованных до крайности, намертво прогнивших детей Виктора.

И во всем этом был виноват только он. Виктор.

Его прошлые грехи всплыли во всей красе.

— Натаниэль, нам надо поговорить, — попытался начать он снова.

Нейт медленно повернул голову к нему, оторвавшись от окна, уставившись невидящим взглядом. Он посмотрел в глаза своего сына, и Виктор впервые не знал, что сказать.

Затем Нейт заговорил:

— Восемь лет, — произнес он.

Виктор с болью закрыл глаза.

— Они заплатят мне за эти восемь лет, — услышал Виктор слова Натаниэля.

Виктор снова открыл глаза.

— Я позабочусь о Даниэлле и Джеффри, — поклялся он.

И он совершенно точно позаботиться о них.

Нейт сжал челюсти так, что скрипнули зубы, и отвернулся обратно к окну.

Виктор решил продолжить:

— Сын, я клянусь тебе, они пожалеют, что родились на свет.

Именно это он и имел в виду. Они были его кровными детьми, но они не были его детьми.

Ни Нейт, ни Виктор ни на секунду не усомнились в том, что Джеф и Даниэлла могли сделать именно то, о чем говорил адвокат Лили. Все это время Лаура бесконечно говорила, прямо бредила и ругала Виктора, за то, что он не выслушал Лили и дал ей вот так просто исчезнуть.

Теперь все выглядело не так, словно Лили тогда получила отличное предложение пройтись по магазинам в Милане, которому она не могла сопротивляться и поэтому бросила Нейта. Она отправилась к себе домой в Индиану, оплакивать потерю своих родителей. И в двадцать два года, скорбя, беременная, она вернулась к ним в дом, чтобы узнать, что Нейт умер.

И его дети знали об этом, и ни один из них не проронил ни единого слова.

Мало того, они совершили этот ужасный обман. Скорее всего, именно Джефф забрал ее записку, а Даниэлла...

Виктор отогнал от себя эти мысли, с ними он разберется позднее.

— Что ты собираешься делать? — спросил Виктор.

Нейт молчал.

Виктор продолжил:

— Натаниэль, ты видел ее. Она…

— Я видел, — прорычал Нейт, и его голос красноречиво говорил о том, что он все увидел, и это сильно повлияло на него.

— Ты должен... — начал Виктор, но не закончил. Как одному можно возродить полностью разрушенного другого человека?

Виктор подумал, что Натаниэль сможет это сделать, если подумает, как. Он считал, что Натаниэль сможет сделать все.

Впрочем, в данный момент его сын был для него самого самой большой проблемой.

— Что ты собираешься делать? — снова спросил Виктор.

Нейт глубоко вдохнул, а затем медленно выдохнул.

Он повернулся к Виктору и посмотрел прямо ему в глаза.

— Я собираюсь вернуть свою семью.

* * *

Нейт стоял у стены, состоящей из окон от пола до потолка, в своем пентхаузе.

Он пригубил стакан, заполненный двумя кубиками льда и большим количеством водки, курил одну из своих последних сигарет (Лили не нравилось, что он курил, и он не собирался курить перед своей семилетней дочерью), и смотрел на закат Лондона.

Лили вернется к нему.

Он пытался сосредоточиться на единственной этой мысли. Все другие, засевшие у него в голове, были просто невыносимыми — ее бледное, почти безжизненное лицо, ее заломленные руки, некогда пышные формы ставшие теперь слишком худыми.

И другие — его брат и сестра умышлено солгали и держали все в тайне, он потерял восемь лет своего счастья с Лили.

И то, каким ужасным голосом она сказала:

— Давайте покончим с этим.

И то, как она посмотрела на Нейта, словно на привидение, когда адвокат предположил, что известие о смерти ее родителей будет «занимательным».

И то, как она вздрогнула от прикосновения его руки.

И то, как ее бывшие когда-то такими выразительными глаза, стали совершенно пустыми и смотрели сквозь него, словно его не было там с ней.

И то, что благодаря его целенаправленным действиям, от которых он получал огромное удовольствие, она забеременела и едва не умерла.

И то, как она сказала ему: «Ты обещал всегда заботиться обо мне».

И то, что он обещал ей это, но не сдержал свое обещание, и не попытался вернуть ее.

И тот ее шепот: «Ты сказал, что никогда не отпустишь меня».

От этой мысли он развернулся и с силой бросил стакан с водкой через всю комнату, находясь словно в тумане. Стакан ударился в самый центр очень дорогой картины, осколки разлетелись по комнате.

А затем он услышал позади тихий вскрик и повернул голову, придя в себя.

Лаура стояла в дверях.

Она была одета в стильную серо-голубую юбку и нежно-голубую блузку, которая помялась и находилась в каком-то беспорядке. Бросив взгляд на ее покрасневшее лицо, он понял, что она плакала, тушь потекла и макияж размазался.

Она выглядела опустошенной.

Нейт повернулся к ней всем телом.

— Как ты сюда попала?

— У меня есть ключ, — пояснила она, конечно, он знал, что у нее был ключ.

— Я не об этом, скажи мне, что ты ничего не натворила в таком состоянии.

Она молчала, они стояли, мать и сын в колоссально просторной гостиной, которая разделяла их своим расстоянием, но было что-то еще, что разделяло их эмоционально.

Затем она улыбнулась ужасно печальной улыбкой.

— Конечно, как всегда, мой Натаниэль, после того, что произошло сегодня, ты по-прежнему беспокоишься не вела ли я сама машину, — она покачала головой. — Я взяла такси.

Натаниэль не ответил, потянувшись в сторону стола, стоящего рядом с ним и затушил сигарету в хрустальной пепельнице.

Лаура с нежностью смотрела на него, говоря:

— Виктор позвал детей. Он отрекся от них. Он уволил Джеффри. Он лишил Даниэллу содержания. Теперь у них остались только целевые фонды, из которых, как мне сказал Виктор, они истратили значительную часть.

Натаниэль продолжал хранить молчание. Ему нечего было сказать, потому что все прекрасно понимали, что все эти действия опоздали на восемь лет, и все понимали этот довольно болезненный факт.

— Он совершил это с моего благословения, — прошептала она. — Я не могу объяснить, у меня нет слов, чтобы выразить, как мне жаль...

Она не смогла закончить, он видел, что она судорожно сглотнула, сдерживая слезы.

— Теперь у меня только один сын, — закончила она скрипучим голосом.

У нее на лице отразилась такая боль, Нейт никогда не видел ее раньше. Она пристально смотрела ему в глаза, ожидая его реакции, но он не двигался.

Видно она сделала для себя какой-то вывод, поэтому медленно кивнула, стала поворачиваться, чтобы уйти.

И Нейт сказал:

— И внучка.

Она резко обернулась к нему опять и уставилась на сына.

Нейт продолжил:

— И, если я смогу убедить ее, невестка.

— Ох, Нейт, — произнесла она, впервые за все эти годы сократив его имя, и полетела к нему через всю комнату, бросившись с рыданиями к нему на грудь. — Я ужасная мать, — простонала она, как только он заключил ее в свои сильные объятия, и при слове «ужасная» он сжал ее еще сильнее.

— Ты не ужасная мать, — пробормотал он.

— Я потеряла своего первенца, своего первого ребенка, мальчика, — она подняла на него глаза, наполненные слезами. — Я пообещала Богу, что, если у меня будут еще дети, я сделаю для них все, что угодно. Я сделала бы их такими счастливыми. Я бы отдала им все, что бы они ни захотели. И посмотри! Посмотри, что я создала из них!

Она уткнулась лицом в его грудь, и Нейт опустил голову на ее макушку.

Говорить было не о чем, нельзя никакими словами забрать ее боль, и успокоить ее чувство вины. Никто не сможет этого сделать.

Она пробормотала ему в грудь:

— Я поняла это, когда было уже слишком поздно. Я знала, что разрушаю их, но ничего не могла поделать. Затем Бог подарил мне второй шанс, — она подняла голову, смотря ему в глаза, — тебя.

— Лаура... — произнес он, но не знал, что сказать.

— Я хочу завтра поехать с тобой.

И тут Нейт четко сказал:

— Лаура, нет.

Ее руки крепче сжались вокруг него.

— Ты не можешь пойти туда один. Я не позволю тебе идти одному. И я должна встретиться с Лили, я должна... — она остановилась, но тут же продолжила: — я хочу встретиться со своей внучкой тоже.

Нейт отрицательно покачал головой.

— Лили не…

— Я знаю, — перебила она его, ее глаза, смотревшие на него с нежностью, опять стали наполняться слезами. — Виктор сказал мне. Натаниэль, она должна знать, что мы... — Лаура замолчала, затем продолжила: — она должна знать, что больше не одна.

— Я не думаю, что…

— Пожалуйста, — взмолилась она, — я должна что-нибудь сделать, — с отчаянием произнесла она.

Нейт начал колебаться, потому что это было то же чувство, которое испытывал сейчас и он сам. Он чувствовал его внутри себя с той минуты, когда услышал, что она чуть не умерла, пока рожала его ребенка. Ребенка, которого он намеренно создал внутри нее, а затем оставил ее разбираться одной со всеми этими проблемами.

Недолго думая, Нейт запустил стул в стену тогда в конференц-зале, испытывая единственное желание взять Лили на руки и унести ее из этой комнаты. Унести ее в безопасное место, где он мог бы растрачивать каждую унцию своей энергии на нее, каждый заработанный им фунт на нее, каждый день всей оставшейся жизни тратить только на нее, если бы это помогло вернуть ей радость, вернуть ту девушку, которая хлопала в ладоши и заливалась от восторга, катаясь с ним на мотоцикле, ту девушку, которая с легкостью доверила ему свое тело и свое сердце, ту девушку, которая смотрела на него с благоговением.

— Пожалуйста, — просила Лаура, вытаскивая его из темных мыслей.

Нейт стер своим большим пальцем слезы с щеки матери.

— Она стала другой, — предупредил он.

Ее глаза загорелись, не светящимся светом, но у нее появилась надежда.

Это была первая обнадеживающая вещь, которую он увидел в этот день. Пожалуй, первая надежда, которую он увидел за восемь лет.

— Ты должна быть готова, Лаура, она не та Лили, которую ты знала раньше, — Нейт почувствовал, что ее следует предупредить, что она может увидеть завтра, встретившись с Лили.

Лаура кивнула.

— Она вернется. Я знаю, что она станет такой же, как была. Ты позаботишься об этом, Натаниэль. Только ты сможешь вернуть ее, только ты. Ты разберешься с этим так же хорошо, как разбираешься со всем другим.

От ее слов что-то зашевелилось у него в груди, но он проигнорировал это.

Он очень надеялся, что его мать была права.

Материал предоставлен исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды