Нейт

Нейт пораньше ушел из офиса, желая поскорее попасть домой.

Домой.

Место, где были Лили и Наташа.

И, конечно же, Фазир.

Таша позвонила и сообщила, что его ожидает сюрприз.

Он не мог представить какой сюрприз может его ожидать. В течение месяца, с того дня, когда Лили закатила драматическую истерику, выбрасывая одежду из гардероба, его жизнь стала полна сюрпризов.

Приятных сюрпризов, можно даже сказать, экстраординарных сюрпризов.

Своего рода сюрпризам и возможности исполнения желаний он бы очень хотел поверить, но благодаря многолетнему опыту разочарований, не мог.

* * *

Это случилось на следующее утро после сцены Лили.

Она проснулась рано, очень рано, тихонько сползла с кровати, прилагая все усилия, чтобы не разбудить Нейта. Эти усилия были совершенно напрасны, поскольку она два раза стукнулась о кровать, выругалась себе под нос и чуть не рухнула на пол, пока одевалась. Понимая, что она старается ради него, Нейт делал вид, что спит, хотя единственное, что ему ужасно хотелось, это вернуть ее теплое тело обратно к себе в кровать.

Прошло какое-то время, но она даже не думала возвращаться в спальню, Нейт встал, натянул джинсы и отправился на ее поиски.

Он обнаружил ее на кухне. На Лили были хлопковые шорты на подтяжках, очень короткие и тонкие, в нежно-розовую с фиолетовым полоску, которые совершенно не скрывали ее длинных стройных ног. С ними она надела розовый лифчик и старый серый джемпер, который явно знавал лучшие времена, и Нейт сразу же решил его заменить на что-нибудь другое, новое из кашемира.

Она стояла посредине кухни, уперев руки в бедра, уставившись на столешницу и по-видимому находясь в замешательстве.

Удивляясь ее настроению после их выяснений накануне, Нейт бесшумно ступая босыми ногами, подошел к ней сзади и осторожно обнял за талию.

Вчера она пообещала не оставлять его, но Нейт не верил в это. Он рано научился не доверять никому и, до сей поры, в его жизни не произошло ничего такого, чтобы он смог изменить свое мнение.

Он знал, что она хотела от него большего, она хотела его всего, но он не мог этого дать. Он помнил, как провел те восемь лет, словно доживал последние деньки, если она узнает когда-нибудь, кем он был на самом деле, то оставит его навсегда и не разрешит даже видеться с Таш.

А Нейт ни за что не позволит этому случиться. А чтобы такое не случилось, он сделает все, что собственно он делал и раньше, чтобы их обоих оградить от своего прошлого.

Не то, чтобы Лили отдавала ему всю себя. Открытость Лили, которая позволяла ей все время восхищаться жизнью, лопнула, как мыльный пузырь, и ее смущение по малейшему поводу тоже ушло куда-то. Смеющаяся Лили, которая рассказывала истории о любимой семье, тоже увяла. И совершенно неважно, что он собирался сделать, чтобы исправить свои прошлые ошибки, чтобы стереть последние восемь лет из ее жизни, переделывая и перекраивая, потому что она стала теперь совсем другой.

Настороженной, бдительной и закрытой.

Она вздрогнула, когда он коснулся ее, и резко обернулась, едва не двинув ему по подбородку головой, но все же хлестнув своими мягкими, душистыми волосами ему по лицу.

— Нейт! — воскликнула она с выражением разочарования, увидев которое, он почувствовал неприятное побаливающее ощущение в животе. Она оглянулась через плечо на столешницу, потом обратно перевела на него взгляд и сообщила, преувеличенно надув губы:

— Ты испортил мой сюрприз.

Затем она ошеломила его тем, что обхватила за талию, наклонила голову в сторону, разочарование улетучилось у нее из глаз, словно его и не было, и улыбнулась одной из своих необычных улыбок. От вида которой, у него практически перехватило дыхание, и каждый мускул напрягся в теле.

Ее улыбка была в точности такой же, как он запомнил. Не настороженной, не бдительной, не закрытой. Открытая, счастливая и одна из самых великолепных сокровищ, которые ему удалось увидеть в своей жизни.

Она слегка наклонилась к его груди, задев подбородком его обнаженную грудь, а потом отклонила голову назад, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Я хотела приготовить тебе завтрак в постель, — радостно сказала она.

Он взглянул через ее плечо, и действительно, он прервал ее на самой середине.

Теперь понимая ее намерения, и что ее разочарование было вызвано не им, Нейт не знал, что ему делать. Нейт был не тем мужчиной, который не знает, что ему делать и это возникшее ощущение ему не понравилось.

Ни одна женщина не готовила ему завтрак в постель, ни одна женщина даже не делала ему завтрак. Ни одна из его любовниц ничего не делала для него, иногда они дарили ему презенты в виде бутылки вина или готовили ужин. Они были рады тому, что он оплачивал их ужин, дарил подарки, возил отдыхать, но женщины в жизни Нейта пользовались его заботой, они хотели, чтобы их баловали. Он играл в эту игру в основном потому, что ему это было удобно, иначе они становились ноющими, и требовалось на них тратить больше сил. Он понял, что его подарки и презенты делали его жизнь с ними более мирной и, кроме того, он мог себе это позволить.

Но это был совершенно новый, другой опыт.

Лили словно не замечала его удивления.

— Я начала, хотя толком не знала, что мне приготовить. Ты никогда не говорил о еде, если подумать. Ты просто... ел, — ее улыбка не дрогнула, а голос звучал почти дразняще. Она мягко отстранилась и показала рукой в сторону столешницы. — Я решила, что бекон, яйца и тосты будут моим лучшим выбором. Все любят бекон, яйца и тосты. Но потом я поняла, что даже не знаю, какие яйца ты любишь!

Она тихонько засмеялась, находя это забавным, и вернулась к нему, небрежно обхватив его за талию и снова прижавшись всем телом.

— Знаешь, мне кажется, будто я знаю тебя много лет, но на самом деле, знакома с тобой всего несколько недель. Разве это не смешно? — она поникла, опустив плечи, и отклонила назад голову, вглядываясь в него своими необыкновенными глазами, синими и такими яркими, такими глубокими, такими чистыми, что Нейт потерялся в них.

Потерялся в ее глазах, потерялся в ее настроении, потерялся в самой Лили, так потерялся, что не мог вымолвить ни слова.

— Итак, — прошептала она, — какие яйца тебе нравятся?

Ее вопрос вывел его из молчаливого созерцания. Он прозвучал так, словно его ответ значил для нее в этом мире все.

Он с опаской посмотрел сверху вниз на нее, его тело по-прежнему было напряжено, не понимая, то ли следует с облегчением выдохнуть от ее нового настроя или же стоит начать волноваться, что она что-то скрывает за всем этим.

— Мне понравятся любые, какие ты приготовишь, — уклончиво ответил он.

Что-то промелькнуло у нее в глазах, но он не успел понять, поскольку это «что-то» выглядело немного странно, словно решимость и ее руки крепче сжали его за талию.

— Омлет? — спросила она.

— Будет замечательно, — ответил Нейт.

Ее улыбка вернулась.

— Как насчет жареных, нравится ли тебе, может лучше яичница?

— Мне нравится и то, и то, — ответил он.

— Пашот?

— Хорошо.

При этом ее глаза сверкнули, она покачала головой и рассмеялась, все ее тело завибрировало от смеха. На секунду она опустила лоб ему на грудь, давая себе насладиться удивительным минутным смехом, затем снова взмахнула головой, чуть ли не двинув ему по подбородку. Она взяла в ладони его лицо, притянула к себе, и полностью его ошеломила, быстро поцеловав, со смехом, который еще остался у нее на губах. Она никогда сама не касалась его, особенно за пределами спальни, где они вместе воссоединялись.

— Что мне с тобой делать? — пробормотала она, явно не предполагая, что он может ответить, и продолжила очень мягким тоном: — Какие яйца тебе нравятся больше всего, Нейт? Пожалуйста, скажи мне.

Эта совершенно незначительная информация была чем-то важным для нее, и, вздохнув, он ответил:

— Пашот.

Тут обе ее руки взлетели в воздух, как будто она орала «гол» в американском футбольном матче. Она выгнулась, прижавшись ближе к его телу.

— Победа! — громко и радостно воскликнула она, ее лицо засветилось торжеством, и Нейт почувствовал, как остатки напряжения от взгляда на нее покидают. Затем спустя мгновение ее лицо резко изменилась, и она воскликнула:

— О нет!

— Что? — спросил он.

— Я не знаю, как варить яйца.

Именно тогда Нейт начал хохотать, вся напряженность ушла, и он еще сильнее прижал ее к себе, она уперлась руками ему в плечи, наклонилась и поцеловала снова.

— Никогда не стоит бояться, — заявила она, отстраняясь и поворачиваясь к столешнице, — я видела как-то, как это делали в кулинарной программе. Думаю, нам потребуется вода, которую нужно залить в какую-то центробежную штуковину-машину-Бобби и там будут яйца разбиваться. Я разберусь с этим. — Она открыла пакет с хлебом.

Нейт позволил себе минутку просто понаблюдать за ней. Он позволил себе это, потому что Лили стояла спиной к нему и не могла его видеть. Она казалась такой счастливой, как та давняя Лили, ему нужно время, чтобы вернуть ее. Он протянул руку и притянул ее обратно в свои объятия, зарывшись носом в ее волосы, спадающие на шею.

Не часто Нейт ощущал такую появившуюся надежду, потому что знал, что это была ценная вещь.

А в этот момент, он именно почувствовал надежду.

Не ту вечную добрую надежду. Не ту показную надежду, которая, он прекрасно на своей шкуре знал это, не существовало, а надежду реальную.

— Нейт? — она попыталась отодвинуть голову, чтобы взглянуть ему в глаза, но не стала выпутываться из его рук. — Что-то случилось?

Он поднял голову и поцеловал ее в нос.

— Ничего.

Снова что-то промелькнуло у нее в глазах, но вместо этого ее лицо не закрылось, как она обычно делала, когда он не отвечал ей того, что она хотела услышать. Она прислонилась к нему спиной. И ее ярко-синяя радужная оболочка глаза постепенно стала темно-синей.

— Теперь, когда мы выяснили с завтраком, может быть, ты подаришь мне хороший утренний поцелуй? — негромко робко сказала она, но в глазах читалось приглашение.

Это не была та прежняя Лили. Это даже не была Новая Лили.

Это была Совершенно Неизвестная ему Лили.

Раньше она бы никогда не попросила поцеловать себя, но Нейта не нужно было просить дважды.

Именно в этот момент, оба, Фазир и Виктор, вошли в кухню, прерывая их утренний поцелуй, который становился приятно жарким.

— Простите, простите... мы придем попозже, — Виктор попятился назад, Нейт нехотя оторвался от Лили, переводя взгляд на двух мужчин.

— Я не приду попозже! — проворчал Фазир, грубо игнорируя сцену и топая прямиком на кухню. — Мне нужно кофе сейчас же.

Лили отстранилась от Нейта и подошла к нему.

— Фазир! — она взяла лицо Фазира в ладони и потянула его голову к себе, наклоняя ее вниз, чтобы поцеловать в щеку. — Нейт любит яйца пашот, — она сообщила это с таким выражением на лице и с такой интонацией, как будто только что открыла код взлома первой шифровальной машины «Энигма».

Она перестала удерживать его лицо, Фазир перевел взгляд от Лили на Нейта, потом обратно на Лили. Он пожал плечами, выражая свою незаинтересованность, и направился к кофейнику.

Нейт оперся бедром о столешницу и кивнул отцу, который был в пижаме и халате.

— Кто это сделал? — потребовал ответа Фазир, держа кофейник перед глазами и тут же уставившись на Нейта. Нейт гневно смотрел на него, что его заподозрили в преступлении, искривив в отвращении губы.

— Я сделала, — ответила Лили, деловито переворачивая бекон на сковороде.

Но ответ Лили не удержал Фазира от гнева.

— Это похоже на воду, — обвиняя, сказал Фазир, переводя сердитый взгляд на нее.

— Нет, не похоже на воду. Всего лишь потому, что ты не желаешь это пить, Фазир, совершенно не значит, что это похоже на воду, — она вскинула голову и через плечо взглянула на Виктора, который уселся за кухонный стол, желая посмотреть шоу. — Фазир просто любит крепкий кофе.

— Я понял это, — прокомментировал Виктор.

Лили поразительно ярко улыбнулась Виктору и вернулась к работе. Несмотря на то, что она повернулась к нему спиной, Виктор уставился на нее завороженно, как на чудо, затем перевел взгляд на Нейта.

Нейт и отец улыбнулись друг другу, и Виктор подмигнул своему сыну.

* * *

Вечером после того, как уехали Виктор и Лаура, Фазир исчез в своей комнате, Нейт слушал чтение Таш, прежде чем уложил ее спать, а потом отправился искать Лили.

Она сидела в солнечной гостиной, в новом плетеном кресле с пухлыми подушками в спокойных бежевых тонах и ярко-синими декоративными подушками-валиками, подогнув под себя ноги, склонив голову и читая книгу. Миссис Гундерсон спала, свернувшись калачиком рядом с ней.

С деньгами Нейта и выбором Лили все в гостиной стало гораздо лучшего качества и значительно лучшего стиля. Мебель стала плетеная с закругленными углами. Рамы заменили на деревянные с двойными стеклами, сверкающими чистотой. Стены перекрасили в чисто белый и большие пальмы в горшках были привлекательно расставлены по всей комнате. День за окном был серым, но гостиная была наполнена мягким светом от лампы, стоящей на бежевой основе в виде толстой луковицы, отбрасывающая свет на сидящих в плетеных креслах, между которыми стоял столик. Плетеный квадратный столик в центре композиции, накрытый сверху стеклом, удерживал огромный хрустальный глобус с вазой, наполненной высокими ирисами.

Нейт испытал чувство удовлетворения, увидев Лили, тихо сидящую и читающую со своей кошкой под боком. Это была комната, которая и должна была быть у Лили — дорогая и элегантная, и именно этим Лили и должна заниматься — читать и отдыхать, а не бегать, постоянно заботясь о каждом.

Он несколько секунд молча смотрел на нее, она, очевидно, почувствовала его присутствие, подняв голову, выражение лица по-прежнему было сосредоточенным, потом расслабилось, и небольшая улыбка расплылась у нее на губах.

— Таш спит? — спросила она.

Нейт почувствовал, как что-то внутри него разжалось от ее простого вопроса. Другим это показалось бы обычным, потому что это не был какой-то слишком уж важный вопрос, обычный, так жена спрашивает своего мужа, спит ли их ребенок.

Но для Нейта это был самый интимный вопрос, который ему кто-либо кто-нибудь задавал.

— Да, — ответил он.

Лили положила закладку в книгу и отложила ее в сторону, но не стала подниматься.

— Она любит тебе читать, мне кажется, для нее это самый важный момент за весь день.

Нейт как всегда ничего не ответил, но что-то опять разжалось у него в груди от ее замечания.

Наконец он произнес:

— Я не хочу прерывать твое чтение, — она отрицательно качнула головой, показывая, что не возражает, он продолжил: — Я давно хотел тебе сказать, что завтра утром у нас встреча по поводу нашего процесса бракосочетания…

Он не успел договорить, Лили вдруг подскочила с кресла и бегом, преодолев короткое расстояние, бросилась к нему, чуть ли не сбив с ног. Миссис Гундерсон отлетела от ее прыжка в сторону, превратившись в разъяренную кошку, скрывшись за дверью с недовольным мяуканьем.

Лили обняла его за плечи и подпрыгнула вверх, обвив ноги вокруг его талии, и он автоматически поддержал руками ее под попу, чтобы сохранить равновесие.

Она прижалась к его щеке и крепко сжала свои объятия.

— Что? — прошептал он ей в ухо.

Ее голова дернулась назад, и она посмотрела на него, ее глаза мерцали появляющимися слезами.

— Ты сказал Алистеру в конференц-зале, что собираешься на мне жениться, но потом ты больше об этом не упоминал. Ты сказал через два месяца. Но уже прошел целый месяц! — Он даже не успел ответить на ее монолог, поскольку она взволнованно продолжила: — Мы сможет завтра огласить дату, да? — спросила она, и он кивнул, почувствовав, что чрезвычайно рад ее положительному настрою.

Она оперлась на него руками, и снова прислонилась к его щеке.

— Мне столько всего нужно сделать! Мне необходимо найти платье себе и Таш. И нам необходимо сделать приглашения, — она запрокинула голову назад и опять посмотрела ему в глаза, слез уже не было, ее глаза горели и в них вспыхивала радость. — Маленькая свадьба?

Он снова молча кивнул, она разжала ноги, и он аккуратно поставил ее на пол. Наблюдая за тем, как она взволнованно продолжала говорить, расхаживая по комнате и выключая лампы.

— Фазиру тоже нужно будет что-то одеть, и еще цветы. Мне кажется, что пионы подойдут, мама очень любила пионы. Они являются цветком штата Индиана, знаешь ли? — пока она задавала этот вопрос, даже не смотрела на него, собственно и не ожидала ответа.

— И еще нам необходим фотограф. Я не хочу иметь одного из тех садистов-фотографов, которые заставляют по семнадцать часов позировать для фото. В этот день должно быть всем радостно. Мы должны пить и есть и не тратить свое время на фотографии. Что ты думаешь об этом?

Он даже не успел ответить, она остановилась и стала выключать второй светильник, продолжая:

— Точно! Фазир может сделать фотографии! — она взахлеб тараторила и радостно хлопнула в ладоши прямо перед Нейтом, и он вспомнил, что именно так она сделала, когда он согласился прокатить ее на мотоцикле в их первое и единственное свидание. Глядя на нее, его грудь выпятилась вперед, он никогда так раньше себя не чувствовал, но что-то теплое и приятное, распространилось у него в груди, он понятия не имел, что это такое. Он даже не понял, как смог совместить ее удовольствие и заботу, две вещи, которые раньше совместно он никогда не чувствовал, никогда в жизни.

Он даже был не в состоянии войти в комнату и по-прежнему стоял в дверях, просто прислонившись к косяку, и продолжал смотреть на нее.

Но ему не пришлось долго оставаться в таком положении. Лили подошла к нему, схватила за руку и повела вверх по лестнице в их спальню. Все это время она продолжала говорить, рассказывая свои планы.

Она спросила его, хочет ли он станцевать с ней, но не стала дожидаться ответа, и ответила сама, что танцы должны быть обязательно.

Она спросила, оденет ли он с утра свой костюм, но не стала дожидаться его ответа и сказала, что, наверное, ему будет слишком душно в нем во дворце бракосочетаний.

Она спросила, хочет ли он произнести речь, но потом решила, что никаких речей.

В спальне он закрыл за собой дверь, и она повернулась к нему в его объятиях.

— Просто предоставь все мне. Я обо всем позабочусь. Я позвоню Лауре и Максин, и мы разберемся со всем этим в кратчайшие сроки, — она направила указательный палец ему в грудь. — На тебе остается медовый месяц. Ты сможешь с этим справиться?

Он крепче прижал ее к себе и улыбнулся, глядя на ее сияющее лицо.

— Думаю, я справлюсь.

Она склонилась к нему и улыбнулась.

* * *

Три дня спустя Нейт находился в своем новом офисе в Бристоле, проводя совещание, двое сотрудников сидели напротив него в креслах, в ожидании инструкций, когда зазвонил телефон.

Когда он проводил совещание, телефон у него никогда не звонил.

Ни разу.

Нейт не относился к жестоким боссам, но он был не из легких. Он ждал от своих сотрудников усердия в работе, верности, проявление профессионализма и амбизиозности, отсутствие алчности, и очень приветствовал хорошие идеи и конструктивную критику. Он готов был вознаграждать их за эти качества, причем, чем больше они демонстрировали эти качества, тем больше было вознаграждение.

Если сотрудники не могли их продемонстрировать по каким-то причинам, то им приходилось уйти.

Он не поддерживал дружеских отношений со своим персоналом, не приглашал их пропустить стаканчик после работы, а также не водил на ланч. Он не дарил им подарки на Рождество, но при этом действительно давал щедрые рождественские бонусы. Он не делился своей личной жизнью ни с единым человеком в офисе или вне его. Он не поощрял такое поведение и среди руководителей, и среди сотрудников. Он ожидал, что рабочие отношения останутся рабочими, и тогда многих будет ждать успех, поскольку он сам показывал им исключительный профессионализм, того же ожидал и с их стороны.

Он не выступал в роли любящего отца большой корпоративной семьи.

Его уважали, считали лидером, который на самом деле мог руководить корпоративной армией, изо дня в день направляя их на достижение замечательных результатов.

Его вердикт заключался в том, что его никто не смел беспокоить во время совещаний, если не происходило что-то сверх экстраординарное. Вердикт был таким же распоряжением, как и все остальные, которые всегда строго соблюдались.

Поэтому, когда зазвонил его телефон, сотрудники, сидевшие напротив него, подпрыгнули от неожиданности.

Нейт принял вызов.

Да?

— Мисс Джейкобс на линии, — произнесла его секретарь Дженнифер по селектору, точно придерживаясь его распоряжения — в любое время, когда бы ни позвонила Лили, ей следует тотчас с ним соединить, чтобы он ни делал.

Нейт даже не удостоил своих двух сотрудников взглядом (если он обратил на них внимание, то увидел бы, как расширяются от удивления глаза), он просто снял трубку.

Лили звонила ему всего лишь однажды, жалуясь, что ее мебель из гостиной вывезли, словно хлам.

Таш, однако, звонила ему каждый день, когда она возвращалась домой из школы, чтобы рассказать маленькие новости, которые она считала «самыми наиважнейшими» в своей жизни, что практически происходило каждые два дня. Нейт глянул на номер, не дочь ли звонит. Наташа любила поговорить, но она была очень умной, невероятно смышленой. У нее в лексиконе было достаточное количество слов, которыми она умело пользовалась и довольно часто пользовалась ими гораздо лучше, чем некоторые люди в три раза старше нее. Понятно, что Таш обгоняла в своем развитии многих детей, и Нейт уже занялся изучением специальных школ, которые бы ей подошли. Он смутно подумал, что в ближайшее время ему стоит это обсудить с Лили.

Нейт тотчас же вспомнил, что все звонки Таш шли по расписанию, Дженнифер специально на это время не вставляла в его график никаких встреч и совещаний.

Но Лили звонила ему только один раз. И сейчас уже не было мебели, которую вывозили из дома, и большая часть ремонта была завершена на этой неделе. Он понятия не имел, почему она решила ему позвонить, и начал беспокоиться по поводу плохих новостей.

— Лили, — приветствовал он ее.

— Привет! Ты занят? — жизнерадостно воскликнула она, ее жизнерадостность застала его врасплох.

Нейт был занят, он всегда был занят.

— Нет, — коротко ответил он.

Возникла пауза, потом она спросила:

— Что ты делаешь? — спросила она таким тоном, как будто позвонила, чтобы просто поболтать, и как будто делала это каждый день.

Он откинулся на спинку кресла, опешив от такого нового ее поведения, которое соответствовало Новой Лили и удивился, потому что ему было любопытно узнать — цель ее звонка.

Его взгляд скользнул мимо двух сотрудников, которые усердно притворялись (но плохо), что не прислушиваются к беспрецедентному разговору с неизвестной «мисс Джейкобс» их жесткого и не добросердечного босса, с женщиной, ради которой он прервал совещание, даже не задумываясь.

Он полностью проигнорировал их.

— Работаю, — ответил Нейт.

Она глубоко беззаботно рассмеялась, а затем произнесла:

— Конечно.

— Лили, что-то…

Она перебила его:

— У Таш скоро будут школьные каникулы, и мне кажется, что нам стоит спланировать семейное путешествие.

Нейт замер от неожиданности.

У него были семейные праздники с Виктором и Лаурой, но поскольку Виктор постоянно работал, праздники можно было пересчитать по пальцам. Во время этих праздников Джефф использовал любую возможность, чтобы помучить Нейта своим своеобразным способом, а Даниэлла применяла свои собственные методы в мучении Нейта, но совершенно другим путем.

У Нейта не было никаких трепетных и теплых воспоминаний о семейных праздниках.

Если копнуть глубже, то у Нейта вообще было мало теплых воспоминаний и большинство из них касались непосредственно двух недель восемь лет назад и этих последних трех недель.

Лили этого ничего не знала, поэтому радостно продолжила:

— Я думаю насчет парижского Диснейленда. Таш хотела все время попасть туда, и я тоже никогда не ... – она резко остановилась, затем быстро проговорила, пытаясь прикрыться тем, что она и Наташа все эти годы никуда не выезжали на каникулы, она понимала, что Нейт будет взвинчен от ее слов. — В любом случае, мы все могли бы поехать туда на несколько дней, а потом Фазир мог бы походить с Таш по аттракционам, а ты и я могли бы съездить в Париж на день или два, только мы вдвоем. Я никогда не была в Париже.

Нейт молчал, выслушав ее план семейного отдыха, с учетом пары интимных дней. Лили тоже замолчала.

Лили молчала и ждала, Нейт же был просто ошеломлен.

Но приятно ошеломлен.

Наконец, она первой не выдержала:

— Ну, что ты думаешь?

— Я попрошу Дженнифер устроить все, — ответил Нейт.

— Ура! — во все горло закричала она, ему пришлось отодвинуть трубку от уха, и он не смог скрыть небольшую улыбку, появившуюся на губах, когда услышал ее нескрываемое ликование.

Кроме Нейта двое его сотрудников тоже услышали ее ликование, они бросили друг на друга многозначительные взгляды, и наверняка заметили его доселе невидимую никем улыбку.

— Мне пора, — сказал Нейт, его улыбка тут же исчезла, и он посмотрел холодным взглядом на своих подчиненных, которые сразу же стерли со своих лиц многозначительное выражение.

— Ох, хорошо, — у нее в голосе послышалось разочарование, и Нейт почувствовал, хотя это было странно, как что-то отпустило у него в груди снова. — Когда ты будешь дома?

— Как обычно.

— Хорошо, — повторила она, затем замялась и глубоко вздохнула, и, если он не ошибся, очень даже многозначительно, а потом попрощалась.

— Увидимся позже.

Он подождал, пока она повесит трубку, она не отключалась.

— Лили?

— Нейт.

— Положи трубку, — скомандовал он.

— Ты клади первый, — парировала она.

Он поднял глаза на коллег, одна из них опустила голову и смотрела на колени, другой смотрел в сторону и его губы подергивались.

— Лили, в моем офисе со мной сидят двое подчиненных.

— Ах! — воскликнула она. — Если ты занят, зачем ответил на мой звонок?

— В прошлом я пропустил достаточно твоих звонков, я не пропущу теперь ни одного, — сказал он, и сталь прозвучала в его голосе, этот звук был более знаком для его сотрудников, лица которых сразу же приняли деловое выражение, никаких эмоций.

Тон Лили был теплый и мягкий.

— Нейт.

Его имя произнесенное Лили подобным образом, словно электричество прошлось по его телу.

— Мне нужно идти, — повторил он, на этот раз с неохотой, и он позволил это услышать присутствующим.

— Пока, — сказала она, еще одно слово сладкое и какое-то такое интимное, и Нейт ощутил его, как ее физическое прикосновение, и что-то опять разжалось у него в груди еще на один дюйм.

* * *

Две недели спустя, середина субботы стала самым наполненным днем в месяце по сюрпризам.

Нейт и Виктор уже закончили осматривать сад, который Нейт решил преобразовать, и направились на поиски всех остальных, обнаружив их у Лили в кабинете на верхнем этаже.

Дом был полностью отремонтирован, рабочие и декораторы ушли, мебель и бытовая техника заменены, и это место сейчас было именно таким, как и представлял его Нейт, подходящим для Лили и Наташи, домом соответствующим его семье. Этот дом он создал для них, именно такой дом они заслуживали, ради такого дома он готов трудиться и дальше, пока не умрет, исполненный уверенностью, что у них всегда будет такой дом.

Этот дом теперь находился в собственности Лили, потому что Нейт выплатил ипотеку.

Мебель и обстановка в доме соответствовали высшему классу, и даже если что-то произойдет, то им придется ждать десятилетия, чтобы заменить мебель.

Лили поразила его своим необычным стилем, который был одновременно изысканным и оригинальным с присутствием приглушенных тонов в сочетании с более насыщенными. Дом был уставлен классической, элегантной мебелью, соответствующей коттеджу со стилем антиквариата, стены в большинстве случаев были украшены фотографиями самой семьи и дома в Индиане, сделанными Фазиром или же матерью Лили.

Кабинет Лили был оформлен в бледно-желтых тонах с белой мебелью, с сочно-зелеными и сиреневыми всполохами и ярко-желтыми разбросанными декорированными подушками, создающими определенный уют.

Обычно чистый и убранный кабинет в данный момент был завален раскрытыми журналами и каталогами, и вырванные страницы были разбросаны повсюду. Здесь везде, на полу и на поверхностях, лежали образцы тканей. Фазир как всегда возлежал в своем обычном любимом кресле, обитым парчей в широкую полоску, которое он, скорее всего, любил из-за цвета баклажана. Максин в тюрбане, почти такого же оттенка, как любимое кресло Фазира, но без полосок, который являлся частью ее собственного причудливого ансамбля, сидела за белым столом на тонких ножках, просматривая фото на ноутбуке Лили. Лаура полулежала в удобном кресле, и огромный раскрытый каталог с вариантами приглашений покоился у нее на коленях.

— Никакого пурпурного, — заключила Лили, когда Виктор открыл дверь, а Нейт остановился в дверях, осматривая всех взглядом.

— Необходимо взять пурпурный! — воскликнула Максин, причем таким тоном, будто весь ее вид говорил, что даже не стоит черт побери-обсуждать-что-либо-кроме-фиолетового.

— Я согласен, — высокопарно объявил Фазир.

— Нет только не фиолетовый, — опять повторила Лили.

— Розовый! — встряла в разговор Таш.

Лили сидела на полу, подогнув ноги и упираясь попой на пятки. Четыре открытых журнала лежали перед ней вместе с разбросанными образцами ткани всех цветов радуги.

Таш встала позади Лили, прижавшись к спине матери и обняв ее за шею. Лили слегка удерживала Таш за локти, обнимая дочь.

— Не розовый, куколка, — тихо сказала Лили и склонилась, чтобы поцеловать руку Наташи чуть выше запястья, и от этой сцены Нейт почувствовал, как внутри стало вдруг подниматься тепло от живота и вверх.

— Серый. Приятный мягкий серый с голубоватым или розовым отливом, — предложила Лаура, — никто никогда не использовал этот цвет.

— О чем ты говоришь? — Виктор сел рядом с Лаурой в сочно-зеленое кресло.

— Мы выбираем цвет свадьбы, — ответила Максин. — Фазир и я согласны с фиолетовым. Это единственный цвет, за который мы проголосовали вдвоем.

— Фиолетовый не хочет Лили, Максин, — продолжила Лаура.

— Серый с голубым или розовым отливом тоже определенно не подходит Лили, — заявил твердо Фазир.

Нейт прислонился к косяку и скрестил руки на груди, испытывая смутное чувство удовлетворения, наблюдая за происходящим.

Лили подняла глаза и окинула его взглядом с ног до головы, а потом посмотрела прямо ему в глаза. И он был пойман ее взглядом, как только увидел таинственную, интимную улыбку, заигравшую в уголках ее губ, прежде чем она отвела взгляд.

— Это свадьба Лили, и она должна выбрать цвет, — логически заключил Виктор.

— Лили, могу я поговорить с тобой наедине? — прервал дискуссию Нейт, решив успокоить свое любопытство по поводу ее улыбки, он очень сильно хотел услышать от нее ответ, а стоять тут в ожидании, пока они определят цвет свадьбы, на который ему, если быть честным, было совершенно наплевать, на цвет, имеется в виду.

Все головы повернулись к нему, но, не раздумывая, Лили поцеловала Наташу, мягко высвободилась из объятий дочери, и вышла с ним из комнаты, направляясь по коридору в их новую отремонтированную спальню.

Их спальня была выполнена в насыщенных тонах индиго, пронизанная темно-красным и глубоким фиолетовым, Лили как-то умудрилась сделать это не только комфортным для мужчины, но и по-женски уютным местом в доме, совместив два в одном.

Как только он закрыл за собой дверь, она прислонилась к нему и обняла за талию, прижавшись всем телом к его торсу, привычка, которая у нее сформировалась за последние несколько недель. И теперь она делала это довольно-таки часто, на самом деле, каждый раз, когда находилась с ним рядом.

— А какой твой любимый цвет? — спросила она, откинув голову назад, и странная, загадочная улыбка до сих пор витала у нее на лице.

Он обхватил ее одной рукой, другой погладил подбородок и большим пальцем прошелся вдоль щеки.

Он понял, что сейчас перед ним была решительная Новая Лили. Она представляла из себя смесь его милой Лили, которую он спас от вора, и зрелой, не потерянной или сломленной жизнью, а совершенно другой. Она была веселой, игривой, дразнящей, любящей и спокойной. И в ней еще присутствовало что-то — что-то манящее и загадочное, словно у нее имелся секрет, но не ужасный секрет, а великолепный, вкусный.

Она стала проводить вечера в своем кабинете что-то сочиняя, пользуясь ноутбуком, который он купил ей, или же что-то записывала в тетради. Наташа обычно была рядом и смотрела новый телевизор с плоским экраном, сидя в наушниках, чтобы не мешать. Иногда Таш сидела с Нейтом, когда он был дома, делая с ним уроки. Фазир тоже часто присоединялся к ним. Когда они все собирались в кабинете Лили, Фазир садился в кресло сочно-зеленого цвета, водрузив ноги на пуфик, и читал свою любимую книгу (однако, Фазир не принимал участия в подготовке уроков Таш с Нейтом).

У Лили появилась привычка регулярно звонить в офис Нейту, не каждый день, но несколько раз в неделю. Ей особенно нечего было сказать, и не было вопросов, которые она хотела бы получить ответ. В основном Лили спрашивала о том, что он хочет на ужин (он никогда ничего особенного не хотел, еда есть еда); когда он вернется домой (а приходил он в одно и то же время каждый вечер, ну может быть с разницей в пять минут). Она спрашивала о том, что он делает сейчас (всегда работал); хочет ли он, чтобы она заказала китайскую еду на вечер (опять, еда, как еда); как он относится к говядине Веллингтон, если она будет на свадьбе в меню (он заботился исключительно о Лили и о том, чтобы она была юридически связана с ним, и его абсолютно не волновало, что они будут есть после этого официального события).

Было очевидно, что на самом деле ее не очень беспокоили его ответы, по крайней мере, она не требовала их настойчиво, поскольку он часто просто ничего не отвечал. Создавалось такое впечатление, что она просто хотела с ним поговорить, как разговаривают родные люди, и эта связь не имела под собой обременительных условий. Ничего не могло омрачить их разговор, потому что любой его ответ принимался, эти звонки были просто своеобразным способом установления родства с ним, связи.

Каждый раз, когда она звонила, он резко кивал головой и все, кто находился в кабинете, должны были покинуть его, он разворачивал кресло, лицом к окну, садился поудобнее и клал поперек одну ногу на другую. Он слушал ее так же, как слушал дочь, когда она звонила ему после школы.

Когда звонила Лили, весь офис знал, что его разговор прерывать нельзя.

Без исключения, никем и никогда.

А за последние две недели произошли еще сюрпризы. По просьбе Лили Нейт трижды сводил её в паб, когда Таш уже лежала в постели.

Они медленно шли вместе по берегу моря в местный паб. Сидели на свежем воздухе, Нейт пил водку со льдом, Лили — бокал белого вина. Поторм она прислонялась к нему, положив голову на плечо, он обнимал ее, и вместе они смотрели на море. Она не задавала никаких наводящих вопросов и не интересовалась подробностями его прошлого. Лили часто вздыхала, думая о чем-то, но Нейт тоже не спрашивал ее об этом, и ей не нужно было ничего ему объяснять. Раньше она бы нарушила молчание и стала бы рассказывать ему о своей семье — отце, матери, бабушке и ее старом белом доме из известняка. Эти истории были прекрасными, забавными, но всегда были с оттенком печали.

Выпив еще несколько бокалов, они медленно шли домой, проведя совместно время и взявшись за руки, и он укладывал Лили на кровать и медленно, совсем медленно, смакуя, занимался с ней любовью.

И после трех таких вечеров и ночей Нейт заметил, что спал ночью самым спокойным сном, таким, каким никогда еще не спал, он был в этом уверен.

Однажды ему пришлось работать дома, делая необходимые записи перед совещанием следующего дня, он сидел в кабинете, попросив Лили, впервые за то время, пока жил с ней в Сомерсете, чтобы Таш на ночь почитала ей, поскольку ему необходимо было подготовиться.

В поздний час Лили спустилась вниз и постучала в дверь. Когда он разрешил ей войти, она впорхнула, присела на край стола и устроила странный допрос по поводу его работы. Её интересовало то, чем он занимается и как это все работает.

Он спокойно, но не очень подробно объяснил. Ему предстояло еще многое сделать, но время было поздним, он хотел побыстрее закончить и присоединиться к ней в кровати, так как завтра рано утром она собиралась в магазин. Он пытался игнорировать ее шелковистую кожу на ногах, которые находились на уровне его рук. Пытался игнорировать ее прекрасную грудь, когда она наклонилась вперед, стараясь разглядеть точку на диаграмме, напечатанную в документе, которой заинтересовалась, и ее декольте полностью предстало его взору. Он пытался игнорировать её, пока она спокойно слушала его, и ее глаза светились теплотой, а ее мысли были в этот момент явно где-то еще, потому что она загадочно улыбалась, не сводя взгляда с его губ, пока он кратко отвечал на ее вопросы.

В конце концов, она хихикнула, взмахнула руками и уставилась в потолок, запрокинув голову назад, потом спрыгнула со стола, подняла его руки, освобождая себе пространство, и скользнула к нему на колени.

Затем она стремительно выпалила множество вопросов, которые вероятно должны были закончить допрос сегодняшнего дня.

— Что девушка должна сделать, чтобы соблазнить своего жениха? Я имею в виду, очевидно мне следует что-то сделать? Следует показать стриптиз? Или голой вертеться на столе?

Она не закончила, не смогла, проглотив дальнейшие слова.

И она в конечном итоге оказалась на его столе голой, но ей не пришлось вертеться.

Сейчас стоя в их спальне, с двумя семьями, находящимися по соседству за стеной, рука Нейта прошлась по линии ее подбородка и заправила ее волосы за ухо.

— Мой любимый цвет? — переспросил он.

— Да, ты выберешь цвет нашей свадьбы, — потребовала она, поддразнивая.

— Лили, мой любимый цвет красный, — сказал он, ее глаза расширились, и она расхохоталась, прижимаясь ближе к его телу.

— Свадьба Дракулы! — воскликнула она, и Нейт очень надеялся, что Лаура не подслушивает их, иначе получит сердечный приступ. — Мне нравится! Я надену черно — кроваво-красные юбки и у нас будут красные розы, а ты сможешь надеть смокинг с красным крестом на шее. Мы станем притчей во языцах, однозначно.

Нейт улыбнулся от ее возмутительного предположения, и она прижалась еще ближе.

— Я бы не хотел такого, — сухо ответил он.

— Я тоже, — ее сексуальная, понимающая улыбка исчезла, и вернулась ее странная улыбка. — О чем ты хотел со мной поговорить?

— Ни о чем, — ответил он. По какой-то причине, то, что у нее пропала улыбка, заставило его любопытство отступить.

Она сильнее сжала руки вокруг его талии, и поцеловала его в подбородок.

Затем сказала:

— Ну, давай, Нейт. Ты хотел поговорить?

— Это не важно, — он опустил руку ей на талию, и к его удивлению, она недовольно с фырканьем выдохнула, отстранилась и резко толкнула его в грудь обеими руками к кровати.

Он не сдвинулся.

— Что ты делаешь? — спросил он, потому что она отставила одну ногу назад и начала с усердием толкать его в грудь руками, пытаясь сдвинуть с места.

Он не шелохнулся.

Она полностью проигнорировала его вопрос и пробормотала себе под нос:

— Забудь, тебя не сдвинешь с места, — и она перестала его толкать, и стала вдруг расстегивать его рубашку.

От ее странного и непонятного для него поведения, он моментально схватил ее за запястья и резко спросил:

— Лили, какого черта ты делаешь?

Ее голова дернулась, но совершенно не обращая внимания на его тон и позволяя удерживать себя за запястья, она возбуждающе прижалась к его груди.

— Я заставляю тебя заговорить, — объяснила она с ухмылкой.

— Прости, что?

Без слов она склонилась к его груди, которая выглядывала из расстегнутой рубашки, и он ощутил, как ее язык мягко прошел по коже, вызвав огонь во всем его теле.

Он рывком дернул ее за руки.

— Лили, Наташа в соседней комнате.

Ее улыбка превратилась в искушающе дьявольскую.

— Тогда тебе лучше начать говорить побыстрее, пока я окончательно не изнасиловала тебя, — она снова наклонилась и пробежалась губами по его подбородку, и он почувствовал моментальную реакцию в теле, несмотря на то, что у него стала появляться ответная улыбка.

— Изнасиловать меня? — спросил он, веселье слышалось в его голосе.

Он убрал руки с ее запястий, и она тут же нашла им отличное применение, вытягивая его рубашку из джинсов.

— Ты думаешь, я не смогу этого сделать? — она вскинула в вызове голову, и ее яркие голубые глаза стали темнеть.

Он скользнул рукой по ее волосам и нежно, сзади намотал на кулак, чтобы удержать ее голову перед собой. Мягко опускаясь к ее губам, он сказал:

— О да, дорогая, думаю, сможешь.

Он скорее ощутил, чем увидел ее улыбку, которая неожиданно прокралась через него.

— Скажи, о чем ты хотел со мной поговорить? — нежно прошептала Лили, слегка потирая его спину.

Он не мог противостоять ее игривому настрою, поэтому сдался:

— Ответь мне, почему ты улыбалась.

Его глаза были меньше, чем в дюйме от нее, и он заметил, как в них возникло замешательство, брови нахмурились.

— Я улыбалась, потому что ты только что согласился, что я могла бы тебя изнасиловать... — начала она.

Он отрицательно качнул головой и слегка поцеловал, заскользив губами вниз по ее щеке к уху:

— До этого, тогда, в твоем кабинете, когда увидела меня в дверях.

Она отступила и посмотрела на него, и он увидел знакомое выражение ее глаз, улыбку, подергивающиеся губы.

— Тогда? — спросила она.

Он кивнул.

— Да.

Улыбка стала шире и, если бы было возможно, ее глаза могли дополнительно выдавать тепло.

Она объяснила:

— Помнишь, как мы впервые встретились, и Виктор привез меня к вам домой, я спускалась по лестнице, чтобы встретиться с полицией?

Конечно, он помнил. Он помнил все, словно это произошло час тому назад.

— Да.

— Ты тогда стоял, прислонившись к стене, как герой любовных романов, так же, как и в моем кабинете. И я вспомнила, как ты стоял тогда и сколько... как ты... — она почему-то замолчала, а потом начала снова: — я так сильно хотела, чтобы ты обратил на меня внимание, как только увидела тебя, прислонившегося к стене, словно романтического героя. Ну, и потом ты э-э... заметил меня.

Ее слова так потрясли его, что он замер и все его игривое настроение улетучилось.

— Прости, что? — спросил он.

Она улыбнулась, глаза ее манили и счастливо сверкали.

— Ты так похож на героя любовных сексуальных романов. Я знаю, поскольку прочитала их сотни, так же, как и Максин, ты даже можешь спросить у нее. Обещаю тебе, она согласится с моим мнением.

И прежде, чем он успел произнести хоть слово, она отстранилась, положив руки ему на грудь и начала перечислять его качества, от которых у него сжался живот, в груди что-то заболело, а в горле образовался комок.

Одновременно с реакцией тела, ему захотелось расхохотаться.

— Во-первых, неимоверно, невероятно красивый, — начала она, — и ты очень поджарый.

— Я очень поджарый? — спросил он недоверчиво.

Она энергично закивала.

— Очень, — заверила она, как будто поджарость относилась к чертам характера, таким же, как честность, порядочность, дипломатичность и великодушие, причем все в одном флаконе. — Ты высокий, темноволосый и с узкими бедрами…

— Узкими что?.. — прервал ее Нейт, но Лили проигнорировала его вопрос.

— Ты очень умный, сверхумный, ты гений. И ты трудолюбивый. Мужественный и беспощадный…

— Лили…

— И сильный…

Он ничего не мог с собой поделать, просто начал смеяться.

Сильный?

— Лили… — попытался он прервать ее снова, но она перестала перечислять по списку его характеристики, взяла его лицо в ладони, и то, что она произнесла, заставило его смех замереть.

— Ты имеешь все, что я когда-либо хотела видеть в мужчине. Ты именно тот, кого я хотела, когда мне было четырнадцать лет. Точно-точно. Ты можешь спросить об этом у Фазира, я сказала ему, кого бы я хотела видеть и вот, спустя годы ты появился. И ты был совершенным. И я поняла это в ту же минуту, как только на тебя взглянула. Я знала, кем ты являлся, и поняла, что хотела именно тебя, поэтому я знала, что ты мой.

Нейт напрягся, его тело просто одеревенело, он отрицательно покачал головой, отстраняясь от нее, увеличив расстояние между ними, как бы защищаясь. Он ничего не делал для этого, все произошло автоматически.

Мягко, предупреждая, он сказал:

— Ты понятия не имеешь, кто я есть на самом деле.

Она не позволила ему отстраняться, сделала шаг вперед к нему, сокращая расстояние между ними, и крепко обняла за талию.

— Я точно знаю, кто ты.

Он снова качнул головой, конечно, отрицательно, но она продолжила говорить, и в этот раз голос ее звучал решительно, проскальзывали даже железные нотки в ее голосе.

— Ты Натаниэль МакАллистер, ты мой любимый, ты отец моего ребенка, ты заботишься о своей семье, ты никогда не отпустишь нас опять, и ты никогда не подведешь меня, — она полностью вжалась в него и потянулась к его губам. — Нейт, ты мой, ты принадлежишь мне, а я принадлежу тебе.

Он почувствовал, как ее слова неистово бушевали у него внутри.

Если бы она знала о нем, то не говорила бы таких пламенных слов и не была бы столь решительной. Он взял ее лицо в ладони.

— Ты права, Лили, я никогда не отпущу тебя, но ты не знаешь, кем я являюсь.

Она молча поцеловала его, а потом мягко сказала:

— Ты можешь иметь свои секреты, мне все равно. Ты можешь рассказать их мне, или можешь держать их при себе. Но, Нейт, я точно знаю, кто ты. Возможно, я многого не знаю и только что узнала твой любимый цвет, но я точно знаю, что ты никогда не причинишь мне боль. И ты бы не позволил ничему этому случиться и раньше, если бы тебе это было под силу. — Ее глаза стали такими яркими, и она добавила: — Кстати, Джефф не поджарый, и он сутулится.

От ее быстрой смены тона и самой темы разговора, с игривого к какому-то задумчивому, заключительному, Нейту стало так странно, что он потерял саму суть.

— Не расслышал, что ты сказала!

Со злой усмешкой она произнесла:

— Джеф, твой брат, не худой и не поджарый, и совсем не похож на сексуального романтического героя, такого, как ты. Он сутулится, как сопливый подросток.

От этих слов Нейт наконец позволил себе захохотать во все горло, отпуская полностью эту ситуацию, пусть все идет своим чередом, он же свои секреты похоронит как можно глубже, и после того в чем она ему призналась, единственное, что он хотел, прижать ее к себе и наслаждаться ею.

Притянув Лили к себе, он откинул голову назад и расхохотался во весь голос, прижимая ее еще ближе.

Нейт, не Лили, догадывался, что в соседней комнате наступила полная тишина, как только они услышали его смех. Двое из присутствующих там явно улыбались, еще двое — вероятно, одна хихикала, а второй явно хмурился.

Стоя в их спальне, Лили уткнулась Нейту в шею, он перестал смеяться, и она тихо произнесла, тихо-тихо, словно просто выдохнула:

— И кое-что еще тебе следует знать, я никогда не позволю тебе уйти.

И Нейт почувствовал, что ее слова были вовсе не слова, а своего рода клятва, и он непроизвольно сильнее прижал ее к себе.

* * *

Сейчас двигаясь по пути домой к новому сюрпризу, который ожидал Нейта сегодня вечером, он думал, что каждый день доставлял ему удовольствие и приближал его на еще один, к тому дню, который, он был почти уверен, обязательно наступит, и удача отвернется от него.

Материал предоставлен исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды