Эту жажду невозможно описать.

Она хуже когтей ворона, разрывающих горло, мучительнее тысячи заостренных лезвий, режущих пищевод изнутри. Эта жажда проникает до самого его основания, до костей, несется по венам, пронзает каждую его мысль, поглощает его. Только одна вещь утоляет его жажду. Только одна вещь увлажняет бесконечную засуху, и если он не выпьет в ближайшее время, если он не найдет… пищу, то потеряет рассудок и сделает то, что считалось немыслимым.

Даже сейчас, когда она мирно спит, а её красивая грудь вздымается и опускается, он почти чувствует её вкус, наслаждается удивительным ароматом, наполняющим воздух. Он насыщеннее любого другого запаха. Она поворачивается во сне, запрокидывает голову, он видит длинную гладкую шею. Он должен напомнить себе, что она не знает о том, что делает, о пытках, которым подвергает его, и о смертельной опасности, которой подвергает себя.

Его рот увлажняется, когда он смотрит на пульсирующую вену на её шее. Яд, который парализует её и лишит защиты, заполняет его горло. Он стонет, отводит взгляд, смотрит в окно на солнце и умоляет его скрыться за горизонтом, уступить место благословенной тьме. Он не знает, как долго сможет сдерживаться. Подавление инстинктов – чистая агония, это против его природы.

Когда темнота наконец наступает, он неслышно встает с кровати, оставляет её, чтобы отправиться на охоту и тем самым спасти её от самого себя…

***

Я проснулась в страхе, обхватив руками шею и задохнувшись от ощущения, словно кто-то засунул мне в горло наждачную бумагу. Оглядевшись по сторонам, я поняла, что это невозможно. Никто ничего не засовывал мне в горло, потому что я проснулась в спальне Эдварда, классической элегантной комнате без окон и эха, в доме, где жили три вампира, готовые отказаться от своей бессмертной жизни ради их леди Белларии. Я была в полной безопасности от любой угрозы, но не от своих собственных мыслей.

И все же, хотя жажда существовала только в моей голове, мне нужно было её утолить, чтобы не лишиться рассудка. Я резко села на кровати и прислонилась к кованому изголовью. Одной рукой я продолжала держаться за горло, а второй нащупала кувшин с водой и наполнила стакан. Я схватила стакан, расплескивая воду на тумбочку Эдварда и белоснежный ковер. То немногое, что осталось в стакане, я проглотила одним махом, как моряк, который несколько недель дрейфовал в открытом море.

Я четырежды наполняла стакан до самых краев, и только после этого безумная жажда начала отступать. Грудь тяжело вздымалась, я откинулась на теплый матрас и вцепилась в волосы. Я смотрела в потолок и ждала, когда призрачная жажда окончательно отступит.

- Это не моя жажда. Это не моя жажда.

В очередной раз за последние несколько недель я подумала, не сошла ли я с ума. Повернувшись на бок, я зарылась в пушистое одеяло, которое Эдвард купил специально для меня, и обняла мягкую подушку, которую также купили для моего удобства. Я старалась думать о чем угодно, только не о жажде, которая, как я знала, не была настоящей. Вместо этого я сосредоточилась на всем том, что узнала в последние несколько дней, и на том, что я сделала несколько часов назад.

***

После того как я припечатала Джаспера к стене, он, Эдвард и Эммет быстро прибрались на застекленной террасе. Тем временем я стояла посреди комнаты, уставившись на свои полностью зажившие руки. Я была настолько ошеломлена, что ничем не могла им помочь. Тучи, еще несколько минут назад застилавшие небо, рассеялись, превратились в туман, они, как и мои пальцы, больше не были такими угрожающими.

Три мушкетера-вампира не нуждались в моей помощи. Они невероятно быстро собрали и вынесли из комнаты сломанные стулья и стол, разбитую посуду. Все это заняло чуть больше минуты. Каждый раз, проносясь мимо меня, они говорили, что все в порядке, мне не нужно беспокоиться о повреждениях, словно я всего лишь пролила кофе на их ковер.

Я ахнула, когда меня прижали к крепкой груди, а затем пара теплый рук обхватила меня, в этих объятиях я чувствовала себя в безопасности. Эдвард поглаживал меня по спине, кончики пальцев блуждали по позвоночнику, в то время как его подбородок скользил по моей щеке вверх-вниз. Нежный тембр голоса, прикосновения и теплое дыхание успокаивали меня. Только тогда я поняла, как сильно нуждаюсь в его прикосновениях. Я прижалась к нему.

- Я этого не хотела…

- Тише, все в порядке, любовь моя. Мы знаем, что ты этого не хотела. Все будет хорошо, Белла.

Какое-то время мы стояли одни посреди разрушенной террасы, Эммет и Джаспер выносили сломанную мебель. Эдвард снова и снова нашептывал мне что-то, чтобы успокоить меня, его губы нежно касались моего виска, щеки, подбородка. Я не могла больше терпеть. Я подняла голову. Наши губы наконец встретились, мы оба вздохнули, когда наши дыхания слились воедино. Он обхватил мое лицо, нежно прошелся по одной губе, затем по второй. Эдвард поглаживал мою щеку. Вторая рука придерживала меня за талию. Каждым движением и касанием он успокаивал, утешал меня.

Я наконец отстранилась и встретилась взглядом с Эдвардом. Его взгляд был все так же напряжен и терпелив. И это его бесконечное терпение напрягало меня и наполняло необъяснимым негодованием.

- Что я такое, Эдвард? Кроме возлюбленной Белларии? Кто я?

Он обхватил мою шею и начал говорить. Даже если он  говорил с сарказмом, он старался не показывать мне этого.

- Мы не знаем наверняка. На протяжении тысячелетия этот вопрос был частью величайшей головоломки, и у нас нет точного ответа.

- Но у вас же есть какие-то идеи? – настаивала я.

- Ты потомок Рены, - спокойно ответил он.

- Это я знаю. Рена вышла замуж за оборотня, которого не любила, она видела во сне умерших предшественниц, и её ярость вызвала извержение вулкана такой силы, что под пеплом на две тысячи лет был похоронен целый город.

- И ты сильнее, чем она. – Его пальцы массировали мой затылок.

- Это должно меня успокоить? – я была недоверчива. Мое негодование только усиливалось, когда я слышала страх в его голосе. Я намеренно боролась со спокойствием, грозившим поглотить меня. – Кроме того, ни при каких обстоятельствах проклятие…

- Дар, - поправил меня Эдвард, проведя рукой по волосам.

- О, да ладно. Давай не будем сейчас спорить о семантике. Это никакой не дар. Это проклятие. Как ты сам говорил, - подчеркнула я, - проклятие Рены нужно понимать буквально. Она никоим образом не упоминала способность мгновенно заживлять раны, от которых должны остаться шрамы.

- Некоторые части следует толковать буквально – да, - терпеливо согласился он, - а другие можно подвергать интерпретации.

Несколько секунд я не мигая смотрела на него, отказываясь погружаться во временное спокойствие его прикосновений. Затем я фыркнула.

- Почти тысяча лет, и лучшее, что вы могли придумать, – это интерпретация, - насмешливо повторила я. – В научном мире для подобных расплывчатых выводов есть правильное слово. Мы называем это «ерунда»…

Эдвард крепко сжал мою голову. Конечно, мне не было больно, но его хватка была сильной, я не могла сдвинуться с места. Его челюсти сжались, а ноздри раздувались. Кажется, его бесконечное терпение ко мне сходило на нет.

- Ты хочешь знать, к какому именно выводу я пришел за эту тысячу проклятых лет исследования, мисс Академический подход? – прошипел он. – Я пришел к выводу, что даже когда Рена произносила свое проклятие, - усмехнулся он, – она не знала всей своей силы, которую передает своим потомкам. Я считаю, что дар самоисцеления был унаследован от гитана, её любовника, вот почему Рена погибла со всеми в Помпеях. Она не была бессмертной. – Он многозначительно посмотрел на меня.

- Ты думаешь, что гитан был бессмертным?

Он лишь выгнул бровь.

- Погоди, то есть ты считаешь, что я вампир?

В тот момент я по-настоящему испугалась и попыталась вырваться из хватки Эдвард, но он не отпустил меня.

- Нет, Белла, я не думаю, что ты по-настоящему вампир. Помимо очевидной разницы в питании, - усмехнулся он, - твое исцеление проходит гораздо медленнее, чем у нас. Ты исцеляешься не молниеносно, твои руки заживали пару дней. К тому же та ночь в переулке показала, что тебя можно ранить, и если ты получишь смертельную рану, то умрешь, - на этих словах он заметно поежился, его сильные руки крепче прижали меня. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы продолжить. – Я верю, что твоя способность быстро исцеляться дает тебе большую… приспособляемость, если можно так выразиться, в пределах твоей смертности.

- Что, черт возьми, это значит, Эдвард?

Вздохнув, он взял меня за руки и развернул ладони вверх. Не отводя от меня глаз, он поцеловал сначала одну ладонь, затем вторую.

- Я думаю, что с пробуждением сознания  твое тело может научиться исцелять некоторые раны. Я уверен, что твое тело может замедлить и обратить вспять повреждения и болезни, которые для простых смертных станут смертельным приговором. Я уверен, что ты сможешь… замедлить старение и прожить гораздо более длинную жизнь, чем обычный человек. Белла… - он всматривается мне в глаза, - я верю, что ты можешь стать бессмертной, если выберешь бессмертие. Теперь когда твой разум открыт для дара, твои возможности, как потомка Рены, практически безграничны.

- Это невозможно, - выдохнула я, мои глаза были широко распахнуты.

- Правда? – с вызовом спросил он. – После всего, что ты видела за последние две недели, после всего, что ты узнала, ты действительно стоишь здесь и утверждаешь, что всё это невозможно?

- Наверное, я должна сказать, что все это не может быть возможным, - яростно выплюнула я, сбитая с толку всеми этими невообразимыми возможностями, о которых я даже подумать не могла. – Ни у кого не должно быть таких неограниченных способностей. Это ненормально. Это нарушает цикл жизни. Это нечеловечно, и я не хочу эти способности!

Я поняла, что именно я сказала, за долю секунды до того, как помрачнел Эдвард. В его глазах была невообразимая тоска. Я тут же пожалела о сказанном.

Но как и обычно, Эдвард быстро скрыл боль, которую я ему причинила. Его лицо ничего не выражало, а черные глаза были непроницаемы.

- Боже, Эдвард, я не это имела в виду…

- Как я уже говорил, Белла, ты сама всё выбираешь. Ты можешь выбрать всё, что угодно, что ты хочешь от жизни: бессмертие со… всеми его последствиями или совершенно обычную смертную жизнь, или что-то среднее – все зависит только от тебя. - Он отпустил мои руки, они безвольно, точно плети, повисли вдоль тела. – Если бессмертие и возможности, связанные с ним, - это не то, что ты хочешь исследовать, - он пожал плечами, - то тогда тебе это и не нужно.

- Я не это имела в виду, - повторила я, вцепляясь в его руку. Стыд прожигал меня подобно кислоте. – Всё это сводит меня с ума, и мне сложно справиться, и я…

- Все в порядке, Белла, - перебил меня он. – Всё не так сложно. Всё свалилось на тебя из ниоткуда, и как я уже говорил, тебе не нужно объясняться. Конечно, тебе не нужно ничего решать со своей жизнью прямо сейчас, пока мы не уладим все с Джейкобом. – Он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз, однако, в голос вернулась нежность, он не мог огорчать меня. – Белла, любовь моя, когда ты пробудилась, мы можем вместе найти ответы, которые от нас ускользнули, но это не накладывает на тебя никаких обязательств.

Мои плечи опустились.

- Эдвард…

Он склонился ко мне, чтобы заглянуть мне в глаза.

- Когда с Джейкобом будет покончено, у тебя будет будущее, какое ты только захочешь. Я клянусь тебе.

- А как же обеты, которые мы когда-то давали друг другу?

Он фыркнул, пустая улыбка все еще была на его лице.

- Это было так давно, в другой жизни.

На глаза навернулись слезы, ком в горле не давал говорить. Я крепко-крепко вцепилась в его руки, крепко сжала их в надежде, что он увидит, как сильно я сожалею о сказанном.

- Я постараюсь, чтобы мои пальцы не причинили тебе боль, - неловко поддразнила я.

Он также неловко усмехнулся.

- Твой дар никогда не причинит мне боль.

- Я причиняю тебе боль только своими глупыми бессмысленными словами.

Он выдавил улыбку.

- Быть собой не глупо и не бессмысленно. Ты всегда высказываешь свое мнение. В этом нет ничего нового, - он пожал мои руки в ответ, мое сердце мучительно сжалось.

- Эдвард, я просто чувствую, что теряю контроль.

- Ты можешь контролировать свой дар, - твердил Эдвард, неправильно поняв меня. – Просто нужно этому научиться.

- Я говорю не о даре. – Я коснулась его щеки, мой большой палец скользнул по шраму - шраму, который только я могла видеть. Эдвард закрыл глаза и выдохнул. – Я говорю о нас – о тебе и обо  мне. Как это, что только я могу видеть и  чувствовать это? – пробормотала я. – Что это значит, когда я уничтожаю полдюжины оборотней, чтобы защитить тебя, и ни о чем не жалею? Или когда я причиняю боль Джасперу и замораживаю Эммета, своего брата, чтобы защитить тебя? Боже, что это значит, когда я не могу контролировать то, что испытываю к тебе, словно у меня никогда не было выбора?

Эдвард открыл глаза и пристально посмотрел на меня, затем он потянулся к моей руке, поглаживающей его щеку. Взял меня за руку и мягко поцеловал ладонь.

- У тебя есть выбор. У тебя будет выбор, - уверенно повторяет он. – Белла, несмотря на всю свою безрассудность при выборе методов, Джаспер прав в одном: время не ждет. Мне бы хотелось, оградить тебя ото всего или, по крайней мере, от многого, медленно познакомить тебя со всем, дать тебе время привыкнуть и освоиться, выяснить, что ты на самом деле хочешь, - он сглотнул, - но нам столько всего предстоит еще узнать.

Затем он внезапно обнял меня, как будто не мог больше сдерживаться, несмотря на то, что несколько секунд назад говорил. Прижав меня к груди, он поцеловал меня в макушку. Я прильнула к нему, безмолвно извиняясь за все то, что не могла сказать. Несколько секунд его губы блуждали вокруг слов, которые только он мог услышать.

- Идем, - наконец сказал он.

***

Мы вошли в гостиную. Она выглядела настолько обычно, что я почти поверила, что несколько минут назад ничего не произошло. Эта часть дома не была затронута безумием, которое произошло совсем недавно, хотя если посмотреть на камин… В великолепном кирпичном камине, который занимал почти целую стену, горело что-то, подозрительно напоминающее ножки стула. 

Эдвард сел в нескольких метрах от огня на черный кожаный диван для двоих. Несмотря на наш непростой разговор, он, ни на секунду не сомневаясь, притянул меня к себе так, что я оказалась на его коленях. А что я? Я не оказала никакого сопротивления. Вместо этого я прильнула к нему и обняла его широкие плечи. В тишине временного перемирия мы ждали возвращения Эммета и Джаспера.

Через полминуты, поправляя влажные волосы, в комнату вошел Джаспер. На нем была чистая футболка. Он взял стул и перенес его в противоположную часть комнаты, подальше от нас с Эдвардом.

- Джаспер, не садись так далеко. Обещаю, я буду следить за своими руками.

- Миледи, - улыбнулся он. – Клянусь, что сел так далеко не потому, что боюсь, что ты причинишь мне боль. Я просто подумал, что ты не захочешь, чтобы я сидел близко после того, как я себя вел на террасе: насмехался над тобой, чтобы заставить тебя использовать свой дар.

- Я не виню тебя за это, Джаспер.

- А я виню, - проворчал Эдвард, я ткнула его локтем в бок.

- Джаспер, я знаю, что ты пытался помочь. Пожалуйста, сядь ближе.

Он сожалел о сделанном, но все же кивнул и придвинул стул ближе.

- Мне очень жаль, миледи.

- Мне тоже, - фыркнула я. – Но я не хочу слышать извинения. Я лишь хочу раз и навсегда узнать, что вы знаете о том, что со мной происходит. 

В комнату неслышно вошел Эммет. Он стоял у камина, засунув руки в карманы.

- Думаю, теперь мы можем перейти к сути. Белла, за несколько месяцев до несчастного случая я познакомился с одной девушкой. Её звали…

- Розали, красивая блондинка, которую я видела во сне. Мы впервые встретили её, когда она приехала в замок с остальными жителями деревни после вашей с Эдвардом охоты. Мы раздавали мясо дичи и другую еду, чтобы хоть как-то помочь им прокормиться, потому что большую часть урожая жители деревень отдавали в замок, а охота была запрещена. Однажды ты сказал мне… - я сделала паузу, мой взгляд был прикован к потрескивающему в камине пламени, в голове роились образы, - ты сказал мне, что мы лишь возвращаем то, что и так им принадлежит.

Переведя взгляд на Эммета, затем на Джаспера и, наконец, на Эдварда, я обнаружила, что они не без удивления следят за мной.

- Как хорошо ты всё помнишь, - пробормотал Эдвард.

- Наверное, - пожала я плечами. – Перед моими глазами словно прокручивается кинопленка.

Он усмехнулся и покачал головой.

- Удивительно.

- Миледи, теперь, когда вы пробуждаетесь, будут моменты, когда ваши воспоминания будут захлестывать вас, подобно бурной горной реке. Но не переживайте, если наступят такие моменты, что они будут заблокированы точно плотиной. Наши умы – удивительные инструменты, работа которых напоминает приливы и отливы. 

 - Спасибо, что выслушали, - искренне поблагодарила я. Затем я снова посмотрела на притихшего Эммета. Это было так странно: обычно он был самым общительным из троих мужчин.

- Эммет, я не знала, что ты полюбил её… я узнала это только после того, как тебя… убили. Через несколько месяцев она вернулась в замок, но в этот раз она просила еду не только для себя, но и для своего…

Мои глаза расширились, воспоминание, подобно молнии, пронеслось у меня в голове. Я сжала губы, чтобы не проговориться. Я была ошеломлена тем, что собиралась сказать. Более того, я понятия не имела, знал ли Эммет.

- Просила еду для себя и своего ребенка, - тяжело вздохнув, договорил за меня Эммет. – Для  моей дочери.

- Эммет, мне так жаль. – Подавляющее чувство вины, которому была тысяча лет, переполняло меня. Я запнулась на полуслове.  - Я не знала, что ребенок твой, пока впервые не увидела её. У нее были твои глаза, наши глаза, глаза, которые, ты всегда говорил, мы унаследовали от нашей матери. В глубине души я чувствовала, что она связана со мной. Розали никогда ничего не говорила. Так мы обе и молчали. У меня не хватало смелости, чтобы признаться, что я все знаю. Вместо этого я, чтобы притупить чувство вины, приносила им еду и одежду, как будто это могло хоть как-то исправить то, что женщина, которую ты любил, осталась одна в нищете и воспитывала дочь, которая была истинной наследницей всех наших земель.

Я не чувствовала, что плачу, пока Эдвард не стер с моих щек слезы.

- Не кори себя так, - тихо сказал он. – Поразительно, что ты вспоминаешь сейчас так много и так быстро.

- Но…

- Это были другие времена, совсем не похожие на сегодня, и ты ничего не могла поделать, - твердо сказал Эдвард. – Эммет был первенцем в семье высокого происхождения в те времена, на наследника возлагали большие надежды. После смерти Эммета барон ни за что бы не признал Розали, как возлюбленную Эммета, а ребенка как наследника. Но барон мог бы поступить в тысячу раз хуже, - прошипел Эдвард. В его глазах вспыхнул огонь, я чувствовала, как тяжело вздымалась его грудь.

Эммет опустился на колени перед нами, чтобы наши глаза были на одном уровне.

- Белла, что ты помнишь о нашем отце?

- Я не помню о нем ничего, кроме как… когда я думаю о нем, я чувствую что-то темное.

В воздухе повисло напряжение, я вздрогнула от оглушающей тишины. Джаспер и Эммет пристально смотрели на Эдварда. Казалось, они общались без слов.

- Что такое? – спросила я.

- Расскажи ей о Розали, - сказал Эдвард, и, казалось, он намекает Эммету, что тот сказал лишнее.

- Белла, наш отец был жестоким человеком, - начал Эммет. – Как сказал Эдвард, ты должна постараться вспомнить, что времена, в которые мы жили, очень отличались от сегодняшнего времени. Если бы кто-то узнал о Розали и ребенке, то их жизни были бы в опасности. Именно поэтому я никогда не говорил тебе о ней, а не потому, что не доверял. Если бы ты хранила мой секрет, то твоя жизнь тоже была бы под угрозой, а я этого не хотел. По этой же причине я ничего не говорил Эдварду. Ты кормила и одевала Розали и мою дочь, молчала о их существовании, хотя знала, кем они являются, ты сделала всё, что было в твоих силах, - выдохнул он, - вопреки тому, что от тебя ожидали.

- Что от меня ожидали?

Глядя мне в глаза, Эдвард взял меня за подбородок.

- Белла, после смерти Эммета ты, любовь моя, стала наследницей своего отца.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что же это значит. Когда мне все стало ясно, я закрыла глаза: правда была ужасной.

- Боже, в те времена твое происхождение определяло, кем ты станешь в жизни, - затем я открыла глаза и спросила. - Эммет, как ты узнал, что я помогала им?

- Я наблюдал за тобой издалека.

- Но если ты был там, - нахмурилась я, - если ты был рядом, то почему никогда не показывался?

- Потому что я не был живым, Белла, - напомнил он. - К тому  времени я был таким же, как сейчас, только в тысячу раз опаснее, особенно для тех, кого я любил.

Я непонимающе покачала головой.

- Как?

- Белла, ты помнишь, как я умер? – спросил Эммет.

- Кабан, - прошептала я. – Тебя пронзил кабан.

- Да, - кивнул он, - а после этого я проснулся один в лесу, меня мучила ужасная боль. Я вспомнил, что произошло со мной, но когда я посмотрел на живот, туда, где должна была зиять дыра, я не обнаружил раны, только зажившие шрамы. Боль, которую я испытывал, оказалась… жаждой… всепоглощающей, сводящей с ума жаждой.

- Значит, другой вампир нашел тебя и обратил?

 - Миледи, по норманнской традиции того времени, - осторожно вставил Джаспер, - твой брат был похоронен за стенами замка сразу после того, как его пронзил кабан. Однако знания о смерти в то время отличались от сегодняшних, и теперь мы знаем, что, должно быть, у Эммета еще оставались признаки жизни.

- Его похоронили заживо? – ахнула я.

Увидев мою реакцию, Эммет хохотнул и добродушно сжал мою руку.

- Хей, не переживай. Даже если меня похоронили заживо, я этого не помню.

- Кто-то, мы так и не выяснили кто, выкопал тело Эммета и обратил его, - мрачно сказал Эдвард, -  это было сделано специально, быстро и четко, и когда ты узнаешь, что подразумевает обращение, ты поймешь, что это было сделано не случайно. Тот, кто укусил Эммета, не хотел выпить его кровь. Тот, кто укусил Эммета, хотел, чтобы он стал вампиром, что означало бы его возвращение.

Последнее слово он проговорил медленно и уверенно.

- Но зачем?

- Когда я говорил, что мы разгадали не все загадки, и пазл не собрался в единую картину, то именно эту часть я и имел в виду. Мы знаем, что Эммета умышленно обратили, но не знаем, кто это сделал и с какой целью, за исключением, возможно… Белла, - нерешительно начал Эдвард. – Я не знаю, что могло быть известно тебе в тот момент. Не знаю, помогла ли тебе интуиция или ты поступала так по доброте душевной, но, сохранив секрет Розали и её ребенка, ты спасла не только их…

- Что это значит, Эдвард? – спросила я, когда он замолчал, ожидая, что, возможно, я договорю за него. – Что ты пытаешься сказать?

- Значит, ты не знала, - неразборчиво пробормотал Эдвард. – Белла, сохранив секрет Розали и ребенка, ты спасла их и обеспечила свое возвращение.

Тишину комнаты нарушало лишь потрескивание огня в камине. Эдвард не спускал с меня глаз, ждал, когда я задам следующий, самый очевидный вопрос. Но спросила я вовсе не то, что он ожидал услышать, я чувствовала, что он был разочарован. Несмотря на это, он ждал, позволял мне поступить по-своему, отсрочить разговор о судьбоносном возвращении Белларии.

- Эммет, что произошло, когда ты очнулся?

- Как только я очнулся, я отправился в дом, где жили Розали и её отец. Я жаждал её, нуждался в ней, но в тот момент я не осознавал истинной природы моей тяги к ней. Я знал лишь одно: меня мучает жажда, чертова жажда! – Он стукнул себя по ноге кулаком. – В сумерках я увидел, что она сидит у колодца, поворачивает ручку, чтобы вытащить ведро воды. За долю секунды я добрался до нее. Она стояла спиной ко мне, её шея была ничем не прикрыта, но вместо того, чтобы добраться до воды, я открыл рот и…

- О, Боже, ты же не…

- Мне удалось остановить себя, - прошептал он, его глаза остекленели, он смотрел в одну точку, словно находился не здесь с нами в комнате, а далеко-далеко. – Как-то мне удалось остановиться. К моменту, когда она почувствовала присутствие кого-то за спиной и повернулась, я уже скрылся в лесу, следил за ней из-за деревьев и зажимал кулаком рот, чтобы не закричать.

- О, Эммет, - я сжала его плечо, стараясь хоть как-то его поддержать.

 - В тот момент я понял, что больше никогда не смогу подойти к ней, - он пожал плечами, выдавив печальную улыбку. – Ни к ней, ни к тебе, ни к Эдварду, ни к кому, кого я любил и о ком я заботился. Прежде мне нужно было узнать, кто я такой, и как контролировать мою жажду. На это ушли многие годы. Все это время я наблюдал за Розали и нашей дочерью. Я видел, как моя дочь стала матерью, у нее родилась девочка, у которой, когда пришло время, тоже родилась дочь, а у её дочери тоже дочь. На некоторое время мы потеряли их из виду, так как мир менялся, люди переезжали, но когда мы нашли её потомков… моих потомков…

Я была на распутье. Каждая дорога, каждый вопрос раскрывал новую тайну, еще более невероятную, чем предыдущие. Но обратного пути не было. Я могла двигаться только вперед. По крайней мере, я была обязана Эдварду и… Белларии.

- Когда ты нашел их… - выдохнула я, понимая, к чему он ведет. – Эммет, мы с тобой связаны не только как брат и сестра, да?

Именно этот вопрос ждал Эдвард. Я почувствовала его теплое дыхание, когда он выдохнул, все его мышцы расслабились.

- Да, - подтвердил Эммет, усмехаясь. – Розали назвала нашу дочь Бьянкой (п.п. белокурая).

- Потому что у нее были светлые волосы, как у Розали.

- Да, - выдохнул Эммет. – И мать Розали была белокурой, и мать её матери тоже. У дочери Бьянки были темные глаза и светлые волосы, как и у следующего ребенка, а потом у следующего…

- И так далее и так далее, - сглотнула я, - как и у моей матери Рене.

- А затем появилась ты, - сказал Эдвард. Я медленно повернулась к нему. – Эммет происходит из родословной твоей матери, - продолжил он, - которая происходила из родословной Рены. А теперь ты… избранная, женщина из древнего рода, произошла от него.

***

На чердаке была небольшая комнатка, в ней было холодно. Температура была постоянной и не превышала семи градусов по Цельсию. В этой небольшой комнате находился лишь письменный стол шестнадцатого века, принадлежащий Джасперу. Позднее Джаспер не без гордости сообщил мне, что стол ему подарил его старинный друг, который был известен миру как Великий Бард (п.п. имеется в виду Шекспир). Поверхность стола была закрыта небольшим, размером с обувную коробку стеклом. Когда я вздрогнула, Эдвард подумал, что мне холодно, и притянул в свои объятия. Тем временем Эммет вставил ключ в серебряный замок в центре стола-витрины и открыл крышку. Затем он отошел.

- Боже мой, - проговорила я, приближаясь к открытой витрине. Я боялась сделать лишний выдох. – Как тебе удалось сохранить её в таком отличном состоянии на протяжении веков?

- Наша мать хранила её должным образом, как, я полагаю, и женщины до нее. Они хранили книгу в сухом прохладном месте, в темноте, и без надобности лишний раз не листали страницы. Страницы сделаны из пергамента, он более прочен, чем современные материалы. Деревянные обложки обиты красной кожей. Первая внесенная запись в книгу сделана рукой Рены после рождения Сабеллы. Мы думаем, что Сабелла, покидая Помпеи, забрала эту книгу с собой. Позднее, когда она стала старше, скорее всего, она приняла христианство, собрала Евангелия и переплела их в Библию. Когда у Сабеллы родился ребенок, она записала её имя в Библию. Записи выстроены так, чтобы потомки женского пола могли проследить свою историю. Ты помнишь об этом, Белла? – спросил Эммет в конце своего рассказа. – После смерти матери книга принадлежит тебе.

- Нет, - прошептала я, качая головой и всматриваясь в Библию Леди. Мои пальцы парили над книгой, но я никак не могла решиться к ней прикоснуться. – Нет, я не помню, чтобы она у меня была.  

- Хочешь взглянуть на нее поближе, Белла?  - спросил Эдвард.

- А можно? – взволнованно спросила я.

- Она твоя, любовь моя, - ответил он.

Эммет подошел к столу, осторожно достал Библию и положил её на стол. Я не сдвинулась с места. Передо мной была не только ценная часть головоломки, в которую превратилась моя жизнь, но и бесценная часть средневековой истории. Книга не могла не впечатлить меня.

Тем временем Эдвард помог надеть мне перчатки, чтобы пот, который мог оказать на кончиках моих пальцев, не повредил тонкий пергамент. Я была исследователем, поэтому знала, что с  такими древними манускриптами нельзя обращаться дольше, чем нужно. К счастью, мне не пришлось долго листать Библию, первая же находка ждала меня в начале книги. Первая запись в книге была сделана на древней латыни, и Эдвард прочитал её вслух:

Сабелла, дочь Якубуса,  76 г.

Благословит Бог плод моего чрева и избавит их от тьмы.

- Их? – удивилась я.

- Мы предполагаем, что она имеет в виду потомков, - ответил Эдвард.

Я вспомнила, что во снах видела рождение ребенка, радость Рены, держащей в руках малютку, и её боль оттого, что ей пришлось показать дочь Джейкубу, своему мужу, который не был отцом ребенка. Я вспомнила, как она кричала от боли… когда новорожденную Сабеллу несли, чтобы показать отцу…

- Осторожно, Белла. Осторожно, - сказал Джаспер, вырывая меня из моих мыслей. В оцепенении я слишком сильно вцепилась в страницы книги. Я видела, как сильно его задело мое небрежное обращение с книгой. 

Вернувшись к реальности, я позволила себе кончиком пальца осторожно скользнуть по древним буквам, я переходила от одной записи к другой. Иногда, как после родов Рены, в книгу заносилась запись о рождении одного ребенка. Иногда у женщины рождалось несколько детей. Но в каждом поколении рождалась девочка.

Затем, спустя почти тысячу лет, я нашла записи леди Ресми из замка Свейн:

Эммот, сын Свейна – н.э. VI Май, в год нашего Господа 1062.

Белл-ария, дочь Свейна – иды сентябрьские, 2 г. Вильгельма I.

Мое сердце грохотало в груди, когда я вслух зачитывала эти строки. За моей спиной раздался голос Эммета.

- Я не вписывал сюда имя свой дочери Бьянки, потому что эта книга принадлежит тебе, Белла, дочери леди Ресми.

Я посмотрела на стоящего рядом со мной Эдварда. Я отвечала Эммету, но мой взгляд был прикован к Эдварду.

- Беллария, дочь Свейна, была дочерью леди Ресми, но я, Белла Каллен, потомок твоей линии, Эммет, потомок мужской родословной.

- Да, но ты перерождение Белларии, - ответил Эммет. – Это доказано. И в твоих венах – кровь Рены. Неважно, перешла она к тебе от меня или от леди Ресми.

Мне вспомнился показанный мне несколько недель назад в Сиэтловской библиотеке отрывок из «Песни Белларии», написанной ЭСМ… Эдвардом для возлюбленной жены, чтобы она могла узнать свое происхождение и начать понимать переданный Реной дар.

Магия текла по её рукам в кончики пальцев. Та же самая магия тысячу лет назад была сосредоточена в руках её предшественницы по материнской линии, и эта магия через тысячу лет проявит себя в руках и пальцах следующей избранной женщины, потомка её рода.

Женщины. Магия переходила от женщин к женщинам.

Эдвард сглотнул. Он молча смотрел на меня. Медленно оглянувшись, я встретилась взглядом с Джаспером, моим коллегой-иследователем и любителем подлинных исследований, в которых нет места множественным интерпретациям. Он слабо улыбнулся, но за улыбкой ему не удалось скрыть тень неуверенности.

- Нет, - наконец сказала я, переводя взгляд на Эдварда. – Нет, я думаю, это очень важно.

Послесловие к главе от автора:

Знаю, в истории много поворотов и переплетений, поэтому напишу:

Простое (я надеюсь) Изложение Всего, что Знает Белла о Своей Родословной на Данный Момент:

Рена жила в Помпеях во времена Римской империи, перед самым извержением Везувия. Её отец Карлус выдал её замуж за Джейкуба, Оборотня, против её воли. Джейкуб в свою очередь женился на ней только потому, что хотел объединить две родословные, чтобы на свет появился ребенок с невероятными силами. Рена думала, что он сошел с ума, а затем завела роман с Гитаном. Она забеременела от гитана, а когда родилась девочка, Сабелла, у Рены произошло прозрение, и она поняла, что в её жилах действительно течет непростая кровь, но Рена сохранила это в секрете, как и истинное происхождение своей дочери. Через несколько лет, когда она решила покинуть Джейкуба, её возлюбленный исчез, и в ту же ночь Джейкуб похитил её дочь Сабеллу и отправил её в Рим. Сердце Рены было разбито, она прокляла Джейкуба, сказав ему, что его силы с каждым следующим поколением будут слабеть, и, пообещав, что в её родословной появится женщина,  которая унаследует магию от женщин её рода и которая покончит с Джейкубом раз и навсегда. Затем она вызвала извержение вулкана Везувий, которое унесло жизни тысяч человек.

Итак, Сабелла выросла в Риме. Как много она знала о матери неизвестно, но как минимум у нее была страница, на которой её мать рассказала ей о её рождении. Вампиры, проведя исследование, пришли к выводу, что Библия передавалась из поколения в поколение, от женщины к женщине. Затем она (Библия) стала собственностью леди Ресми, которая родила Белларию. Когда леди Ресми умерла, Библия стала собственностью Белларии, но мы все знаем (я надеюсь!), что случилось с Белларией, а затем в 11 главе Эммет рассказывает, что произошло с Библией.

Теперь, не забываем, Рена сказала, что избранная произойдет от женской линии, и перенесемся в средневековье, когда Эммет влюбляется в Роуз, у них рождается ребенок, но Эммет умирает в результате несчастного случая, так и не увидев свою дочь Бьянку. Затем Белларию убивает её отец. Опять же, не забывайте, что леди Ресми является потомком Рены. У Эммета был ребенок. У Белларии не было. Таки образом, кажется, что Эммет – это предок – носитель магии и рода, в котором родилась Белла Каллен.

Это все, что я могу сказать.