Пролог.

В номере двести двадцать семь нью-йорского отеля «Мандарин», поджав ноги по-турецки и наслаждаясь ощущением хлопковых египетских простыней, что - без единой складочки - застилали кровать с балдахином, сидела Изабелла Свон.

Она восхищенным, любящим взглядом девятилетней девочки смотрела с улыбкой на то, как ее отец, стоя перед большим вертикальным зеркалом, пытается понять, как завязать черный шелковый галстук, который беспомощно свисал с его шеи. Он расстроенно вздохнул и закатил глаза, увидев в отражении, как захихикала и широко улыбнулась ему его дочь.

Обычно в таких вопросах, как неподдающийся галстук, ему помогала жена, но сейчас она была в пяти часах езды от Вашингтона, присутствуя на мероприятии, посвященному своевременной диагностике рака молочной железы - она стала ярым ее сторонником после того, как десятью годами ранее потеряла свою старшую сестру из-за этой ужасной болезни. Он не мог позавидовать ее необходимости быть там, но это не мешало ему скучать по ней.

Еще совсем недавно они более походили на пару, проводящую ночи вместе, как и полагается мужу и жене. Он стремился проводить с ней больше, чем одну ночь, занимаясь любовью или просто обнимаясь, без стрессов, скорого полета или встречи, на которой им нужно быть. Но увы, жизнь политического деятеля была наполнена обязанностями, которые отвлекали его от семьи, вот почему он настоял, чтобы Изабелла присоединилась к нему в этой одинокой поездке.

В политическом мире сенатор Чарльз Свон был известен двумя качествами: беспощадной решительностью и абсолютной скромностью. Многие восхищались тем, как он сочетал в себе настолько противоречивые черты характера, другие же находили это странным, но никто не докучал сенатору Свону, потому что он обладал еще одной особенностью, которая была незаметна, но совершенно точно существовала под его невозмутимым видом, - он не терпел вранья.

Ни от кого.

И Боже помоги тому, кто попытается сбить его с пути.

Наконец он выиграл в битве против своего галстука и обернулся, раскинув руки и встав перед своей дочерью.

- Ну, Беллс, что думаешь?

- Красиво, - ответила она, громко хлопнув в ладоши.

- Как и всегда, - сказал он, подмигнув ей, и подошел к звонящему на столике у кровати телефону.

- Да, - быстро ответил он.

- Сенатор, вас ожидает машина, - ответила молодая блондинка с рецепции отеля.

- Спасибо, - с улыбкой сказал он и, положив трубку, обратился к дочери. - Ладно, ты готова, малышка?

- Да, - ответила Изабелла, спрыгнув с кровати и расправив свое светло-голубое платье до колена.

- Волнуешься? - спросил он, с любовью положив ей на плечо свою руку.

Она кивнула и увернулась, чтобы обернуть руки вокруг талии своего папочки. Он был ее героем. Был ее прекрасным гигантом, который всегда приберегал для нее вишенку со дна сливочного фруктового мороженого. Который до сих пор укладывал ее спать, когда у него была такая возможность, и читал ей «Уолтер, ленивая мышь», даже несмотря на то, что она знала: если девочки в школе когда-нибудь узнают, то она наверняка станет предметом насмешек. Но ее папе не мешало это делать. Она знала, что для нее он сделает все, что угодно. Знала, потому что он сам неоднократно говорил ей об этом.

- Все, что угодно, для моей красавицы, - говорил он и действительно имел это в виду.

Если жена Чарльза Свона была для него целым миром, то Изабелла была солнцем, согревающим его. Его грело ее тепло и искорка, которая была такой же силы, что и у ее матери.

Он посмотрел в окно лимузина, как высокие небоскребы медленно переходят в здания, по размеру намного меньшие и покрытые граффити, которые были насколько же красивыми, настолько и неуместными. Где-нибудь в музее им самое место. Он улыбнулся, вспоминая те дни, когда сам оставлял свою подпись ЧС в ярко-зеленом и черном цветах на стенах города, в котором он жил. Дважды ему делали предупреждение и штрафовали, но это никогда его не останавливало. Он был мятежником и упивался этим. Живя там, где по соседству обитали наркотики и преступления, он должен был сделать то, что уберегло бы его от пути, который был неизбежным для многих других.

Машина замедлилась и остановилась возле большого здания из белого камня, который среди остальных грязных стен, окружающих его, был похож на крупный драгоценный камень, и ирония заключалась в том, что для сенатора Свона он им и был. Это был его драгоценный камень.

Приют для нуждающихся в Бронксе был результатом четырехлетнего труда, в который он вложил всю свою любовь. Идея заключалась в том, чтобы построить и открыть место для людей с маленькой медицинской страховкой или вовсе без нее, особенно для семей, бездомных и голодающих. Оказавшись здесь, нуждающиеся могли приготовить себе еду, получить лекарства и помощь врача-волонтера, а также воспользоваться интернетом, который помог бы им найти работу или просто овладеть навыками работы с компьютером. Все работающие в приюте были добровольцами, а рекомендательные письма от них сплошняком были беспрецедентными.

Идея сенатора явно вызвала отклик у многих.

Время пребывания в приюте ограничивалось семью днями, но сенатор Свон намеревался исправить это. С тяжелым сердцем и расстроенными помыслами он был вынужден признать, что прежде чем это произойдет, ему придется преодолеть огромное количество политического бюрократизма. Но он сделает это. Он должен. Он без сомнений знал, что значил бы приют для него и его матери, когда ему было столько же, сколько сейчас Изабелле, - их проклятая жизнь стала бы значительно легче.

Единственным его желанием в данный момент было, чтобы его мать была жива и могла увидеть, чего он достиг.

- Пойдем, милая, - сказал он Изабелле, взяв ее за руку и выходя из машины, дверь которой была открыта агентом Билли Эфраимом, любимым и пользующимся наибольшим доверием телохранителем Чарльза.

- Спасибо, Билли, - кивнув, сказал он.

- Конечно, сэр, - любезно ответил Билли.

Торжественное открытие приюта состоялось тремя месяцами ранее, но сенатор Свон хотел убедиться, что все идет, как надо, а все огрехи были исправлены. Он с радостью убедился в этом, обходя помещение вместе с Ханной Крест, менеджером приюта. Крепко держа Изабеллу за руку, он указывал ей на вещи, предназначенные для того, чтобы сделать жизнь многих людей легче.

- Что думаешь, Беллс? - спросил он, чуть улыбаясь.

- Все замечательно, - ответила она, проводя рукой по клавиатуре одного из новеньких компьютеров Макинтош, прикрепленных к деревянным столам. - Ты всем этим людям помогаешь? - Она показала в сторону дюжины мужчин, женщин и детей, что заполняли комнату, читая, кушая и разговаривая.

- Пытаюсь, - честно ответил он.

- Для них ты тоже герой, - вслух высказала мысль Изабелла.

Сенатор Свон не удержался от смеха и чуть покраснел от комплимента своей дочери. Он подошел к ней и присел так, чтобы их взгляды оказались на одном уровне.

- Очень важно помогать людям, Беллс. Нам очень повезло, но для меня не всегда так было.

- Когда ты был маленьким? - спросила она, проводя указательным пальцем по его усам.

- Верно, - ответил он с улыбкой, отчего вокруг глаз появились морщинки. - Нужно уметь не только брать, но и отдавать. Ты понимаешь меня, детка?

Она чуть нахмурилась, но кивнула. - А как я могу помогать? - решительно спросила она.

Она знала, что должна сделать что-нибудь. Просто в свои девять лет она не была уверена, что это возможно.

- Когда ты станешь старше и пойдешь в колледж, сможешь делать все, что захочешь.

- Все, что захочу?

Он кивнул и заправил ей волосы за ухо.

- Конечно, милая, можешь стать врачом, учителем, медсестрой…

- Учителем, - повторила она, широко распахнув глаза.

Сенатор Свон снова рассмеялся. - Да, малышка, ты можешь преподавать в школе, помогать людям.

- Как ты, - нежно сказала Изабелла. Она могла стать героем как ее папа, и одна только эта мысль взволновала ее как ничто другое. - Я буду. Обещаю. Я буду помогать, - поклялась она без намека на мало-мальскую ложь.

- Это замечательно, Белла, - ответил ее отец, зная, что она вслушивается в каждое слово. - Я так тобой горжусь. Даже больше, чем обычно.

Услышав эти слова, Изабелла незамедлительно обернула руки вокруг его шеи и прижалась к нему. Ее отец приобнял ее за спину, провел ладонью по волосам и глубоко вдохнул дорогой ему аромат. Он знал, что его дочь предназначена для величия, и понимал, что, помогая другим, она достигнет его. У него и его семьи была замечательная жизнь, которую он достиг упорным трудом, но для него было важно, чтобы его дочь тоже что-то вложила. Он приложил все усилия, чтобы правильно ее воспитать, и ежедневно молился, чтоб хотя бы часть его слов была ею услышана.

- Я люблю тебя, - прошептал он, прикасаясь рукой к ее лицу, и поцеловал в лобик. - Ты можешь стать кем угодно, Изабелла, кем захочешь.

- Я хочу быть похожей на тебя и помогать людям, - настойчиво ответила она.

- Будешь, - пообещал ей он.

Отец и дочь провели время вдвоем, разговаривая и узнавая больше о людях, которые находились в приюте и работали в нем. Изабелла была очарована тем, как люди тянутся к ее отцу. Он раздавал команды, но охотно шел всем навстречу, и люди, с которыми он знакомился, благодарили его и желали всего доброго.
Да, Изабелла хотела быть похожей на своего отца, и работа учителя только поспособствует этому. Она хотела, чтобы он гордился ею, и хотела помогать людям точно так же, как делал это он.

"Да", - решила она. Она заставит своего отца гордиться ею.

- Ладно, Беллс, - сказал он с широкой улыбкой. - Не знаю, как насчет тебя, - прошептал он, - но я проголодался и знаю, что за углом делают потрясающие сэндвичи. Что думаешь, малышка, пойдем вдвоем?

Изабелла прикусила губу и нетерпеливо закивала. Сенатор Свон попрощался, благодаря всех за усердную работу и пообещал, что вернется, чтобы еще раз проверить свой драгоценный камень. Приют, решил он, выглядит превосходно, и хотя им предстоит еще много работы, он был доволен тем, что увидел. Он записал себе в Блэкберри, что должен поговорить со своим помощником насчет поиска поставщика более теплых одеял на кровати и больших кастрюль на кухню.

Прохладный вечерний воздух окутал их обоих, когда они подошли к автомобилю, а агент Эфраим открыл для них дверь.

- Спасибо, Билли, но я отведу свою дочь попробовать сэндвичи мистера Хесса.

Агент Эфраим вежливо улыбнулся и кивнул. - Очень хорошо, сэр.
Он закрыл дверь машины и встал, намереваясь сопровождать их.

- Оставайся здесь, - сказал сенатор Свон, пожав плечами. - Это всего в одном квартале отсюда.

- Сенатор… - возразил агент Эфраим.

- Пожалуйста, - заверил он его, - с нами все будет в порядке, правда. - Он похлопал агента по крупному и широкому плечу. - Не беспокойся. - Взял Изабеллу за руку и направился ко всемирно известному магазину сэндвичей.

Агент Эфраим сжал зубы. Он смотрел, как они идут по улице, но стоило им исчезнуть за углом, и ему стало не по себе. Он хлопнул ладонями по бедрам и раздраженно вздохнул. Такое не первый раз происходило, но приказ есть приказ, а сенатор Свон был непреклонным и упрямым сукиным сыном. Он переступил с ноги на ногу и поправил наушник. Он знал, что у сенатора есть включатель сигнала тревоги, но все равно волновался.

В конце концов, защищать сенатора - это его работа.

Сенатор Свон, однако, не обращал внимания на беспокойство своего телохранителя, сидя с дочерью и заворачивая сыр Филадельфия в лучший сэндвич. Изабелла с энтузиазмом съела его, улыбнувшись молодой девушке, которая оглянулась на них, узнав сенатора. Магазин был пуст, за исключением их троих, но не это беспокоило сенатора Свона.

Этот район имел плохую репутацию из-за преступлений и насилия, но он был уверен, что они с дочерью в безопасности, пока едят. Кроме того, он жил в подобном районе и посмотрел бы на того, кто захочет предпринять что-нибудь против него и его дочери. Может, он и носит костюм за тысячу долларов и туфли Прада, но его мускулы и «чувство улицы» вместе стоят намного больше.

Изабелла продолжала посвящать отца в свои мечты о будущем, о том, как она представляет себя учителем в классе, как будет помогать людям. Ее энтузиазм и сила духа согревали ему душу больше, чем он мог бы выразить, тем более он знал, что все это она унаследовала от него. Папина дочка, неоднократно вздыхала его жена.

Она доели свои сэндвичи и отправились вниз по улице, рука Изабеллы уверенно покоилась в сильной ладони ее отца. Когда они зашли в темный, пропахнувший мочой переулок, куда скользнули четыре молодых человека с ножами и оружием, заправленным за пояс их грязных порванных джинсов, отец до боли сжал ее руку.

Сенатор Свон не мог увидеть оружие, но, будто подчинившись шестому чувству, волосы на затылке встали дыбом, и он понял, что оно у них есть.

Он прибавил шагу, так что Изабелла почти побежала, чтобы не отставать от него.

- Папа, - зашептала она в панике, увидев, как плотно он сжал челюсть, чего она прежде никогда не видела.

Это испугало ее.

- Шшш, - успокоил ее он, потащив за собой по улице к уличному фонарю и пытаясь найти в кармане брюк включатель сигнала тревоги. - Просто слушай меня, хорошо, детка? Оставайся спокойной. Делай то, что я тебе скажу. Поняла меня? Только то, что скажу.

Изабелла кивнула и оглянулась, увидев, что эти четыре молодых человека ни на шаг не отстают от ее отца, наблюдая за ними и преследуя, как дикие животные. Она хотела закричать. Она не была уверена, почему, но эмоции захлестнули ее, поднимаясь от желудка к горлу.

Пытаясь найти включатель, сенатор Свон ругнулся. Он знал, что тот где-то здесь. В конечном счете, он нащупал его пальцами в нагрудном кармане и, нажав на него, почувствовал, как его затопила волна спокойствия. Но оно быстро исчезло, как только что-то твердое и тупое ударило его по коленям, заставив растянуться на асфальте и утянуть за собой дочь.

- Отдай мне свой гребаный бумажник, - прошипел ему первый парень и ударил его по пояснице.

Глядя, как отца бьют бейсбольной битой, выбивая из него воздух, с громким звуком вырывающийся из его рта, Изабелла в ужасе закричала.

- Заткнись на хер, сучка!

Изабелла не знала, откуда донесся голос, и не увидела руку, с силой ударившую по лицу и заставившую ее растянуться на тротуаре.

- Черт, не смей прикасаться к ней!

Сенатор Свон внезапно исчез, оставив лишь родившегося и жившего в гетто Чарльза Свона, сейчас лежащего на асфальте и готового наброситься на этих четырех негодяев за то, что они дотронулись до его драгоценной красавицы.

С неизвестно откуда взявшейся силой он встал на ноги и пошел к парню с выпученными глазами, который ударил ее. И тут же на него обрушились удары кулаками, шлепки ладонями и даже укусы. Голова пульсировала, а в горле ощущался привкус железа, он отчаянно сражался, но проигрывал.

И все, о чем он мог думать, это его Изабелла.

- Беги! - закричал он своей дочери, из-за окружившей его баррикады тел не способный увидеть, где она и не схватили ли ее. - Беги, Изабелла! Пожалуйста, черт побери, просто беги! - простонал он в агонии, когда очередной кулак обрушился на его голову сбоку.

Пораженная голосом отца, в котором слышалась мольба, Изабелла застыла на месте, прижавшись к бетону, на который упала после удара. Слезы бежали по ее лицу, из горла вырвался животный крик.

- Папа!

- Изабелла, - выдавил булькающий звук Чарли, рухнув коленями на асфальт, глаза его были полны слез, крови и пота. - Пожалуйста, малышка.

Изабелла шагнула к нему, пытаясь помочь своему герою, но внезапно ее руку с силой потянули в противоположном направлении. Она выдохнула с облегчением, ожидая увидеть агента Эфраима, но удивилась, обнаружив человека, ростом не намного выше ее, одетого в грязную черную толстовку, яростно тянущего ее от того места, где избивали ее отца.

- Нет, - громко закричала она, когда незнакомец потащил ее за собой еще быстрее. - Папа!

- Продолжай идти, - прошипел незнакомец, чье лицо скрывали кепка и капюшон. - Нам нужно убежать от них. Они надерут тебе задницу. Двигай!

- Я не могу… - рыдала Изабелла. - Мой папа…

Незнакомец не остановился, чтобы выслушать ее, вместо этого затащил ее в дверной проем заброшенного здания в двух кварталах от того места, когда воздух разрезал громкий и наводящий ужас выстрел. Изабелла закричала и с силой выдернула руку из хватки своего спасителя. Она начала бежать в сторону нападавших, но сильные и крепкие руки опрокинули ее на землю.

С приглушенным звуком они оба приземлились на тротуар.

Лежа под незнакомцем, который вовсе не намеревался отпускать ее, Изабелла продолжала кричать. Наверное, это испорченная маленькая богачка, подумал он, но она была слишком симпатичной, чтобы оставлять ее на растерзание тем уродам, что, без сомнения, убили ее бедного ублюдка-отца.

Обычно он старался не вмешиваться, дабы не стать еще одной мишенью для уличных банд, но этот случай был совершенно иным. Что-то внутри него велело ему помочь темноволосой девочке в голубом платье, которая никак не сдавалась и ни хрена не затыкалась.

- Лежи смирно, - выдохнул он ей в волосы, пока она извивалась под ним. - Ты не можешь туда вернуться, черт побери. Ради бога, он велел тебе бежать.

Изабелла стала сопротивляться еще яростнее, но вскоре почувствовала, что ее тело отяжелело и обмякло, ее крики и плач стихли до приглушенных рыданий, которые она издавала, прижимаясь лбом к бетону. Пока не почувствовала, как тяжесть навалившегося сверх тела исчезла, как ее поднимают и отводят в холодный дверной проем все того же заброшенного здания.

Она прислонилась к стоявшему рядом парню и всхлипывала, уткнувшись в пропахнувшую плесенью ткань его толстовки. Она должна была вернуться к папе. Ей нужно было удостовериться, что он в порядке. Он просто обязан быть в порядке. Он был ее героем - могущественным, властным и сильным. Он должен быть в порядке.

Рука, прижавшаяся к ее плечу, и прикосновение холодной ладони к ее щеке заставили ее капитулировать, и она сникла, прижавшись к телу неизвестного спасителя.

Должно быть, она оставалась в таком положении не один час и, быть может, даже уснула, потому что следующее, что она помнила – полицейского, который нес ее к машине скорой помощи. Она открыла глаза так широко, как только смогла после продолжительных рыданий, а увидела лишь опустошенное лицо агента Эфраима, окруженного морем красно-синих огней.

Лицо, которое будет преследовать ее всю оставшуюся жизнь, недвусмысленно давая понять, что ее папа - ее герой - больше никогда не уложит ее спать.
----------------------------------------------------------------------

Перевод: Sensuous
Редактура: gazelle

----------------------------------------------------------------------