Глава 16.

«Ты никогда не сможешь убежать от меня. Заберешься на самое высокое дерево, а я уже буду там… Можешь попытаться и лишь убедишься в том, что ты никогда не сможешь убежать от меня.» - «Ты никогда не сможешь убежать от меня», Акт 1, Музыкальная басня «Цыган». Лирика Стефана Сондейма.

Саунд-трек от автора:


текст песни U2 - With Or Without You


текст песни Kings of Leon - Closer


Listen or download Paula Cole Hush, Hush, Hush for free on Prostopleer


текст песни The Coasters - Down in Mexico

EPOV.

День становился неприятно солнечным, и яркие лучи, нагревая все вокруг, превращали сугробы в жидкую кашу. Я провел большую часть дня, занимаясь разными сделками и переводами валюты, но как только закончил, поймал себя на том, что мои мысли постоянно возвращаются к Белле.

Помню, что несколько десятилетий назад, сидя на лекции по биохимии в Университете, я наблюдал за парнем, который сидел рядом. Аудитория медленно заполнялась студентами, так что парень, не теряя времени, достал из своего рюкзака спелый фрукт, натер его до блеска о ткань своих штанов и сделал большой смачный укус, так, что яблочный сок потек по его подбородку. Это было ярко красное яблоко. Краем глаза я проследил все до деталей: как надрывается тонкая кожа, как его зубы впиваются в мякоть и выгрызают большой кусок.

Это выглядело мало аппетитно.

Тем не менее, было очевидным по его мыслям, что это был его самый любимый фрукт.

Возможно, даже самое вкусное яблоко в его жизни. В своих мыслях он наслаждался идеальным сочетанием сладкого и кислого вкуса, идеальной жесткостью и сочностью. Даже текстура кожуры, что так легко прорвалась под натиском его зубов, была для него идеальной.

Так или иначе, он считал, что оно - просто восхитительно! И ни одно яблоко никогда не будет настолько идеальным по сравнению с этим.

Я вспомнил мысли этого парня, которые я посчитал весьма забавными в своей наивной смертной простоте.

Но возможно, я действительно понял его.

Мог ли я вечно наслаждаться плодом одного единственного дерева? Не возникнет ли у меня соблазна попробовать что-то другое? Смогу ли я наслаждаться одним и тем же вкусом всю свою вечность?

Люди были так уязвимы: возраст, стихийные бедствия, болезни, их собственная глупость.

Я понял, что жду ее, что нуждаюсь в том, чтобы быть рядом с ней. Я сидел в углу ее комнаты, наблюдая за тем, как она вернулась с работы, переоделась, улеглась в кровать, завернулась в одеяло и задрожала. Я все обдумывал причину, чтобы провести время с ней.

И вот он я, только что городивший стену искрометных поговорок, столкнулся нос к носу с реальностью и ее проблемами выбора одного любимца, одного человека.

Болезни смертных.

Да, я убивал. Убивал из-за собственной жадности. Я чувствовал, как хрупкая человеческая суть стекала вниз по моему горлу, утоляя жажду и заглушая бремя.

Бессмертие обладает своими привилегиями: никакого гриппа, никаких болезней…

Но цена всему этому – вечная жажда, обжигающая боль, которую начинаешь проклинать совсем скоро.

Моя вина в том, что она заболела, была вполне очевидной. И странное, доселе незнакомое чувство вины больно пульсировало в мозгу. Мой внутренний Монстр злобно, истерично смеялся над моими мыслями.

Была ли она чем-то большим для меня, нежели средством удовлетворения?

Да.

Да, я мог это принять. Я нуждался в ней, в прикосновениях к ней, в поцелуях, в ее аромате, вкусе… Полыхающее пламя жажды все равно никогда не покинет мою сущность.

И было ли что-нибудь хуже?

Ощущение ее горячей кожи под моими ладонями… Я прикасался, слушал, смотрел, вдыхал, чувствовал, пробовал на вкус, впитывал каждую ее реакцию. Все эти ощущения были новыми для меня, но исключительно потому, что это была именно она.

Только с ней!

Что-то внутри меня возрождалось, восстанавливалось, возникало заново. Смертная держала в своих маленьких теплых ручках возрождение моей потерянной человечности.

Часы, которые я проводил вдали от нее, становились бесконечными и утомительными. И я не мог успокоиться, пока она не оказывалась подо мной, вокруг меня… Наши тела двигались, стремились, мчались друг к другу. Ее вкус, словно маленькое поддразнивание. Я загонял как можно глубже свой инстинкт убийцы рядом с ней.

И после всего этого, если я осушу этот сосуд до дна, будет ли смысл искать новый источник? Или после того, как закончится эта исключительно увлекательная игра, найду ли я новую жертву, которая будет обладать таким же будоражащим обаянием?

Я принял решение, и мое тело мгновенно отреагировало, я пересек комнату, оказавшись рядом с ней, дрожащей под одеялом.

- Белла?

Ее все так же морозило, и ее вибрация расходилась по всей кровати. Я откинул одеяло, а она сжалась в комок, отодвигаясь от меня, и попыталась укрыться снова.

- Э-эдв-ввард. Я-яя чув-в-в-ствую с-с-себя не особо з-з-з-амечательно, - ее голос прозвучал приглушенно, потому что она уткнулась носом в свои подтянутые колени, выставляя напоказ свою хрупкую шею сзади.

Я, как мог, сопротивлялся желанию коснуться там ее нежной, теплой кожи.

- Как долго ты в таком состоянии?

- С-с-с-стало с-с-совс-с-с-сем плохо с-с-с-сегодня веч-ч-ч-ером, н-н-н-на работе, - она повернулась так, чтобы могла смотреть на меня, когда говорила, - Д-д-думаю, что п-п-п-прос-с-стыла, к-к-когда мы… к-к-когда ты… т-т-тогда в с-с-сугробах…

В итоге я сдался и коснулся ее щеки. Ее кожа горела, и я сразу определил ее температуру – 38,5.

- Белла, тебя лихорадит. Ты приняла какое-нибудь лекарство?

- Н-н-нет.

Я сразу же рванул в ванную – посмотреть, что есть у нее в аптечке. Там оказалась пара сомнительных препаратов, но я точно знал, что она не принимала их, я бы почувствовал их в крови. Кое-какие лекарства выглядели старыми, и одна из упаковок вообще была просроченной на полтора года.

Я достал баночку Тайленола и наполнил небольшой стакан, стоявший на полочке у раковины, водой.

Вернувшись к ней через секунду, я убедил ее принять лекарство и немного попить. Ее все так же лихорадило.

- Н-н-не-навижу т-т-т-таблетки, - пробормотала она, а потом снова укуталась в одеяло. Я сидел рядом, опираясь одной рукой на кровать. Ее маленькая ручка выскользнула из-под одеяла и тут же нашла мою, переплетая наши пальцы вместе.

Я оставался неподвижным и наблюдал за тем, как пульсирует маленькая венка на ее запястье. Я сидел так до тех пор, пока ее дыхание не выровнялось, и она не уснула. Ее сон был беспокойным, но все-таки она спала.

BPOV.

Я перевернулась, яркое полуденное солнце лилось из-за занавесок. Вся моя одежда промокла, надеюсь, что меня больше не будет лихорадить, и температура сбита. Я чувствовала себя очень паршиво. Слабость убивала. Мой мозг вдруг отметил тот факт, что рука пуста, и я вспомнила, что вчера Эдвард был со мной. Сев на кровати, я осмотрела комнату, но его здесь не было.

- Эдвард?

А в ответ лишь тишина пустого дома.

Я убедилась, что будильник разбудит меня чуть позже, снова улеглась в постель и уснула.

BPOV.

Я вытянула за уши саму себя на работу, потому что знала, что Майк просто наделает кучу от страха прямо посередине закулисного пространства.

Я прошла мимо Маркуса, он стоял в моем привычном закутке, затягиваясь сигаретой, и слегка кивнул мне в знак приветствия. Я на самом деле становилась жуткой бухтелкой из-за плохого самочувствия. Болезнь всегда прибивала мое настроение. Самое худшее было то, что я чувствовала себя настолько плохо, что не могла даже напрячь свой мозг, чтобы придумать что-нибудь остроумное. Так что я ограничилась презрительным взглядом, который, в принципе, он даже и не мог увидеть, потому что мои глаза опухли от недостатка сна, от болезни, от распухших пазух и гланд, и всего остального…

Я едва ли смогла проговорить пару слов на общем собрании, горло болело невыносимо. Виктория радостно поделилась новостями о Джеймсе, что он пришел в себя, но память была частично потеряна, поэтому он не может толком вспомнить, что же с ним случилось. Он должен был вернуться к работе незадолго до Рождества.

Повисла напряженная тишина, когда Виктория стояла посередине с огромной улыбкой на лице в ожидании аплодисментов или чего-то еще…

Но никто этому особо не был рад. Счастливая новость грохнулась на пол свинцовым воздушным шариком.

Чуть позже я снова заползла в осветительскую. Все то же пугающее ощущение чьего-то присутствия сковало меня. Казалось, что кто-то сверлит взглядом мою шею сзади. Ощущение пропало, когда я заперлась в приборной.

Я снова сидела и отмораживала там свой зад. Шоу разыгрывалось прямо перед моими глазами, но я едва ли следила за ним. Все тело болезненно ломило.

Я даже не могла насладиться чертовой сигаретой, потому что от нее горлу становилось только хуже, а в легких итак было полно мокроты.

Мне стало очень паршиво, когда днем я сделала экспериментальную затяжку, стащив свой зад с постели. В голове пролетело туманное воспоминание, как Эдвард говорил со мной, но я никак не могла вспомнить, о чем. Надеюсь, что я не нагрубила в ответ. Я пыталась вспомнить хоть что-нибудь еще о визите Эдварда, но помнила лишь то, что он сидел рядом со мной на кровати. Я достала телефон и набрала ему сообщение в перерыве между сменой освещения.

Эй, я сейчас в театре, но через пару часов буду дома. Извини за прошлую ночь.

Почти весь второй акт я пялилась на телефон в надежде, что тот оживет входящей смс.

Но ответа я так и не получила.

Когда спектакль закончился, я спустилась из осветительской и, избегая общения с народом, направилась домой. Эдвард так и не ответил мне. Я снова завернулась в простыни в своей постельке и уже практически засыпала, когда в дверь позвонили.

Я застонала.

Я подняла с кровати свое протестующее тело, которое тут же задрожало от потери тепла. Все чего мне так сейчас хотелось – это снова по-быстрому упасть в объятия своей постели. Спускаясь по лестнице, я была крайне сосредоточена на том, чтобы не сосчитать все ступени до низу своей задницей. То, что я вообще по ней иду в данный момент – подвиг для моего организма, и, преодолев этот долгий путь, я была крайне вымотана.

Я щелкнула замком и открыла дверь. Он стоял на пороге, весь из себя невообразимо великолепный, как и всегда. Белая рубашка, джинсы, сексуальный бардак на голове, который просто жаждал внимания моих пальцев… И вот она я: пижама со Спанч Бобом и домашняя толстовка в комплекте с придурошными тапочками.

Но Эдварду было все равно. Ему, кажется, даже было по барабану, что у меня температура и что я вообще болею. Он страстно сгреб меня в объятия, прикосновения его ледяных пальцев превращали меня в тающую субстанцию. И, несмотря на все свое болезненное состояние, я понимала, что мое тело болит по нему…

Дверь за нами захлопнулась, его губы обрушились на мои. Я не могла сопротивляться ему, да даже и не хотела. Я отчаянно отвечала.. . на его поцелуи, на его прикосновения… Его губы на моей шее, его пальцы нежно скользят по моей спине. Волны мурашек начали повсеместную миграцию, а я почувствовала, как сильно возбуждена... И мне было все равно, что я намочила свои пижамные штаны, я просто дико хотела!

Где-то в подсознании жужжало слабое желание позволить ему делать с собой все, что он пожелает. Но какой-то противный голосок разума начал петь песнь об инстинкте самосохранения, и тоненький росток протеста обвил нас, как прилипчивый вьюн-паразит. Я разорвала наш поцелуй, и он, на удивление, позволил мне это. Его нежные пальцы ласкали мой подбородок.

- Эдвард. Я, правда, сильно болею. У меня дикая слабость, и я не знаю, хорошая ли это идея… - нервными движениями я пробежалась рукой по волосам, - Я сейчас чувствую себя очень слабой.
Он вздохнул, моя голова поплыла, как только его дыхание коснулось моего лица. На какое-то время меня вынесло из реальности… Его удивительный аромат затуманил мой мозг, мой взгляд, мои мысли…

Его губы так красиво двигались при разговоре, я пыталась сосредоточиться на его словах:

- Для меня твоя слабость – признак твоей человеческой природы. Ты потрясающе красива в своей слабости. Ты нужна мне! – он прикоснулся к моему лицу, соскользнул прикосновениями к шее. Я почувствовала, как возбуждаюсь сильнее. Грудь налилась в ожидании его прикосновения, соски напряглись. Он снова заговорил, и мне пришлось приложить усилия, чтобы услышать его:

- Скажи мне «Нет» прямо сейчас, и я исчезну в мгновение ока.

Я моргнула, всматриваясь в его потемневшие глаза. Остаться сейчас в одиночестве я хотела меньше всего.

- Не уходи, - прошептала я срывающимся голосом.

Его одолевал голод, голод по мне, голод по прикосновениям. Он прикасался ко мне… везде… Его руки изучали мою болезненно горячую кожу. Мне очень хотелось остаться с ним, следовать за его ритмом, но я так ужасно себя чувствовала.

Каким-то образом ему удалось меня раздеть, его пальцы прослеживали голубые ручейки вен, разливающихся по моему телу. В глазах читался явный голод.

И, как и раньше, я просто таяла в его руках. Его зубы нежно ласкали мою шею. Я прикрыла глаза и почувствовала уже знакомые ощущения, когда его клыки вонзились в мою кожу.

Это можно описать по ощущениям с нанесением тату. Ты чувствуешь легкий укол, а потом боль проходит. В этом было столько непередаваемых ощущений… Легкая вибрация удовольствия стекала вниз по моему телу, коснулась каждого нервного окончания. В мозг поступали сигналы боли и удовольствия одновременно. Искры и покалывания струились потоком вверх-вниз от головы до кончиков пальцев на ногах… к моей груди, которая касалась его, к мои ногам, обернутым вокруг его бедер, пока он двигался внутри меня.

Мое тело сдалось в плен всем этим ощущениям, принимая своим жаром его ледяную прохладу, когда он наполнял меня снова и снова. Он поставил на мне свою метку, он сделал меня своей.

EPOV.

Это было ужасно неправильно!

Каждый инстинкт внутри меня просто вопил, что это совершенно не то, где я должен быть!
Эта красота прямо в моих руках, готовый и созревший сладкий фрукт, обнаженная Богиня была предназначена не для меня!

Она была возбуждена и готова, а я еще даже не прикасался к ней. Ее аромат заполнил пространство вокруг нас, ее желание, ее кровь.

А я не был. Я не хотел этого, ничего из этого. Я был сокрушен, и это очень бесило меня. Я дезориентирован и сбит с толку, потому что у меня отобрали радость возможных ощущений, не как монстра, а как добытчика человеческой плоти. Да, эта создаваемая годами приемлемая рутина и порядок сейчас были уничтожены миниатюрной женщиной. У нее потрясающие черные волосы, темно карие глаза и самый незабываемый и сногсшибательный вкус, который я только ощущал за целый век.

Я оставил эту соблазнительную спящую красавицу, будучи не в состоянии оставить ей свой фирменный поцелуй. Я должен держаться от нее подальше, она презирала меня.

Каким-то образом, посреди всего этого, я обнаружил, что стою у ее театра. Я всегда знал, когда Белла была дома, и знал, что она скоро выйдет. И практически сразу, как я подошел, она вышла на улицу, закутанная в свою кожаную куртку. Она все еще не курила, ее кожа выглядела очень бледной.

- Белла.

От неожиданности она подпрыгнула, вскрикнув, и я в мгновение оказался рядом с ней.

- Это всего лишь я, - я повернул ее так, чтобы увидеть ее лицо в свете фонарей, и зашипел. Под глазами пролегли темные круги, а на коже блестела испарина. Ее кожа была слишком горячей, а взгляд туманным.

Она медленно моргнула, пытаясь сфокусировать зрение на мне.

- Эдвард?

- Тебе все еще плохо, - я понял, что процедил это сквозь зубы, и попытался успокоиться, - Почему ты на работе? – мой голос все еще звучал расстроено.

Ее карие глаза сначала широко раскрылись, и я видел, как она отреагировала на мой тон. Сузив глаза, она проговорила:

- Знаешь, некоторым из нас, людей, приходится работать, чтобы поддерживать свое существование. Наверное, здорово, никогда не болеть? Да, мистер ва..

Моя ладонь тут же накрыла ее рот, и я медленно наклонился к ней, пока наши глаза не оказались на одном уровне:

- Осторожнее…

Ее аромат, настолько близко, даже в ее болезненном состоянии, шептал мне из каждой поры ее прекрасной кожи. Ее глаза закрылись и быстро открылись вновь. Она была вымотана. Я убрал руку с ее рта.

- Где твои ключи? – прорычал я.

- В моей руке, - она демонстративно подняла их.

Я выбил их из ее захвата.

- Эй…

- Где ты припарковалась?

- За углом у аллеи. Знаешь, я и сама неплохо вожу…

Я резко повернулся, и она влетела в меня. Я придержал ее, а с ее губ слетел резкий вдох. Я слышал, как с хрипом воздух покидал ее легкие при выдохе. Я сжал ее поднятые руки:

- Ты не будешь водить в таком состоянии.

- Я могу водить в любом состоянии, в каком захочу, Эдвард, - она вложила максимальную силу голоса в эту фразу, но я знал, что это показное.

- Ты не будешь рисковать собой.

Она попыталась выдернуть свою руку из моего захвата, но я не позволил ей это сделать. Это движение стоило ей огромных сил, которых у нее и так не было. Он побледнела еще сильнее.

- Рисковать собой из-за чего? – она снова попыталась вырваться, - Голоден? А?

Мы стояли в этот момент между двумя фонарями. Темно-фиолетовая тьма среди двух оранжевых пятен света. В одно мгновение я прижал ее хрупкое тело к стене своим. Ее трясло, тело просто излучало жар сквозь ее одежду. Я скользнул руками под ее куртку, под майку, касаясь разгоряченной болезнью и моей близостью кожи.

- Белла, я создан убивать, и голод – это просто мелочи, - я лизнул ее нижнюю губу, а потом поцеловал уголок ее губ. Ее затрясло сильнее, но не от температуры или от окружающего холода, - Вместе мы нечто большее, нежели восполнение взаимных первичных нужд. Мы уже прошли этот этап, - моя ладонь пробежалась по ее ребрам вверх, обхватила мягкую грудь, сжимая вместе с чашечкой бюстгалтера. Ее тело отвечало на мои прикосновения, подаваясь навстречу.

- Ты – больше, чем просто потребность для меня, Белла. Ты моя! – прошептал я низким голосом ей на ушко.

- Я не хочу быть чьей-либо собственностью, Эдвард, - прошептала она в ответ.

Я поцеловал ее подбородок и вернулся к ее губам.

- Речь не о собственности, Белла, а об обладании. Это распространяется на обоих.

Она закрыла глаза и тяжело сглотнула. Она притихла. Я медленно убрал свои руки с ее тела и отступил от нее.

- Посмотри на меня, - я терпеливо ожидал, пока она откроет глаза. Как только она подняла на меня взгляд, я нежно обхватил пальцами ее подбородок, - Мы еще поговорим на эту тему чуть позже. А сейчас ты должна быть дома, в постели.

Как только я сказал про постель, ее щеки моментально вспыхнули румянцем, думаю, она подумала, что я жду от нее нечто большего в ее постели. Я мрачно улыбнулся этой мысли:

- Нет. Отдых, Белла, и сон.

Я проводил ее до машины, открыл для нее пассажирскую дверь, помог сесть и закрыл дверь за ней, пока она пристегивалась.

Сев на водительское сиденье, я вставил ключи в замок зажигания и завел двигатель. Машина ожила вибрацией мотора.

Мы ехали в тишине, и она сидя задремала. Она не проснулась, когда машина остановилась на подъездной дорожке, и даже когда открывалась и закрывалась гаражная дверь. Я вышел из машины и взял ее на руки. Она слабыми ручками еле обхватила мою шею.

Я посадил ее на диван в зале, она тут же прилегла и, свернувшись комочком, затряслась от холода. Я стянул плед со спинки дивана и укрыл ее, гадая, будет ли достаточно этого, чтобы она согрелась. Ее все еще трясло, и я повернулся к камину, размышляя, как превратить примитивное газовое пламя в жаркий очаг.

Я присел на стул рядом с диваном, не желая оставлять ее. Я зачарованно прислушивался к тому, как она посапывает из-за того, что болеет.

В один миг она, закутанная в кокон одеяла, неожиданно перевернулась и соскользнула с дивана, удачно минуя угол кофейного столика.

Вина за ее болезнь была полностью моей, а я никак не хотел навредить ей, потому что беспокоился о ней.

Присев на колени рядом с ней, я пробежался пальцами по ее темным спутанным прядям волос. Подняв с пола, я снова уложил ее на диван.

- Эдвард… - пробормотала она мягко, и я застыл. Ее веки слегка подергивались, ей снился сон.
Не зная, как быть дальше, я прилег с ней рядом. Ее тепло и ее аромат тут же разожгли пожар в горле. Я притянул ее ближе к себе и наблюдал, как трепещет ее пульс на яремной вене, прислушивался, как работают ее легкие. Все процессы были синхронизированы, ее прекрасный ритм обвивался вокруг меня.

Я мог, но не буду. Я был связан с ней каким-то непостижимым мною образом, но был привязан к ней, прямо как в видении Маркуса.

Я слегка касался кончиками пальцев ее очертаний, а она переместилась во сне так, чтобы быть ближе ко мне, прижимаясь.

Вздохнув, я обнял ее и прижал к себе крепко. Пожар в горле обжег с новой силой, а мой Монстр рассмеялся надо мной.

BPOV.

Я дремала в лучах полуденного солнца, лежа на диване. Мне показалось, что я услышала стук в дверь. Но так как я все еще наполовину спала, я не поняла, был ли стук реальным.

- Белла Мари! Я знаю, что ты дома!

Черт! Черт! Черт!

Я перевернулась и грохнулась с дивана, приземлившись на задницу. Ноги запутались в пледе, который каким-то образом оказался на мне.

Эдвард.

Осмотревшись вокруг и не увидев его, я предположила, что он ушел, как и всегда по утрам. Я потерла лицо, ощущая оцепенелость, голова все еще как напичканная ватой.

Черт! Черт! Черт!

- Белла, и не думай, что я уйду! Мы делаем это каждый год! Поднимай свой зад и тащи к двери!

- Да, твою же мать! – пробормотала я.

Распутав плед, освободив ноги, я поднялась, натолкнувшись на кофейный столик. Шагая к двери тяжелой поступью, я ощутила, каким холодным был пол. Я совсем не помнила, как снимала с себя ботинки и куртку, потому что наполовину спала в тот момент. Джесс продолжала колотить в дверь, а я неторопливо подобрала свою толстовку и натянула на себя. Добравшись до двери, я открыла замок и распахнула ее.

Джессика стояла на пороге в шляпе, шарфе и с приклеенной огроменной улыбкой в пол лица. Она словно сошла с рекламной страницы каталога. Если она выкинет что-нибудь еще в стиле «Настоящая американская девочка», то меня стошнит.

- Оооо, ты выглядишь не особенно хорошо, дорогая, – заметила она.

- Спасибо за наблюдательность, капитан Очевидность, - я подняла большой палец в знаке «круто сделано!»

- Бог ты мой, так мы, походу, заболели, да? Это одно из знаменитых состояний Беллы «Рыба в лежку»?

Я отступила назад, чтобы пропустить ее в дом:

-Взгляни-ка, - я посмотрела на воображаемые часы на запястье, - Уже десять минут «Да пошла бы ты» часа!

Джесс фыркнула и, подобрав картонную коробку с пола у ее ног, зашла в дом, толкая меня плечом. Я достала из кармана толстовки носовой платок и смачно высморкалась ей в след.

Я прошлепала обратно к дивану, пока Джессика по-хозяйски обходила дом. Она исчезла на кухне, положив все свое барахло на стойке. Я услышала, как открылась дверь подвала, и я очень надеялась, что она не делала то, что я подумала… Каждый чертов год она заставляла меня делать это.

Как только она появилась с новогодними украшениями, я застонала. Она одарила меня грозным взглядом.

Она распаковала мою искусственную ель и вытащила украшения, разложив их на кофейном столике.

- Не достаточно близко к камину, – пробубнила я. Я знала, что если сдвинуть немного ближе, то мне никогда не придется проходить через все это дерьмо снова. Я представила себя, танцующей голой языческие жертвенные танцы вокруг моей пожароопасной елки.

Ай, да она купит мне новую чертову елку.

Взглянув на меня через плечо, она захихикала, возвращаясь к распрямлению веток.

- В самом деле, Белла! Тебе всегда хреново на Рождество!

Она прошла на кухню, где до этого оставила коробку с продуктами, достала из шкафчика небольшой сосуд для приготовления вина со специями и вытащила из коробки необходимые ингредиенты.

- Алкоголь – это хорошо, - просопела я.

- Когда в последний раз ты нормально ела? Ты такая бледная! – повернувшись ко мне, спросила она.

Я напряглась в попытках вспомнить. Моя простуда убивала мало-мальский аппетит.

- Я даже не уверена.

Она сжала губы и подошла к холодильнику.

- Белла, у тебя холодильник мальчика-студента. Здесь только пиво, энергетик «Gatorade» и остатки пиццы. И даже не удивляет, что ты заболела.

Я закрыла кашель рукавом своей толстовки.

- Эй! Холодная пицца – завтрак чемпионов!

Она закатила глаза:

- Ха-ха-ха! Ты имеешь в виду чемпионов по поглощению пива. Ты! – она указала на меня, - Марш наверх, прими душ и оденься в нормальную одежду! Мы пойдем за продуктами! За нормальными продуктами!

- Но…

- Белла! Не беси меня, а то мой добрый смурф тебя покусает! – она двинулась ко мне, вытянув угрожающе руки.

- Но… - она смачно ущипнула меня за руку, - Ой! Черт! Ок! Боже, уже иду!

Я раздраженно потопала наверх, а двадцать минут спустя я чувствовала себя немного лучше в джинсах и темно-синей футболке.

Я снова натянула на себя свою любимую толстовку, а Джесс красноречиво сгримасничала, подбирая со стола свой кошелек и ключи. Он быстро нырнула в свою по-девичьи розовую куртку, и мы вышли на улицу. Было очень солнечно, и я часто заморгала, чтобы привыкнуть к по-зимнему яркому освещению.

Взглянув через улицу, я заметила, что дом Эдварда тих, все окна занавешены. Я не видела его несколько дней, до того, как встретила его вчера вечером. Я была вроде как раздражена, но устала уже бороться с этими чувствами. Мы вроде и не обозначили себя как парень и девушка. И для меня это очевидно, что я не хотела заводить такие отношения.

Снова взглянув через лобовое стекло машины на окна Эдварда, я задумалась над вопросом, а необходимо ли ему прятаться от солнца? Интересно, он сгорит или растает?

Джесс повезла меня в ближайший продуктовый магазин и заставила пройти через весь этот субботний продуктовый ад. Она маршировала по рядам с полками, как старшая медсестра в госпитале на обходе, эффективно и методично наполняя нашу тележку продуктами. Я тащилась следом, иногда подкидывая всякую ерунду.

Так мы всегда делали раньше. Она должна была убедиться, что набьет мой холодильник до отказа. Она и Тайлер отличались крепким здоровьем, тогда, как я была просто доходягой.

Я умела готовить. Но мне не хотелось.

Я ссылалась на отсутствие возможности и свою лень. Кикбоксинг – единственный вид активности, который поддерживал мой организм в тонусе.

Когда мы вышли из магазина, полуденное солнце уже катилось на запад, его свет уже был мягче и спокойнее. Я снова подумала об Эдварде, и заинтересовалась, был ли он классическим в общепризнанном понимании вампиром. Интересно, реагирует ли он на чеснок, святую воду и распятие? Я засмеялась, представив, как он превращается в летучую мышь по всем правилам голливудских фильмов, но мой смех превратился в кашель, и я выбилась из сил, когда смогла наконец остановить его.

Джесс обеспокоенно посмотрела на меня, но не озвучила ни одной своей мысли. Когда мы подъехали к дому, я помогла ей донести все пакеты, снова бросая взгляд на дом через улицу.

Мы разбирали с ней покупки в абсолютной тишине, а когда закончили, я помогла ей с приготовлением глинтвейна.

Потягивая вино, она рассказала мне об их с Тайлером совместной жизни в городе и о том, как они счастливы.

Мы вместе украшали елку, но постоянно спорили о том, как и где крепить украшения. Джесс постоянно поправляла и перевешивала украшения там, где только что закрепила их я. Гораздо позже, когда мы принялись за третий по счету стакан вина со специями, мы уютно устроились у горящего камина, наслаждаясь пестрой разноцветной елкой. Я чувствовала, как вино согревало мои щеки, мне нравилось это легкое опьянение.

- Так, когда ты мне расскажешь об Эдварде?

Я тут же покраснела и оторвала взгляд от пляшущих языков пламени в камине.

- Что ты хочешь узнать?

Ее глаза отслеживали мою реакцию.

- Ну, судя по твоим глазам, я бы сказала, что ты по уши в чувствах.

По уши… Она и половины не знает…

- Джесс. Он…эммм… Очень особенный. Он заставляем меня чувствовать себя… - я запнулась, подбирая слово…, - живой!

Делая глоток вина, она подняла одну бровь.

- Живой? Живой – это хорошо! Ты счастлива?

Я кивнула. Я могла признать это для себя. Мной владели чувства. Эдвард был… совершенно не похожим ни на кого в моей жизни.

Она сжала губы в жесткую линию:

- Я должна поговорить с Эдвардом. Я должна убедиться, что он серьезен в отношении моей дорогой девочки!

Я засмеялась.

- Хотела бы я это увидеть!

- Почему? Я могу собраться! – я знала, что она может, когда хочет. Мы раньше не раз устраивали спарринг.

- Я знаю, Джесс. Эдвард, он просто… - я искала способ описать его, - не такой, как остальные парни.

Джесс закатила глаза:

- Мужики все примерно одинаковые. Список их приоритетов обычно не такой уж длинный.

Я усмехнулась и подняла свой бокал:

- Я выпью за это!

Мы замолчали, тишина лишь услужливо подчеркнула теплоту момента пощелкиванием в камине. Джесс посмотрела на меня:

- Так, вы уже… ну… ты знаешь?

Я покраснела.

- Мы уже…? – я подняла бровь, а она кивнула.

Сделав большой глоток вина, я ответила:

- Да. Мы уже.

Ее лицо осветил полный восторг.

- О, мой Бог! Ну и как он? Это было хорошо?

Я кивнула.

- Насколько хорошо?

Я снова задумалась, аккуратно подбирая слова.

- Крышесносно. Настолько, что сложно поверить.

Она сгребла меня в объятиях, чуть не пролив вино на диван.

- О, Белла! Я так рада за тебя! Ты заслужила это!

Мы переключились на другие темы, проболтав еще полночи. Вино закончилось и мы, должно быть, задремали на диване. Телефонный звонок разбудил нас обеих. Это был Тайлер, он уже подъехал за Джесс и стоял на улице.

Она обняла меня на прощанье и велела не ломать установленную ею елку после ее ухода.

- Я знаю, что ты ненавидишь это время года. Твоя семья не была такой, какой бы ты хотела, но ты должна знать, что мы всегда тебе рады!

Она снова сжала меня в объятиях, а затем вышла, чтобы встретить Тайлера. Я держала дверь открытой, наблюдая за тем, как они отъезжают. Красные огни автомобиля растворились в темноте улицы. Я допила остатки вина, загрузила посудомоечную машину и вернулась в гостиную. Я смотрела на украшенную елку, стараясь не испытывать к ней ненависть, не видеть в ней символизацию прошлого.

BPOV. 1 неделю спустя.

Солнце клонилось к горизонту, зимний вечер начинался рано. Я решила, что сегодня поваляюсь в ванной. Это огромная ванная должна использоваться по назначению, и это не пугало меня.

Струи джакузи были весьма расслабляющими, и массируя мою кожу, смывали прочь мое поганое настроение. Я все никак не могла избавиться от простуды. Хотя то, что я ходила на работу с температурой – было самой глупой затеей за последнее время.

Йорки позвонил, чтобы предупредить меня, что ему намного лучше, и он будет на работе сегодня вечером, так что мне не обязательно присутствовать там, к тому же Майк подтвердил это. Слава Богу! Возможно, мне удастся расслабиться перед телевизором или узнать, дома ли Эдвард. И только одна мысль о его имени заставила мой пульс подскочить до предела. Я задумалась, может он захочет увидеться. Ну, может что-то вроде свидания?!

Я не видела его уже несколько дней, предполагая, что он старался оставить меня в покое, пока я болела. Я чувствовала себя странно без него, несмотря на то, что он жил в доме напротив.

Я выключила струи в джакузи и вытянула пробку из ванной. Дотянувшись до полотенца, я вылезла и вытерлась насухо. Обернув полотенце вокруг себя, я открыла дверь. Сделав шаг в темный коридор, я воткнулась во что-то, по ощущениям, как в кирпичную стену.

Холодные руки, обхватив, удержали меня от падения.

Запах разительно отличался. Это был не Эдвард.

Я подняла взгляд и встретилась с парой знакомых глаз цвета виски.

- Привет, дорогая! Я подумал, что стоило бы позвонить перед тем, как прийти.

EPOV.

Сегодня было полнолуние, густая, тяжелая тьма опустилась на город, и температура резко упала.

Я шел по тротуару, сырые ярко-желтые огни уличных фонарей освещали улицу. Я дошел до здания, где обитал Маркус и нажал кнопку вызова. Он не ответил ни слова, он должен был знать, что это я.

Я быстро поднялся по ступенькам, которые едва освещали тусклые для человеческого глаза лампы. Его мысли были тихими, когда он открыл для меня дверь, но глаза – широко распахнуты.

- Эдвард!

Его внутренние мысли отозвались эхом: «Это будет интересный вечерок!»

Он старался скрыть свои мысли. Это было похоже на захлопнувшуюся перед носом дверь. Он старался думать о других вещах, о Белле в театре. Он преднамеренно хотел отвлечь меня.

- Ты ожидал кого-то другого?

Он попытался скрыть свое удивление, его мозг воспроизводил картинки кого-то мне незнакомого.

Нет, - зашипел мой собственный разум.

А затем в моей голове послышались отрывки мыслей того, кого я очень давно не слышал. Я застыл, когда услышал четкие шаги. Он поднимался.

Он появился из темноты, его белоснежные волосы и золотые глаза создавали образ почти архангела.

Он остановился на последней ступеньке, и я почувствовал, что начинаю улыбаться, глядя на него.

«Эдвард!»

Склонив голову в искусственной вежливости, я поприветствовал его.

- Карлайл.

Источник: http://robsten.ru/forum/19-811-27