Фанфики
Главная » Статьи » Фанфики по Сумеречной саге "Вампиры"

Уважаемый Читатель! Материалы, обозначенные рейтингом 18+, предназначены для чтения исключительно совершеннолетними пользователями. Обращайте внимание на категорию материала, указанную в верхнем левом углу страницы.


Жизнь и Смерть. Глава 22

 

КОШКИ-МЫШКИ

- Что ты увидел? – Мой голос прозвучал как чужой – бесцветно, безразлично.

Джессамина внимательно посмотрела на меня. Я ждал, сохраняя безучастное выражение лица. Чувствуя наш эмоциональный хаос, она в замешательстве переводила взгляд с меня на Арчи и обратно. Я знал, чтó увидел Арчи.

Меня окутала атмосфера спокойствия. Я не сопротивлялся ей – наоборот, использовал, чтобы и дальше держать под контролем свои эмоции.

Арчи тоже пришёл в себя. Его лицо вновь приняло своё нормальное выражение.
- Ничего, – сказал он, и его голос прозвучал на удивление спокойно и убедительно. – Просто та же комната, что и раньше. – Впервые с того момента, как я вышел из спальни, он посмотрел на меня осмысленно. – Ты хотел позавтракать?

- Я поем в аэропорту. – Я тоже был спокоен. Так ясно, словно позаимствовал экстрасенсорный дар Джессамины, я ощущал отлично маскируемое желание Арчи отправить меня из комнаты прочь. Он отчаянно жаждал возможности остаться с ней наедине. Возможности сообщить ей, что они делают что-то не то и не так, что они потерпят неудачу.

Внимание Арчи всё ещё было сфокусировано на мне.

- У твоей матери всё в порядке?

Мне пришлось проглотить тошноту, подступившую к горлу. Всё, что я мог сейчас делать – это следовать ранее придуманному сценарию.

- Моя мама волновалась, – монотонным голосом произнёс я. – Она хотела вернуться домой. Всё в порядке. Я убедил её остаться пока во Флориде.

- Это хорошо.

- Да, – как робот согласился я.

Я отвернулся и поплёлся в спальню, чувствуя, как их взгляды сверлят мне спину. Я закрыл за собой дверь, а затем сделал то, что мог сделать. Принял душ и переоделся в одежду своего размера. Порывшись в сумке и найдя носок с деньгами, переложил их себе в карман.

Постоял с минуту, уставившись в никуда и стараясь думать о тех вещах, о которых думать было можно. Одна идея пришла мне в голову.

Встав на колени около маленького ночного столика, я открыл верхний ящик. Под бесплатным экземпляром Библии в нём лежал набор почтовых принадлежностей и ручка. Я взял из ящика листок бумаги и конверт.

«Эдит», – написал я. Рука дрожала. Буквы едва можно было разобрать.

«Я люблю тебя.
Прости… ну вот, опять я. Прости. Мне очень, очень жаль.

У неё моя мама, и я должен попытаться. Я знаю, что это может не сработать. Мне очень, очень жаль, ужасно жаль.

Не злись на Арчи и Джессамину. Если мне удастся от них сбежать, это будет чудо. Скажи им от меня спасибо. Особенно Арчи.

И пожалуйста, пожалуйста, не преследуй её. Это именно то, чего она хочет. Мне невыносимо думать, что из-за меня может пострадать кто-то ещё, особенно ты. Пожалуйста, это единственная вещь, о которой я могу просить тебя теперь. Ради меня.

Я не жалею о том, что встретил тебя. Я никогда не пожалею о том, что люблю тебя.

Прости меня.

Бо


Я сложил лист втрое, а затем вложил его в конверт. В конце концов она обнаружит это. Я надеялся, что она поймёт. Я надеялся, что она простит. А больше всего я надеялся, что она послушает.

Когда я снова вышел в гостиную, они были готовы.

На этот раз на заднем сидении машины сидел я один.

Джессамина то и дело поглядывала на меня в зеркало заднего вида – в те моменты, когда считала, что я этого не замечаю. Она поддерживала моё спокойствие, и я был благодарен ей.

Арчи сидел, опираясь спиной на пассажирскую дверцу, лицом к Джессамине, глядя прямо на неё, но я знал, что он следит за мной боковым зрением. Сколько он узнал из своих видений? Ожидал ли попыток действовать от меня? Или концентрировал внимание на шагах, которые предпримет ищейка?

- Арчи? – позвал его я.

- Да? – осторожно отозвался он.

- Я написал записку маме, – неторопливо сказал я. – Передашь ей? Я имею в виду – оставишь в доме?

- Конечно, Бо. – Его тон был осторожным – так говорят с кем-то, стоящим на краю утёса. Они оба могли видеть, что я вот-вот потеряю самообладание. Мне следовало лучше себя контролировать.

Мы быстро доехали до аэропорта. Джессамина оставила машину на четвёртом уровне парковки, в самом центре этажа – туда, в глубину, бетон стен и перекрытий не пропускал солнечные лучи. По дороге к терминалу нигде не потребовалось выходить из тени. Нашей целью был терминал номер четыре – самый большой и самый запутанный в аэропорту. Может быть, это поможет.

Я показывал им дорогу, впервые лучше них осведомлённый о том, что нас окружало. Мы сели в лифт и спустились на третий этаж, куда выходили все, кто прилетал. Арчи и Джессамина постояли у табло отлётов, просматривая рейсы. Я слышал, как они обсуждали «за» и «против» Нью-Йорка, Атланты, Чикаго. Мест, где я никогда не бывал. Мест, где я уже не побываю.

Я старался не думать о своём побеге. Мы сели в длинный ряд кресел неподалёку от металлоискателей, и я стал нервно дрыгать коленом. Арчи и Джессамина делали вид, что наблюдают за народом, но на самом деле наблюдали только за мной. Стоило мне сдвинуться в кресле хоть на дюйм, как я ловил на себе их быстрые косые взгляды. Безнадёжно. Может, броситься бежать? Посмеют ли они остановить меня силой на глазах у всех окружающих? Или просто двинутся следом?

Что бы я ни предпринял, мне следовало выбрать для этого правильное время. Если я почти дождусь прибытия Эдит и Карин, а потом сбегу, то Арчи, по-видимому, придётся подождать их? Но это «почти» не должно быть слишком близко к моменту их прилёта. Если Эдит возьмёт мой след, то она-то уж точно не станет беспокоиться о человеческих свидетелях.

Какая-то часть меня способна была делать эти расчёты. Другая часть предощущала появление Эдит. Казалось, что каждая клеточка моего тела тянется к ней. Что усложняло мне задачу. Я поймал себя на том, что стараюсь придумать оправдания, чтобы остаться – чтобы сначала увидеть её, а уж потом осуществить побег. Но это было невозможно – ведь тогда у меня не будет ни малейшего шанса бежать.

Несколько раз Арчи предлагал сходить со мной позавтракать. Попозже, отвечал я. Ещё не время.

Мой взгляд не отрывался от табло прилётов, следя за тем, как в свой срок прилетает за рейсом рейс. Постепенно ползла вверх по табло и строчка с рейсом из Сиэтла.

А потом, когда у меня оставалось всего тридцать пять минут на то, чтобы осуществить побег, цифры изменились. Её самолёт прибывал на десять минут раньше. Моё время истекло.

Я вынул из кармана ненадписанный конверт и протянул его Арчи.

- Передашь это ей?

Он кивнул, взял письмо и засунул его себе в рюкзак.

– Пожалуй, я поем сейчас, – сказал я.

Арчи встал.
- Схожу с тобой.

- Слушай, а можно со мной Джессамина вместо тебя сходит? – спросил я. – А то мне как-то… – Я не закончил фразу. Мой исступлённый взгляд достаточно красноречиво досказал остальное.

Джессамина встала на ноги. Вид у Арчи был сконфуженный, но – с облегчением отметил я – не подозрительный. Должно быть, он приписал перемены в своих видениях не обману с моей стороны, а какому-нибудь замыслу ищейки. Он не следил за мной, он следил за Джосс.

Джессамина молча шла рядом, положив мне руку на поясницу, как будто указывая путь. Притворившись, что меня не заинтересовали те кафе, что попались нам первыми, я стал оглядываться вокруг, ища что-нибудь – что угодно. Должно было существовать какое-нибудь «окно», какая-нибудь возможность, которой я смогу воспользоваться.

Я увидел указатель, и у меня появилась идея. Озарение в миг отчаяния.

Существовало единственное место, куда Джессамина не могла пойти вслед за мной.

Действовать следовало быстро, пока Арчи ничего не увидел.

- Слушай, а можно мне? – спросил я Джессамину и кивнул на дверь. – Я быстро.

- Буду ждать тут, – пообещала она.

Стоило мне завернуть за угол (вход представлял собой открытый дверной проём) и скрыться из виду, как я бросился бежать.

Способ нашёлся – и оказался даже лучше, чем я сначала полагал. Я помнил это помещение. Я прибавил ходу.

То единственное место, куда Джессамина не могла пойти вслед за мной – мужской туалет. Почти все они имели два входа, но обычно те находились рядом друг с другом. Мой первоначальный план – выскользнуть, укрывшись за чьей-нибудь спиной – скорее всего, не сработал бы.

Но это помещение – в нём я уже бывал раньше. Однажды я здесь потерялся, потому что второй выход был в противоположной стороне от первого, выходя в совершенно другой зал. Я не мог бы спланировать лучше.

Я уже был в зале и нёсся к лифтам. Если Джессамина осталась стоять там, где обещала, то я не попадал в поле её зрения. Я бежал без оглядки. Это был мой единственный шанс, и надо было продолжать двигаться, даже если она меня преследовала. Люди посматривали на меня, но не слишком удивлялись – мало ли поводов бежать, если ты в аэропорту.

Я сделал рывок к лифтам и успел всунуть руку между готовыми сомкнуться створками одного из них. Переполненная кабина направлялась вниз. Я втиснулся между недовольными пассажирами и проверил, нажата ли кнопку первого этажа. Она уже горела, и створки закрылись.

Как только они раскрылись, я снова бросился бежать под возмущённый ропот пассажиров позади. Минуя охранников возле багажных каруселей, я замедлил шаг – лишь для того, чтоб вновь сорваться на спотыкающийся бег, как только впереди показался выход наружу. У меня не было никакой возможности узнать, ищет ли меня уже Джессамина. Если она шла за мной по запаху, то в моём распоряжении оставались буквально секунды. Я кинулся к автоматически открывающимся дверцам и едва не врезался в стекло – слишком уж медленно они раздвигались.

Вдоль заполненного людьми тротуара не было видно ни одного такси.

Моё время истекало. Арчи и Джессамина либо вот-вот поймут, что я сбежал, либо уже догадались об этом. Чтобы найти меня, им хватит пары секунд.

И как раз в эту минуту в нескольких шагах от меня закрывал двери белый «подкидыш» [п.п. – Имеется в виду «шаттл (челнок)» – автобус, постоянно курсирующий между каким-нибудь крупным отелем и аэропортом], автобус прямоугольных очертаний.

- Подождите! – заорал я уже на бегу и замахал водителю рукой.

- Это шаттл до «Хаятта» [п.п. – «Hyatt» – международная сеть отелей высшего класса], – недоумённо сообщил водитель, открывая двери.

– Ага, – выдохнул я. – Мне туда и надо. – Я запрыгнул на ступеньки.

Он приподнял бровь (багажа-то у меня с собой не было), но затем пожал плечами, недостаточно заинтересованный, чтобы расспрашивать.

Большинство сидений пустовало. Я сел как можно дальше от остальных вояжёров и стал наблюдать в окно, как, удаляясь, уменьшается в размерах сначала тротуар, а затем и весь аэропорт. Помимо воли я представил себе Эдит – как она стоит на краю тротуара, обнаружив, что мой след оборвался.

«Рано слетать с катушек, – сказал я себе. – Впереди у тебя ещё долгий путь».

Удача не покидала меня. Прямо напротив «Хаятта» супружеская пара с усталым видом вынимала из багажника такси последний чемодан. Выпрыгнув из автобуса, я подбежал к такси и под изумлёнными взглядами уставшей пары и водителя автобуса скользнул на заднее сиденье.

Я назвал удивлённой женщине-таксисту свой адрес.
- Мне нужно добраться туда как можно скорее.

- Это же в Скоттсдейле, – недовольным тоном возразила она.

Привстав, я бросил на переднее сидение четыре двадцатки.

- Этого хватит?

- Конечно, малыш, без проблем.

Я снова откинулся на спинку сидения и скрестил на груди руки. Мимо замелькал знакомый c детства город, но я не стал смотреть в окна. Нужно было во что бы то ни стало сохранять самообладание, пусть это и давалось нелегко. Развалиться на части сейчас – значило лишить смысла всё то, что мне уже удалось. Вопреки всему, я умудрился сбежать, и теперь у меня была возможность сделать для мамы всё что можно. Путь был ясен. Нужно было просто пройти по нему.

Поэтому вместо того, чтобы предаваться панике, я закрыл глаза и провёл эту двадцатиминутную поездку с Эдит.

Я представил, как остаюсь в аэропорту, чтобы встретиться с ней. Ясно вообразил, как, встав у сáмой ограничительной линии, буду первым, кого она увидит, пройдя долгим коридором и воротами. Как она слишком быстро будет двигаться среди других пассажиров, приковывая к себе их взгляды своей грациозностью. Как она промчится эти последние несколько шагов – не совсем по-человечьи – а затем её руки обовьют меня вокруг пояса. И я не стану волноваться о том, чтобы быть осторожным.

Я гадал, куда бы мы уехали. Куда-нибудь на север, чтобы она могла выходить на улицу днём. Или, возможно, в какое-нибудь очень отдалённое, уединённое место, чтобы мы могли – снова вместе – лежать на солнце. Я представлял её на берегу океана, с кожей, сверкающей как морская вода. Неважно, как долго нам пришлось бы скрываться. Сидеть взаперти в гостиничном номере вдвоём с ней было бы всё равно, что пребывать в раю. Так много всего я хотел бы узнать о ней. Я мог бы слушать её разговоры вечно – не спать, не отходить ни на мгновенье.

Я так ясно представлял себе сейчас её лицо… почти слышал её голос. И на одну секунду, вопреки всему, меня охватило настоящее счастье. Я настолько увлекся своими уводящими из реальности мечтами, что потерял счёт стремительно бежавшим секундам.

- Эй, так какой там номер дома-то был?

Вопрос таксистки прервал мои фантазии. Последние несколько минут я удерживал свой страх под контролем – и вот он снова перехватил управление.

- Двадцать первый по Пятьдесят восьмой, – отозвался я сдавленным голосом. Таксистка глянула на меня так, будто волновалась, не имеет ли дело с каким-нибудь припадочным или ещё кем похуже.

- Тогда приехали. – Она спешила выпроводить меня из машины, надеясь, вероятно, что я не попрошу свою сдачу.

- Спасибо, – прошептал я. Пришлось напомнить себе, что страшиться нечего. Я знаю, что в доме пусто. Надо торопиться – мама в ужасе, она ждёт меня, зависит от меня; может быть, она уже ранена, ей больно.

Я подбежал к двери, привычным движением протянул руку к карнизу и выхватил из-под него ключ. Внутри было темно, пусто, обычно. Запах был таким знакомым, что я почти лишился чувств. Казалось, мама прямо здесь, в соседней комнате, но я понимал, что это не так.

Я подбежал к телефону, по пути включив на кухне свет. Там, на белой доске для записей маркером, аккуратным мелким почерком был написан десятизначный номер. Мои пальцы соскальзывали с кнопок телефона, делая ошибки. Пришлось сбросить вызов и начать заново. На этот раз я тщательно нажал все кнопки одну за другой, по порядку, полностью сосредоточив на этом своё внимание. Получилось. Дрожащей рукой я поднёс к уху трубку. Мне ответили после первого же гудка.

- Здравствуй, Бо, – непринуждённо произнёс тот же приветливый женский голос. – Быстро же ты управился. Впечатляет.

- Моя мама в порядке?

- В полном порядке. Не волнуйся, Бо, у меня нет повода с ней конфликтовать. За исключением, разумеется, случая, если ты пришёл не один, – уточнила она безмятежно и весело.

- Я один. – Никогда в жизни я не был до такой степени один.

- Очень хорошо. Итак, знаешь ли ты балетную студию около своего дома, сразу за углом?

- Да. Я знаю, как туда добраться.

- Что ж, тогда мы очень скоро увидимся.

Я сбросил вызов.

Я побежал – из комнаты, из дома, наружу, в жаркое утро.

Казалось, стоит лишь немного повернуть голову, и я увижу свою мать, стоящую в тени большого эвкалипта, где я играл в детстве. Или же на коленях – около маленького клочка земли вокруг уличного почтового ящика, кладбища всех цветов, которые она пыталась вырастить. Воспоминания эти были лучше любой действительности, которую мне предстояло сегодня увидеть. Но я нёсся прочь от них.

Впечатление было такое, словно я бегу по влажному песку – настолько медленным казался мне мой бег; бетон был недостаточной опорой, он будто не давал нормально оттолкнуться. Я несколько раз споткнулся о собственные ноги, один раз упал, успев подставить руки и ободрав ладони о тротуар, а затем сразу же вскочил и помчался дальше. Наконец я добрался до поворота. Ещё одна улица, и всё. Я бежал, задыхаясь, пот стекал по лицу. Солнце сияло слишком ярко, жгло кожу и слепило глаза, отражаясь от белого бетона.

Сделал свой последний поворот, на Кактусовую, я увидел студию; она выглядела в точности такой, как я её помнил. Парковка перед ней была пуста, вертикальные жалюзи на всех окнах – закрыты. Бежать я больше не мог – я даже дышать не мог; страх взял надо мной верх. Чтобы заставить ноги двигаться дальше, продолжать переступать за шагом шаг, я думал о маме.

Подойдя ближе, я увидел записку, прилепленную с внутренней стороны дверей. Объявление, от руки написанное на листке ярко-розовой бумаги, гласило, что танцевальная студия закрыта на весенние каникулы. Я коснулся дверной ручки, осторожно потянул за неё. Дверь была не заперта. Я попытался выровнять дыхание и открыл дверь.

В холле было пусто и темно, прохладно; тихо гудел кондиционер. Вдоль стен располагались составленные в штабеля литые пластиковые стулья, от коврового покрытия несло влагой. Сквозь открытое в западный танцкласс смотровое окно было видно, что в нём темно. Восточный зал, более просторный (тот самый, из видéния Арчи), был освещён. Но жалюзи на втором смотровом окне были закрыты.

Ужас накатил на меня с такой силой, что я буквально почувствовал себя скованным им. Ноги перестали слушаться, я не мог сделать больше ни шагу.

А затем меня позвал мамин голос.

- Бо? Бо! – Те же интонации, что вчера – полные паники, истерические. Я бросился к двери, на звук её голоса.

- Бо, как же ты напугал меня! Никогда больше не смей так делать! – Её голос продолжал звучать, когда я вбежал в длинную комнату с высоким потолком.

Я завертел головой, пытаясь понять, с какой стороны доносится голос. Я услышал её смех и стремительно развернулся на этот звук.

Она была там, на экране телевизора – с облегчением ерошила мне волосы. То были каникулы в честь Дня благодарения, и мне было двенадцать. В тот последний год, когда была жива бабушка, мы поехали в Калифорнию повидать её, как-то раз пошли на пляж, и на пирсе я слишком низко свесился с ограждающего бортика. Мама увидела, как я болтаю ногами в воздухе, пытаясь восстановить равновесие, и закричала в панике: «Бо? Бо!»

А затем экран стал синим.

Я медленно обернулся. Ищейка стояла у аварийного выхода, абсолютно неподвижная – настолько неподвижная, что я поначалу её не заметил. В руке у неё был пульт дистанционного управления. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, а затем она улыбнулась.

Она двинулась в моём направлении и прошла всего в двух-трёх шагах от меня, чтобы положить пульт рядом с видеомагнитофоном. Следя за ней, я осторожно развернулся.

- Прости за это, Бо, но ведь и правда лучше, что на самом деле твоей матери не пришлось во всём этом участвовать? – спросила она доброжелательным тоном.

И внезапно до меня дошло. Мама в безопасности. Она всё ещё во Флориде. Она никогда не получала моего послания. Она никогда не испытывала ужаса при виде этих тёмно-красных глаз, которые сейчас смотрели на меня. Она не испытывала боли. Она в безопасности.

- Да, – ответил я срывающимся от облегчения голосом.

- Что-то не заметно, чтобы ты сердился на меня за обман.

- Я не сержусь. – Внезапная радость придала мне храбрости. Какое это имело теперь значение? Скоро всё закончится. Чарли и маме больше никто не причинит вреда, им больше никого не надо будет бояться. От облегчения голова чуть ли не кружилась. Какая-то часть сознания оставалась сторонним наблюдателем и предупреждала, что я эмоционально исчерпан и опасно близок к нервному срыву, но, опять же, в эту минуту сойти с ума казалось довольно-таки неплохим вариантом.

- Как странно. Ты правда не сердишься. – Она окинула меня взглядом тёмных глаз. Радужки были почти чёрными, с едва заметным рубиновым оттенком по самому краю. Признак сильной жажды. – Отдаю должное твоему странному клану: вы, люди, можете быть весьма интересными. Пожалуй, я понимаю, почему наблюдать за вами вблизи может быть так увлекательно. Это просто поразительно – кажется, у некоторых из вас совершенно отсутствует чувство самосохранения и понимание своего личного интереса.

Скрестив на груди руки, она стояла в нескольких футах от меня и с любопытством рассматривала. В ней не было ничего угрожающего – ни в выражении лица, ни в позе. Абсолютно заурядная, она ни лицом, ни телом не выделилась бы из толпы. Разве что белой кожей да кругами под глазами – тем, к чему я уже привык. На ней была надета бледно-голубая рубашка с длинным рукавом и выцветшие синие джинсы.

- Полагаю, сейчас ты скажешь, что твои друзья отомстят за тебя? – спросила она. Спросила с надеждой, подумал я.

- Я попросил их этого не делать.

- И какое же мнение было на этот счёт у твоей возлюбленной?

- Не знаю. – Вести с ней разговор было до странности легко. – Я оставил ей письмо.

- Как романтично, последнее письмо. Ты думаешь, она уважит твою просьбу? – Её голос зазвучал чуть жёстче, в вежливый тон влилась капля сарказма.

- Надеюсь на это.

- Хм-м-м. Что ж, значит, надежды у нас разные. Видишь ли, всё это вышло слишком уж легко, слишком быстро. Если уж быть полностью честной – я разочарована. Я ждала, что препятствий будет гораздо больше, а в итоге мне потребовалось всего лишь немного везения.

Я молча ждал.

- Когда Виктор не смог подобраться к твоему отцу, я велела ему разузнать побольше о тебе. Что за резон мне был гоняться за тобой по всей планете, когда тебя с комфортом можно было ждать в том месте, что я выберу сама? Когда Виктор снабдил меня необходимой информацией, я решила посетить Финикс, чтобы нанести визит твоей матери. Я слышала, как ты сказал, что отправляешься домой. Поначалу я и не надеялась, что это правда. Но потом прикинула: люди бывают так предсказуемы; они предпочитают знакомые места. И разве это не идеальная уловка – отправиться в то место, которое вроде бы меньше всего подходит для того, чтобы спрятаться – в то место, которое назвал во всеуслышание. Конечно, я не знала наверняка, это было просто интуитивное ощущение. Обычно на охоте я чую свою жертву неким особым – можешь называть его шестым – чувством. Сообщение твоё я, добравшись до дома твоей матери, прослушала, но, конечно, не могла знать наверняка, откуда ты звонил. Получить номер твоего сотового было очень полезно, но кто ж мог знать, откуда был звонок – да хоть из Антарктиды – а моя игра получилась бы, только если б ты находился где-то поблизости. Потом твои друзья сели на авиарейс до Финикса. Естественно, Виктор следил за ними для меня; в игре, где так много игроков, в одиночку не справиться. И тем самым они сообщили мне то, на что я надеялась – что чуяла нюхом: ты всё-таки здесь. Я уже ознакомилась с твоим прелестным домашним видеоархивом и была готова. А дальнейшее – просто дело блефа. Очень легко, как видишь. Честно говоря, вообще не мой уровень. Так что я, как ты понимаешь, не теряю надежды, что ты неправ насчет этой девушки… Эдит, да?

Я не ответил. Моя бравада постепенно испарялась. Похоже было, что её пространный монолог подходил к концу, и смысла в нём я в любом случае не видел. Зачем что-то объяснять мне? В чём тут заслуга-то – переиграть какого-то слабого человека? Я же не ощущал потребности с торжеством втолковывать каждому чизбургеру, который собирался съесть, как лихо я его одолел.

- Ты ведь не будешь очень сильно возражать, если я оставлю для Эдит письмецо от себя лично?

Она сделала шаг назад и дотронулась до небольшой, размером с ладонь, цифровой видеокамеры, аккуратно поставленной на верху стереосистемы. Маленький красный огонек показывал что запись уже идёт. Она несколько раз слегка передвинула камеру, подыскивая лучший ракурс, и сменила фокус.

- Не думаю, что она сможет устоять перед искушением поохотиться на меня после того, как посмотрит это.

А вот и объяснение её злорадного разглагольствования. Оно было не для меня.

Не отрываясь, я смотрел в объектив камеры.

В безопасности была моя мать – но не Эдит. Я пытался сообразить, что можно предпринять, чтобы помешать этому, чтобы не дать этому видео попасть в её руки, но понимал, что недостаточно быстр, чтобы добраться до камеры прежде, чем ищейка меня остановит.

- По-видимому, я ошиблась относительно уровня её интереса, – продолжала Джосс. – Очевидно, что она не дорожит тобой достаточно, чтобы принять решение сберечь* тебя. А значит… я должна буду сделать это для неё очень обидным, верно? – Она улыбнулась мне, затем, развернувшись, продемонстрировала свою улыбку в объектив.

Продолжая улыбаться, она шагнула ко мне.
- Прежде, чем мы начнём…

Я знал, что умру. Я думал, что готов к этому. Я не предусмотрел никаких других версий, только эту – она убьет меня, выпьет мою кровь, и на этом всё закончится.

Однако вот она, совсем другая версия.

Я застыл, не в силах сдвинуться с места.

- Я расскажу тебе историю, Бо. Однажды, давным-давно, от меня ускользнула моя добыча. Знаю, это поразительно! Такое случилось всего лишь раз, так что можешь себе вообразить, как меня преследовало это воспоминание. Ситуация была похожая – во многих отношениях. Имелся юноша изысканного вкуса – он пах ещё лучше, чем ты, без обид – но у него была всего одна защитница-вампир. Он должен был стать таким легкодоступным угощением. Однако я недооценила его защитницу. Когда она узнала, что я охочусь на её юного друга, то выкрала его из сумасшедшего дома, где сама работала – это как надо было опуститься, представляешь? По-настоящему выполнять людскую работу ради еды! – Она недоверчиво покачала головой. – Как я уже сказала, она забрала его из сумасшедшего дома и, освободив оттуда, сразу же обезопасила**. Она достаточно им дорожила, но дело в том, что он был особенным. Живи он сотней лет пораньше, его сожгли бы на костре за его видения. В двадцатых годах двадцатого века ему полагался сумасшедший дом и лечение шоками***. Бедняжка – кажется, он даже не заметил боли превращения. Он открыл глаза так, словно никогда раньше не видел солнца. Старая вампирша превратила его в сильного молодого вампира, после чего его не было смысла преследовать, раз не было крови, чтобы насладиться. – Она вздохнула. – Из мести я уничтожила эту старуху.

- Арчи! – выдохнул я.

- Да, твой друг. Я очень удивилась, увидев его на том поле. Вот для чего я рассказала тебе свою историю – чтобы утешить их. Я получу тебя, а они получат его. Единственную дичь, ускользнувшую от меня – и это настоящая честь, между прочим. До сих пор жалею, что так и не попробовала…

Она приблизилась ко мне ещё на шаг. Сейчас она была на расстоянии всего нескольких дюймов от меня. Приподнявшись на цыпочки, она приблизила ко мне своё лицо и провела носом вдоль моего горла. От её холодного прикосновения хотелось отшатнуться, но я был не в силах пошевелиться.

- Полагаю, ты приемлемая замена, – сказала она. – Но ещё рано. Сначала мы немного развлечёмся, а потом я позвоню твоим друзьям и расскажу им, где найти тебя… и моё маленькое послание.

Я всё ещё был в оцепенении. Единственное, что я понемногу начинал ощущать – это свой желудок и скручивающие его рвотные спазмы. Я смотрел в камеру с таким чувством, словно Эдит уже видит эту запись.

Ищейка отступила назад и начала неспешно обходить меня по кругу, словно какую-нибудь статую в музее – словно искала, откуда та будет лучше смотреться. Её лицо оставалось дружелюбным, пока она решала, с чего начать. Затем её улыбка стала меняться, становясь постепенно всё шире и шире, и шире, пока рот не превратился просто в щель, полную зубов. Она пригнулась, готовясь напасть.

Это произошло чересчур быстро, чтобы я смог увидеть, чем именно она меня ударила – рукой или ногой. Она лишь мелькнула размытым пятном, что-то громко хрустнуло, и внезапно нижняя половина моей правой руки повисла в таком положении, словно уже не была связана с верхней. Последней по порядку была боль – она пронзила всю руку спустя долгое мгновение.

Ищейка уже снова наблюдала за мной, однако нормальное выражение не вернулось на её лицо – там по-прежнему выделялись почти одни только зубы. Она подождала, когда меня настигла боль, проследила, как я, охнув, скорчился над сломанной рукой.

Не успела первая боль разгореться в полную силу – она ещё только подымалась к своему пику – а ищейка уже снова промелькнула передо мной неясной тенью; и снова несколько раз хрустнуло, когда что-то с силой толкнуло меня назад, в сторону стены – и за моей спиной прогнулся поручень станка и разбились зеркала.

Странный крик, похожий на завывание животного, вырвался из меня сквозь сжатые зубы. Я сделал попытку вдохнуть – и словно воткнул этим дюжину ножей себе в лёгкие.

- Прелестные выйдут кадры, ты не находишь? – спросила она, и лицо её снова приняло дружелюбное выражение. Она коснулась одной из трещин, паутиной разбежавшихся от того места, где я ударился о зеркальную стену. – Увидев это помещение, я сразу поняла: вот подходящая съёмочная площадка для моего маленького фильма. Всё выйдет зрелищно и динамично. А сколько выгодных ракурсов! Не хотелось бы, чтоб Эдит упустила хоть одну мелочь.

Я не рассмотрел её движения, но прозвучал ещё один негромкий треск, и в левом указательном пальце запульсировала тупая боль.

- Всё ещё на ногах, – сказала она, а затем рассмеялась.

Следующий хруст был гораздо громче – почти как треск чуть приглушённого взрыва. Казалось, окружающее пространство понеслось куда-то вверх, словно я проваливался в какую-то яму. В тот момент, когда я ударился о пол, мучительная боль ударила в меня.

Я поперхнулся воплем, рвавшимся из горла одновременно с поднимавшейся по пищеводу волной желчи. Мне не хватало воздуха, в лёгких была пустота. Странный, полузадушенный стон исходил словно откуда-то глубоко изнутри моего туловища.

После того, как моё тело выкашляло рвоту, я смог дышать, пусть и с ощущением, что каждый вздох разрывает меня изнутри на части. Пульсирующая боль в сломанной руке отошла на задний план – главной стала нога. Боль всё ещё росла. Неловко раскинувшись, я лежал на полу в луже собственной рвоты, но не мог сдвинуться.

Она опустилась на колени у моей головы, и красный огонёк мигал в её ладони.

- Пора снять твой крупный план, Бо.

С хрипом и кашлем из меня вылилась новая порция едкого содержимого желудка.

- В этом месте я хочу поставить официальное опровержение****. Можешь сделать это для меня? Одолжение с твоей стороны – ответное с моей: я делаю это чуть-чуть быстрее. Вроде бы справедливо?

Я никак не мог сфокусировать свой взгляд на её лице… будто в тумане, мигал размытый красный огонёк.

- Просто скажи своей Эдит, как это всё больно, – продолжала уговаривать она. – Скажи ей, что ты хочешь мéсти – ты этого заслуживаешь. Она втянула тебя в это. На самом деле, именно она – та, кто сейчас причиняет тебе боль. Попробуй её убедить.

Мои глаза закрылись.

Она подняла мою голову с неожиданной нежностью – хотя это движение и отозвалось в моих руках и грудной клетке мучительной болью.

- Бо, – сказала она так мягко, словно я спал, а она пыталась меня разбудить. – Бо? Ты можешь это сделать. Скажи Эдит, чтобы нашла меня.

Она слегка встряхнула меня, и из моих лёгких вырвался звук, похожий на вздох.

- Бо, драгоценный, у тебя же ещё столько костей осталось – и те, что покрупнее, можно сломать в стольких местах. Сделай то, что я хочу, пожалуйста.

Я посмотрел ей в лицо – оно расплывалось у меня перед глазами. То, что она предлагала, не тянуло на сделку. Что бы я сейчас ни сказал, меня это не спасет. А на другой чаше весов лежало слишком многое.

Один раз, осторожно, я покачал головой. Может быть, Эдит поймёт, что я имею в виду.

- Оно не хочет покричать, – сказала она забавным капризно-скучающим голоском. – Нам придётся заставить его покричать?

Я ждал, что сейчас последует очередной хруст.

Вместо этого она нежно приподняла мою здоровую руку и поднесла мою кисть к своим губам. Последовавшая за этим боль не стоила даже упоминания по сравнению со всей остальной. Ищейка могла бы откусить мне палец, но она лишь слегка, совсем неглубоко, цапнула его зубами.

Я почти не отреагировал, зато она вскочила на ноги и, стремительно отвернувшись, отошла. Голова моя ударилась об пол, и сломанные ребра взвыли. Со странной отрешённостью я следил за тем, как она отходит в дальний конец зала, рыча и мотая головой туда-сюда. Она оставила камеру возле моей головы, съёмка продолжалась.

Первым намёком на то, чтó она сделала, был жар – мой палец стал очень горячим. Я удивился, что в состоянии чувствовать это, несмотря на более сильные муки. Но я помнил историю Карин. Я знал, что именно началось. У меня оставалось немного времени.

Она всё ещё пыталась успокоиться – кровь, вот в чём была загвоздка. Ей в рот попало немного моей крови, но она пока что не хотела меня убивать, поэтому вынуждена была бороться с исступлением. Пока она была отвлечена, но вернуть её внимание будет несложно.

Жар разгорался быстро. Я постарался абстрагироваться от него, абстрагироваться от ощущения пронзавших грудь ножей. Я выбросил руку вперёд, схватил камеру, поднял её так высоко, как только мог, и с силой бросил на пол.

И тут же отлетел назад и ударился спиной в разбитые зеркала. Осколки впились мне в плечи, в голову. Казалось, удар заново сломал все уже сломанные кости. Но я кричал не поэтому.

Огонь сжигал мой укушенный палец – ладонь была словно охвачена языками пламени. Жар опалял запястье. Это был не просто огонь – больше, чем огонь… не просто боль – больше, чем боль.

Все прочие муки в сравнении с этими были ничем. Боль в сломанных костях не была болью. Это не походило ни на что.

Казалось, будто крик шёл откуда-то извне, а не из моего тела – это было какое-то непрерывное завывание, опять напоминавшее звуки, издаваемые животными.

Мои глаза смотрели в одну точку – на красный огонёк, мигающий в ладони ищейки. Она была слишком быстрой, у меня ничего не вышло.

Но мне уже было всё равно.

Кровь текла по руке, под локтем образовывалась лужа.

В глазах ищейки вспыхнул дикий огонь, ноздри раздулись, зубы оскалились. Кровь капала на пол, но из-за крика я не слышал звука падающих капель. Это была моя последняя крошечная надежда. Теперь она не сможет сдержаться. Она должна будет убить меня. Наконец-то.

Её рот широко распахнулся.

Пронзительно крича, я ждал.

 

______________________________

Прим. перев.:

Я не стала в переводе делать слова Джосс яснее, чем они есть в оригинале. Возможно, что-то из сказанного ею осталось не совсем понятным. Для вампиров некоторые слова имеют другое значение, нежели для людей (как догадывается в 18-й главе Бо, таким является, например, слово «ищейка»). Джосс действительно говорит, не особо приноравливаясь к человеческой ментальности Бо. Если вам любопытны мои предположения по поводу её слов, то они под спойлером. Если вам всё и так понятно – смотреть не обязательно.

* Бо понимает (или догадывается), что под словом «сберечь» Джосс имеет в виду «сделать бессмертным».

** Джосс употребляет глагол «обезопасить» в том же смысле, что и глагол «сберечь».

*** Не могу сказать точно, какие «лечебные» шоки имеет в виду Джосс. Возможно, температурные шоки: ледяной душ Шарко; длительные ледяные ванны; целенаправленное заражение малярией с целью вызвать приступы жара (39–40° С). Или эмоциональные шоки (например, больных держали над ямой, полной ядовитых змей, опуская как можно ниже, как можно ближе к ним, чтобы вызвать отвращение и испуг). Лечение психически больных лекарственными (инсулиновыми) шоками и электрошоками проводилось лишь с 1930-х гг., атропиновыми шоками – с 1950-х гг. ( прим. редактора: вот ужас-то! Мало того, что люди и так больны, их надо успокаивать, а тут такое «лечение». Про змей мне понравилось больше всего, на ком бы попробовать, кого не жалко?)

**** Джосс имеет в виду просьбу Бо к Эдит из письма – не преследовать ту, что убьёт его.

 


ГЛАВА 23>>>


Перевод: leverina

Редактор: облачко

Материал предоставлен исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды. Копирование и распространение запрещено.



Источник: http://robsten.ru/forum/90-2048-1
Категория: Фанфики по Сумеречной саге "Вампиры" | Добавил: skov (10.06.2016) | Автор: Автор: Стефани Майер
Просмотров: 803 | Комментарии: 13 | Теги: Жизнь и смерть, С. Майер | Рейтинг: 5.0/12
Всего комментариев: 13
1
12   [Материал]
  Не самая моя любимая глава  girl_wacko

1
11   [Материал]
  Ой, простите, я только сейчас заметила, что забыла послать на выкладку примечания к главе 22! Но спасибо Свете, она их потом добавила. Они вот какие были:

Прим. перев.: Я не стала в переводе делать слова Джосс яснее, чем они есть в оригинале. Возможно, что-то из сказанного ею осталось не совсем понятным. Для вампиров некоторые слова имеют другое значение, нежели для людей (как отмечает в 18-й главе Бо, таким является, например, слово «ищейка»). Джосс действительно говорит, не особо приноравливаясь к человеческой ментальности Бо. Если вам любопытны мои предположения по поводу её слов, то они под спойлером. Если вам всё и так понятно – смотреть не обязательно.


1
10   [Материал]
  Спасибо за главу lovi06032 !

1
9   [Материал]
  благодарю cvetok01 cvetok01 cvetok01 cvetok01 cvetok01

1
8   [Материал]
  Спасибо lovi06032

1
4   [Материал]
  это было довольно жестоко 12 cray

1
5   [Материал]
  Сразу вспомнила Булгакова: «Верите – раз!..Правая нога – хрусть, пополам! Левая – хрусть, пополам! ...Нет, не в силах, нет мочи, как вспомню... Хрусть! Пойду лягу в постель, забудусь сном.»  :girl_blush2:

1
6   [Материал]
  Катя, ну что ты, в самом деле! Там же было про трамвай! fund02002
То был несчастный случай, а тут - сознательная атака на почве мести.

Но, конечно же, хрусть и пополам - это такая классика, которую не переплюнуть. Вместе с тремястами каплями эфирной валерьянки!

1
7   [Материал]
  Н-да, это было про трамвай. И про Москву. Вот они, трамваи-то.
А что, какая-то героиня американской классики говорила про свою (удачную) первую близость "меня будто автобус переехал".
Умучилась я в этой главе искать русские синонимы к словам "треск" и "хруст". Даже с "выть-стонать-орать-вопить-визжать" полегче было - это все-таки уже знакомая лексика, из прежних, классических "Сумерек".
Я же не профессионал и по непрофессионализму своему синонимы ищу не в словаре, а у себя в воображении... А сидеть и так и сяк воображать себе звук ломаемых костей - это не сахар... Так и хочется "забыться сном". 4

2
3   [Материал]
  Спасибо за главу!  good

2
2   [Материал]
  Шоферу такси тоже пол поменяли girl_wacko

0
13   [Материал]
  менять так менять!  giri05003

1
1   [Материал]
  12 офигеть 4 спасибо good

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]