Лили

Лили проснулась в одиночестве в колоссальной кровати Нейта. Такой огромной кровати она никогда не видела за всю свою жизнь. Эта кровать была намного больше, чем та, которую он ей купил, а она тогда подумала, что та была самая большая кровать, которую ей доводилось видеть.

Она прислушалась к тишине огромной комнаты, задаваясь вопросом, где может быть Нейт. Она мечтательно перекатилась на свою сторону, надеясь отыскать будильник на тумбочке и увидела, что было почти девять тридцать.

Она зажмурилась и еще раз взглянула на него. За последний год она никогда столько не спала. Лили даже не предполагала, что способна столько спать, а не вскакивать, как обычно в семь часов утра.

Она перевернулась на спину и уставилась в потолок, лежа на простынях Нейта, которые были удивительно мягкими.

Она подумала, что если Нейту и следует где-то быть, то скорее всего на работе, как это было и раньше.

Она отбросила одеяло и направилась в ванную, думая более чем удовлетворенно о предшествующем вечере и, особенно, еще более удовлетворенно об этом утре.

Удивительно, что Нейт не занялся с ней любовью после того, как они договорились пожениться. Он наконец поцеловал ее (после того унизительного спора о контрацепции, о котором она даже не хотела вспоминать, причем никогда).

Но на этом все и закончилось.

Ну, не совсем закончилось, поскольку он целовал ее много раз на протяжении всего вечера. Он целовал её, стоя позади, обнимая, уткнувшись носом ей в шею, даже когда она разговаривала с Фазиром (к счастью, Фазир прекрасно знал, что она обычно немного дезориентирована после мигрени, и, наверное, поэтому не стал допытываться, почему она неожиданно оказалась у Нейта в Лондоне). Потом они вместе ели заказанную Нейтом еду,  при этом держа друг друга за руку.

Позднее они наконец-то отправились спать, Лили надела одну из ночных сорочек, купленных Лаурой. Лаура приобрела не двадцать ночнушек, а всего три, четыре комплекта нижнего белья, два наряда, три пары обуви и две огромные сумки, полные до краев туалетно-косметическими принадлежностями, а также косметику на любой вкус. Лаура могла спокойно участвовать в международных соревнованиях по покупкам, если бы таковые существовали, и выиграть золотую медаль, однозначно.

Оказавшись в постели, Нэйт притянул ее к себе, прижавшись к спине и обняв за талию. Потом он уткнулся лицом ей в волосы, как обычно делал, и в этот момент Лили поддалась сиюминутной роскоши, просто позволив себе за все восемь лет растаять в его объятьях.

Она замерла в ожидании. Ничего.

— Хм... Нейт? — прошептала она в темноту.

— Мм? — промурлыкал он за ее спиной еще сильнее сжимая руку вокруг ее талии.

Она не знала, что сказать, поэтому произнесла:

— Ничего.

Она поймала себя на мысли, что слегка разочарована его поведением. Затем проанализировав, она поняла, что разочарована гораздо больше. Она не то что готова была накинуться на него, просто он как бы снова стал частью ее семьи. И они только что согласовали свои обещания для брака. Конечно, и отпраздновать эти усилия было бы в порядке вещей.

— Ты сейчас сама не своя, — тихо сказал Нейт.

— Что? — переспросила Лили.

— Я займусь с тобой любовью, когда ты поправишься. Прямо сейчас ты сама не своя.

— Ох, — прошептала она.

В его словах было что-то такое, что заставило ее сердце биться сильнее. Она до конца не понимала, что именно, но почувствовала, что это что-то очень важное.

— Спи, дорогая, — пробормотал он ей в волосы.

И она решила, что ей понравилось, что он называл ее дорогой. Она понимала, что ей не следует так таять от него, но это не меняло того факта, что ей это понравилось.

Измученная дневными событиями, и событиями последних двух недель, очутившись в его удобной кровати, прижимаясь к его теплому телу, она провалилась в глубокий сон, которого не имела в течение многих лет.

Она проснулась, словно проспала целый год, отдохнувшая, расслабленная, довольная... и сонно позвала:

— Нейт?

По-видимому, Нейт решил, что она уже пришла в себя, он убрал свою руку с подола ее ночнушки, как только услышал ее голос, и очень лениво стал ласкать ее сосок. Он перевернул ее на спину и в одно мгновение стал для нее всем миром. Его руки, рот, язык были везде и остатки от смутного ощущения расслабленности улетучились за считанные секунды, наполнив ее загорающимся горячим желанием.

Она упивалась этим, ожидая этого момента столько времени и теперь наконец-то это произошло.

В течение секунды он скинул с ее тела никчемную ночнушку, и жар пронзил ее, как ожог. Она простонала его имя, запустив руки ему в волосы, пока его губы сначала ласкали одну грудь, затем вторую, затем стали опускаться все ниже, ниже...

Потом он остановился, его голова дернулась вверх, убирая ее руки. Внезапно он скатился на бок, безмерный жар его тела оставил ее, заставив вдруг почувствовать холод.

Дезориентированная, она посмотрела на него, чтобы понять почему он остановился, и замерла, когда увидела, куда направлен его взгляд.

Нейт лежал на боку, упираясь на локоть, и его глаза были прикованы к ее животу.

Прошло восемь лет с тех пор, как кто-то видел ее обнаженной, поддавшейся импульсивному желанию, нервно дрожащей от ощущений, она забыла про все. На самом деле, она не была большой фанаткой своего тела, в основном просто игнорировала его, оно просто выполняло определенные функции большую часть времени и это все, что от него требовалось.

Сейчас же она почувствовала себя уязвимой и смущенной, особенно, когда он так пристально смотрел на ее живот, который не относился к ее излюбленному месту на теле, ну, не в том смысле, что у нее были какие-то излюбленные части тела.

Лицо Лили начало гореть, опустив вниз глаза, она увидела, что привлекло его внимание — шрам от кесарева сечения при рождении Таш.

Он не казался отвратительным, но он все равно был шрамом, а, как известно, шрамы не очень привлекательны. Лили увидела, как Нейт потянулся к нему, и в смущении схватила его за руку, прежде чем он смог прикоснуться к ней. Она хотела чем-нибудь прикрыться, но он встретился с ней взглядом.

И в этот момент его глаза просто загипнотизировали ее. Они светились какими-то эмоциями, которые она не смогла понять, но как бы там ни было, заставили ее целиком забыть все свое смущение.

— Таш? — спросил он с хрипотцой.

Она кивнула, гадая про себя, о чем он думает.

К ее удивлению он наклонил голову, и коснулся конца шрама губами, затем медленно прошелся по всей длине.

— Нейт, — прошептала она, наблюдая за его трепетным обращением, у нее вдруг выступили слезы, и сжалось горло, отчего голос стал хриплым.

А потом она уже не могла думать о том, чтобы заплакать от его нежности, потому что он спускался все ниже и ниже, и его рот находился уже между ее ног, и единственное, о чем, она была в состоянии думать — что он творил с ней, заставляя ее чувствовать абсолютную красоту всего этого.

Он заставил ее кончить себе в рот и, пока она изнывала от волн удовольствия, скользящих по ее телу, он поднялся и заполнил ее. Она прокричала его имя, как только он совершенно не нежно вошел, его толчки были уверенными и сильными, контролируемыми. Он словно заявлял права на обладание ею и его рука, опустившаяся между ними, прямиком в самый центр чувственности, направляла ее все выше и выше, несмотря на то, что она еще не отошла от своего первого оргазма, за которым мгновенно последовал второй.

Она задыхалась, обладая им, царапая ему спину, бездумно шепча его имя между вдохами, обняв ногами его бедра, от потрясающих ощущений, снова проходивших через нее. Ей нравилось, как он врезался в нее именно так, как она мечтала столькими ночами, и даже в светлое время суток.

И наконец, когда она решила, что полностью ушла в вечность, в стремительную вибрацию оргазма, он приподнял ее бедра обеими руками, и отправил ее в последний экстаз, простонав ей прямо в рот.

Лили лежала под весом тела Нейта, уткнувшегося лицом ей в шею, она с любовью обнимала его руками и ногами и разрешила себе немного порадоваться тому, что после стольких лет вернулась к ним красота такого прекрасного захватывающего чувства.

Он приподнял голову, и опустился на ее губы.

— Слаще, чем я помнил, — пробормотал он, целуя, она была переполнена упоительными ощущениями, поэтому смогла только кивнуть.

Это Найт, а не Лили, помнил все, что ей говорил. А, следовательно, она понятия не имела, что значит это его "слаще".

Это все не имело никакого значения, потому что у нее был многократный оргазм с любовником, не просто любовником, а с мужчиной ее мечты, которого она считала умершим вот уже больше восьми лет.

Она не стала анализировать важность его тихого высказывания после такого мощного оргазма.

Лили начала постепенно засыпать. Ее глаза закрылись, Нейт продолжал гладить ее волосы, убирая их с виска, у нее промелькнула мысль, что ей это очень приятно.

— Лили? — услышала она его низкий и по-прежнему грубый от желания голос.

— Только на минуточку прикрою глаза, — пробормотала она слова, которые раньше всегда говорила ее бабушка Сара, перед тем как подремать. Лили крепче вцепилась в него руками и ногами, уткнувшись носом ему в шею. Он лежал сверху, все еще находясь внутри нее.

Она почувствовала, как тело Нейта начинает сотрясаться от молчаливого клокочущего смеха, и в любой другой раз, она нашла бы это раздражающим, но в данный момент в ней не было ни капли раздражения. Лили уснула.

«Здесь, — подумала Лили, принимая душ в его душевой кабине, в которой запросто могло уместиться трое (или даже больше) человек, — маленький кусочек рая». Она мылась гелем с запахом пиона, которой ей купила Лаура, мягкой губкой, опять же которую тоже купила Лаура, она взглянула на самую современную обстановку ванной комнаты Нейта (ей потребовалось пять минут, чтобы выяснить, как включить краны в душе) и рассеянно подумала, что его ванна намного круче, чем в Наташиной спальне.

Эта окружающая обстановка высшего класса, заставила ее подумать о другом.

«Брак с Нейтом возможно будет и не так уж плох», — подумала Лили. Во-первых, у Наташи будет отец. Во-вторых, Наташа научится ездить на лошади, поскольку Нейт собирался оплатить ее уроки, тогда как сама Лили скорее всего сможет накопить только на один урок к концу недели. В-третьих, возможно, или если хотя бы представить, что это может быть возможным, он будет заботиться о них.

Конечно же, он бросил все дела вчера, чтобы позаботиться о Лили. Она видела кучу бумаг, разбросанных по его большому, рассчитанному на двенадцать персон обеденному столу вчера вечером. Она могла только представить сколько стоит этот пентхаус, если он вот так запросто может отдать около четырнадцати миллионов фунтов за неделю, купив ей Мерседес и учредив трастовый фонд для Таши.

Восемь лет назад он работал по двенадцать часов в день и даже иногда совершал деловые звонки в разные временные зоны поздним вечером. Скорее всего, для Нейта МакАллистера было не так легко бросить свою работу, и заняться своенравной матерью его дочери, которая неожиданно нагрянула с визитом, а затем потратить свое время ухаживая за ней, находившейся в полукритическом состоянии.

Она вышла из душа и вытерлась, обернув пушистым полотенцем голову, и стала просматривать различные бутылочки, которые купила ей Лаура, ей хватило бы на два года как минимум всего этого количества, даже если бы она смогла бы позволить себе такие бренды, но она явно не могла.

Пока Лили смазывала лосьоном тело и лицо, она также подумала о том, как Нейт вчера решительно переживал о ней. Она не думала, что его нежные слова или эмоции говорят о его сильном чувстве. Она пыталась не вспоминать о том, как он быстро нес ее к машине или клал фланель ей на лоб, или уговаривал сказать, чем он может помочь. И наконец, она старалась не думать о его признании, будучи напуганной до чертиков, и что это может значить для нее.

Они будут мужем и женой, чтобы стать матерью и отцом для Таши, целой семьей, которая у нее была в прошлом, пока Лили росла. И Лили готова была принять это с радостью, общение (если оно продлится), занятия любовью (которые всегда были очень хорошими, просто потрясающими), безопасностью (очевидно, Нейт смог бы заботиться о них в материальном плане, им скорее всего никогда не придется беспокоиться о сломавшемся холодильнике и ломать голову, как это может отразиться на их бюджете и покупке продуктов).

Она хотела разрешить ему без сомнения присутствовать у себя в доме, в жизни, в семье и в своей кровати.

Но она пыталась при этом охранять свое сердце.

Нейт не собирался впускать ее в свое сердце, это было понятно. Она практически умоляла его признаться, что испугала его своей мигренью.

Поэтому она не хотела, не могла впускать его в свое сердце. Не снова.

Они оба были, подумала она, надевая один из нарядов, купленных Лаурой, незнакомцами, которые по каким-то причинам и  в какой-то момент стали ближе, и имели общую историю за плечами только потому, что в определенный момент были настолько возбуждены, что соединились всего лишь на короткий промежуток времени.

Но они были по-прежнему незнакомцами друг для друга, и Лили решила помнить об этом.

Она расчесала мокрые волосы напоследок, у Нейт не было фена (увы), поправила смущенно руками, посмотрела на себя в новом наряде в зеркало.

Легкая струящаяся, многоуровневая белая юбка была настолько длинной, что почти доходила до щиколоток, с симпатичной мятно-зеленой легкой блузкой, почти прозрачной, через которую все просвечивалось. Широкий вырез на шее опадал на ее плечи, демонстрируя нежно-зеленый топик и бюстгальтер, который она надела под него. Верх на талии опоясывался широкой тканью, такого же цвета, как блузка.

Лаура имела изысканный вкус. Лили старалась не заморачиваться на счет одежды, она узнала имена дизайнеров на лейблах и содрогнулась от того, сколько это может стоить. Она решила каким-то образом оплатить Лауре ее покупки и как можно быстрее. Она на самом деле не хотела быть в долгу перед Робертсами.

Лили надела золотые сандалии, которые она надевала накануне, вышла из спальни и направилась по коридору, надеясь перекусить, чтобы подавить урчание в животе. Она задавалась вопросом доставляют ли Нейту до сих пор продукты, но и так полагала, что скорее всего да, потому что сама мысль о том, что Нейт может блуждать по рядам продуктового магазина казалась ей настолько нелепой, что заставила улыбнуться.

Погруженная в свои мысли по-прежнему с улыбкой на губах, она вошла в гигантскую гостиную Нейта и остановилась как вкопанная, когда увидела Нейта и Виктора, склонившего над тем гигантским столом, заваленного рабочими бумагами.

Нейт вскинул голову, как только она вошла в комнату. В руках у него был открытый файл с документами, его лицо ничего не выражало. Но как только он увидел ее, его губы изогнулись в одной из самых головокружительных улыбок, которая тут же оживила одинокую гимнастку у нее в животе, потому что улыбка ей очень понравилась, и она выполнила идеальное сальто назад.

Лили проигнорировала гимнастку и ее неуместную выходку, так как во все глаза пялилась на Виктора. Он улыбался ей, гораздо больше, и его улыбка была не схематичной. Она не знала, как ей отреагировать, поэтому просто молча кивнула.

Нейт направился к ней, его длинные шаги стремительно сокращали расстояние между ними, и она отклонила назад голову, как только он встал перед ней.

— Доброе утро, — сказала она, смотря на него снизу вверх.

— Доброе, — пророкотал он низко, и наклонился, чтобы оставить короткий, но жесткий поцелуй. Его сильная рука собственнически обосновалась у нее на талии, а она попыталась упереться ему в плечо, пытаясь отодвинуться, не желая участвовать в демонстрации чувств прямо на глазах у его отца.

Он склонил голову и полностью проигнорировал ее попытку, сильнее сжимая свою руку.

— Как ты себя чувствуешь сегодня утром? — спросил он.

— Лучше, — она посмотрела в его поблескивающие черные глаза и мгновенно поняла смысл его слов. — Хорошо, — прошептала она очень тихо и почувствовала, как румянец покрывает ее щеки, словно ей было всего лишь двадцать два года, и она была старой девой, а не матерью семилетней девочки.

— Хорошо? – переспросил он, слегка поддразнивая, одинокой гимнастке это тоже понравилось, даже очень, и уголки его губ приподнялись вверх в ленивой ухмылке.

Она заговорщицки наклонилась к нему, переведя взгляд поверх его плеча на Виктора, а затем опять к нему.

— Твой отец, — сказала она вполголоса, напоминая, что они не одни.

По какой-то причине ее слова заставили его схватить ее в объятия, и зарыться лицом ей в волосы, улыбаясь в шею.

Услышав его смешок, у Лили появилось чувство, будто она взобралась на вершину Эвереста, ей даже стало трудно дышать от возникших эмоций.

Он отпустил ее явно с какой-то неохотой, когда телефон на столе начал названивать. Нейт сделал несколько шагов к столу, она смотрела ему в спину, и поймала себя на мысли, что он выглядит очень сильным, и походка у него красивая, как у спортсмена.

Затем ее взгляд упал на Виктора.

Она почувствовала непривычное недомогание рядом с Виктором. Он причинил ей боль своими руками, оставив синяки, применив насилие. И своим поступком полностью разрушил ее доверие к нему.

Тогда, когда она только-только познакомилась с ним, то воспринимала его почти как отца, во время отсутствия Уилла. Теперь же, когда Уилла не было с ней, и она осталась с Таш, Лили даже не знала, что ей думать по поводу Виктора.

Он сделал это из-за своей любви и лояльности к Нэйту, но это все равно не меняло того факта, что он потерял контроль над собой и дошел до применения силы.

— Лили, — тихо поздоровался Виктор, пока она шла к нему с явной опаской. Она кинула взгляд на Нейта, который по-прежнему разговаривал по телефону, но при этом внимательно наблюдал за ними обоими, не упуская ни одной детали. Он смотрел на них не так, словно изучал букашку под микроскопом, темные глаза Нейта казались заинтересованными и отзывчивыми.

— Хочешь кофе? — Виктор указал на серебряный сервиз, и Лили кивнула.

— Я бы убила за кофе, — ответила она, и Виктор взял чашку. — Две ложки сахара и молоко, — попросила она.

— Не удивлен, что тебе нравится сладкий, — пробубнил Виктор себе под нос, наливая ей кофе. — Лаура сделала его очень вкусным, тебе не о чем беспокоиться. Ты разминулась с ней. Она ушла буквально пять минут назад.

Он протянул ей чашку, и Лили взяла ее.

— Пожалуйста, поблагодарите ее от меня за купленную одежду вчера, — она отвела руку, чтобы показать ему свой наряд. — Если она передаст мне чеки, я оплачу…

— Бред собачий, — рявкнул он, и Лили тут же напряглась, ее глаза метнулись к Нейту, который все продолжал разговаривать по телефону, но при этом пристально смотрел на нее, и она предположила, что, скорее всего, он не слышал ни единого слова из того, что говорил ему в трубку человек.

Она опять перевела напряженный взгляд на Виктора, и решила не отступать из-за его эмоционального выпада.

— Мы должны тебе больше, чем какую-то красивую юбку, — сказал он.

— Что простите?

— Джефф, Даниэль... я. Мы обязаны тебе большим, чем каким-то кусочком ткани, — Лили задержала дыхание от его слов, когда Виктор поднял вверх руку в останавливающем жесте, выражающем полное разочарование, и заговорил с удивительной прямотой. — Каким способом можно оплатить девушке восемь лет жизни, да еще и оставленные синяки на ней? — Он был все еще напряжен, и казался потерянным и даже немного растерянным.

Она была настолько шокирована его честностью, потрясена до глубины души и тронута.

— Виктор... — она сделала шаг к нему в ответ на его растерянность, и, не сделав и глотка кофе, поставила чашку на стол.

Она находилась всего в шаге от него, когда Виктор объявил:

— Я отрекся от них.

При этих словах Лили застыла, выдохнув:

— Что?

— Джефф и Даниэлла лишились наследства. Завещание уже изменено, Нейт, ты и Наташа унаследуют все.

Лили моргнула.

— Но они же ваши дети, — возмутилась она, на данный момент забыв, как на самом деле отвратительно они поступили с ней, не сообщив Нейту о смерти ее родителей, и наврав Лили о его смерти. Такие поступки не могли сделать добрые и хорошие люди.

Но отречься от них?

Сара часто угрожала отречься от Лили или от Бекки, все зависело, кто разозлил ее в тот момент, но они прекрасно знали, что это была всего лишь пустая угроза, она не была на это способна, как бы не сердилась.

Но зайти так далеко?

— Да, — твердо ответил Виктор, — они мои дети и именно по этой причине имеют все, что осталось в их целевых фондах, кроме того я дал им прекрасное образование, и настало время им что-то сделать самостоятельно, наконец-то.

Лили сделала еще один шаг вперед.

— Я надеюсь, вы оставили дверь открытой, хотя бы щелочку, в случае если они захотят извиниться и вернуться, — сказала она тихо и неуверенно положила свои пальцы на его согнутую в локте руку.

Он посмотрел на ее руку, а затем поднял на нее глаза. Напряжение ушло из его глаз, и она поняла, что Виктор поменял своих детей на нее.

— У тебя доброе сердце, Лили, — сказал он ей тихо. — Я приму их назад, только если они вымолят у тебя и Натаниэля прощение. Не раньше, а если ты не простишь их, значит, этого не будет никогда.

Она сжала его руку и на несколько дюймов наклонилась к нему.

— А Лаура?

Виктор взял ее руки в свои.

— Она согласна.

Лили закрыла глаза, почувствовав боль другой матери, которая отразилась в ней.

Она открыла глаза и сказала:

— Это дорогая цена для нее.

Затем он сказал нечто странное, что вызвало у Лили чрезвычайное любопытство, и даже испуг, но самое главное эти слова потрясли ее до основания. Виктор произнес низким, тихим голосом, только для ее ушей:

— Натаниэль достаточно настрадался за свою жизнь. Он не должен был страдать эти восемь лет. Лаура и я понимаем это. Он наш сын, они причинили ему такую боль, что мы должны были сделать?

На долю секунды она задумалась над его заявлением, подразумевающим вопрос, но потом поняла, что он ждет от нее ответа. Сказать ему, что она считает правильным их действия, или указать, что может существовать и другой путь для разрешения проблемы.

Она покачала головой и, поскольку не могла подыскать достойного ответа, развернулась к нему и обняла его за плечи крепкими объятиями.

Она сильно зажмурила глаза и прошептала ему на ухо:

— Я не знаю, что сказать.

Он с силой обнял её в ответ так, что она с трудом могла вздохнуть.

В нем было столько привязанности и сильной эмоциональности, как у ее отца.

— Просто будь счастлива, — пробормотал он ей на ухо дрожащим от эмоций голосом, от звука которого, и чувствуя его крепкие объятия, она залилась слезами. Она очень бы хотела, но не могла, и это было слишком сильно для нее, она просто не могла ничего с собой поделать.

Полностью потерявшись в своих эмоциях, она смутно поняла, что Виктор отстранился, уступив место Нейту, и она плачет, упираясь в его твердую, как стена, грудь. Она плакала за свою наивную доверчивость, плакала за Джеффа и Даниэллу, за то, что они сотворили и за то, что все потеряли, в том числе своих родителей, Лауру и Виктора, плакала за Лауру и Виктора, потому что понимала, чего им это стоило, и плакала за все что было, за все.

Наконец, когда у нее кончились все слезы, она отстранилась от Нейта, и увидела, как Виктор протянул ему платок, который Нейт передал ей. Она вытерла глаза, но он все равно стер слезы у нее со щек.

— Теперь все в порядке? — спросил он тихим голосом, и она кивнула.

Потом она отрицательно покачала головой, и его темные глаза замерцали волнением.

— Я хочу есть, — призналась она с дрожащей улыбкой.

Он усмехнулся, беспокойство ушло из его глаз, наклонившись к ней, он накрыл ее своими красивыми, улыбающимися губами.

— Я отведу тебя поесть, а потом мы отправимся к невропатологу, — сказал он и отстранился.

— Мне нужно поправить макияж, — начала она, но остановилась, замявшись, наклонилась, чтобы поцеловать Виктора в щеку. У него на лице появилась испуганная улыбка взрослого мужчины, совсем не напускная.

Лили могла объяснить, но просто почувствовала, важную часть своей жизни, которую она потеряла, и которая оставила в ней зияющую пустоту, вдруг заполнилась, и стало так уютно и умиротворенно, как будто все встало на свои места.

Она поспешила выйти из комнаты, и напоследок услышала, как Нейт спросил:

— Ты в порядке?

Виктор ответил:

— Да.

— Ты знаешь, что делать?

Лили была уже вне пределов слышимости, но она и так бы не слушала его ответ.

Слова о том, что Натаниэль уже достаточно настрадался, по-прежнему звучали у нее в ушах.

* * *

— У тебя остался байк? — спросила Лили.

— Да, — ответил Нейт.

— Тогда у меня есть еще одно условие.

Лили посмотрела на Нейта с улыбкой.

Они ехали на его Aston Martin, направляясь обратно в Сомерсет. После их вкусного и великолепного бранча в шикарной кондитерской в Кенсингтоне, невролог назначил лекарства (в комплексе с ненужной и дорогостоящей МРТ) и рекомендовал записаться на прием к семейному врачу-терапевту (сейчас она получила противозачаточные таблетки, но требуется месяц, чтобы они начали действовать, и ей также необходимо было составлять график). После всего этого ужасного обследования, она очень надеялась, что ей не придется встречаться с врачами как минимум еще двадцать лет.

Хотя она должна была признать, что ее стаж посещения медицинских учреждений не был большим.

Когда Лили вышла от кабинета врача-терапевта, то увидела Нейта, сидящего в кресле и ожидающего ее в коридоре. Он положил одну ногу на другую, склонив свою темную, красивую голову и изучая кипу бумаг, лежащих на коленях. Он был совершенно поглощен работой, не обращая никакого внимания на всех остальных женщин в помещении, которые украдкой бросали на него тоскливые взгляды.

Будто почувствовав, что она вышла, он поднял голову и наблюдал, как она идет к нему, его глаза лениво прошлись от кончиков ее волос до пальцев на ногах. На его лице отобразился триумф и удовлетворение, превращаясь в самодовольную улыбку обладания. Она могла поклясться, что богатый, сильный, высокий, поджарый, вежливый, великолепный Натаниэль МакАллистер был горд находиться рядом с ней, с простой, наивной, девушкой из Индианы — Лили Джейкобс. Сама мысль об этом заставила ее проехаться на модных босоножках на шпильке и почти упасть плашмя на него.

К счастью, она не упала, и он поднялся ей навстречу. Снова, словно это вошло в обычай, его рука обвилась вокруг ее талии, и пальцы крепко сжались, будто желали поставить метку.

— Готова? — пробормотал он, смотря на нее с теплотой.

Она кивнула, и ничего не могла с собой поделать, потому что сделала это с радостью.

Она могла поклясться, что пока они шли, выходя из приемной, и рука Нейта покоилась у нее на пояснице, она услышала, как одна мать больного, сопливого ребенка сказала другой, сидящей рядом с ней, усиленно кивнув головой в их сторону: «Фигуристые».

Они направились к машине и поехали сразу же в Клеведон.

Лили немного удивилась, потому что хотела вернуться в пентхаус за вещами, но Нейт заверил ее, что «не стоит беспокоиться».

— Итак, каково твое условие? — спросил Нейт, вытягивая ее из состояния задумчивости и вызывая улыбку.

— Если ты решишь покатать Ташу на байке, ты не можешь управлять им так же, как ездил со мной, когда мы были вместе. Ты должен ехать более осторожно, — сказала она ему.

— Согласен, — мгновенно ответил он и добавил: — Как насчет того, чтобы ты проехалась со мной на байке?

— Ох, я слишком стара для мотоцикла, — весело ответила Лили, хотя все ее тело возбудилось от одной мысли, что она сможет снова оказаться на мотоцикле вместе с Нейтом. Но возникший трепет она смогла твердо побороть.

Он издал резкий лающий смех, наполнивший пространство машины, она улыбнулась про себя от его звука.

— Кстати, одно из своих собственных условий ты уже нарушил, — благодаря их легкому стебу Лили еще больше расслабилась. Она не чувствовала себя так беззаботно и хорошо с тех пор, когда была последний раз с Нейтом.

— Прости?

— Сегодня утром, когда мы… когда ты... — она замолчала и подумала, как бы деликатно выразиться. — Мы не предохранялись, — заключила она.

— Ты ошибаешься.

В этот момент Лили разглядывала пейзаж, но, услышав ответ Нейта, резко повернула к нему голову.

— Мы предохранялись?

— Не мы, а я, — поправил он.

— Правда? — спросила она в изумлении.

— Очевидно, я все сделал правильно, — пробормотал он себе под нос.

— Но как именно? — тихо спросила она, затем продолжила: — Забудь, я не хочу знать.

Он взял ее руку с коленей и поднес к губам, целуя каждый пальчик, хотя его глаза все время смотрели на дорогу.

Одинокой гимнастке у нее в животе очень понравилось, когда он так делал.

Нейт мастерски припарковался напротив входа в дом Лили, помог ей выйти из машины. Наташа распахнула входную дверь и ринулась прямиком к ним.

— Мамоооооооооочка, — закричала она, как только Лили опустила ногу на тротуар, Таш с разбегу всем телом врезалась в нее и ее тонкие руки сомкнулись вокруг талии Лили.

— Привет, куколка, — Лили наклонилась, чтобы поцеловать ее блестящие черные волосы, сверкающие синевой на ярком солнце.

— Папа! — она высвободилась из объятий Лили и бросилась к Нейту, чтобы осуществить одно из своих сказочных объятий.

Он наклонился, чтобы поднять ее на руки, подбросил в воздух, она сомкнула свои ноги вокруг его талии и закрепила в замок лодыжки у него за спиной, опустив руки ему на плечи.

— Наташа, — пробормотал Нейт.

— Ваши вещи уже прибыли, — весело сообщила ему Таша, и на лице Лили довольное выражение сменилось испуганным, переместив взгляд от дочери к Нейту.

— Хорошо, — он улыбнулся Таш.

— Какие вещи? — спросила Лили, смутно отмечая, что из дома вышел Фазир, наполненный яростью, и встал на крыльце.

Нейт не ответил, но перевел взгляд на Лили.

— Какие вещи? — повторила она вопрос.

Она спрашивала Нейта, но вместо него ответила Таш:

— Около миллиона чемоданов и несколько коробок. Для тебя всего лишь несколько пакетов, но все остальное папино.

От слов дочери Лили скрестила руки на груди и стала переминаться с ноги на ногу, пристально посмотрев на Нейта.

Он опустил Наташу на землю, и Лили перевела взгляд на свою дочь:

— Зайди внутрь на секундочку, Таш, мне нужно поговорить с твоим отцом.

Таш приняла расстроенный вид.

— Тебе всегда нужно поговорить с моим отцом.

Лили вопросительно приподняла бровь, и Таш быстро поняла, что обозначают приподнятые брови матери, у нее было много лет практики чтения смысла приподнятых бровей. К сожалению, Лили совсем недавно узнала про эту тактику, которая беспрекословно действовала на Ташу, пока не стало совсем поздно. Таш вбежала внутрь вместе с Фазиром, с треском захлопнув за собой дверь.

Лили резко обернулась к Нейту.

— Не хочешь рассказать мне, что происходит? — выпалила она.

— Мы собираемся обсуждать это на улице? — вежливо поинтересовался он, задавая этот вопрос, он внешне сохранял спокойствие.

Ее раздражение росло, но она ничего не могла поделать, чтобы как-то пробить его броню.

— Да, собираемся.

— Ты просила меня переехать в Сомерсет, — напомнил он ей.

— Я не имела в виду сегодня!

— А что ты имела в виду?

Ответа на этот вопрос у Лили не было, поэтому она сочла за лучшее молча уставиться на Нейта сердитым взглядом.

Его глаза изменились, они стали жесткими и поблескивали, и она почувствовала страх перед ним.

— Я потерял восемь лет. Восемь лет, из которых семь принадлежат моей дочери. Если в моей власти не потерять еще один день, я не собираюсь упускать его, — сказал он глубоким голосом с силой, которая ощущалась даже физически, — а это в моей власти.

Ей ничего не оставалось, как признать, что он прав, хотя она не собиралась признаваться в открытую.

— Такое впечатление, что все в твоей власти, — проворчала она, хотя вышло немного неубедительно.

Нейт не ответил.

— Получается, сегодня ты все еще живешь в Лондоне, а на следующий день уже живешь в Сомерсете. Вот так просто? — спросила Лили.

— Ты поставила мне условие, — заявил он, как само собой разумеющееся.

— У меня нет пентхауса и руководства компании в мульти-квадриллион фунтов! — парировала она.

Он направился к ней, и встал в дюйме от нее, приподняв ее подбородок, она откинула голову назад, чтобы взглянуть на него. Его глаза утратили стальной блеск, в них было что-то совершенно иное.

— Ты беспокоишься обо мне? — мягко поинтересовался он.

— Ну, что ты будешь делать? — разозлилась она. — Ты не можешь ездить два с половиной часа в одну сторону, и находиться в пути по пять часов в день, потому что ты будешь приезжать домой к тому времени, когда Таша уже будет спать, и ты всего лишь сможешь поцеловать ее в лоб.

— Я разберусь с этим.

Его рука снова оказалась на ее талии, пальцы ощупывали ее.

Она повернула голову на свой дом. Скорее всего, она еще не решила.

Он был прав. Они могли бы с таким же успехом продолжать жить своей семьей, бесспорно не задерживая выплаты, если исключить Нейта, который мог бы выплатить всю ссуду. У нее была Таш, Фазир и Максин, которые всегда готовы были ей помочь, и она не была бы одинокой.

Но получается, что ему не повезло так, как ей. У него бы был Джефф и Даниэлла (Виктор и Лаура, но не в этом дело).

Она не могла выбросить слова Виктора из головы, они весь день преследовали ее.

«Натаниэль уже достаточно настрадался».

В чем он настрадался?

— Может, нам стоит переехать в Лондон, — пробормотала Лили задумчиво, уставившись в его грудь.

— Наташа прижилась здесь, — мгновенно ответил Нейт, — в конце концов, некоторых сотрудников я переведу в Бристольский офис. Все получится, Лили.

Она не была убеждена в этом.

— Нам стоит поговорить об этом.

Она подняла на него глаза, его рука скользнула вокруг ее талии.

— Ты не должна жертвовать чем-то ради меня и, однозначно, не Наташа, — заявил он, пообещав: — все получится.

Лили вздохнула и предупредила:

— Я не уверена, как Фазир справится с тем, что ты будешь здесь жить.

Губы Нейта искривились.

— Привыкнет.

Она снова вздохнула.

— Полагаю, что так.

Он прижал ее к себе и посмотрел на нее таким интенсивным взглядом, что ее гимнастка проснулась и начала опять вытворять свои кульбиты.

— Все сработает, — поклялся Нейт, и его слова отозвались у нее в крови.

Лили подняла руки, упираясь ему в грудь, и смягчившись, ответила:

— Ладно.

Потому что на самом деле больше ей нечего было сказать.

Материал предоставлен исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды