Июнь, 2167 года

Мы прибыли на базу Порт Сиэтл.

Пока мы пролетали над глубокими синими водами Пьюджет-саунда, я сидела в кафе «Спейс-Нидл» среди людей, прибывших на сегодняшние празднования. Когда мы приземлились, все, кроме меня, зааплодировали. Я не могла хлопать, потому что от волнения у меня подрагивали руки. Сердце колотилось в груди так быстро, как не колотилось… ну, уже долгое время…

Сейчас тебе двадцать семь. Формально ты старше меня на год – но только формально. Я не удивилась, когда ты ушел пять лет назад сразу после окончания колледжа. Часть твоей души, что всегда цветет, когда ведет или служит, очевидно, еще полна сил.

Мне было интересно, что ты чувствовал, когда оставил Джейн, ту девушку, с которой встречался весь последний год учебы в колледже. С самого начала ваших отношений ты предупреждал её, что уедешь, так что она была готова к твоему отъезду. Она постоянно говорила тебе, что с ней будет все в порядке.

Но в тот день, когда ты уехал, она плакала. Я смотрела, как она плачет, когда твой борт отрывался от земли. Глядя на взлетающую махину, она понимала, что должна была сказать тебе больше, пока у нее было еще время. Думаю, в тот момент мне даже стало её немного жаль. В конце концов, я прекрасно знаю, каково это – терять тебя и мечтать повернуть время вспять.

Сегодня ясный день, настолько ясный, что вдали можно рассмотреть заснеженные вершины горы Рейнир. Её величественность волнует меня больше, чем предстоящий праздник. Тем не менее я сижу в кафе и готовлюсь. Несколько облаков появляются за Рейнир.

Думаю, я нервничаю. Мне интересно, готов ли ты к встрече со мной. Может быть, мне следовало обратиться к тебе до твоего отъезда – до твоего поступления в колледж. Тогда ты был слишком молод. Но, возможно, как говорится, чем дольше живешь, тем мудрее становишься.

Тебе всегда хотелось быть свободным, ты хотел быть самим собой. В каждом твоем действии, в каждом твоем шаге я видела это. Что бы ты подумал, если бы я рассказала тебе, кто ты есть на самом деле до твоего отъезда? Что бы ты подумал, скажи я тебе, что твоя душа принадлежит мне, а моя – тебе?

Как ты воспримешь всё это сейчас?

Что ты будешь думать обо мне? Сколько времени тебе понадобится, чтобы ты узнал меня? А когда ты узнаешь меня, сколько времени тебе понадобится, чтобы полюбить меня?

Полюбишь ли ты меня?

Боже, интересно, мучили ли тебя те же мысли и сомнения, когда всё было наоборот: когда ты нашел меня? Знаю, тебе было нелегко. Мне потребовалось время, чтобы всё вспомнить. Ты был таким терпеливым.

Надеюсь, что мне удастся быть такой же терпеливой. Хотя ты, конечно же, был внимательнее. Ты ждал моего возвращения почти тысячу лет. Я ждала тебя сто пятьдесят лет. И нет, не буду отрицать, я безгранично рада, что мое ожидание не было таким длинным, как твое. Тем не менее впереди нас ждут сложности.

Нет, я говорю не об оборотнях. С ними покончено. Сто пятьдесят лет назад они были стерты с лица земли, хотя мифы и легенды о них существуют до сих пор. Самая распространенная история возникла для того, чтобы объяснить необъяснимые события, произошедшие летом две тысячи семнадцатого года в день летнего солнцестояния.

Согласно мифу, отец оборотней Верфольф - с таким именем он вошел в культуру - ответственен за извержение вулкана Ренье. В этой истории есть вариации, но все они сходятся в одном – сотни тысяч вырвались из горы после того, как их призвал Верфольф. Согласно мифу, именно из-за этого началось извержение.

По случайному стечению обстоятельств в районе извержения оказалась пара влюбленных. Когда поток лавы убил мужчину, то женщина, оплакивающая своего возлюбленного, вознесла руки к небу, обуздала природу и остановила поток, защитив ближайшие города от несчастья.

Затем охваченная яростью, прекрасная  женщина по имени Белланэйче, которая сегодня не менее популярна, чем Верфольф и граф Дракула, подняла всех оборотней, в том числе самого главного, и сбросила их в кратер вулкана, а затем запечатала его.

Легенда красивая, но не совсем верная. Однако, как однажды заметил один мой талантливый студент, что за легендами стоит подлинная история, но фантазия автора их искажает. Вот такая легенда.

Конечно, ученые быстро нашли логическое объяснение произошедшему, так что все вышеперечисленное лишь сказка, рассказанная для забавы, способ продать голограммные изображения книг и фильмов.

С тех пор, как Джейкоб и его приспешники были уничтожены, мир стал безопаснее и спокойнее. Вампиры - нет, они не вымерли полностью – но их стало гораздо меньше, чем в те времена, когда ты был жив. По своей природе вампиры всегда были умными существами. Тем не менее после соглашения Гитан никогда больше не создавал их.

Я написала о нем в этом дневнике. Он был Прекрасным, бессмертным братом Джейкоба. Рена знала его как Гара, гладиатора-гитана. В Средние века мы знали его как Гираута, нормандского друга лорда Карла и лорда Джейкоба.

Сто пятьдесят лет назад я знала его как Гаррета, мужа Кейт, с которым ни разу не встречалась до самой её смерти. Прежде, когда я приходила к Кейт, он всегда был занят на работе.

Примерно через год после твоей смерти я впервые его встретила.

В то время мы с отчимом прятались на одном из вулканических островов в северной части Тихого океана. Погода там была холоднее, чем в северной части материка, из растений встречались лишь низкорослые кустарники и деревья. Знаю, для скорбящей ведьмы, которая привыкла выражать свою боль через извержения вулканов, выбор места был весьма странным. Но когда я тебя потеряла, точнее сказать, когда я узнала, какую жертву ты принес ради меня, то мне оставалось только одно: научиться контролю.

Однажды днем я шла среди густых кустов. Я шла, и кусты и травы вокруг меня расцветали, словно я снова вернулась в Сиэтл. Цветущие кусты и растения заставляли меня чувствовать себя как дома в те времена, когда я чувствовала себя потерянной. Когда я стояла под вишневым деревом, глядя в небо и пытаясь впитать хоть каплю тепла, мои пальцы стало покалывать. Такого не было больше года.

Его бледная кожа, так не похожая на эбонитовую кожу его брата, сливалась с монохромным пейзажем. Его выдавали только светящиеся голубые глаза. Он внимательно посмотрел на меня, и только после того, как я засунула руки в карманы, решился подойти.

- Ты опоздал примерно на год, - сказала я. – Но ты никогда и не собирался участвовать, да?

Он пожал плечами.

- Мы никогда не должны были вмешиваться в дела смертных. И за это мы наказаны в первую очередь.

- Правда? – фыркнула я. – С самого начала всё это было игрой, просто соперничеством. Исба выбрала его, поэтому ты отказался помочь ему с Элишебой. Он женился на Рене, поэтому ты стал её любовником.

- Быстро ты все поняла, - усмехнулся он. Воздух вокруг него искрился и мерцал.

- У меня не было ничего, кроме времени. Потом пришла Беллария… я. Ты сидел там с лордом Карлом и своим братом Джейкобом и смотрел, как убивают меня и моего нерожденного ребенка.

- Я позволил сбыться пророчеству Рены. Я любил Рену, - сказал он.

Мы смотрели друг другу в глаза.

- Я пришла к другим выводам.

- Каким?

- Все Прекрасные были умными, утонченными, красивыми и соблазнительными созданиями, но… совершенно бессердечными и корыстными.

Он выдохнул.

- Вот почему ваш вид забрали с Земли, а не потому, что вы влюбились в смертных. Ты говоришь, что любил Рену, но когда Джейкоб узнал, что она спит с тобой и что ребенок твой, ты бросил её. Она проснулась, а тебя не было рядом.

- Я спас ребенка, - подчеркнул он. – Я прятал Сабеллу и её потомков, как можно дальше от него.

- Тем не менее ты позволил им убить меня, потомка смертной женщины, которую однажды любил. Хорошо, что интуиция подсказала Рене не рассказывать тебе о Розалии, другой вашей дочери.

- Беллария, я не бросал тебя, - усмехнулся он. – Я обратил твоего брата, а он потом обратил сына каменотеса, - всё это я сделал, чтобы защитить тебя.

- Всё это было частью игры, - невозмутимо сказала я, – как и женитьба на Кейт… Кейтлин. Ты прошептал ей правду о её прошлой жизни.

Он усмехнулся и покачал головой.

- Беллария, ты победила! Мы победили! Не понимаю, чем ты недовольна. Я дал тебе достаточно, чтобы в конце ты – потомок Рены и мой потомок – смогла победить в финальной битве! Да, - выдохнул он, - ты снова потеряла сына каменотеса, но бессмертие не равно вечности. Ничто не длится вечно. Ты знаешь о своем бессмертии, и ты увидишь, что через годы, десятилетия и столетия вечность становится утомительной. Мы, бессмертные, ищем развлечения, вот и всё.

Мы долго-долго смотрели друг на друга.

- Зачем ты здесь?

- Я хотел встретиться с тобой лицом к лицу.

Я медленно покачала головой.

- Нет. Нет, думаю, всё гораздо проще: тебе скучно. Кажется, последнюю тысячу лет тебе было скучно.

- Я…

Он не закончил свою мысль. Небо внезапно заволокло тучами, и раздался грохот. Пробудился один из многих вулканов, образующих тихоокеанское вулканическое огненное кольцо.

Глаза Гара расширились.

- Это была только шалость, Беллария.

Поток магмы вырвался в воздух, но не понесся по склону горы. Он прошел по темному небу, точно молния, и устремился прямо к Гару.

Он вскинул руки и остановил поток. Облегченно выдохнув, он посмотрел на меня и улыбнулся.

- Беллария, я пришел не воевать.

Я снова убрала руки в карманы и перевела взгляд на вспышку расплавленной магмы: толстую, широкую и светящуюся. Магма понеслась к нему, Гар попытался остановить поток, его пальцы напряглись. Он рухнул на землю, поднял руки над головой, сдаваясь.

- Беллария, нет! НЕТ!

Я остановила поток в паре сантиметров от его светлых волос.

- Бессмертие не равно вечности, - повторила я его слова. – Я тоже не хочу драться. Я устала воевать. – Пока я говорила это, магма вернулась в кратер вулкана. – Мы, люди, не ваши игрушки. Мы появились на этой земле не для того, чтобы развлекать вас и выполнять любую прихоть. Если тебе скучно из-за бессмертия, тогда я помогу тебе избавиться от него.

- Беллария…

- Или… ты можешь найти другие способы развлечься. Мир сложен, и он постоянно меняется, и, как меня учили трое самых лучших людей, что когда-либо ходили по земле, - усмехнулась я, - в мире всегда есть что изучать. Мир полон развлечений для тех, кто достаточно смел, чтобы искать их. Мир – бесконечная кладезь знаний для тех, кто действительно до них жаден, и… в мире есть настоящая вечная любовь для тех, кто способен её чувствовать. Я не убью тебя.

Он выдохнул.

 - Пусть и не по доброте душевной, но ты вернул мне моего брата, моего друга и моего мужа, и только за это я пощажу тебя… пока, - проговорила я, - пока не смогу убедиться, что ты не использовал нас как развлечение.

С тех пор я его не видела, но его визит кое-чему меня научил. Я поняла, что пора перестать прятаться, жалеть себя, перестать тратить впустую дар, который ты – вместе с моим братом и моим другом – сохранили для меня. Дар жизни.

Больше не хочу тратить время на рассказ о Гаре. В дневнике, который я веду для тебя, есть много информации о нем. Надеюсь, однажды ты прочитаешь мой дневник.

Да, в нем я описала для тебя всё: начиная от леди Белларии из замка Свейн и сэра Эдварда, сына каменотеса, до настоящего момента. Мой отчим Карлайл Каллен посоветовал мне вести эти записи. И пусть я пишу не так хорошо, как ты, но, надеюсь, что, прочитав дневник, тебе будет проще всё понять и поверить. Боюсь, мой рассказ похож на дешевый любовный роман, а не на гениальное произведение «Песнь для Белларии», которое ты однажды оставил для меня. Надеюсь, что несмотря ни на что, ты не отмахнешься от моих записей, как от выдумки.

Что касается моего отчима, он умер двадцать лет назад. Он дожил до ста восьмидесяти двух – невероятно длинная жизнь даже для наших дней, когда люди живут очень долго. Он много лет сопровождал меня в жизни. Вскоре мы обнаружили, что годы шли, а я не старела, и он тоже. Когда мы на несколько лет расстались, то он постарел, ненамного, но мы поняли, что именно я поддерживала его молодость.

Методом проб и ошибок я раскрыла и научилась контролировать свой дар. К сожалению, мои предшественницы не оставили мне ни инструкций, ни руководства по использованию дара.

Но об этом мы сможем поговорить позднее.

Именно во время нашей разлуки с Карлайлом, о которой я упомянула выше, мой отчим встретил Элизабет. Я не буду вдаваться в их историю,  потому что многое об Элизабет и её предках подробно описано в этом дневнике. Скажу только, что совпадения в жизни и в природе порой бывают очень странными. Те, кто предназначен друг другу, находятся. Моя мама Эсме нашла Карлайла, потому что она всегда должна была найти его. Он провел часть своей жизни с ней. Он мог отвернуться от нас, но он полюбил нас.

Почти двадцать лет после свадьбы Карлайла и Элизабет я была частью их жизни. У них появилось двое детей, которые первые годы своей жизни знали меня как старшую сестру. Но они становились старше, а я нет. Мои визиты к ним прекратились. Сказать «прощай» человеку, который так долго был моим отцом, было непросто, но однажды ты предупредил меня:

…чтобы скрыть наше бессмертное существование, мы вынуждены постоянно учиться приспосабливаться, а затем с легкостью отказываться от привычного образа жизни…

Итак, прежде чем закончить эту запись (которая и так затянулась больше, чем следует, потому что я боюсь выпустить ручку), я поделюсь с тобой отрывком одного из последних писем, которое я получила от отчима:

Нашему праправнуку сейчас семь лет. Он славный мальчик, Белла, очень умный и добрый. Но он сводит с ума свою мать, болтая о приключениях и своих фантазиях. Он говорит, что хочет жениться на прекрасной средневековой девушке, когда вырастет. Он говорит, что хочет забраться на вулкан и сразить оборотня.

Когда я умру, присмотри за моей семьей, Белла. Следи за ними издалека. А когда мой праправнук Эдвард вырастет, найди его.

Я всегда, всегда буду любить тебя, моя маленькая девочка.

  ***

Старый транспорт помещен в музей.

Я прохожу по серым залам, изучая артефакты того времени, смотрю на камни разного размера, которые образовались после того, как лава застыла. Рядом с камнями – зазубренное стекло, которое некогда было частью витрины магазина, но после извержения горы Ренье оно раскололось. В поток лавы попал велосипед двадцать первого века. Теперь он сохранится в вечности.

Когда я вхожу в Дискуссионный зал, картины на стенах превращаются в голограммы извержения вулкана и людей, в ужасе всматривающихся в него. В углу четырехмерные изображения очевидцев, рассказывающих об извержении вулкана.   Вокруг них толпятся подростки. Они засыпают голограмму вопросами, и, кажется, смоделированное изображение за ними не поспевает.

- Они сейчас перегрузят систему.

Да, очевидно, подростки утомят систему своими расспросами, но голос за моей спиной звучит удивленно. Мое сердце бешено бьется в груди, ладони сжимаются и разжимаются.

- Наверное, это хорошо, - тихо смеется он, его теплое дыхание ласкает мою кожу, - иначе мой рассказ будет уже лишним.

Я протяжно выдыхаю и поворачиваюсь.

Ты улыбаешься той самой улыбкой, которую я слышала в твоем голосе, той самой, которую я видела во сне. Ты высокий, невероятно красивый в своей форме, а твои зеленые глаза – теплые и добрые.

Все те годы, как ты контролировал себя? Как ты сдерживался, не торопил меня, не обнимал меня, как сумасшедший, и не зацеловывал?

Не знаю, смогу ли я сдержаться. И вот еще, в чем ты был прав: дело не в том, что внешне ты почти не изменился. Мое сердце, моя кровь, моя душа – всё отзывается, когда ты рядом.

Ты ждешь, что я что-то скажу, отвечу на твою шутку. Проходит пять секунд, десять, ты хмуришься.

- Хм, прости... я не хотел…

 - Нет, я уверена, что твой рассказ не будет лишним. Всегда есть что-то новое, что нужно изучить. Знаю, сегодня считается, что 4D едва ли не эффективнее человека, но я думаю, в некоторых вещах 4D не смогут обойти человека.

Ты снова смеешься и скрещиваешь руки на груди.

- Думаю, я соглашусь. Это не самое популярное мнение среди людей нашего возраста, - ты жестом показываешь на нас, - мы же выросли вместе с 4D. Но через пару минут во время дискуссии я буду говорить о том, что 4D никогда не заменят нас.

Я не могу перестать смотреть на тебя, хотя знаю, что ты чувствуешь себя неловко. Ты откашливаешься.

- Ты из Сиэтла или просто приехала на праздники?

- Я отсюда, - отвечаю я.

- Я тоже, - улыбаясь, говоришь ты, и я не могу не улыбнуться в ответ. – Кто-нибудь из твоей семьи был на этой территории, когда произошло извержение вулкана?

- Да, - выдыхаю я. – Да, вся моя семья была там.

Опять же ты ждешь, что я скажу что-то еще, но у меня настолько пересохло в горле, что каждое слово звучит хрипло, и я боюсь отпугнуть тебя. Конечно, мой пристальный взгляд тоже может отпугнуть тебя, но все же ты продолжаешь.

- Да, моя семья тоже была там, думаю, это был мой прапрапрадед, - смеешься ты. – Родители рассказывали мне его истории.

- Поэтому ты увлекся вулканологией?

Ты приподнимаешь брови.

- Откуда ты знаешь, что я вулканолог?

Я указываю на сцену в другом конце зала.

- Тебя только что объявили, - я наклоняюсь к нему и шепчу. – Люди смотрят на тебя и ждут.

Ты отворачиваешься, а затем снова смотришь на меня. Ты немного покраснел.

- Тогда мне лучше идти, - тихо смеешься ты. – Надеюсь, ты останешься на обсуждение? Обещаю, следующие полчаса буду рассказывать только об интересных вещах. Возможно, ты узнаешь что-то новое.

Ты выгибаешь бровь.

Я сглатываю и улыбаюсь.

- Да. Да, конечно, я останусь.

Ты переживаешь из-за многословности, но все внимание приковано только к тебе. Женщины и мужчины внимают каждому твоему слову. После выступления они заваливают тебя вопросами.

Ты рассказываешь о МР17 – под таким названием теперь известно извержение Рейнир в 2017 году – не только с научной точки зрения, но и упоминаешь легенды о вулканах, которые тысячелетиями находятся в Тихоокеанском огненном кольце… а еще ты говоришь о Вервольфе, Белланэйче и её возлюбленном, от которого не осталось даже имени.

- Почему имени возлюбленного не сохранилось? – спрашивает девочка-подросток. – Почему Белланэйче и Вервольф так знамениты, но никто не думает о человеке, который умер?

Ты, улыбаясь, подходишь к девушке. Твоя военная форма безупречна.

- До нас не дошло имя возлюбленного Белланэйче, потому что он несущественен для легенды. Он лишь символ утраты, оправдание в продолжающейся борьбе между добром и злом. Вервольф – воплощение зла, в то время как Белланэйче представляет нас, простых людей, которые в борьбе за существование каждый день сталкиваются…

- Я согласна, что Вервольф был истинным злом, но я совершенно не согласна с тем, что возлюбленный Белланэйче был незначительным в этой легенде.

Ты медленно поворачиваешься ко мне. Ты улыбаешься, хотя я перебила тебя. Ты киваешь, чтобы я продолжила.

- Возлюбленный Белланэйче был самым важным среди этих троих.

Твои брови взлетают.

- Вы не могли бы пояснить свою мысль, мисс…

- Мэйсен, - отвечаю я. – Беллария Мейсен.

- Белл-ария, - повторяешь ты, и мой пульс учащается, - пожалуйста, продолжайте.

- Возлюбленный Белланэйче – настоящий герой этой истории, но, как и все настоящие герои, он пожертвовал собой, чтобы она могла жить, двигаться дальше, чтобы её имя могло стать частью легенды. Всё, что она сделала в тот день, она сделала ради него. Она не спасала мир. Она просто хотела спасти возлюбленного. Её имя сохранилось в веках, как имя героини, хотя именно он дал ей силу, чтобы одержать победу в той битве.

Мы смотрим друг на друга. Ты сужаешь глаза, обдумывая услышанное.

- Думаю, можно посмотреть и по-другому. Если они оба пытались спасти друг друга, то эта легенда не такая уж и героическая.

- Почему? – не соглашаюсь я. – Почему сегодня все героические поступки должны быть огромными по масштабу? Почему они не могут быть совершены… ради любви?

В зале все замолкают.

- Простите. Я не хотела уходить от темы.

Ты прочищаешь горло.

- Все прекрасно, Белл-ария. Спасибо за мнение.

Ты продолжаешь дискуссию.

   ***

Когда обсуждение заканчивается, все выходят из зала. Остаются только несколько человек, которые общаются с 4D. Краем глаза я вижу, как ты приближаешься. Я так взволнована, что роняю книгу, когда встаю со стула.

Ты поднимаешь её и отдаешь мне.

- Спасибо.

- Не за что… Беллария. Прости, я могу называть тебя Белларией?

- Конечно. Это же мое имя, - улыбаюсь я.

- Зови меня Эдвард.

Я выдыхаю твое имя.

- Эдвард.

Ты снова хмуришься. Затем твой взгляд падает на мою книгу.

- Давно я не видел людей с такими штуками, - усмехаешься ты.

- Думаю, я из другого века.

- Ты прекрасно сохранилась, - смеешься ты.

Да, ты поддразниваешь меня, и я еле сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть.

- Эдвард, - говорю я и очень надеюсь, что ты не слышишь, как дрожит мой голос, когда я произношу твое имя. – Прости, если мои комментарии помешали дискуссии.

- Беллария, не нужно извиняться. Я смутно помню, но однажды кто-то сказал, что дискуссии созданы для того, чтобы обмениваться мнениями.

Мое сердце замирает.

- Ты не помнишь, кто так говорил?

- Нет, - отвечаешь ты, пожимая плечами. – Просто слышал где-то.

Я сглатываю комок в горле.

 - Беллария, мои лекции на сегодня закончились, и я подумал, не хочешь ли ты выпить чашечку кофе или пойти куда-нибудь? – Ты нервничаешь, словно не знаешь, каким будет мой ответ. – Если у тебя есть время и тебе интересно, то мы могли бы поподробнее обсудить МР17. - Договорив, ты неловко проводишь рукой по волосам. – Наверное, это худшее приглашение. Не хочешь ли ты поговорить о МР17? – ты сам себя передразниваешь.

- Нет, это точно не самое плохое предложение, - отвечаю я.

- Просто за все годы работы вулканологом – а я специализируюсь на МР17 – никто никогда не защищал безымянного возлюбленного Белланэйче с таким пылом. – Ты застенчиво пожимаешь плечами. – Мне стало интересно.

- Очень жаль, что никто никогда этого не делал, - отвечаю я, - он был… потрясающим. И я бы хотела обсудить его и эту легенду с тобой.

Ты сглатываешь, а затем машешь рукой.

- Тогда идем?

***

Пока мы добираемся на транспорте, ты рассказываешь мне о судне. Очевидно, ты гордишься его историей.

- Его несколько раз ремонтировали и переоборудовали. В свое время он был очень современным, несмотря на то, что мог путешествовать только по воде. Он был одним из первых, кто среагировал на МР17 и был готов помогать жителям Сиэтла перед надвигающимся, как все тогда думали, апокалипсисом.

- Но никто не умер, - напоминаю я тебе и себе.

- Нет, зарегистрированных смертей из-за извержения вулкана не было, но в ночь перед извержением в горах находилась группа спецназа. Многие думают, что вся команда попала в какую-то переделку, но после извержения их никто не видел и ничего о них не слышал. Но надо сказать, что незадолго до катастрофы исчезли тысячи людей. Сегодня мы думаем, что их исчезновение связано с явлениями, предшествующими землетрясению.

- Что?

Я смотрю прямо перед собой, пока ты с пылом продолжаешь.

- В науке начала 21 века еще не было Теории тепловых дыр, но сегодня мы думаем, что за несколько часов или даже дней до извержения на поверхности земли открылись тепловые дыры и поглотили людей. Затем дыры закрылись.

- Да, я слышала, что эту теорию преподают в университете.

Мы выходим из транспорта, и ты ведешь меня по дорожке, положив руку мне на спину. Тепло, исходящее от тебя, ошеломляет, и я думаю, чувствуешь ли ты то же самое.

 - В каком университете ты работаешь?

- Я профессор, преподаю средневековую литературу в ДабЮни.

Ты смотришь на меня и киваешь.

- Должно быть, ты потрясающий преподаватель, если тебя еще не сменили 4D.

- Не знаю, но у меня всегда был огромный интерес к этому периоду.

- Понимаю, - говоришь ты, пока мы идем по набережной. Солнце выше и ярче, чем в последние дни, и, кажется, ты это замечаешь. – Сегодня будет великое солнцестояние.

- Я очень на это надеюсь, - шепчу я.

Ты берешь меня за руку, когда мы переходим улицу, защищая от несуществующей опасности, и мое сердце сжимается.

Ты снова прочищаешь горло.

- В университете происходили странные вещи примерно в то же время, когда случилось извержение. Ты о них слышала?

- Да, я слышала некоторые истории.

Мы прогуливаемся по парку, где цветут вишневые деревья.

- Некоторые мои коллеги думают, что те события могли вызвать землетрясение, которое в свою очередь привело к…

- Эдвард, ты останешься дома или продолжишь путешествовать с военными?

Ты снова смотришь на меня, прищурившись.

- Я закончил с военной службой. Я возвращаюсь, и я остаюсь. Я чувствую… что-то тянет меня вернуться домой.

Я останавливаюсь и смотрю на тебя, мне так хочется задать тебе вопрос. Мы стоим под вишневым деревом, на тебя падают нежные бело-розовые лепестки. Ты словно видение из моих снов. У меня нет того терпения, что было у тебя.

- Почему ты так надолго ушел, Эдвард? – спрашиваю я.

Ты поворачиваешься, очевидно, вопрос поражает тебя. Ты не отпускаешь мою руку. Теперь ты кладешь вторую руку мне на локоть. Ты смотришь мне в глаза, и в них я вижу растерянность.

- Ты очень прямолинейна. – Когда я не отвечаю, ты вздыхаешь и отводишь взгляд. – Думаю... я кое-что искал.

- Ты нашел, что искал?

Ты снова смотришь на меня, наклоняешь голову, изучаешь меня. Солнце путается у тебя в волосах. Ты делаешь глубокий вдох, а затем медленно выдыхаешь.

- Беллария. Твое имя значит… «прекрасная песнь».

Мое сердце пропускает удар.

- Кое-что я нашел, Беллария, но нет, не всё.

Мои руки подрагивают, я сжимаю и разжимаю их. Когда твой взгляд падает на мои руки, ты хмуришься.

- Почему ты нервничаешь?

- Почему ты думаешь, что я нервничаю?

- Твои пальцы… - Теперь ты берешь меня за руки. Мое сердце бьется о грудную клетку, пытаясь вырваться… вернуться домой.

- Белл-Беллария, я хочу кое-что сказать тебе, но боюсь напугать.

Ты нервно смеешься.

- Поверь, меня не так легко напугать.

Твой взгляд прикован ко мне. Ты сглатываешь.

- Дело в том… Ты снилась мне всю мою жизнь.

Я сдерживаю слёзы, и ты продолжаешь.

- Я видел тебя как благородную деву, а себя – рыцарем, - ты снова смущаешься. – Я видел, как ты, смеясь, бежишь по лавандовым полям. Я видел, как мы с тобой помогаем другим, раздаем одежду и еду. Я видел двух других мужчин, они были нашими друзьями и братьями. Затем… - Ты хмуришься. – Я видел, как тебя убили, я видел себя… вампиром, - ты выдыхаешь.

Ты замолкаешь, по моим щекам катятся слёзы.

- Я тебя пугаю? – шепчешь ты.

- Нет, - улыбаюсь я. – Нет, вовсе нет. Продолжай.

Ты вдыхаешь и выдыхаешь, твоя хватка усиливается.

- В своих снах я ждал тебя, и ты ко мне вернулась. Ты сидела под деревом в университете, под таким же деревом, как это, ты улыбалась и смеялась. От твоей улыбки расцветали деревья. А потом… - ты переводишь взгляд на гору Рейнир, - мы были на той горе, ты плакала надо мной и говорила, что будешь меня ждать.

- Да, - выдыхаю я. – Я ждала тебя.

Твои прекрасные глаза распахиваются от удивления, ты прикасаешься к моей щеке.

- Беллария, - изумленно выдыхаешь ты. – Белла.

Я опускаю голову и плачу.

- Я думал, что это лишь сны, но теперь… - ты касаешься моего подбородка и нежно заставляешь меня посмотреть тебе в глаза. Ты делаешь шаг ко мне.

- А теперь? – эхом повторяю я.

- Я любил тебя с тех пор, как узнал, что значит любовь. Я думаю… - ты наклоняешь голову ближе. – Думаю, ты тоже любишь меня. Думаю, ты ждала меня. Или я просто сошел с ума, - улыбаешься ты.

Я не могу сдержать улыбку.

- Ты не сошел с ума. – Я сдаюсь своим чувствам и касаюсь твоего лица. Твои глаза закрываются, а дыхание сбивается. – Я боялась, что ты меня не узнаешь, - сдавленно шепчу я, - но мне бы следовало лучше тебя знать. Ты всегда был лучшей, самой человечной частью меня.

- Белла… - ты открываешь глаза, и я вижу в них благоговейное обожание. То же самое ты видишь и в моих глазах.

- Белла, - снова и снова повторяешь ты. – Белла… - затем ты улыбаешься. – Беллария… Прекрасно имя твое, Беллария, воспевать его буду я беспрерывно.

- Музы, - отвечаю я, - песнь пронесут сквозь года…

- Вечной любовь будет моя. Беллария, ты душа и сердце моё.

- Пусть час пробьет, и жизнь прожита, знай, воспевать тебя буду…

 - Всегда, - говоришь ты.

Я закрываю глаза, твои губы находят мои, и вот спустя сто пятьдесят лет я дома.

Да, мы любили и потеряли друг друга.

Мы любили, обрели друг друга вновь и снова потеряли.

Мы нашли друзей, семью, братьев. Большинство из них сейчас пребывают в вечности вместе со своими любимыми. Я всегда буду скучать по ним, но они заслужили свою вечность.

Ты целуешь меня, вдыхаешь в меня жизнь, и я вижу нашу вечность, ту, за которую я держалась все эти годы, ту, которая была моим якорем.

Я вижу, как сегодня вечером ты будешь любить меня, мы воссоединимся, наше дыхание переплетется. Я слышу наши стоны, шепот старых клятв и наши новые обещания.

Я вижу, как буду смотреть на свое отражение в зеркале и больше не буду видеть там ревнивую женщину из Средневековья. Вместо этого я вижу тебя: ты стоишь позади меня, обхватив мой округлившийся живот.

Я вижу свадьбу, дом, смех и слёзы - всё то, что делает нашу жизнь полной и насыщенной.

А теперь, когда ты берешь меня за руки, я вижу то видение, которое впервые увидела на этой горе много лет назад. Но теперь я вижу его отчетливее.

Я вижу, как ты идешь ко мне с маленьким мальчиком, так похожим на тебя. Ты опускаешься на одно колено, обнимаешь его. Твои губы шевелятся, я слышу, что ты говоришь:

- ЭДжей, там мама. Отведем её домой. Малыш у неё в животе, наверное, бушует.

Я вижу удивление и волнение на крошечном личике нашего сына – Эммета Джаспера Каллена. 

Видели ли женщины в моей родословной будущее или в их видениях были только варианты возможного будущего?

Я до сих пор не знаю ответа. Я не знаю, получу ли я его когда-нибудь. Но я знаю лишь одно: будущее принадлежит тем, кто верит в свою мечту.

Поэтому я не буду относиться к будущему как к проклятию или судьбе.

Я зажмуриваюсь и сжимаю руки. Я возвращаю данный мне подарок – возможно, на время, возможно навсегда. Теперь пришло время настоящему. Мы распорядимся нашим будущим вместе.

Я отстраняюсь, чтобы встретиться с тобой взглядом. Я улыбаюсь.

Мой Эдвард. Моя вечная любовь.

- Как и всегда, Эдвард, - заканчиваю я наш стих. – И навсегда.

От переводчика: Вот и подошла к концу "Беллария", история в которую я влюбилась с первой строчки саммари и с которой жила последние полтора года. Хочется поблагодарить автора, невероятно талантливую pattyrose, за эту мистическую, романтическую, временами пугающую и запутанную историю.
Благодарю бету Иришу Нею за то, что весь этот длинный путь мы прошли вместе. Ириш, спасибо за твою помощь и поддержку.
Также благодарю волшебных дизайнеров Олю Cup-of-Joe и Вику vkastalskaya за обложки и баннеры.
И конечно огромное спасибо вам, наши любимые читатели. Спасибо за комментарии и "звёздочки", спасибо за ваши голоса в ежесезонных и ежегодных голосованиях.

Завтра в течение дня появится небольшой бонус - полное родовое древо Белларии. А на неделе постараюсь добавить перевод вопросов, которые задавали читатели после окончания истории автору, и её ответов.