Следующие несколько дней для меня были разделены на три части: я готовила студентов к предстоящей проверочной работе, составляла задания для экзамена и, конечно же, каждую свободную минуту работала над даром, училась управлять им. Когда я, изможденная долгим днем, ложилась спать, Эдвард всегда был рядом, он обнимал меня, занимался со мной любовью, лелеял мое тело и душу, пока не наступало утро следующего дня.

За все это время Эдвард посетил лишь несколько лекций. Мы приезжали к университету вместе, но входили в него по отдельности. Что бы ни происходило, политика университета, запрещающая любые неформальные отношения между преподавателем и студентом, все еще действовала. В те дни, когда я задерживалась на работе или встречалась с деканом, чтобы обсудить предстоящий экзамен, Эдвард «занимался» в библиотеке, гулял по территории университета или просто ждал в машине. Когда я заканчивала с делами, он ждал меня у «Ровера», и мы ехали домой. Я знала, что он беспокоится из-за того, что я настаиваю на работе в университете. Он хотел, чтобы мы, точнее, я, уехали из города и спрятались в шале моего отца, среди гор и густых вечнозеленых лесов. Он хотел, чтобы мы были там, где все еще правила природа, мир которой скрыт величественной вереницей заснеженных гор.

Видимо, именно это место видела моя мать в своем последнем видении. Это место находилось в тени вулкана Рейнир (п.п. спящий стратовулкан в штате Вашингтон). Как бы далеко не находилось шале от других домов (насколько я могла доверять своим детским воспоминаниям, ближайшее шале располагалось в нескольких десятках миль), они все равно найдут нас. Вот почему я никак не могла понять, зачем нам так спешно перебираться в шале. Да, я знала, что нам нужно перебираться туда, но не сейчас.

Забавно, несколько недель назад мне казалось, что моя работа в качестве преподавателя - сложная и динамичная, а сейчас она была самой спокойной и стабильной частью моей жизни. Правда заключалась в том, что не будь у меня в тот момент чего-то устойчивого и обычного, то я бы просто взорвалась – в самом деле взорвалась бы, мой мозг разлетелся бы, как разлетелись Помпеи после того, как Рена обрушила на них лаву. Я почти могла понять, как она потеряла контроль над эмоциями и похоронила под толщей пепла себя и весь город.

Мы договорились, что переберемся в шале, как только закончится семестр. Джаспер и Эммет связывались с другими бессмертными, с кем они подружились на протяжении веков. Некоторые из них тоже прибудут в шале. Это не могло не настораживать моего отца и меня. Эдвард, Эммет и Джаспер были моими вампирами, о других мне ничего не было известно.

День летнего солнцестояния стремительно приближался, и переживал не только Эдвард. Еще до того, как раскрылась вся правда, Джаспер сидел со мной и в своей осторожной манере старался  донести до меня значение летнего солнцестояния. Я знала, что в этот день солнце достигает своего зенита, и это самый длинный день в году. Прежде я слышала, что люди говорили о летнем солнцевороте как о важном дне для друидов и ведьм, но никогда не обращала на это особого внимания.

Но теперь я поняла, что именно этот цикл сделал солнцестояние таким сильным. В этот день сила самого энергетически мощного объекта в нашей Вселенной будет в зените. Теперь я знала, как на самом деле работает мир: я поняла, почему именно в этот день всё живое, получившее импульс солнца, проявляло свою полную силу.  В конце концов, я была не просто наблюдателем, когда дело касалось того, что между наукой и логикой, которые управляли нашей Вселенной, существует что-то еще. Это что-то не следовало современным человеческим правилам, которые мы установили в последнее тысячелетие и которые мы разработали, провозгласив себя просвещенным видом.  Однако то, что находилось за пределами логики, подчинялось сложным сверхъестественным правилам и было скрыто глубоко внутри.

И это что-то было невероятно опасным.

Потому что если бы каждое живое создание на планете получало бы энергию солнца, то все сверхъестественные существа: вампиры, оборотни, вервольфы и другие всевозможные существа - были бы в зените своей силы в день солнцестояния.

Я могла лишь догадываться, что это значит для меня.

***

Накануне последнего учебного дня в университете, когда до летнего солнцестояния оставалось чуть меньше недели, мы вчетвером собрались на террасе, дверь которой была открыта в средневековый сад.

Я была существом, которым управляли сверхъестественные силы, поэтому я одним движением пальцев рук могла поднимать в воздух предметы и управлять ими. Размер предмета не имел значения. В моей власти было всё: и большие массивные вещи, такие как грузовики, легковые машины,  стеклянные кофейные столики, массивные кованые скамейки, и небольшие предметы: вазы, вилки, скрепки для бумаг. И тяжелые, и легкие предметы я могла удерживать в воздухе бесконечно долго. Я шевелила пальцами, и вещи начинали вращаться. Я могла указывать направление, и в следующий миг предмет уже летел в ту сторону. Не имело значения, стою ли я перед предметом, или он отделен от меня стеной или стеклом.

Проблемы начинались тогда, когда передо мной оказывалось живое существо.

Если кто-то (вампир или человек) сидел в машине или на диване, то мне никак не удавалось сдвинуть предмет с места. Если в цветочном горшке было растение, то я не могла поднять горшок. Если по скале полз хотя бы один муравей, то я не могла сдвинуть с места скалу. С погодой тоже возникли сложности. Оказалось, что дождь, молния, гром или солнце отражают мое настроение, но я не могу управлять ими. Например, прямо сейчас вдалеке слышался рокот грома, похожий на львиный рык.

- Очевидно, проблема связана с управлением живыми организмами,– сказал Эммет. Я обернулась к Эммету, Эдварду и Джасперу. Они сидели за моей спиной на диване, который я не в первый раз силилась поднять.

- Да, но как же мы? – спросил Джаспер. – Мы же не живые.

- Но когда-то были.

- Верно, - согласился Джаспер, медленно кивнув. – Возможно, нам нужно внести правки в теорию…

Пока они обсуждали детали, я перевела взгляд на сад, где несколько крупных капель дождя упали на голову моего отца. Он сидел на кованой скамейке под одним из вишневых деревьев. Как только он сел на нее, я не могла больше поднимать её. Он делал вид, что внимательно читает книгу под начинающимся дождем, но я видела, как он время от времени поглядывает на меня.

- Хватит этих бессмысленных теорий, - нетерпеливо заявил Эдвард. – Белла заставляет деревья цвести, цветы и вода взмывают в воздух. Она разгоняет тучи и вызывает солнце. Она видит сны своих предшественниц и свое прошлое. – Он замолкает. – Она разбрасывала и оборотней, и вампиров. Она управляет всеми видами организмов.

- Все верно, - соглашается Джаспер, - но может…

- Может, тебе лучше закрыть свой…

- Эй! Может, перестанете говорить обо мне так, будто меня здесь нет.

Они замолчали. Я тут же пожалела, что так резко и грубо оборвала их.  Я снова показала свою неспособность контролировать себя. Я закрыла глаза: стыд и чувство вины охватили меня. Затем я открыла глаза, что посмотреть на троих из четырех самых важных для меня людей. Они пытались помочь мне выжить, а я всё портила и срывалась на них.

- Я пытаюсь сказать, миледи, - начал Джаспер, и от его слов мне стало только хуже, - что, возможно, способность управлять живыми организмами является скорее инстинктом, нежели обдуманным действием. Возможно, эта способность проявляется, когда есть угроза опасности для тебя и тех, кого ты действительно любишь.

Я покачала головой.

- Инстинкт невозможно контролировать. Я думала, что смысл всех этих упражнений – получить контроль над каждой частью моего дара.

- Белла, мне кажется, Джаспер говорит, - осторожно вставил Эммет, - что, возможно, ты не можешь контролировать эту часть дара. Сверхъестественные способности или нет… некоторые вещи невозможно контролировать.

Мои плечи опустились. Я еле сдерживалась, чтобы не расплакаться как ребенок. Не это я хотела услышать. Когда я перевела взгляд на Эдварда (внутри меня все сжалось, я так боялась увидеть, что он разочарован), я увидела, что он смотрит в стену, на его лице невозможно было прочитать ни единой эмоции.

- К сожалению, это так, - согласился Джаспер, привлекая мое внимание. – Да, твоя сила выходит за рамки того, что считается естественным, но даже у сверхъестественного есть свои правила. Например, инстинкт – это непроизвольное действие. Твоя способность управлять живыми организмами и управлять природой очевидна. Ты делаешь эти вещи неосознанно. Можно сказать, что эта часть твоего дара лежит в основе твоей личности. Срабатывает исключительно инстинкт. Вот почему твои сознательные действия или мысли просто не могут управлять твоими силами, скорее всего, тобой управляет инстинктивное стремление спасти себя и тех, кого ты любишь, – так работает инстинкт самосохранения.

С каждым новым сказанным Джаспером словом росло и мое разочарование, а вместе с ним сгущались тучи, и все громче гремел гром. Джаспер выгнул бровь, словно я подтвердила его теорию.

- Что мне делать? – выдавила я. – Если я не могу контролировать эту часть своего дара…

Я замолчала.

Эдвард не проронил ни слова, но с каждым словом Джаспера он все больше хмурился. Эдвард сидел в кресле, нагнувшись вперед и зажав ладони между коленями, он все так же смотрел прямо перед собой в стену. Он опустил голову, а затем тряхнул ей. Он был напряжен.

В следующее мгновение он оказался рядом со мной, я вздрогнула, хотя должна была уже привыкнуть к его резким движениям, особенно когда он расстроен. Однако когда я увидела его совсем рядом с собой, то поняла, что в его взгляде не только разочарование, а нечто большее. Он положил руки мне на плечи. Эдвард смотрел на меня с такой нежностью и терпением, что я поняла: кто бы и что бы его ни расстраивало, это была не я. И да поможет Бог тому, кто его расстроил.

- Теперь, когда Джаспер закончил говорить о логике, - сказал он, - давай попробуем еще кое-что.

- Что мы еще можем попробовать?

- Закрой глаза.

- Эдвард…

- Закрой глаза, - повторил он.

Поджав губы и глубоко вдохнув, я подчинилась. Несмотря на некоторое напряжение, чувствовавшееся между нами, голос Эдварда был нежен.

- Ты помнишь первый день весеннего семестра? День, когда я впервые заговорил с тобой в лекционном зале?

 Я тут же вспомнила тот день и ощущение порхающих бабочек в животе, и то, как подрагивали мои руки перед первой лекцией. Я вспомнила, как стояла перед аудиторией и старалась произвести впечатление. Я думала, что знаю о средневековье всё, что только можно знать. А затем из темноты раздался голос: сильный и уверенный. Кровь понеслась по венам с невероятной скоростью, когда он стал открывать мне глаза на то… что я почти ничего не знаю.

- Да, - выдохнула я. - Я помню.

- Я ждал этого момента почти тысячу лет. Ты была там, и ты была самым прекрасным и великолепным созданием, что я когда-либо видел, и вот ты снова предстала передо мной. Но знаешь, что мне показалось странным и даже почти забавным? – спросил он, в его голосе я слышала нотки удивления. – Я ждал тебя тысячу лет и представлял множество вариантов нашей встречи, но никак не мог представить, что когда я заговорю с тобой, мое сердце, молчавшее столько лет, вдруг снова забьется. Дыхание, от которого я отказывался на протяжении веков, снова появится, и мой голос дрогнет. Мои ладони похолодели и стали липкими. Мне пришлось незаметно вытереть их о джинсы, когда я заговорил с тобой, - он усмехнулся. – Внутри завязывался узел, я испытал то, что давно стало мне чуждым, – все это волновало меня. В тот момент я почувствовал то, что чувствует человек, а не бессмертный вампир. Я снова почувствовал себя человеком. Впервые за тысячу лет я почувствовал себя просто мужчиной, влюбленным в прекрасную женщину. И я почувствовал себя живым и сильным, сильнее, чем когда-либо.

Он говорил, и мое сердце взмывало ввысь. Оно парило, удерживаемое в воздухе любовью, которую я теперь принимала, и доказательствами его вечной любви.

- Ты был таким сдержанным, - проговорила я, не открывая глаза. – Я бы ни за что не догадалась.

- Все дело в том, моя любовь, - тихо сказал он, - что наши человеческие слабости иногда являются нашими сильными сторонами. Наш страх может быть нашим стимулом, - прошептал он.

Я чувствовала, как правда проникала в меня там, где его ладони касались моих плеч. Осторожно он развернул меня лицом к саду.

- Теперь открой глаза, моя любовь, - выдохнул он. – Открой глаза и подними скамейку.

Его теплое дыхание ласкало мое лицо. Я открыла глаза. Подняв руку, я указала на скамейку, и она приподнялась от земли. Мой отец был застигнут врасплох.

- Осторожнее, - усмехнулся Эдвард. – Ты же не хочешь уронить его. Хотя это было бы смешно.

- Мой бедный папа и так пережил достаточно, - тихо рассмеялась я.

Через несколько секунд я опустила скамейку на землю. Мой отец облегченно выдохнул.

- Что ж, думаю, Джаспер ошибался, - фыркнул Эммет. – Отличная работа, Белла.

- Да, миледи, прекрасная работа, - добавил Джаспер. Он улыбался, когда говорил это. – Я рад, что оказался неправ.

Эдвард снова придвинулся ко мне, его дыхание омывало меня.

- Любому, даже самому блестящему мастеру и самому одаренному спортсмену, непросто работать под прессом давления, с которым ты столкнулась в последние несколько недель. Секрет тех, кто добился успеха, заключается в том, что едва они оказались на виду у всех, они оставили сомнения позади. Они искренне верят в то, что делают, - последние слова он произнес громко, чтобы и остальные могли его слышать. – Они не обращают внимания на тех, кто пытается подвергнуть их психоанализу посредством аналитической белиберды, придуманной двумя недоумками, которым на рубеже веков стало скучно.

Эммет хмыкнул, прекрасно понимая, кого имеет в виду Эдвард.

- В свою защиту могу сказать, что мне не было скучно, когда я помогал разрабатывать теории. Зигмунда нет сейчас с нами, поэтому я не могу говорить за него, - усмехнувшись, вставил Джаспер. – Но я приношу свои извинения, миледи. Я не хотел, чтобы вы засомневались в своих силах, - искренне добавил он. – Признаю, порой я увлекаюсь в своем стремлении прийти к логичным выводам. Эдвард, у тебя я тоже прошу прощения за свою горячность.

- Все в порядке, Джаспер, - ответила я. Мне бы пришлось больше поработать, но я бы научилась контролировать эту часть моего дара. Все это имело для меня значение.

Однако Эдвард понимал все по-другому. Он проигнорировал Джаспера и его извинения. Он прижался губами к моему виску. Я знала, что ночью, когда мы с отцом уснем, у Эдварда и Джаспера будет долгий разговор.

- Проблема в тебе, Джаспер, - рассмеялся Эммет, - иногда ты чертовски занудный.

- Думаю, так и есть, - ответил Джаспер.

***

В ту ночь я лежала в постели, положив голову на грудь Эдварда. Я целовала его шрамы, пока мое дыхание восстанавливалось. Мы проводили так каждый вечер: разговаривали, смеялись, открывали и вновь открывали друг друга. Так многое хотелось сказать и сделать, но времени не хватало. Как бы сильно я не противилась сну, он все же брал надо мной верх. Все сильнее и сильнее я понимала, что хочу быть такой же, как он. Он был источником знаний, информации, жизни, которая приводила меня к самым потрясающим открытиям, о которых я никогда не устану слушать. И я хотела, чтобы он чаще был рядом со мной, давал все, что мог, я хотела чувствовать, как он, жадный до моего разума, тела и крови, движется во мне. Более внимательного, более страстного любовника невозможно было представить, а если представить, что он мог быть моим в вечности…

После солнцестояния, напоминала я себе изо дня в день. После солнцестояния мы поженимся, а затем ненадолго уедем куда-нибудь, чтобы он мог обратить меня. Меня уже предупредили, что пройдет несколько лет, прежде чем я смогу вернуться к «нормальной» жизни, но цена стоила этой жертвы. Мы могли бы разговаривать и заниматься любовью вечно – в прямом смысле этого слова.

Вздохнув, я подняла глаза и встретилась с его взглядом. Мои пальцы скользнули по его груди.

- Эдвард, почему ты был так расстроен из-за Джаспера?

Я почувствовала, как он напрягся.

- Потому что он, как обычно, вел себя как всезнайка, а мне хватило тысячи лет, что я слушал его болтовню.

Я усмехнулась.

- Он просто следует логике, всё анализирует. Если честно, он иногда напоминает меня.

Эдвард не удивился. Его ноздри раздувались, а грудь размеренно поднималась и опускалась. 

- Белла, бывают времена и обстоятельства, когда логический анализ полезен и даже необходим, но бывает, что он просто мешает. Я знаю, что он делает это не специально, но порой его настойчивое желание анализировать каждую мелочь, - он стиснул зубы, - лишь заставляет сомневаться в себе, когда на то нет никаких причин.

Эдвард проговорил это медленно и отчетливо, убеждая меня в том, что все сказанное им имеет значение. Но всё же я чувствовала, что должна защитить единомышленника по когнитивным рассуждениям.

- Это было ошибочное суждение, только и всего.

- Белла, солнцестояние близко, и я не хочу слышать подобные ошибочные суждения.

Я улыбнулась ему.

- Я понимаю, о чем ты говоришь, но мы не можем игнорировать пределы моих возможностей, - пробормотала я ему в губы.

Его дыхание стало глубже. Отстранившись, я увидела, как потемнели его глаза.

- Возможно, я должен сказать, чтобы он прекратил сеять семена сомнения, сомнений у тебя и так предостаточно.

- Эдвард, давай будем реалистами. Что если я не смогу…

- Ты сможешь, - прошипел он, сжав челюсти. – Не позволяй своему разуму сейчас портить все сомнениями! Джаспер – самый умный из нас, но его ум не даст ответы на все вопросы, - настаивал он. – Проблема с Джаспером заключатся в том, что мы прожили тысячу лет, бросая вызов логике, он же твердо верит в логику и рациональность. Он крайне редко обращается к вере. Иногда меня поражает, почему он не сомневается в собственной природе, - процедил он, проведя рукой по волосам.

- Будь честен, Эдвард, на самом деле ты расстроен не из-за Джаспера. Правда в том, что порой для веры нет места.

Я почувствовала, как воздух – воздух, в котором он совершенно не нуждался, – покинул его легкие. Черты его лица застыли.

- Тем не менее, именно вера, против которой ты так восстаешь, поддерживала меня почти тысячу лет.

- Ну же, Эдвард… - я стала отклоняться, но Эдвард обхватил мое лицо, не давая пошевелиться.

- Ты не понимаешь глубину своих способностей. Это убивает меня – в тебе есть потрясающие способности, но твоя неуверенность в себе уничтожает их.

- Откуда ты знаешь о моих способностях? – язвительно спросила я. Знаю, это было резко, но я никак не могла сдержаться. – Почему ты так уверен, что у меня есть силы? Джаспер и Эммет в этом сомневаются.

- Эммет не сомневается в тебе, - не согласился он.

- А Джаспер сомневается.

- Я же сказал, - холодно ответил Эдвард. – Все дело в проклятой логике, от которой он не может отказаться.

Я сузила глаза. Несмотря на злость, выдержать его взгляд, потемневший, открытый и доверчивый, было непросто. Он убрал ладони с моего лица и обхватил меня за талию, не давая мне отстраниться, хотя я и не собиралась это делать.

- Эдвард, как ты нашел меня? Ты говорил, что вы трое потеряли след потомков Эммета. Так как же вы нашли меня спустя несколько веков вдали от Англии?

Эдвард нахмурился. На этот раз, когда он выдохнул, я увидела, как он улыбнулся.

- Иногда, когда я держу тебя в своих объятиях, чувствую тепло твоего дыхания на коже, мягкость груди, прижимающейся ко мне, ласкаю твои шелковистые волосы… - на этих словах он провел рукой по моим прядям, - даже когда я внутри тебя и чувствую твой жар, то я все еще не могу поверить, что нашел тебя, - выдохнул он.

- Я здесь, Эдвард, - я приподнялась вверх, чтобы наши тела стали еще ближе. – Я здесь.

- Думаю, это еще одна вещь, которая не поддается логике, но я прожил достаточно долго, чтобы не сомневаться. Белла, знаю, ты ждешь точного ответа, но у меня такого нет. Как я уже говорил, нам понадобилось много лет, чтобы научиться контролировать жажду, контролировать свою природу. Именно тогда мы потеряли след потомков Эммета. Однако когда мы научились контролировать жажду, появились… другие желания.

Я подняла бровь.

- Другие желания?

Он повторил мой жест и тоже вскинул бровь.

- Я бы солгал, если бы сказал, что в моем существовании никогда не было страсти. Как ты уже знаешь, Эммет и Джаспер удовлетворяли свои потребности, я же был полон решимости дождаться тебя.

- Но откуда ты знал, что я вернусь? Этого я не понимаю.

- Я не знал, сначала – нет.

Он посмотрел на потолок, казалось, мысленно он был где-то далеко.

- Когда я снова мог мыслить как человек, а не как… зверь, я решил, что остаток своего существования посвящу тебе, - он сглотнул и крепче прижал меня к себе. – Белла, я скорее отрезал бы себе член, чем изменил бы тебе.

- Боже, Эдвард, - выдохнула я. – Тысяча лет воздержания.

 Я коснулась его достоинства, он был тверд  и готов. Его глаза на мгновение закрылись, он просто наслаждался моим прикосновением в тишине. Затем он выпустил воздух через губы, открыл  глаза и продолжил.

- Ты должна понимать, каким мрачным казалось мне мое будущее – оно походило на темный бездонный океан, в котором я не мог утонуть. Мы жили в эпоху, когда самоубийство считалось трусливым, подлым поступком, мы верили, что душа будет проклята навечно. – Он опустил  взгляд и протянул руку, чтобы я прекратила свои движения. – Я застрял, Белла. После  всего, что я сделал, я на девяносто  девять процентов был уверен, что уже проклят, даже думал, что у меня вообще нет души, но я не мог завершить свое существование, чтобы присоединиться к тебе, потому что не сомневался в том, что буду осужден на вечные муки в аду, а там я не встречу ни тебя… ни нашего ребенка, - прошептал он.

- Эдвард, - выдохнула я, мое сердце разрывалось от боли.

- Так каким был мой выбор? – выплюнул он. – Терпеливо вынести эту  жизнь, это существование, ни на что не надеясь. Как небеса могли быть столь жестоки? – прорычал он, сжимая мою руку. – Такая любовь, как наша, не должна была закончиться вот так.

- Почему нет? – выпалила я. – На протяжении веков оборвались многие любовные истории.

Он ответил быстро и прямо, даже сердито.

- Да, но во скольких историях он был обращен в бессмертного вампира, а она происходила из могущественного рода? Ни в одной. Я не мог принять, что наша судьба такова. Пока я посещал Кембридж…

Я замерла, исследователь во мне не мог оставить без внимания этот комментарий.

- Погоди, ты посещал Кембридж?

- Да, - он улыбнулся. – Мы с Джаспером и Эмметом помогли создать университет. А что? – спросил он, видя мое удивление.

- Я бы подумала, что ты выпускник Оксфордского университета.

Он нахмурился.

- Это к делу не относится, - нетерпеливо ответил он. Затем он легонько сжал мою ладонь, показывая, что я могу продолжить движение. – Я был не готов признать, что больше никогда не увижу тебя, меня наполняла пустота, и тогда я бросился исследовать прошлое твоей семьи, что-либо, связанное с тобой. Если ты думаешь, что проводить исследование твоей родословной и Рены сегодня непростой труд, то только представь, как сложно было заниматься этим в Средние века, - фыркнул он.

- Так как ты сделал это?

- Не забывай, время было на моей стороне, - усмехнулся он и поцеловал меня в нос. Он выдохнул, когда я снова обвила рукой его достоинство. – Мне не нужно было спать или отдыхать, я не прерывался на приемы пищи. Я занимался исследованием годами, затем ко мне присоединились Эммет и  Джаспер, когда они удовлетворили свои потребности. В качестве отправной точки у нас была Библия Леди, а с остальным мы со временем разобрались. Как только я узнал о проклятии, Белла, - он обхватил мое лицо ладонями, его голос дрогнул. Моя рука двигалась быстрее, а его бедра вторили моим движениям. – Я знал, что все это по-настоящему. Мое собственное существование было тому подтверждением.

- Что ты чувствовал? – выдохнула я.

- Восторг. Ликование, - ответил он, усмехнувшись, и я поняла, что он говорит не только о прошлом. – Как ты думаешь, что я чувствовал, – повторил он мой вопрос, - когда узнал, что однажды ты вернешься ко мне?

- Но откуда ты знал, что Беллария была той самой? – настаивала я. – Той, о ком говорила Рена.

- Потому что я все еще был жив, - прошептал, прижимаясь губами к моей шее, - настолько жив, насколько только может мой вид. Разве ты не видишь? В тот момент все части пазла сошлись, и я написал «Песнь для Белларии» для тебя. Неужели ты не помнишь?

Я снова остановилась, закрыла глаза и мысленно вернулась к стиху, который прочитала в библиотеке во время своего видения. В отличие от Эдварда у меня не было возможности сосредоточиться на двух вещах одновременно, по крайней мере, не так внимательно, как они того заслуживают.

- Ты написал… «Отныне мне известно, зачем я остаюсь. Я буду ждать тебя, любовь моя. Amor Vincit Omnia».

Я открыла глаза и посмотрела на него, пламя в его глазах прожигало меня до глубины души.

- Любовь побеждает всё. Наша любовь победила саму смерть. Все было предельно ясно, - продолжил он. – Оставалось просто дождаться тебя.

- Ты ждал почти пятьсот лет после того, как написал стих. Я бы не назвала это простым.

- Я бы ждал тебя еще пять тысяч лет, - ответил он. – Я не знал, когда ты вернешься ко мне, но я знал, что вернешься, и в моем сердце, молчавшем столько лет, в моей душе, если она у меня только есть, я знал, что найду тебя. Твоей душе был нужен покой, но если тебе было суждено вернуться, то мне было суждено найти тебя. И я молился за душу нашего ребенка, Белла, - пылко сказал он. – Я молил о том, что если для моего вида существует загробная жизнь, чтобы мне было даровано разрешение встретиться с ним или с ней.

- Мы встретимся, Эдвард, - без тени сомнения кивнула я. – Мы встретимся.

- Я ждал тебя, Белла. Ждал твоего возвращения.

Я зажмурилась. Чувства смешались: любовь, страсть, боль, надежда и утрата, и у меня закружилась голова. Я просто не могла представить себе, как сильно ждал меня Эдвард. Пыталась вообразить столь сильную веру, которая помогла бы мне не сойти с ума.

- Логично, что ты бы переродилась в новом мире, - пробормотал он, вырывая меня из моих мыслей.

Я открыла глаза.

- Новый мир? Ты говоришь об Америке?

- Да. Перерождение Белларии, - осторожно заметил он, зная, что мне не очень нравится, когда он упоминает это имя, - будет современной женщиной во всех отношениях.

- Современные женщины есть во всем мире, - заметила я.

- Есть, - усмехнулся он. – Я просто имел в виду, что было логично, что она переродится там, где будет центр современного мира, но поскольку одна цивилизация сменяла другую, центр перемещался из одной страны в другую, то я путешествовал по миру. В какой-то момент мы с Джаспером и Эмметом разделились, чтобы охватить больше стран. – Он сделал паузу. – На самом деле первым тебя нашел Джаспер.

- Правда?

- Да. В то время я был в Азии. Он сказал, что не уверен, ты ли это, но стоило мне увидеть тебя… – он впился мне в губы, страстно целуя. Когда он отстранился, я тяжело дышала от нехватки воздуха. – Как только я увидел тебя, я узнал.

 - Как?

Он покачал головой.

- Боже, - раздраженно выдохнул он, - неужели ты до сих пор не понимаешь? Ты не получишь логичного ответа на этот вопрос, по крайней мере, такого ответа, который удовлетворит последовательного аналитического мыслителя внутри тебя. Я просто знал, что это ты, - твердо сказал он. – Точно так же как ты знала, что что-то изменилось, когда ты впервые увидела меня. Точно так же как я знал, что если бы ты ждала моего возвращения, то ты бы узнала меня. Ты чувствуешь тепло моего тела. Ты видишь мои шрамы. Я верил в судьбу, что она не будет так  жестока и  что наша история не закончится.

Мое сердце забилось часто-часто, необъяснимый страх сдавил грудь.

Я снова положила голову на грудь Эдварду, обдумывая все, что он сказал мне. Я пыталась заставить свою рациональную сторону отступить и позволить иррациональной вере взять верх. В следующее мгновение Эдвард перевернул нас, я оказалась прижатой к твердому матрасу. Эдвард быстро вошел в меня, я выгнулась. Запрокинув голову, я выдохнула от облегчения и удовольствия. Эдвард толкнулся в меня, прогоняя все мысли из моей головы.

***

В комнате нестерпимо жарко. Духота липнет к её обнаженному телу, подобно золе, она ползет по коже и вызывает тошноту, как и грубые руки Джейкуба, когда он прикасается к ней. В нескольких комнатах от нее Джейкуб вместе со своими приспешниками принимает гостей в атриуме. Он с гордостью показывает им новорожденную дочь, которую считает своей. Он думает, что она унаследовала его темный дар и… её силу.

Она поднимает взгляд и осматривает комнату. Сквозь арочное окно в комнату проникает влажный воздух. Окно выходит на позолоченный город, сияющий в лучах солнца. Город существует благодаря величественной горе. Отринув боль, она сосредотачивается на людях, лениво прохаживающихся вдоль рынков, терм и форума. Никто из них не знает, что сейчас происходит в этих стенах. Если боги будут благосклонны, то собравшиеся не заметят девушку-служанку, крадущуюся между колоннами под мраморными арками.

Тяжело дыша, она смотрит на перепуганную служанку, стоящую у кровати. Следующие слова она произносит через невыносимую боль.

- Ты не должна… - она откидывается на подушки и хватает воздух ртом. Боль пронзает её. – Ты не должна никому говорить об этом!

Девушка растерянно смотрит на нее.

- Но, госпожа, что я… что мы будем делать…

- Ты должна бежать! – шипит она девушке, призывая всю свою силу. – Ты возьмешь её и скроешься за океаном. Поклянись своей жизнью!

- Госпожа, - плачет девушка. – Я боюсь. Что мне делать одной? Что, если господин узнает?..

Боль невыносима, но она должна говорить.

- Он никогда не узнает! Услышь и убойся меня! Ты убежишь и спрячешься там, где никто тебя не найдет. Ты никогда не вернешься сюда! Или, клянусь богами, ты узнаешь всю силу моего гнева! – Несмотря на страшные муки, она поднимает руку и показывает на арочное окно. Снаружи внезапно меркнет солнце, и оглушительные раскаты грома разносятся по небу. – Поклянись! – Она сжимает зубы, чтобы не закричать от боли. – Поклянись сейчас же!

- Клянусь, моя госпожа! – шепчет девушка, с каждой секундой её все больше наполняет решимость. – Клянусь! Господин ничего не узнает, я уйду далеко и никогда не вернусь!

Она облегченно наклоняет голову, но лишь на мгновение, потому что ей нельзя расслабляться. Когда она поднимает взгляд, то видит в окне гору, вершина которой покрыта снегом. Гору окружает не позолоченный город, а густой темный лес, где вершины деревьев пронзают небо. Она резко выдыхает.

***

Я проснулась.

Я открыла глаза и уставилась в непроглядную тьму, это смутило меня. Мне понадобилось время, чтобы понять, что я нахожусь в звукоизолированной  спальне Эдварда, где не было окон. Вдыхая и выдыхая через рот, я восстанавливала дыхание.

- Это всего лишь сон, - сказала я в темноту.

Повернувшись на бок, я увидела светящиеся в темноте цифры часов. Было три часа ночи. Когда туман в голове рассеялся, я заметила, что Эдварда нет рядом со мной. Приподнявшись, я щелкнула выключателем прикроватной лампы и окинула взглядом пустую комнату. Моя одежда была аккуратно сложена у кровати. Спустив голые ноги с кровати, я подняла халат и натянула его на себя. Затем я подошла к комоду, где обнаружила записку, написанную изящным почерком Эдварда:

Белла,

Если ты проснешься, не волнуйся. Я на охоте. Я вернусь, чтобы проводить тебя в университет. Надеюсь, ты не проснешься до того, как я вернусь. Спи сладко, моя любовь. Но если ты все же проснулась, то знай…

Я твой всегда и навсегда.

Эдвард.

- Навсегда, - произнесла я вслух. Вздохнув, я отложила записку. В последние дни Джаспер, Эммет и Эдвард охотились чаще обычного и накапливали силу.

В день солнцестояния все существа обретали максимальную силу.

Тяжело вздохнув, я посмотрела в овальное зеркало. Я провела по волосам: они спутались, так как, когда мне снились кошмары, я металась в кровати. В голове почему-то пронеслись воспоминания из детства о коте из мультика, который засунул пальцы в розетку. Эдвард заметил бы, что мои волосы спутались из-за плохого сна, а я не хотела тревожить его. Склонившись к зеркалу, я провела кончиками пальцев по темным кругам под глазами. Да, он непременно заметит.

После солнцестояния, когда Эдвард подарит мне бессмертие, я надеялась, что темные круги исчезнут, как и ночные кошмары. Но больше всего я молилась о том, чтобы исчез страх, обвивающий мое сердце. Еще раз вздохнув, я отстранилась от зеркала и выпрямилась.

Из зазеркалья на меня смотрела Беллария, на ней было длинное струящееся красное бархатное платье, длинные пышные волосы развевались, а глаза, в которых плескалась ярость, были прикованы ко мне.

- Ты не настоящая, - сказала я, качая головой и наблюдая за её неподвижной головой и ртом. – Тебя не существует.

- Да. Я. Существую, - усмехнулась она, - и только меня он хочет видеть рядом с собой и в своей постели навсегда.

- Он мой, - обе выпалили мы.

Она протянула руку и схватила меня за плечо, её  хватка была сильной  и грубой. Вторую руку она подняла вверх, вытянув пальцы. Потолок обратился в черный пепел, извергнутый в полночное синее небо, а вдалеке пылали красные языки пламени бушующего ада.

- Что ты делаешь? – в ужасе кричала я, но, посмотрев в зеркало, я увидела, что моя рука была поднята вверх.

Я пронзительно закричала, запрокинув голову к небу, которое внезапно превратилось в тлеющие угли: здания, улицы – всё превратилось в бесформенные горы расплавленной породы. Сотни… тысячи криков звучали у меня в голове. Она обвила меня руками, тряхнула и отстранилась, я закричала еще громче.

- Белла, любимая, проснись! Посмотри на меня! Черт возьми, открой глаза и ПОСМОТРИ НА МЕНЯ! – кричал Эдвард.

Не замолкая, я открыла глаза и увидела перед собой испуганного Эдварда. Он обхватил мое лицо ладонями.

- Белла. Белла, ты в порядке? Белла, это я. Эдвард.

- Эдвард… - дрожащим голосом проговорила я. – Эдвард.

- Да, - он кивнул, в его взгляде я видела беспокойство. – Да, это я. Я рядом.

Когда он обнял меня, я поняла, что мы оказались на кровати, голые… или… мы все еще были на кровати, голыми. Я посмотрела за плечо Эдварда в зеркало, но там никого не было.

Я уткнулась лицом ему в шею.

- Ты не уходил на охоту?

- Нет, - ответил он, ничего не понимая.

- И не оставлял записку?

- Нет, Белла, я не покидал постель всю ночь. Ты мирно спала в моих объятиях, а потом стала ворочаться и метаться, и я не мог тебя разбудить. Тише, - успокаивал он меня, касаясь губами макушки.  – Тише, все в порядке. Все хорошо.

- Мне… мне снился сон.

Он отстранился и нахмурился, шрам на его лице стал красным и выпуклым.

- Что тебе снилось, моя любовь?

- Мне снилась… мне снилась гора… а дальше не помню, - проговорила я, мой голос был хриплым после крика. Я уткнулась ему в грудь, хотела раствориться в нем так, как он растворялся во мне. – Я больше ничего не помню, - солгала я. Он продолжил успокаивать меня словами и прикосновениями, я же лежала в темноте с распахнутыми глазами, и меж танцующих теней я видела образ разгневанной Белларии.