Нейт

— Мы слишком рано, мы приехали слишком рано. Мы должны быть у нее ровно в десять, а сейчас всего лишь девять тридцать.

Причитала Лаура Робертс.

Они прохаживались по набережной возле пирса Виктория. Нейт ехал на своем Aston Martin впереди, Лаура и Виктор на Роллс-Ройсе следом за ним.

Нейт сам сидел за рулем. В его голове было слишком много мыслей, и он не хотел ехать в Сомерсет в компании, особенно со своими родителями, и особенно в этот день.

Лаура заметно волновалась, Виктор на самом деле тоже нервничал. Нейт увидел Виктора, вышедшего вместе с Лаурой на порог дома, когда сегодня утром приехал за ней. Он заявил, что поедет тоже, и тот тон, с которым он заявил о своем решении, не подразумевал возражений.

Нейт бы поспорил со своим отцом, но у него не было желания терять драгоценное время, поэтому Виктор тоже поехал.

— Мы приехали слишком рано, поэтому нам стоит полчаса погулять по набережной и выпить чая. Невежливо приезжать рано, — волновалась Лаура, предпочитая сосредоточиться на плохих манерах с их стороны, нежели на том факте, что она фактически лишилась двух детей, разрушив их жизни.

Нейта совершенно не беспокоило, что они приехали слишком рано, и не волновало, будут ли его манеры казаться грубыми. Он хотел встретиться со своей дочерью и хотел увидеть Лили. Он потерял восемь лет и вся манера поведения Лили днем раньше, говорила о том, что ему придется сражаться за нее. Он сразу же намеревался пойти к ней, не собираясь ждать полчаса и бродить по набережной, а тем более выпивать чашку чая, бл*дь, который он вообще никогда не пил.

Они прошли мимо отеля «Royal Pier» и короткой улицей вышли к террасе Лили, которая оказалась буквально в нескольких шагах. Нейт с трудом подавил острое желание припустить вперед и оставить позади медленно идущих родителей.

— Что эта маленькая девочка подумает? Что Лили рассказывала ей про Натаниэля? Что она могла ей вообще рассказать? И какие слова нужно использовать в предстоящей ситуации? Как она отреагирует? — бесновался Виктор, выстреливая свои вопросы, но при этом совершенно не ожидая ответа, но закончил тяжелыми словами: — Нам придется найти психолога.

«Виктор начинает говорить, как Лаура», — с досадой подумал Нейт.

Нейт даже не мог такого предположить, но как только они подошли к двери Лили, он услышал:

— Папа-а-а-а-а-а-а.

К нему летела со всех ног красивая маленькая девочка, в прелестном небесно-голубом сарафане, с бесконечно махающими руками в воздухе, ее черные длинные волосы развивались позади.

Красивая маленькая девочка, выглядевшая точно, как Нейт.

Нейт остановился как вкопанный, потому что она не собиралась тормозить. Она сломя голову врезалась головой ему в живот, вызвав боль, и ее летающие руки обхватили его за талию, крепко и сильно обняв.

От ее прикосновения Нейт почувствовал, как что-то в его груди неловко сжалось, его рука автоматически легка на мягкие, темные волосы, другая — на плечо.

— Боже мой, — выдохнула Лаура.

— Таш! Что ты... ой.

Все взгляды обратились к выбежавшей Лили, которая рванула за дочерью. Она остановилась, увидев всех, ее губы изогнулись от удивления.

— О, Бог ты мой, — выдохнул Виктор.

Лили была одета довольно-таки миленько, но лучше сказать, как попало. Она была босиком, на лице не было макияжа, на ней красовалась пара выцветших, потрепанных, и казалось, армейских брюк, облегающий сиреневый топ, который не скрывал ее тонкие плечи и руки.

И на открытых предплечьях отчетливо были видны фиолетовые и желтые синяки, отображающиеся всей пятерней, эти синяки оставил Виктор.

Несмотря на это, для Нейта она выглядела неоспоримо, просто бесспорно прекрасной.

Прежде чем кто-либо произнес слово, Наташа запрокинула голову назад. Нейт убрал руку с ее головы и посмотрел на нее, встретившись с ее темными глазами, со своими темными глазами, в которых плескалось веселье.

— Я ждала тебя все утро. Казалось, что за... эх... вер! Я думала, ты никогда не появишься здесь!

Видимо, Лили правильно преподнесла новость, и сделала это хорошо.

Наташа повернула голову к матери, но по-прежнему удерживая руками Нейта.

— Смотри, мамочка, папа приехал, — сказала она матери, как бы уточняя.

При слове «папа», Нейт почувствовал, словно что-то полоснуло его по животу.

Ошеломленный взгляд Лили переместился от приехавшей толпы к своей дочери, и ее лицо расплылось в улыбке, как только она на нее посмотрела.

— Я вижу, куколка.

Нейт видел нежную улыбку Лили, чувствуя ее нежность к дочери, его дочери, их дочери, и она омывала его своим светом, Наташа опять обратила свой взгляд к нему.

— Мама сказала мне вчера, что ты приедешь, — сообщила она ему.

— Правда, она сказала? — пробормотал Нейт.

Наташа весело кивнула.

— Да, она сказала, что ты жив и захотел сразу же встретиться со мной, — затем она расставила руки в стороны и объявила: — Вот она я!

Нейт зачарованно уставился на красивого ребенка, которого он и Лили создали. Она была такой… попросту говоря, он до конца не верил в это. Ее глаза сияли, ее сердце было открыто, а солнечная улыбка не покидала ее прекрасное лицо. Было совершенно понятно любому, что она рада его видеть, безмерно счастлива, она была просто в восторге.

Он понятия не имел, что сказать или что нужно делать. Никогда, ни разу за всю свою жизнь, он не был так не уверен в том, какие действия ему следует предпринять.

К счастью, Наташа не была столь неуверенной.

Она прижалась к нему.

— А кто они? — прошептала она громко так, что все услышали.

Нейт оглянулся на Лауру и Виктора, про которых совершенно забыл, как только увидел свою дочь и дотронулся до нее.

Он заметил, как у Лауры замерцали слезы в глазах. Виктор стоял абсолютно неподвижно, выпятив грудь и прилагая все усилия, чтобы сдержать слезы.

Нейт опустил руку на затылок дочери. Он подумал насколько маленькая у нее головка, крошечная и хрупкая, и почувствовал тут же защитный рефлекс внутри себя, который появился независимо от него, независимо от его контроля, он просто возник в его существе, где-то очень глубоко. Он придвинул ее ближе к себе под другую руку, чтобы она могла полностью видеть своих бабушку и дедушку. Он взглянул на нее, она же доверчиво прижалась к его высокому, сильному телу. Для него это было необычно, такое беспрекословное доверие, необычным и чем-то еще, чем-то экстраординарным.

— Это мои родители, — ответил он ей.

Наташины выразительные глаза округлились от удивления, и ее голова снова дернулась к матери, но она по-прежнему прижималась к нему.

Нейт проследил за взглядом своей дочери и увидел, Лили не двинулась с места, но к ней присоединился какой-то странный человек с копной черных волос, черными глазами, заостренной черной бородкой и большим округлым животиком. Он стоял, уперев руки в бедра, широко расставив ноги, как будто ему грозила опасность упасть на землю, но выражение на его лице было настолько жестоким, особенно, когда он смотрел на Нейта, и он невольно удивился, как этот мужчина своим взглядом не превратил его в камень.

«Это, — подумал Нейт, — должно быть Фазир».

Мысли Нейта были прерваны возгласом дочери: «Бабушка и дедушка», направленным к матери. Ее возглас звучал так, как будто кто-то подарил ей богатый и неосвоенный рудник с алмазами.

У Лауры от этого окончательно перехватило дыхание, вот-вот польются слезы, Наташа отвернулась от матери и как будто почувствовав, что Лауре она нужнее, высвободилась из руки Нейта и направилась вперед, пробежав последние несколько шагов и бросилась, к счастью, менее решительно, чем к отцу, к Лауре. Ее руки сомкнулись вокруг ее талии, и она громко провозгласила:

— Нанна! (ласкательное название бабушки – прим. пер.)

Лаура тут же расплакалась, а Виктор отвел взгляд, не желая казаться неудел перед всей аудиторией, если уж на то пошло.

Нейт заметил движение в свою сторону, обернулся, Лили подошла ближе, но все равно далеко, и он не мог прикоснуться к ней. Она наблюдала за этой встречей со странным, вроде бы доброжелательным выражением, но при этом все ее тело напряглось, как будто она ждала чего-то, чтобы напасть, защищая.

Нейт заговорил, направляясь прямиком к ней, на мгновение привлекая ее внимание к себе, но Наташа вырвалась из объятий Лауры и сейчас мчалась к Виктору, обхватив его одним из своих яростных объятий с криком:

— Дедушка!

Виктор немедленного опустился на корточки и зажал ребенка между своих ног, обнимая ее так же крепко, как она обнимала его.

Лили позволила свершиться этому мгновению, а потом окликнула дочь:

— Таш, дорогая, пойдем в дом. Я уверена, что твои, гм... все не откажутся от чашки чая.

Наташа отстранилась от Виктора и посмотрела ему прямо в глаза.

— Хочешь чаю? — спросила она, наклоняя вопросительно голову в сторону.

Виктор не ответил, скорее всего, не мог, поэтому просто кивнул.

Она высвободилась из объятий Виктора и, пританцовывая, припустила обратно к Нейту, схватив его за руку.

— Отличная идея, мамочка, — она улыбнулась Лили, и Нейт замер от этой улыбки. Его дочь улыбалась знакомой улыбкой, единственное, что она унаследовала от своей матери.

Ее улыбка была такой же милой, причудливой улыбкой, как у Лили.

Наташа продолжила свою мысль:

— Пока ты будешь делать чай, я покажу свою комнату! — произнесла она с таким восторгом и восхищением, как будто предлагала им показать свои самые смелые фантазии, которые причем сбылись.

Наташа потянула Нейта за руку вперед к дому, и он направился вместе с ней. Лили шла за ними, нет, он заметил, рядом с ними.

Когда они приблизились к дому, Фазир по-прежнему стоял, уперев руки в бедра, со свирепым выражением, прочно застывшем у него на лице.

— Это Фазир, он наш самый дорогой друг, — весело представила Наташа. — Хватит хмуриться, Фазир, — предупредила она его, голос у нее был властный, любящий и поддразнивающий одновременно. Она потащила Нейта мимо этого мужчины, который не сдвинулся ни на дюйм. Потом Наташа шепнула: — Не обращай на него внимания, он был в очень плохом настроении целую неделю.

В этом Нейт как раз не сомневался.

Они вошли в дом, в дом Лили, через прихожую и внутренние красивые из витражного стекла двери. Наташа потянула Нейта прямиком к лестнице, но он решил оглядеться, чтобы получить представление о доме Лили.

— Я приготовлю чай, — пробормотала Лили, проходя мимо и не глядя на них, затем строго и громко позвала, как бы отдав приказ:

— Фазир, ты можешь мне помочь.

Лаура и Виктор стояли в прихожей, Фазир шел, вернее, топал раздраженно за ними. Он захлопнул входную дверь, а потом продолжил топать по коридору, заставив Лауру и Виктора чуть не отпрыгнуть с его пути, следуя за Лили, которая исчезла в задней части дома.

Наташа потянула Нейта за руку, поднявшись на две ступеньки вверх по лестнице, Нейт посмотрел на нее. От одного взгляда на ее возбужденное, открытое, радостное лицо, он улыбнулся ей.

Ее лицо как-то переменилось, когда она поймала его улыбку и улыбнулась ему в ответ, сказав:

— Мамочка говорила, что у тебя красивая улыбка. Она говорила, что это самая красивая улыбка, которую ей довелось когда-либо видеть. Она говорила, что от твоей улыбки ее живот всегда совершал сальто, — она выдала ему эту информацию, даже не подозревая, какое колоссальное значение и влияние на него, она оказывает. Лаура у них за спиной ахнула. — Пошли! — взволновано позвала Наташа.

Она двинулась вверх по лестнице, ведя его за собой, но едва сделав два шага, он резко остановился.

Не доходя до последней ступеньки лестницы, он увидел фотографию.

Коридор был выкрашен в мягкий беж с персиковым оттенком, который делал его более теплым и привлекательным. Деревянные части были свежевыкрашены в белый, а деревянные перила и лестница были отполированы до блеска. Деревянные полы были также переделаны и покрыты бежевой ковровой дорожкой.

Это могло казаться слишком чопорным и слишком классическим, если бы не гирлянда, каждый свет от фонарика которой был таким нежным, приглушенным теплым персиковым оттенком, именно то, что надо, художественно переплетенная, она вызывала необычное чувство. Единственным украшением в коридоре, через каждые несколько шагов, был черно-белый снимок с изображением одних и тех же людей.

— Боже мой, — выдохнула Лаура, глядя на первую фотографию.

На ней Лили сидела в плетеном кресле, стоявшем в передней части дома. Она выглядела худой и больной, у нее под ногами был какой-то коврик, но она улыбалась устало, почти героически, в камеру и держала так аккуратно на руках завернутого крохотного младенца, как будто эта была самая хрупкая и самая драгоценная вещь на земле.

На следующей фотографии были те же, только ребенок был старше, Лили стояла, а не сидела, поддерживая малыша своим стройным бедром. Она смотрела на Наташу, заправив свои длинные волосы за ухо, и она опять улыбалась. Наташа смотрела на мать снизу-вверх, ее пухлые крошечные пальчики прикасались к щеке матери.

На другой фотографии, Наташа уже подросла и стояла, Лили присела на корточки рядом с ней и указывала ей на камеру, очевидно пытаясь привлечь туда внимание ребенка. Лили и Наташа опять улыбались.

Через каждые несколько шагов была еще одна, потом еще одна фотография, все восемь, на которых изображены все те же, но уже другие Лили и Наташа. На всех Лили и Наташа в разных позах, никто из них не репетировал, никто из них не хмурился, на всех Лили и Наташа улыбались.

Нейт отметил, что Лили пришлось укоротить свои прекрасные червонного золота волосы, по сравнению с той длинной, когда он встретил ее впервые и теперешней, когда она могла время от времени провести по ним расческой, и это произошло, когда Наташи было пять лет.

— Это фото моего Дня рождения, кроме первого, хотя у меня и был именно тогда мой настоящий день рождения, я же родилась, но тогда мамы не было дома, ее не отпустили из больницы. Это Фазир сделал все фотографии. Моя бабушка Бекки научила его. Она была фотографом, — со знанием дела рассказывала им Наташа, пока они шли по коридору, и она потянула его за собой в одну из четырех дверей, находящуюся посередине.

При входе в комнату дочери, Нейт на мгновение потерял дар речи от изумления, а с ним такое происходило не часто.

Комната была окрашена в розовый-прерозовый, такого цвета он никогда не видел. Он даже не мог предположить, что такой цвет вообще может существовать. Он вдруг подумал, что возможно мир стал бы немного лучше, если бы этого конкретного розового-прерозового не существовало.

— Ну, — сказал Виктор, озираясь вокруг себя и пытаясь что-нибудь сказать: — это... э-э, розовый.

Наташа захихикала.

— Я знаю, — она отпустила руку Нейта и начала пританцовывать по комнате. — Мама сказала, что я не могу получить тот розовый, который хочу, потому что он будет слишком шокирующим.

Нейт поймал себя на мысли, что может быть ещё более шокирующим, если Лили пришлось согласиться на розовый-прерозовый?

Наташа, пританцовывая, направилась к полкам, пока Нейт оглядывался вокруг. Небольшой белый стол с витиеватыми ножками, такого же цвета гардероб и комод, в центре комнаты была двуспальная кровать с сильно вычурным, девчачьим покрывалом с оборкой, подушки и мягкие игрушки, там же свернувшись клубком, лежала пушистая рыжая кошка, которая полностью проигнорировала их прибытие и дальнейшее существование.

Наташа жестом указала на полки.

— Это мои книги, которые мне читала мама, теперь читаю я ей, — радостно похвасталась она, потом указала на полки повыше, — а это мои медведи, которые мисс Максин дарит мне на каждое Рождество. Это особенные медведи, потому что она делает их специально для меня.

Подпрыгивая, она направилась к кошке и подняла ее вверх одной рукой за середину туловища. Кошка, очевидно, привыкла к такому обращению, ее громадное, пушистое тело обмякло, повиснув на ее маленькой руке.

— Это миссис Гундерсон, моя кошка, — объявила Наташа. — Фазир считает, что это дурацкое имя и не подходит для столь достойного животного. Мама называет ее Гунни. Миссис Гундерсон не спит со мной, потому что я очень ворочаюсь во сне, она спит с мамой.

Наташа убаюкивала кошку на руках, пока продолжала свою экскурсию по своей комнате, которая на самом деле должна была быть очень короткой, потому что смотреть здесь особо было нечего. Однако она, по-видимому, решила показать и рассказать им о каждой вещи, которая была скорее всего не очень важной и таких вещей в ее комнате было очень много. Затем она остановилась, поставила на пол кошку, которая быстренько ушла на то место, где и лежала перед этим, уперла руки в бока также, как ее друг Фазир, и огляделась по сторонам.

— Отлично! — она произвела драматический жест рукой. — Это моя комната. Сейчас я покажу вам комнату Фазира. Я люблю комнату Фазира.

Не проронив ни слова и совершенно не в состоянии остановить самих себя от ее брызжущей энергии, они гурьбой двинулись в коридор. Лаура и Виктор изучающе посмотрели друг на друга, потом на Нейта, как Наташа руководила Нейтом, тянув его за руку. Она подошла к первой двери и с размаха распахнула дверь в комнату Фазира, отпустила руку Нейта, пропустив его вперед.

Оглядываясь по сторонам, он отметил, что эта комната, явно отличалась от любой другой спальни, которую ему доводилось видеть, если учесть, что она была мужской спальней. В основном в ней присутствовал глубокий темный красно-лиловый цвет и почти всю комнату занимала огромная кровать, покрытая атласным покрывалом, вместо стандартных подушек, была огромная куча круглых подушек бирюзового цвета с пуговицей посередине. Но самым странным здесь был постер на одной стене с автографами игроков в бейсбол, на другой — книжные полки, которые просто ломились от количества книг.

Наташа вскочила на атласное покрывало и задала вопрос, на который, как ей казалось, ответ должен быть только один:

— Разве это не великолепная комната?

Лаура тихо сказала:

— Тебе разрешается прыгать на кровати, моя дорогая?

— Ой, мама не возражает, — ответила Наташа, по-прежнему продолжая прыгать. — Или, по крайней мере, она сдалась, потому что мы с Фазиром оба прыгаем на кровати.

Лаура с выпученными глазами повернулась к Нейту от самой идеи, что такой большой, крупный и круглый мужчина прыгает на кровати. Нейт еле сдерживал смех от того, что говорила его дочь, явно что-то перепутав, и от испуганного взгляда матери.

В отличие от Лили, которая за эти годы потеряла свою ослепительную жизнерадостность, Наташа искрилась ею. И в ней жизнерадостность была такой кипучей, игристой и очевидно сама Наташа была очень, очень счастлива.

Нейт, откровенно говоря, был удивлен всему, что сотворила Лили. Его дочери, уютному дому, где все обитатели имели свое собственное пространство, и оно было именно таким, какое они и хотели, наполняя свой индивидуальностью (принимая во внимание комнату Фазира, хотя Нейт сомневался в личности Фазира). Но создавалось настолько потрясающее ощущение, что его тонкая, нежная Лили смогла создать что-то замечательное при таких скромных возможностях.

Прерывая его мысли, Наташа вскинула свои ноги и умело, явно имея большой опыт, приземлилась на попку, затем оттолкнулась от кровати.

— Сейчас! Мамину комнату! — объявила она, схватив Нейта за руку и направляясь к двери.

— Я не думаю… — начала Лаура, очевидно, не совсем согласная с идеей вторгаться в личную жизнь Лили, но Наташа не слушала ее.

— Я очень сильно не люблю мамину комнату. Хотя мама говорит, что она когда-нибудь доберется до нее, ээ... вен... Чу... ах... ли, — пропела она слова какой-то песни, очевидно, которую слышала часто, пока шла к дальней комнате.

Наташа распахнула дверь и втащила Нейта внутрь, и ему показалось, что он вошел в другой дом, совершенно не такой красивый, как этот.

Комната была чистой и кровать застелена, кроме этого, в ней не было больше ничего хорошего.

Стены были очищены от обоев, но не оштукатурены и не окрашены, в некоторых местах остались куски обоев. Кровать была старая, матрас продавленный, вся мебель поцарапанная полуразрушившаяся, находившаяся явно в аварийном состоянии. Двери шкафа до конца не закрывались, их явно перекосило, одежда была впихнута внутрь в небольшое пространство, обувь выстроилась внизу у шкафа, она просто туда не влезала. Было много книг, сложенных на прикроватной тумбочке и на полу, который представлял собой старые, неотесанные доски, не было даже коврика, чтобы можно было прикрыть их.

На стенах не было ни одной фотографии или украшения, или еще чего-то, что могло бы украсить эту комнату. Единственное, что Нейт увидел, была большая фотография в рамке на потертом комоде, на которой была именно та Лили, которую он знал восемь лет назад, и она обнимала темноволосого мужчину, а женщина со светлыми золотыми волосами обнимала Лили сзади, положив голову ей на плечо.

Кошка прошмыгнула в комнату и проворно запрыгнула на кровать Лили, направляясь к подушке, и свернулась на ней калачиком, чтобы снова вздремнуть.

Эта комната была полностью лишена индивидуальности, эта комната совершенно не походила на спальню, в которой хотелось бы проводить время, в этой комнате хотелось только глубоко горевать.

— Итак, ты хочешь чая? — спросила Наташа, пребывая в блаженном неведении о том, что комната Лили выглядит, как принесенная материнская жертва, посмотрев в лицо Нейту, и не дожидаясь ответа, схватила его за руку и потянула из комнаты.

Когда он проходил мимо своих родителей, Нейт увидел на их лицах такое же выражение, которое, скорее всего, было сейчас у него самого, от мыслей, крутящихся у него в голове, при виде спальни Лили.

— Натаниэль… — вполголоса позвал Виктор, когда его тянула Наташа за собой, и он проходил мимо.

Он был спасен от ответа, потому что Наташа взглянула через плечо на отца.

— Натаниэль, — произнесла она, — меня назвали в честь тебя. — Она продолжала тащить его вниз по лестнице. — Мама говорила: «Натаниэль — имя джентльмена, хорошее имя, сильное имя». Ей на самом деле очень нравится твое имя, — закончила она, как только они вошли в гостиную.

— Таша, чем ты забиваешь им головы? — тихо спросила Лили дочь, когда они вошли, и небольшая улыбка тронула уголки ее губ.

Гостиная была в нежно бежевых тонах, с ярко-желтым оттенком. Мебель была неплохой, но явно недорогой, купленная не для комфорта, а из разряда прочности. Лили стояла у камина, выглядя и чувствуя себя некомфортно даже в своей повседневной одежде. Прежняя Лили не беспокоилась бы о долговечности мебели. Прежняя Лили стояла и чувствовала бы себя комфортно даже в роскошных комнатах с троном.

Рядом с ней находился Фазир, который восседал, разведя ноги в разные стороны, скрестив руки на груди, и как бы положив их на свой выпирающий животик. Он выглядел еще более разъяренным, чем бык на корриде, его голова была немного отклонена назад, так он мог как бы смотреть на всех сверху вниз, свысока, хотя в сидячем положении он был едва ли на дюйм выше, чем Лаура.

Все уставились друг на друга, никто не проронил ни слова.

— Чай! — громко произнесла Лили, в ее голосе звучало отчаяние, и она бросилась к подносу, стоявшем на низком столике перед диваном.

Нейт рассеянно отметил про себя, что чайник был со сколами.

Он также отметил, что она не налила ему чай, который он не пил, автоматически, без единого слова или взгляда, протянула ему кружку черного кофе.

Это он пил.

Значение этого жеста, и то, что рассказала ему дочь, как Лили говорила о его улыбке и о его имени, толкало Нейта вперед, словно несшийся поезд по рельсам.

Он не был потерян для Лили, как опасался первоначально, не был, она была разрушена, и это было видно по ее внешнему виду.

Она была просто сломлена.

А то, что сломано, он сможет починить.

Он посмотрел на нее внимательно, затем улыбнулся.

Она одела сдержанный розовый кардиган, на котором тонкими сиреневыми лентами были вышиты цветы с одной стороны от пуговиц. Она одела его явно для того, чтобы прикрыть синяки на руках.

Лили по-деловому разливала чай, как будто вся ее жизнь зависела от того, чтобы выполнить эту задачу, проявив свои лучшие навыки хозяйки. Она раздавала чашки, взяв себе кофе и отступила назад, встав рядом с Фазиром.

Как только она встала на свое место, все молча опять посмотрели друг на друга.

Прошла минута, но никто не произнес ни слова. Молчание становилось напряженным, затем оно просто стало мучительным.

Лаура пристально посмотрела на Лили. Виктор оценивающе смотрел на Фазира. Фазир оглядывал всех по очереди. Наташа выжидающе смотрела то на одного, то на другого взрослого.

Затем Фазир открыл рот, всасывая в себя огромное количество воздуха, словно пытаясь создать в комнате полный вакуум, явно собираясь что-то сказать, когда слегка истерично, Лили вдруг воскликнула:

— Фотоальбомы!

Фазир закрыл рот, при этом щелкнув зубами, сердито посмотрел на Лили, которая не поддержала его и помешала ему сделать Гранд-заявление.

— Альбомы с фотографиями, — повторила Лили, неловко поставив свою чашку на каминную полку, на которой также стояли в рамках семейные фотографии. — Фазир делает тонны фотографий. Вы сможете наверстать упущенное время Таш через фотографии Фазира.

— Какая прекрасная идея, — тихо сказала Лаура, но Лили даже не взглянула на нее, на самом деле Лили старательно ни на кого не смотрела, с тех пор как они вошли в комнату.

— Я схожу за ними, — выкрикнула Лили и практически побежала к двери.

— Я помогу, — сказал Нейт, ставя свою кружку на столик и намереваясь побыть с ней наедине, первый раз они смогут побыть одни за восемь лет.

Лили остановилась, развернулась и уставилась на него с выражением ужаса перемешанным со страхом. Она открыла рот, собираясь что-то ответить, но прежде чем она смогла произнести хотя бы слово, Фазир сказал:

— Я помогу, — также поставив свою чашку с чаем на стол.

Нейт выпрямился и посмотрел на странного мужчину.

— Я сказал, что я помогу, — отметил он низким тоном.

— А Я сказал, что Я помогу, — ответил ему Фазир, явно не понимая и не желая понимать предостерегающий взгляд Нейта.

— Пусть Натаниэль поможет, — мужественно вступилась Лаура в разрастающуюся дуэль взглядов.

Фазир качнулся и злобно уставился на Лауру.

— Пусть папа поможет, — сказала Наташа, подпрыгивая на диване и наблюдая за ними своими поблескивающими глазами, совершенно не замечая напряжения в комнате. — Фазиру все равно не нравится лазить по всем этим лестницам. Он обычно плывет вверх, но не может этого сделать, пока вы все здесь.

Наташа уселась на диван, совершенно не обращая внимания на ошалелый взгляд своей матери и удивленный взгляд отца и его семьи, которые смотрели на нее.

— Хорошо, — Лили первая пришла в себя, приходя в себя после шока от «странных слов» своей дочери. Она взглянула на Нейта, и он заметил, что она тщательно сдерживала свои эмоции. — Нейт?

Не дожидаясь ответа, она развернулась и прошагала из комнаты.

Он медленно последовал за ней вверх по лестнице, она закрыла дверь в свою спальню, а затем направилась к другой двери.

Они прошли несколько дверей и вошли в комнату, которая, очевидно, предназначалась для просмотра телевидения. Большой плюшевый угловой диван занимал большую часть помещения, а также присутствовали недорогие, но стильные, соединенные между собой полки, заставленные книгами, статуэтками, фотографиями в рамках и большим количеством фотоальбомов. Нейт смутно отметил про себя, что за те деньги, которые он заплатил своему дизайнеру интерьера, его пентхаус по-прежнему выглядел холодным и неуютным. Лили же, не имеющая денег, создала теплый и комфортный дом.

Она сразу же направилась к полкам и вытащила альбом.

— Возьми вот этот, — она повернулась и протянула ему альбом.

Он машинально взял его, говоря:

— Лили, нам нужно поговорить.

Она схватила еще один альбом, полностью игнорируя его.

— И вот этот, — она протянула ему следующий, он взял.

— Лили.

Она просмотрела другой альбом.

— И вот этот, — она протянула его к нему, но он не взял его. Ее глаза были по-прежнему на полках, она указала ему на другой альбом, который он должен был достать, но он проигнорировал ее.

— Лили, нам нужно поговорить, — повторил он.

— Ладно, я возьму этот, — великодушно решила она, засунув его подмышку и повернулась, чтобы достать другой.

Нейт подошел к дивану и бросил на него альбомы. Затем направился к двери, закрыл.

Она замерла, с одной рукой тянущейся к следующему альбому, и уставилась на него.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Нам нужно поговорить, — сказал он, подходя к ней.

Она ловко развернулась обратно к полке.

— Алистер сказал, что мы не должны разговаривать. Алистер сказал, что мы должны разговаривать через своих адвокатов. Алистер сказал мне передать тебе, что, если ты хочешь что-то мне сказать, ты должен передавать это через него.

Она начала одержимо перебирать и сваливать в кучу альбомы.

Нейт подошел, положив руки ей на плечи, мягко развернул ее от полок и забрал у нее все альбомы, положив на диван. Она не сопротивлялась главным образом потому, что ошеломленно стояла неподвижно.

Он повернулся к ней.

— Мы закончили разговаривать через адвокатов, — сообщил он ей.

— Алистер говорит… — опять начала она, ее тело напряглось, словно готовилось атаковать.

— Мне плевать, что говорит Алистер, — оборвал ее Нейт.

— Что ж понятно.

— Нам нужно поговорить, — терпеливо повторил Нейт.

— Нам не о чем говорить, — парировала Лили, приходя в себя и направляясь к дивану, чтобы собрать альбомы.

Когда она проходила мимо, Нейт схватил ее за локоть и остановил. Она приподняла голову и посмотрела на него, в ее глазах полыхал огонь.

— Нейт, убери от меня свои руки.

Он проигнорировал ее, по-прежнему удерживая ее за локоть, ему не хотелось упускать такую возможность.

Вдруг он тихо сказал:

— Благодарю тебя за то, что ты назвала Наташу в честь меня.

Она моргнула… и опять моргнула.

Он воспользовался ее секундным замешательством.

— Спасибо за то, что она так прекрасна, — тихо пробормотал он.

У нее приоткрылся рот.

Затем он произнес то, что хотел ей сказать уже в течение двадцати часов.

— Я думал, ты ушла от меня.

Ее губы сомкнулись, глаза закрылись на секунду, она выдернула свою руку.

— Нам не стоит говорить об этом, — категорически заявила она.

Нейт продолжил:

— Я пришел домой, а тебя не было и все твои вещи пропали. Я подумал, что ты меня бросила.

— С какой стати мне тебя бросать? — выпалила она, явно не желая вдаваться в дискуссию, и весь ее вид говорил, что она закончила обсуждение. Она двинулась в сторону дивана, но он опять схватил ее и нежно притянул к себе.

Ее взгляд скользил по его руке, удерживающей ее.

— Нейт, я просила тебя не трогать меня.

Она пыталась освободиться, но он крепко удерживал свою руку, чуть выше локтя, стараясь не дотрагиваться до ее синяков.

— Я думал, ты бросила меня, — снова сказал он, испытывая необходимость в ее ответах и в ее понимании.

— Ты уже говорил это, — отрезала она, запрокидывая голову назад, и он увидел, как загорелись ее глаза, хотя в них и была усталость, но они поблескивали.

Это порадовало Нейта, ему очень сильно это понравилось.

— Должно быть, Джефф забрал твою записку, если бы я знал…

Она перебила его, расстроено прочистив горло, пытаясь с силой высвободить свою руку, и решив отодвинуться от него подальше, отступив на шаг назад.

Он не позволил ей отойти от себя. Его рука скользнула вниз по ее руке, и он соединил их пальцы, привлекая ее ближе.

Она отрицательно покачала головой, пытаясь освободиться от него, говоря:

— Теперь это уже не важно, это было давно. Все кончено.

Она посмотрела на альбомы, лежащие на диване, собираясь продолжить свое занятие.

Нейт решительно продолжил:

— Моя секретарша заболела, у меня была временная. Она потеряла сообщения.

Лили снова покачала головой, намереваясь полностью проигнорировать его.

— Я переехал, мы должны были переехать, я купил новую квартиру. Я не говорил тебе об этом, потому что мы были слишком заняты... — он сделал паузу и продолжил: — другими вещами. Я собирался сказать тебе в тот вечер, когда пришел домой, а ты ушла.

Она пыталась освободить свою руку, но, по крайней мере, она не качала отрицательно головой из стороны в сторону, просто кивала, и если бы она закрыла уши руками, пока он говорил, он бы не удивился.

Он крепче сжал ее руку.

— Если бы я знал, я бы перезвонил тебе.

Услышав эти слова, ее глаза посмотрели на него, она перестала качать головой, он обнял ее за талию.

Нейт закончил.

— Я бы полетел с тобой в Индиану. Лили, я сожалею о твоих родителях.

Она смотрела ему прямо в глаза, и он увидел промелькнувшую печаль, печаль, связанную с его дезертирством или с гибелью ее родителей, он не мог сказать, но от этого в нем только возросла сила, которая осела где-то глубоко внутри него.

Затем ее глаза стали обычными.

— Спасибо, Нейт, — вежливо сказала она. — Теперь ты закончил?

— Нет, — спокойно произнес он, внимательно наблюдая за ней.

Ее глаза опять распахнулись в замешательстве.

— Я закончила, — отрезала она, — не о чем больше говорить!

Она снова попыталась рывком освободить свою руку, он мягко, но решительно, не отпускал, и от своего неожиданного рывка, она подалась вперед, привстав на носочки, чуть ли не падая на него. Молниеносно, чтобы удержаться она опустила руку ему на грудь. Ее прикосновение было обжигающим, даже сквозь рубашку, словно она ставила метку, он тут же не мешкая обнял ее за талию.

— Не о чем больше говорить? — спросил он, обманчиво вежливым тоном.

— Да. Больше никаких разговоров, — согласилась она, изо всех сил пытаясь отстраниться от него.

И в эту секунду, он решил сыграть в опасную игру, пойти на риск, просчитав на десять шагов вперед, прежде чем дверь перед ним с треском захлопнется. Он сможет, он знал, либо она с треском захлопнется у него перед носом, либо он сможет ее открыть, и она позволит ему войти.

Он взвесил свои варианты за считанные секунды и рискнул.

— Хорошо, Лили, — мягко ответил он, — мы никогда не были хороши в разговорах.

А затем его голова начала медленно наклоняться к ней.

Как только она это заметила, выгнулась, широко распахнув глаза и не веря самой себе и крутя головой по сторонам.

— Что ты делаешь? — тихо спросила Лили.

Он отпустил ее руку, и прошелся по ее спине, придвигая ее к себе.

— Я собираюсь поцеловать тебя, — ответил Нейт.

— Ты не можешь! — выпалила она удивленно и с гневом.

— Да, — непримиримо сказал он. — Могу.

Его рука со спины передвинулась к шее, потом к ее мягким волосам, удерживая ее голову. Ее тело прижималось к его, ее груди касалась его груди, бедра терлись о него, он боролся с желанием с силой прижать ее к себе.

— Убери от меня свои руки! — воскликнула она.

Он наклонился и выдохнул ей в губы:

— Нет.

Все продолжая бороться с ним, она потребовала:

— Отпусти меня!

Он сказал ей в губы:

— На этот раз, Лили, я не позволю тебе уйти.

И поцеловал ее, как только его губы прижались к ее, она замерла в его объятиях, перестав бороться, но став абсолютно оцепеневшей, твердой, как скала.

Его губы уговаривали, дразнили, но она не отвечала. Она неподвижно стояла на месте совершенно безучастная.

Нейт не купился на это, он не собирался сдаваться.

Он провел языком по ее нижней губе, но ее губы не открылись.

— Раскрой губы, — рискнув, потребовал он.

Она отрицательно покачала головой, ее волосы щекотали его руку.

Он еще сильнее обхватил ее за талию, полностью накрывая ее своим телом.

— Лили, открой свой милый ротик. Дай мне попробовать тебя снова.

Она с шумом сглотнула, у нее вырвался какой-то гортанный вздох, он не мог понять, что за эмоции бушуют в ней, но подумал, что должно быть это добрый знак.

— Нет? — мягко спросил он, удерживая свои губы в миллиметре от нее.

Она не двигалась.

Тогда он решил попробовать другую тактику.

Он скользнул губами по ее щеке к уху.

— Знаешь, — прошептал он на ухо, целуя, он почувствовал, что ее и так неподвижное тело, напряглось еще больше, превратившись в скалу, — я помню все. Я обладаю такой... способностью, — он щелкнул языком по мочке уха, — я никогда ничего не забываю.

Она полностью контролировала свое тело, пытаясь одной рукой упереться ему в грудь и отодвинуться, и другой рукой отодвигая его тело, отталкивая его за талию.

Он прислонился своим лбом к ее лбу, нос к носу, он взял ее лицо в ладони, большим пальцем поглаживая ее скулу.

— Я помню о тебе все, — сказал он, глядя прямо в глаза, ее огромные глаза не изменились, не поблекли, у них по-прежнему была бледно-голубая радужка. — Все эти годы эти воспоминания мучили меня. Я помню звук твоего голоса, твой смех, твою улыбку, я даже чувствовал, как ты прижималась ко мне во сне.

Она покачала головой, отстраняясь, упираясь ему в грудь, пытаясь вырваться. В ее глазах стоял страх.

Не смотря на ее действия, Нейт продолжал:

— Я думал, что потерял тебя навсегда, но никогда не забывал, не мог забыть. Ты была такой сладкой, невероятно сладкой. Вкус твоих губ, между твоих ног, твои руки, скользящие по мне, твой рот, берущий меня, чувствовать тебя под собой, когда ты сжимаешь меня, кончая.

Ее губы приоткрылись от слов, которые он ей говорил, он понял это.

И ему было все равно.

— Вот оно, — прошептал он утвердительно, и поцеловал ее, скользнув языком внутрь.

Она сражалась всего лишь секунду, потом из нее вырвался мягкий стон, от которого внутри он почувствовал обжигающий триумф, ее рука обхватила его за шею, а другая крепко удерживала за талию, удерживала так яростно, будто никогда не позволит ему уйти. Ее голова наклонилась в одну сторону, Нейта — в другую, ее язык коснулся его.

И она была на вкус именно такой, такой сладкой, как он и помнил ее.

Еще слаще.

Он углубил поцелуй, она наклонилась вперед, приспосабливаясь под него, извиваясь, приближаясь и впечатываясь в его тело, словно она хотела, чтобы он полностью поглотил ее. Его рука прижала ее за талию к себе, другой рукой удерживая ее наклоненную голову, которую он хотел приблизить еще больше. Он почувствовал, как его член начинает твердеть, испытывая жгучую необходимость за все восемь лет, и этот поцелуй нес с собой тоску всех восьми лет, жар поднимался в его крови, знакомый жар, который он никогда не испытывал ни к одной женщине. Этот жар был предназначен только для Лили.

Он застонал ей в рот, она задрожала, принимая его, ее рука скользнула ему в волосы, удерживая его голову.

Поцелуй был отчаянным и диким за все восемь лет жуткой тоски, и он совершенно потерялся в ней.

Но она не растворилась в нем до конца.

Этот поцелуй показал Нейту, что в Лили по отношению к нему ничего не изменилось, за исключением одной вещи.

Она стала матерью.

И стала обладать материнским слухом и обостренным материнским чутьем.

Она оторвала свои губы и развернулась к двери, наполовину оглушенная и страстная.

Медленно Нейт проследил за ее взглядом.

В дверях стояла Наташа, уставившись на них широко открытыми удивленными глазами.

Потом лицо Наташи изменилось, превратившись в изысканную, счастливую улыбку, и она бросилась к ним.

Прежде чем Лили смогла высвободиться из его объятий, Наташа врезалась в них, обвив их двоих руками вокруг талии и прижавшись к ним лицом.

В этот момент Нейт, испытал такое чувство, которое никогда не присутствовало в его жизни, он готов был встать на колени.

Но он вынужден был продолжать стоять, поддерживая Лили и Наташу, которые обе оперлись на его тело и руки.

Рука Нейта, которая обнимала Лили, опустилась на спину своей дочери, прижав к себе.

Лили приподняла голову от Наташи, которая прижалась к нему. Он подумал, что поразительные голубые глаза Лили приняли прежнее выражение — полного контроля.

Она посмотрела ему прямо в глаза и яростно прошептала:

— Это ничего не меняет.

Он покачал головой и улыбнулся, зная, что она была неправа.

Тихо, все еще отрицательно покачивая головой, Нейт решил ей сообщить важный факт:

— Ты ошибаешься, дорогая. Это меняет все.

Материал предоставлен исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды