Глава 8

- Итак, - говорит Линдси, передавая мне картошку. - Маккензи говорит, что вы приехали к нам на выходные. 
Я любезно беру тарелку и придвигаюсь ближе к Маккензи, так, что наши руки соприкасаются. 
- Картошечки? - шепчу я заговорщицки. 
- Да, пожалуйста, - я высыпаю горсть картошки ей на тарелку. Но мне везет: когда я прохожу мимо Маккензи и Коди, я нечаянно касаюсь груди Маккензи. Она издала легкий вздох и заерзала в кресле. 
- Ох, извини, - извинялся я не слишком искренне. Поддразнивать ее слишком большое удовольствие, но я должен убедиться, что не переступаю границы. Неправильные действия и так привели уже к обескровливанию нас обоих. Я расправляю салфетку на коленях, чтобы прикрыть стояк, что возник благодаря моей маленькой игре. 
- Да, мэм, - отвечает Джаред на вопрос Линдси. 
- Замечательно. Так что вы можете присоединиться к нам завтра на шестой уличный фестиваль. 
- Это отличная идея, - Гленда гладит руку Гэвина, ее негабаритные зубы выдвигаются в ужасный оскал. 
- Мы не хотим навязываться, - возражает Гэвин. 
- Бред, - отвечает Коди. - Чем больше, тем лучше. Это большой городской праздник. Будет много еды и отличная музыка. Вы должны увидеть праздник. 
Я протыкаю вилкой бифштекс, подвинув нож на мясо. 
- Спасибо, но неудобно навязываться. 
На этот раз Маккензи начинает игру, положив руку мне на бедро и бренча пальцами по моей коленке. 
- Действительно, Дрю, ты можешь пойти с нами, - воркует она. - Это ничто иное, как барабанный круг, но... 
Вкусный стейк у меня во рту, попав в горло, застреваеь. Я начинаю задыхаться. Линдси хлопает меня по спине и протягивает стакан с таким сладким чаем, который я никогда прежде не пробовал. 
- Тебе не нужно глотать все, дорогой. 
Маккензи убирает руку с моей ноги, озорная улыбка растягивает губы. 
- Тебе лучше? - спрашивает Линдси заботливым тоном матери. 
- Да, - прокашлявшись отвечаю я . - Спасибо. 
Вытирая слезы в глазах, я замечаю перешучивания между Гэвином и Джаредом. В мой слезящийся взгляд попадает Маккензи, которая как ни в чем не бывало обедает. Она получила точно такую реакцию, которую задумывала. 
 Игра началась, женщина. Игра началась. 
- Итак, ты все же идешь с нами? - Джеки повторяет свой вопрос. Рядом с ней в переноске хныкает младенец, и все мои чувства бунтуют. Я опускаю глаза в свою тарелку, пытаясь скрыть реакцию на это негромкое хныканье. Мои руки и ноги немеют, желудок сжимается в комок. Я закрываю глаза, пытаясь восстановить самообладание. 
- Они сказали, что не хотят идти, - усмехается Гэйдж. Звук его голоса вырывает меня из цепких лап панической атаки. Я чувствую, как его взгляд прожигает дыру в моем черепе. - Да не дави ты на них. Я уверен, они нигде больше не встретят музыки кантри, хоть и объедут всю страну. 
Я поднимаю голову, вперивая в Гэйджа выразительный взгляд. 
- Мы никогда не говорили, что не хотим идти. Мы сказали, что не хотим навязываться. 
Гэйдж качает головой, насаживая на вилку спаржевую фасоль. 
- Невелика разница. 
Я протягиваю руку, расположив ее на спинке стула Маккензи. Склоняясь ближе к Маккензи, так, что наши тела почти соприкасаются, я наблюдал за Гэйджем. 
- Мы хотели бы присоединиться к вам завтра. Маккензи может подтвердить мою любовь к прекрасной музыке. А если еще и еда будет бесподобна... - я машу рукой в центр стола, где на блюдах высятся горы разной еды, - то нам гарантирован фантастический вечер. 
- Замечательно. На том и порешили, - восклицает Билл. 
Разговоры вновь возобновляются вокруг стола. Я легонько провожу костяшкой пальца по ее плечу, убирая руку со спинки ее стула. она вздрагивает от моего прикосновения. Искры вновь мерцают вокруг нас. Я гляжу на нее и ловлю ее взгляд, направленный на меня. Ее глаза лучатся удовольствием. 
- Ты думаешь, это смешно, не так ли? 
- Я даже представления не имею, о чем ты говоришь, - она откусывает кусочек, с усилием глотая. 
- Ты точно в курсе, о чем я говорю, - я немножко копирую ее акцент. 
Ее глаза расширяются, а губы дергаются. 
- Ой! - она щелкает пальцами, как будто припоминая. - Ты имеешь в виду барабанный цирк? 
- Ну и это тоже. 
- Я думаю, это было уморительно. Ты бы видел свое лицо, - Микки шутливо тычет меня в бок. 
Я поджимаю губы. 
- Это война, милая, - дразню я. 
- Признай это, Энди. Я надеру тебе задницу. Это моя земля. Это мой дом. Я здесь на своем месте. 
Я откидываю голову назад, сотрясаясь от смеха. 
- Тогда ты меньше всего ожидаешь проигрыша...Жди. 
- Ответ неудачника, - парирует она. 
- Я думал, ты знаешь меня лучше. Я никогда не проигрываю. 
Улыбка исчезает из ее глаз. Выражение лица становится серьезным. 
- Всегда что-то случается в первый раз. 
Такое же чувство и раньше возникало у меня. Что-то происходит в ее голове. Что-то, чего я не понимаю. Она дружелюбная, но каждый раз, стоит нам скатиться к нашему привычному стебу, как она ускользает от меня. Словно мысленно отгораживается. Как если бы на стене появляется трещинка, а она ее все время заделывает. 
- Так и есть, - бормочу я, поигрывая вилкой. - Будем надеяться, что не сейчас. 
Она поворачивает голову ко мне. Маккензи смотрит на меня самым недоверчивым взглядом. Я возвращаю ей длинный взгляд, полный решимости заставить ее увидеть, что я здесь не по своей прихоти. Я здесь из-за бизнеса. Игривый стеб пропадает. Это просто для нас, запертым друг в друге. 
Она облизывает губы. Горловой спазм заставляет ее глубоко вздохнуть. Она берет чашку с чаем, нарушая наш зрительный контакт. 
- Поживем, увидим, - говорит она, делая глубокий глоток. 
- Поживем, увидим, - я поворачиваюсь, собираясь поесть спокойно. 
Кажется, никто и не замечает, что мы с Маккензи поглощены друг другом. Мы продолжаем есть молча, отвечая только тогда, когда кто-нибудь спрашивает нас. Гэйдж несколько раз пытается втянуть Маккензи в разговор, но она поглощена своими мыслями, как и я. Получается не такой прекрасный вечер, как мне думалось. И я нисколько не приближаюсь к решению проблемы между нами. Наш типичный дружеский стеб превращается в своеобразный вызов. И мы все время на людях, что не позволяет мне толком поговорить с Маккензи. 
Задумавшись, я почти не чувствую, как телефон вибрирует в моем кармане. 
- Так ты ответишь? - спрашивает меня Маккензи. Выбираясь из транса, я гляжу в самые прекрасные в мире глаза. Ее ресницы дрожат, щеки окрашиваются в румянец гнева. Глаза яростно сверкают. 
- Твой телефон, Дрю, - она указывает на мои штаны. - Ответь. 
Я моргаю несколько раз, пытаясь привести мысли в порядок. Подвинув ногу, чтобы удобнее было, достаю телефон. Гляжу на экран и в одно мгновение настроение портится. 
- Какого черта ей от меня понадобилось? - бормочу я себе под нос. 
Маккензи наклоняется ближе ко мне. 
- Ты действительно должен принять это. 
Я качаю головой, приподнимая бедро, чтобы положить телефон обратно в карман. 
- Не прямо сейчас. 
- Энди, - в ее голосе появляется предупреждение. - Ответь на звонок. 
Сжимая руку вокруг телефона, я смотрю в глаза, которые повсюду были со мной. Мне тяжело что-то прочесть на ее лице, но я знаю, что пока я не отвечу, Оливия продолжит звонить. 
- Хорошо. Я скоро вернусь, - я бросаю салфетку на стол и встаю со своего места. 
Маккензи чуть двигается со своим стулом, чтобы я мог отойти от стола. 
- Выйди туда, - она указывает на раздвижные двери позади стола. 
- Спасибо. 
- Не торопись. 
Без лишних слов я бросаюсь к двери, чувствуя на себе сосредоточенные взгляды всех. 
- Это Эндрю, - отвечаю я после того, как закрыл дверь. 
- Привет и тебе. 
- Что тебе нужно, Оливия? 
Я отхожу от дома, двигаясь в сторону бассейна. Лунный свет танцует на поверхности воды и подводное освещение создает приятные глазу бледно-голубые акриловые отблески. Для тяжелой пыли, что постоянно переносится в Амарилло по воздуху, бассейн на удивление чист и прозрачен. Большие деревья и экзотические растения создают атмосферу лагуны тропического рая. Глядя на фасад дома, вы бы никогда не подумаете, что за домом есть этот потрясающий оазис. Я прогуливаюсь вдоль бассейна. На противоположной стороне обнаруживается гидромассажная ванна. Так и хочется нырнуть в нее, спасаясь от этой удушающей жары. 
- Только проверить, чем ты занят. Я волновалась. Я ждала твоего звонка. 
Я машу руками в глубочайшем раздражении. Громкий смех разносится от дома, и я начинаю презирать Оливию еще больше за то, что она отрывает меня от этого действа внутри. 
- Я думал, мы закрыли эту тему уже. Если ничего не происходит с ребенком, то не нужно звонить мне. Мы не вместе, Оливия. И не случилось ничего, что бы изменило это. 
- Я же сказала тебе, Эндрю, что не откажусь от тебя. 
- Ты только зря теряешь время. 
- Это мое время, хочу - и теряю. 
- Ну, хорошо. Тогда ты тратишь мое время. А я не хочу тратить свое время на тебя. 
- Дрю, - ее тон резко меняется. - Давай начнем все сначала. Я позвонила не для того, чтобы ссориться с тобой. Я только хотела узнать, все ли у тебя в порядке. 
Я потираю рукой лицо. 
- Отлично. У меня все хорошо. 
- Тебе весело? 
Полный раскаяния смешок вырывается у меня. 
- Я воспринимаю это как "нет"? 
- Мы ужинаем, - выворачиваюсь я. - У меня не было времени, чтобы веселиться. 
- Ужин? Сейчас? Там сейчас пять или шесть? 
Я гляжу на часы, ловя свет от отблесков в бассейне. 
- Без пятнадцати восемь. 
- Ты уверен в этом? 
- Да. Я перевел свои часы, когда мы приземлились. А что? 
- Просто... - она запинается. - Не обращай внимания. Я слегка перепутала часовые пояса. 
- Все ждут меня. Мне нужно идти. 
- Позвонишь попозже? 
Я вздыхаю. 
- Для недогоняющих повторяю в последний раз. Ты не моя девушка. 
- Хорошая новость. Ты как заезженная пластинка. Я думаю, ты мог бы рассказать мне о том, что происходит за столом. Но нет. Наслаждайся своей мужской компанией. 
Я нажимаю кнопку отбоя. Смотря вниз на голубую воду, я ничего не желаю более, чем бросить свой телефон в воду. Телефон я кладу обратно в карман, зная, что убийство бедняжки не прекратит ее звонки. Я наклонию голову назад и вижу самый красивый дисплей, созданный природой. 
Серебро сверкает на черно-голубом покрывале неба. Бесчисленное количество ночей я провел на пляже, любуясь звездами, но никогда еще не видел их с такой ясностью, как сейчас. Запах Херефорда, каким я знал его, рассеялся, и теперь я был охвачен свежим ветром Техаса. 
Ярко-оранжевое отсвет за спиной привлек мое внимание. 
- Все хорошо? - комок образуется в горле при звуке сильного, уверенного голоса Билла. Для всех, я знаю, Билл на взводе, или про него говорили так техасцы. Собрав нервы в кулак, я разворачиваюсь на каблуках, едва не потеряв равновесие. Билл держит в руках сигарету, и я не замечаю признаков наличия какого-нибудь оружия. Я успокаиваюсь при мысли, что все же не искупаюсь в бассейне, и двигаюсь к нему. В мерцающем свете бассейна Билл кажется массивнее и выше ростом, чем он был при свете дня. 
- Да, сэр, - мой голос дрожит. 
Какого черта? Я же взрослый мужик. Мой голос не ломался с тех пор, как я был подростком. 
Я благодарен темноте за то, что скрывает предательский румянец, растекшийся по моему лицу. Собравшись, я выпрямляюсь, оказавшись чуть выше, когда подхожу к нему. 
Билл наклоняет пачку сигарет ко мне, выстучав одну из упаковки. 
- Закуришь? 
При нормальных обстоятельствах я бы отказался от этого предложения. Курение - это отвратительная привычка, но сейчас я не собираюсь отказываться. Я протягиваю руку и вынимаю сигарету из пачки, засунув в рот. Ниточка пламени трепещет, вырываясь из зажигалки, поднесенной к моему лицу. Я наклоняюсь вперед, опуская кончик сигареты в пламя. Яркие угольки табака воспламеняются, и я с наслаждением затягиваюсь, впуская клубы табачного дыма в свои легкие. Горло першит, но я продолжаю затяжку. 
- Спасибо, - выдыхаю я, выпуская дым из своих легких. Беру сигарету в другую руку, чувствуя головокружительный эффект табака практически мгновенно.- Не рассказывай Линдси. Она думает, я бросил давным-давно. 
Я киваю. 
- Ну что ж, тогда это наш маленький секретик. 
Билл прислоняется к деревянной колонне, перекладывая сигарету в другую руку. Чувствуется, курит он как профессионал. Сигарету держит между пальцами, делая глубокую затяжку каждый раз. Сам признается мне, что заядлый курильщик. Зато я не помню, когда брал в руки сигареты, точно, еще в колледже. Хотя сомневаюсь, что это был табак. 
Я опираюсь на противоположный столб и смотрю на журчащую воду. Страх, больше похожий на агонию, потрясает меня до глубины души. Я ненавижу саму мысль разочаровать Билла. Он принимает меня в своем доме, зная, что мы с Маккензи поссорились. И мне кажется кощунством выйти из дома, чтобы ответить на звонок Оливии, даже с разрешения Маккензи, и предательским ударом в его спину при такой его щедрости. 
- Звонила Оливия? - спрашивает он, стряхивая пепел с кончика сигареты. 
- К сожалению. 
- Ммм, - он делает еще одну глубокую затяжку. Дым, выдыхаемый нами из легких, кажется, клубится в ночном небе между нами. Я прикладываю сигарету обратно к губам, затягиваясь сильнее на этот раз. 
- Это не то, что ты думаешь, Билл. 
- И что же я думаю? 
Я стучу пальцем по концу сигареты несколько раз, стряхивая пепел. 
- Ты думаешь, что я играю чувствами Маккензи. 
- Если бы это было так, каким бы образом ты оказался тогда приглашенным в мой дом сегодня, да еще и на праздник завтра, скажи-ка мне. 
Он у меня есть. 
- Извини, - делая очередную затяжку, я наблюдаю, как серое облако, выдыхаемое из моих легких, растворяется вокруг меня. Никотин бежит по моим венам, заставляя меня чувствовать легкое подташнивание и головокружение. 
Билл тушит сигарету и бросает окурок в цветочный горшок. 
- Так ответь же мне, сын, как ты намерен исправить это безобразие? 
Я не докуриваю сигарету до фильтра, но повторяю действия Билла: тушу окурок и отправляю следом в тот же цветочный горшок. Я сглатываю, пытаясь облегчить боль в животе. 
- В том-то и дело, что не знаю. Но вот что я знаю точно, так это что не могу продолжать жить без Микки. Она - мое сердце. 
Сняв бейсболку, Билл качает своей лысеющей головой. 
- Это только начало. Почему же ты добирался сюда так долго? 
- Плохой совет, - иронизирую я. 
Билл откидывает голову назад со смехом. 
- На самом деле это был хороший совет. Да и цветы твои очень красивы. Их так приятно касаться. 
Я хлопаю руками по бедрам. 
- Неужели всем известно, что это я присылал ей цветы. 
Он похлопает меня по плечу. 
- Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять это. 
Я вздыхаю, глядя на человека, которым восхищаюсь. Именно в этот момент я понимаю, что он заботится не только о своей дочери, но и обо мне. Он пытается защитить и меня. Человек, отец в нем, пытается помочь нам обоим стать счастливыми. 
- И что же мне предпринять? - спрашиваю я. 
Билл сжимает мое плечо крепче. 
- Я хотел бы кое-что уточнить. Могу я задать вопрос? - я киваю, заранее страшась его вопроса. - Ребенок твой? 
- Только если тест не докажет обратное, я отец. Но я должен получить согласие на этот тест, - я запускаю пятерню в волосы, видя, как челюсть Билла вытягивается. 
- И когда это произойдет? 
- Черт меня дери, если б я знал! - упс. Я не хотел ругаться при Билле. Я зажимаю себе рот ладонью, ища, как бы исправить сказанное. Здесь я пытаюсь быть открытым и честным, и даже пытаюсь произвести на Билла приятное впечатление, но вырвавшееся из моего рта должно быть сравнимо разве что с разрывом атомной бомбы. 
Превосходно, Вайз! Просто прекрасно! 
Билл ведет себя так, будто я не выдал ничего необычного. 
- Я вижу! 
- Нет, не видите, сэр! - заявляю я, повернувшись к нему. - У меня нет оснований не верить Оливии и мне не нужно подтверждение, что этот ребенок может быть моим. Но если я не смогу заставить ее пройти тест до рождения ребенка... - мои слова затихают. Нет простого способа сказать, что мой отец не доверяет никому и что он просит меня о тесте, что сродни приказу. Что я паршивая овца в семье. Быть рядом с Оливией, проходя сонограмму, и посещение вместе с ней всех врачей повергает меня в сильнейшую нервную дрожь. 
Я глубоко вздыхаю, чувствуя легкое жжение в легких после выкуренной сигареты. 
- Не важно, что покажет тест. Важно, как я отношусь к Микки. Я люблю ее с тех пор, как впервые увидел. Я даже не знал ее имени, но уже любил, сэр. Но за что-то же я расплачиваюсь. Не так ли? - тревожные нотки прорываются в моем голосе. 
Билл кладет обе руки на мои плечи. Его глаза анализируют меня. 
- Это произойдет, но знаешь, одной любви недостаточно. 
- Нет. Я не верю в это. Мы были вместе. Были счастливы. Если бы Оливия первой не сбросила свою бомбу про беременность, мы бы сказали ей. Мы будем счастливы вместе. 
- Что ты имеешь в виду? 
- Я имею в виду, что Маккензи не могла быть счастлива полностью, обманывая Оливию. Мы назначили встречу с ней на вечер в ресторане, чтобы рассказать о нас, чтобы быть честными с ней. 
Глаза Билла сужаются. 
- Ты говоришь, что Маккензи собиралась стать счастливой с тобой, даже если бы это навредило Оливии? Ты ничего не перепутал? 
Я засовываю руки в карманы, пожав плечами. 
- Я положительный. 
Билл поджимает губы. Он покачивает головой в раздумьях, но так ничего и не произносит. 
- Я знаю, как тяжело будет Маккензи причинить боль Оливии, но мы заслужили право быть счастливыми, даже если Оливии будет больно. Мы не сделали ничего плохого. Я никогда не любил Оливию, и мы расстались задолго до того, как я начал встречаться с Маккензи. Я знаю, что это походит на обман. Но это неважно, что я чувствую к Оливии. Я бы никогда не поступил так ни с кем, даже если это Оливия. 
Я бы никогда не признался в этом за пределами моей семьи. Из-за двух трагедий в нашем прошлом. Первая трагедия касается потери моей дочери. И она худшая из двух. Ни один родитель никогда не должен становиться свидетелем смерти ребенка. Это жестокий урок природы. Второй был в том, что я надолго задержался возле матери моей дочери. Надолго после того, как эти отношения перестали существовать. Я познал предательство, измену. И как трудно после всего этого открываться кому-то вновь. Именно поэтому я не ухаживал за Маккензи, пока не порвал с Оливией. 
- Это весьма похвально, сын, но каков твой план на эти выходные, чтобы Маккензи приняла тебя обратно. Что делать теперь? Что предпринять следующим? Никуда не денешься, Оливия по-прежнему беременна, и Маккензи находится в очень трудной ситуации. 
- В трудной ситуации мы оба. Я люблю твою дочь, Билл. Этого не изменишь. Но если ребенок в самом деле мой, тогда я сделаю доброе дело и стану самым лучшим отцом. 
Горделивая улыбка расплывается по лицу Билла. 
- Твой отец хорошо тебя воспитал. 
Я смеюсь. Ничего не могу с собой поделать. Если бы он только узнал моего отца, он бы подумал по-другому. 
- Мой отец не согласится с тобой. Он надеется на мое исправление и что я женюсь на Оливии. 
- Это немного старомодно, но я вижу, тут он смотрит вперед. 
- Нет. Я отказываюсь. Это не было бы справедливо. Да и не будет правильным, для тех, кто вовлечен. 
Билл хлопает меня по спине. 
- Я и не говорил, что ты должен. Я просто сказал, что понимаю его намерения. 
Я могу верить ему. Нет ничего предосудительного в его тоне. Он просто говорит, как есть. 
- Дрю. Меня мучает еще один вопрос. Что ты будешь делать, если Маккеензи не согласится? Если не захочет быть с тобой? Что тогда? 
Я замираю. Леденею внутри. Такая простая мысль просто не приходит мне в голову. Я-то собираюсь стать для нее рыцарем в сверкающих доспехах, прискакавшем за ней на белом коне. А оказывается, сказка затмила мой разум. Я сглатываю противный металлический привкус с языка. Засовывая руки в карманы, я гляжу Биллу в глаза. 
- Тогда я позволю ей уйти. 
- Просто так? Никакой борьбы? Просто позволишь уйти и все? 
- Билл, мой приезд сюда - это борьба за нее. Если она захочет расстаться со мной, я уйду. Но уходить я буду с высоко поднятой головой, зная, что сделал все возможное для примирения. 
Билл пристально наблюдает за мной. Его глаза приобретают странный голубой оттенок в лунном свете, но за ними скрывается истина, и этим я восхищаюсь. 
- Ну тогда это все, о чем мне нужно было знать. Я не говорю тебе, что будет легко. Моя дочь упряма, прямо как ее мать. Особенно когда ей больно. Но если ты сможешь растопить эту атмосферу отчуждения, возникшую между вами, считай, у тебя есть мое благословение. Бог тебе в помощь, сынок. Именно Его помощь тебе и понадобится, - он хлопает меня по плечу, посмеиваясь. 
- В самом деле? Ты даешь мне свое благословение? - мысль кажется мне абсурдной. Если бы моя дочь сбежала от парня, причинившего ей боль, я бы оторвал ему яйца и скормил бы их ему. 
Мне всерьез нужно перестать перекидывать мячик, размышляю я про себя. 
- Ты уверен, что не хочешь пристрелить меня? - уточняю я. 
Лоб Билла и уголки губ прорезают глубокие морщины, когда он хохочет. 
- Дрю, если бы я хотел пристрелить тебя, пристрелил бы еще в магазине. 
Раздвижные стеклянные двери разъезжаются. Свет льется из кухни, освещая остановившуюся в дверях Маккензи. 
- У вас все в порядке? - глубокий южный акцент появляется в ее голосе, посылая восхитительные волны желания бежать по моим жилам. Я могу поклясться, что ее акцент стал еще тягучее по возвращении домой в Техас, и я еще больше люблю ее. 
- Да, Мик, все хорошо. Я просто показывал Дрю работу, которую проделал во дворе. 
- Мхм, - бормочет она. Ее глаза скользят между нами, пока она закрывает двери за своей спиной. - Если я проверю цветочный горшок, я не рискую найти в нем окурки? 
Билл смеется, обнимая ее за плечи и целует в висок. Мягкий румянец расцветает на ее щеках, заметный даже в бледном свете. Я завидую близости Микки с отцом. Я никогда не знал, что это такое. Все что я могу сказать об отношениях между мной и отцом, это то, что я его боюсь. 
Такое чувство, что я просто гость на чужом празднике жизни. Я увеличиваю расстояние от них, двигаясь в сторону входа в бассейн. Эти двое мягко смеются чему-то своему, раздвижные двери открываются и снова закрываются. Я остаюсь один. 
Или я так думаю. 
- Хорошая ночь, - произносит Маккензи, приблизившись. Эту близость, тепло ее кожи окутывает теплота вечера. Моя голова плохо соображает. Может, виной всему оказывается выкуренная сигарета, но я думаю, я в растерянности от ее близости. Ничего дельного не приходит мне в голову. Это похоже на сон. 
Я переношу свой вес с одной ноги на другую, поднимая голову вверх. 
- Красиво. Никогда не думал, что существует подобная красота и звезды светят так ярко. 
- Этот Техас для тебя. 
- Я скучаю по пляжу. 
- Я тоже, - отвечает она. 
- Это все, по чему ты соскучилась? - я хочу знать. Она сказала по телефону, что скучает обо мне, но здесь, в этом месте, в этот момент, я хочу смотреть на нее и видеть выражение ее лица в тот момент, когда она скажет, что скучала по мне. 
Она оборачивает пальцы вокруг моего запястья. 
- Пляж - лишь одна из вещей, по которой я скучаю, находясь дома. 
Я разворачиваю ее лицом к себе. Мы оба находимся в опасной близости от бассейна и один неверный шаг, и мы плюхаемся в него. Она опускает глаза, отказываясь встречаться со мной взглядом. Это работает против меня. Я хочу заглянуть в ее душу. Я размещаю большой и указательный палец на ее подбородок, приподнимая ее голову вверх и заставляя заглянуть мне в глаза. Ее дыхание учащается, что происходит всякий раз, как мы оказываемся в непосредственной близости друг друга, как сейчас. Легкий ветерок ерошит ее волосы. Пряди закрывают лицо. Обеими руками я убираю волосы с ее лица, отбрасывая их, чтобы без помех заглянуть в ее прекрасные глаза. 
Как в замедленной съемке мое лицо движется навстречу ее лицу. Как будто два магнита притягиваются друг к другу. Ее язычок скользит меж губ, облизывая их. Сантиметр за сантиметром я приближаюсь к ней, собираясь поцеловать ее. Мой рот едва не встречается с ее, как Маккензи отстраняется. 
- Энди, нет, - говорит она резко, отталкивая меня рукой в грудь. 
Сердце сжимается в моей груди. Застыв на месте, я чувствую, как растерянная и обиженная, она снова удаляется от меня. 
- Почему нет? 
Она неподвижно застывает, пытаясь обдумать свой ответ. 
- Потому что...потому что..., - повторяет она. 
Мои глаза расширяются, когда я подаюсь навстречу ее ответу. 
- Да? - напоминаю я ей. 
- Потому что... - она сгинает пальцы в районе груди. Внезапно озорная ухмылка искривляет ее губы. - Вот почему, - и она толкает меня. 

Переводчик: Люба А. 
Редактор: Анастасия Т.

Материал предоставлен исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды.