- Тебе нравятся эти деревья.

- Да. Они – символ жизни и природы, напоминание, как все переплетено.

- Там, откуда я родом, вишни цвели белым цветом, а деревьям приписывались… особые силы.

- Когда-то они считались деревьями ведьм, - усмехнулась я. – Да, я слышала о средневековом фольклоре.

- Конечно же ты не веришь в сказки? Ты современная женщина.

Я тихонько посмеивалась, вспоминая давний разговор с Эдвардом (прим.переводчика: см.главу 8). Мы были на территории университета, сидели под цветущими вишневыми деревьями. Мы разговаривали до того, как я начала узнавать важные факты. С тем же успехом я могла бы сказать, что этот разговор был в другой жизни.

Вишневые деревья действительно были деревьями ведьм. Как я могла видеть в своем в некотором роде видении, когда Эдвард стал человеком, их с Белларией дом был окружен вишнями, хотя они не знали, что символизируют эти деревья. К тому же, когда я была в университете, мне всегда нравилось проводить время  в тени вишен. И моя мама Эсми направила нас в дом, в нескольких минутах ходьбы от которого среди гор цвели вишни, хотя их не должно было быть здесь.

Через несколько часов, после того как мы с Эдвардом обнаружили вишневую рощицу, я вновь пришла туда, сидела под одним из деревьев и кое-что искала. Не так давно Эдвард отправился на последнюю перед солнцестоянием охоту. Эммет проводил меня до рощи, но я попросила его не идти за мной и дать мне побыть одной.

Хотя я не была уверена, что мне нужно уединение. Я знала, что увидев Эдварда в образе человека, я почувствовала себя другой. Я чувствовала себя так, словно сбросила старую кожу или сняла с себя тяжелые одежды. Я чувствовала облегчение, такое, словно надоедливая жужжащая муха наконец-то замолкла. Я больше не завидовала Белларии, потому что Эдвард любил меня. Он жил ради меня, и в это я верила всем сердцем.

Я знала, что он сделает и скажет что угодно, чтобы успокоить меня. Он даже скажет, что «битва – решенный вопрос», даже если это не так – еще одна маленькая ложь. Я знала, что он сделает что угодно, даже если ему придется проститься с Белларией, чтобы защитить меня.  

И вот я сидела на траве, скрестив ноги по-турецки. Передо мной стояла коробка. Я надеялась, что облака, которые я создала и навес из цветов, парящих над моей головой, защитят от солнечных лучей предмет, находящийся в коробке.

Но мы были так близки к солнцестоянию, что я была готова уничтожить бесценный артефакт, если бы это помогло Эдварду и другим вампирам.

Я надела перчатки и осторожно сняла крышку с деревянной коробки. Я вытащила Библию, которая некогда принадлежала женщинам моего рода.

Глубоко вдохнув, я перевернула первую тонкую пергаментную страницу книги. Передо мной появилась запись, сделанная Реной в честь Сабеллы, её новорожденной дочери.

Sabella, Iacobi filia; nata DCCCXXIX anno ab urbe condita.

(Сабелла, дочь Якубуса,  рожденная в 76 г.)

На самом деле, это маленькая ложь. Сабелла не была дочерью Джейкуба.

Dei ventris mei fructus benedicant et eos a tenebris servent

(Благословит Бог плоды моего чрева и избавит их от тьмы).

Думаю, это нельзя отрицать. Какая мать не хотела бы, чтобы её ребенок, плод её чрева, был избавлен от тьмы? В течение следующих нескольких минут я листала страницы книги, так же, как я делала в первый раз, когда Эммет передал мне Библию Белларии, книгу, в которую должны были вписать имя её первенца – её и Эдварда первенца. Мое сердце болезненно сжалось, и я положила руку на живот, в котором не было ребенка.

Я до сих пор не знала, что ищу и зачем. Возможно, я надеялась, что Библия – и не просто Библия, а Библия, которая в некоторой степени служила отправной точкой для всего, что происходило вокруг меня, могла пролить свет на то, что я упустила. Я выросла с исследователем, который изо всех сил пытался удержать меня рядом с собой, защитить от того, что он искренне считал злом.

С самого детства меня учили, что факт превосходит выдумку, а материальное господствует над нематериальным. Да, в последние месяцы я столько раз сталкивалась со сверхъестественным, с миром, о существовании которого я даже не подозревала, но этот мир был осязаем, и в большей своей части хорош. Эдвард, Джаспер и Эммет: они были вампирами, да, но что более важно, они были благородными людьми. У меня были силы, я могла видеть их и чувствовать. Я научилась этим вещам. Приняла их. Так что же я упускала?

Закрыв глаза, я подняла взгляд к потемневшему небу.

- Покажи мне, что я упускаю. Пожалуйста, - добавила я, смиряясь. – Помоги мне спасти их. Помоги мне… помоги, - повторяла я.

Никто не ответил. Ничего не произошло. Воздух не колыхнулся. Никаких магических знаков: ни молний, ни светящихся облаков, ни лучей солнца, ни белых голубей – небо не отвечало мне. Ничего.

- Думаю, я потеряла последнюю нить с реальностью, - вздохнув, я закрыла Библию и встала.

Поле, окружавшее меня, исчезло.

Я повернулась к горам и обнаружила, что стою посреди тесной темной комнатки, стены которой колыхались на ветру, издавая резкий звук. Земля была устлана коврами. Мешки переполнены спелым древним зерном. Два красных кувшина стояли на противоположных сторонах шатра, а на подпорках, удерживающих шатер, висели мешочки, в которые медленно сочилась вода. Единственным источником света была простейшая масляная лампа: её скудный свет подрагивал, когда снаружи кто-то спешно пробегал, иступленная суматоха сопровождалась плачем и криками.

- Эммет? Джаспер? Эдвард!

Я поспешила выбраться из шатра, откинула часть ткани, служившей дверью, и тут же отшатнулась.

Куда ни взгляни, передо мной простиралось засушливое бесплодное поле, по которому были разбросаны камни и валуны. В небе сияла полная луна, освещая пустынные земли. В её сиянии я увидела множество людей в древних одеждах, вооруженных незамысловатыми клинками, мечами и камнями. Мечи скрежетали и  звенели, в черное и серебряное небо взмывали крики раненных. Где-то позади меня в шатре раздался мучительный крик. Мои руки дрожали, а сердце норовило выскочить из груди, но я закрыла вход в шатер и прошла вглубь него. Я шла на крики: через одну отгороженную коврами комнату в другую, а затем зашла за одеяло, отделявшее часть комнаты.

Оказавшись в последней комнате, я прищурилась, силясь хоть что-то рассмотреть в темноте. Крики женщины усиливались, а я все еще не могла ничего рассмотреть. Все это время меня трясло, я ждала, что вот-вот меня схватит кто-то невидимый. Наконец, среди теней я рассмотрела фигуру. К мучительным крикам присоединился утешающий шепот.

Это была женщина, молодая девушка, стоящая на коленях на грязном полу. На ней была длинная туника, а её волосы были скрыты шарфом, завязанным вокруг головы. Теперь я могла рассмотреть большой ковер, расстеленный перед ней. Мои глаза привыкали к темноте, я поняла, что и другая женщина находится в этой комнате. Она лежала на ковре перед первой женщиной.

Женщина, лежащая на ковре, тоже была молода, на ней была такая же одежда, что и на первой, только её туника была задрана. Длинные пряди влажных волос выбились из-под шарфа и липли к лицу. Её ноги были раздвинуты и согнуты в коленях.

Именно она кричала.

- Он идет? Он идет, Элишеба? – она вцепилась в ковер и запрокинула голову.

- Да, идет! – подтвердила девушка, стоящая на коленях. – Тебе нужно тужиться, Нацевет!

- Но клан снаружи, - плакала роженица, - они пришли за моим ребенком и убьют его!

- Забудь о них! – настойчиво сказала девушка. – Твой муж, мой отец и остальные из клана будут сражаться против них, но твой ребенок не будет ждать конца битвы. Тужься! Да! Появилась головка!

- Элишеба, смотри! – глаза Нацевет распахнулись, и она указала за спину Элишебы. На долю секунды мне показалось, что она смотрит на меня, но затем я проследила за перепуганными взглядами женщин.

Следующие события произошли так стремительно, что только позднее я поняла, что случилось.

Нацевет снова закричала, но это был крик ужаса: к ней кинулись двое пугающе знакомых мужчин.

Инстинктивно я подняла руки и вытянула пальцы. В тот же миг Элишеба вскочила на ноги, одной рукой придерживая маленькую головку, показавшуюся между ног матери, а другой рукой указала на мужчин, вытянув пальцы. Сила, вырвавшаяся из её пальцев, струилась в воздухе. Мужчины отшатнулись и рухнули на грязный пол.

Мужчины закричали, Элишеба недоуменно смотрела то на них, то на свою руку, словно понятия не имела, что только что сделала.

- Элишеба, что ты сделала? – закричал один из мужчин, словно повторяя её мысли. – Это я, твой отец Карел! Пропусти этого человека, и он клянется пощадить остальных!

- Отец, нет! – Элишеба с ужасом смотрела на своего отца, на… Карела… человека, похожего на того, что я видела в своих снах и по телевизору, где его представляли как исполняющего обязанности начальника полиции Сиэтла Чарли Свона.

- Я приказываю тебе пропустить его к ребенку! – взревел Карел. – Он и его клан не только оставят нас в живых, но он возьмет тебя в жены и сделает меня своей правой рукой!

- Нет! – закричала Элишеба. Поток энергии, струящийся из её пальцев, усилился. Мужчины кричали в агонии и корчились от боли на грязной земле.

В тот же время Нацевет издала долгий мучительный стон. Её спина выгнулась.

- Элишеба, ребенок… Я больше не могу сдерживать его!

Элишеба вновь опустилась на колени перед Нацевет, но продолжала удерживать своей силой разгневанных мужчин. Ребенок выскользнул из материнского лона, Элишеба приняла его свободной рукой и положила на предплечье.

- Он у меня! – воскликнула Элишеба. – Он у меня, Нацевет, и это мальчик!

Не говоря ни слова, Нацевет сомкнула колени и откинула голову, её спина расслабилась. Элишеба прижала младенца к груди, что-то тихонько приговаривая. Глаза защипало от горестно-счастливых слез, несмотря на то, что женщины и ребенок все еще были в опасности. Здоровый громкий плач младенца смешивался с какофонией звуков снаружи и внутри шатра.

Нацевет собралась с силами и приподнялась, опираясь на локоть. Она заговорила, но её голос был едва слышен.

- Элишеба, пожалуйста, дай мне моего сына. Я должна подержать его. Я должна подержать в руках моего Давида.

Осторожно Элишеба передала младенца матери. Второй рукой она продолжала удерживать мужчин, которые тщетно пытались вырваться из её невидимых оков. Нацевет прижала ребенка к сердцу, закрыла глаза и что-то прошептала. Когда она открыла глаза вновь, я не видела в её взгляде усталости или истощения, только обжигающую ярость. Когда она заговорила вновь, её голос был сильным и громким.

- Мой  сын родился под полной луной в первый день солнцестояния. Его звезды упорядочены и кристально чисты на небе. Ты, Элишеба,  сохранила его и будущее, написанное на этих звездах. Взамен твоя родословная, как и её будущее, с этого момента  тоже будут сохранены.

- Я… я не знаю, как я сделала это, - сказала Элишеба.

- Твоя сила дарована тебе в знак признания за то, что в твоем сердце; за то, что ты сделала сегодня ночью, сила сохранится в твоем роду. Твои потомки возвысятся, - объявила Нацевет. – Женщины в твоем роду будут обладать величайшими способностями, способностями, которые однажды объединятся с силами Прекрасных.

У Элишебы перехватило дыхание.

- Нет! Это невозможно! Старейшины учат нас, что Прекрасные были братьями, которых первыми отправили к смертным. Однако они наслаждались тем, что возлежали с женщинами, что было запрещено им. За свое непослушание Прекрасных поймали и забрали с земли. Те немногие, кто остался, скрылись во мраке и были вынуждены питаться кровью смертных!

- Верно, - ответила Нацевет. Её сын сосал её грудь.

- Их забирали одного за другим, пока на земле не осталось лишь двое. Один из этих бессмертных созданий этой ночью пытался убить моего невинного сына и покончить с его могущественной родословной.

Её глаза сузились, и она посмотрела на врага клана – высокого, смуглого, стройного и несомненно… прекрасного.

- Где твой брат? – потребовала она от него.

- Он трус, - прорычал мужчина. – Нам обещали вечную красоту и силу. Нам обещали, что мы больше не будем питаться кровью и не будем прятаться. Нам обещали такую силу, какую даже невозможно представить, если мы убьем твоего сына и заберем девчонку, потому что она значит многое, - он посмотрел на Элишебу. – Но у него кишка тонка для этого. Он всегда был слабым, - фыркнул мужчина.

- Это еще предстоит  выяснить. Судьба Прекрасных всегда зависела от крови смертных. Теперь она сосредоточена в родословной Элишебы и в её новом даре.

- Я использую этот дар, чтобы убить этого Прекрасного передо мной! – выкрикнула Элишеба.

Поток энергии, исходивший из её пальцев, усилился, магия сияла в темноте, красные оттенки сменялись оранжевыми, а те в свою очередь синими. Я восторженно наблюдала за ней. Мужчина… мужчина, которого я в свое время знала как Джейка… Джейкоба отшатнулся и взвыл, его голова запрокинулась. Его крики заполнили шатер.

Спустя долгое время – казалось, прошла целая жизнь, - он опустил голову. Продолжая трястись и корчиться от боли, он усмехнулся.

- Ты не можешь убить меня, - смеялся он над Элишебой. – Только одна сила на свете может убить бессмертного, и она сосредоточена не в твоих руках, - усмехнулся он.

- Нет, она не может убить тебя, - подтвердила Нацевет. – Тебя убьет не она, – она говорила спокойно и уверенно. – Бессмертный, ты будешь наказан на тысячу лет за то, что ты попытался сделать под луной в эту ночь. Ты и твои приспешники продали свои души за вечную красоту и силу. У тебя будет сила и красота, но ты заплатишь за них высокую цену. Тебя будут бояться. Тебя будут ненавидеть. Твое истинное лицо будет вызывать отвращение у тех, кто его увидит. И хотя тебе больше не нужна человеческая кровь для того, чтобы выживать, кровавые бесчинства, которые ты совершишь, станут твоим наследием. Только в ночи, подобные этой, когда луна на небе кругла, ты будешь прекрасен. В другое время ты и члены твоего клана будете чудовищами. И только в те дни, когда солнце будет достигать своей наивысшей точки, ты обретешь максимальную силу.

Ни один мускул не дрогнул на лице Прекрасного.

- Даже если мне не удастся забрать твоего сына в эту ночь, - прорычал он, - я заберу её. – Он усмехнулся Элишебе в лицо. – Я объединю мою силу с её даром и вместе – она и я - создадим существо более могущественное, чем кто-либо в твоей родословной!

Вероятно, воодушевленный тем, что Элишеба не смогла убить его, он попытался наброситься на нее.

И снова полетел назад, с грохотом приземляясь на землю.

- Ты прекрасно знаешь, что родословной моего сына никогда не будет равных, - сказала Нацевет. – Вот видишь? Даже сейчас дар Элишебы сильнее. Но да, у тебя будет шанс объединиться с потомками Элишебы. Нам, смертным, дана свободная воля. Тем не менее, когда родословная Элишебы расколется и воссоединится, появится женщина, достаточно сильная, чтобы положить конец существованию твоего клана.

Затем она с отвращением посмотрела на отца Элишебы.

- А ты, Карел, был одним из нас. В эту ночь ты предал свой народ и присоединился к злым существам. За это твое существование будет повторяться каждую тысячу лет, и ты разделишь судьбу этих тварей, какой бы она ни была. Теперь прочь с наших глаз! Ты – чума в воздухе, которым дышит мой сын!

Еще один всплеск энергии из цветов, коих я до сих пор не видела, хлынул из пальцев Элишебы. Затем эти люди… существа, которых на протяжении веков знали под разными именами, взвыли от боли и на четвереньках выползли из палатки.

Казалось, прошли часы. Я стояла в шатре, в оцепенении наблюдая, как две женщины сгрудились над младенцем, укачивая его. За стенами шатра усилился бой… а затем стих. Женщины тихо бормотали что-то ребенку, пели, поглаживали лицо.

Внезапно Элишеба ахнула и подняла голову, голубые глаза сузились, я рассмотрела её красивое и… знакомое лицо. Она взмахнула длинными золотистыми волосами.

Она нашла меня взглядом в темноте.

- Белла… Беллария! Иди, время пришло!

От переводчика: Наша история имеет куда более глубокие корни, чем нам казалось изначально. Дар и проклятие берут начало не в римской эпохе и уж точно не в Средневековье. Всё началось гораздо раньше - с Прекрасных созданий. Возможно, такой поворот сюжета вас еще больше запутал, но обещаю, что все тайны будут раскрыты.

Если у вас появились вопросы, заглядывайте на форум, обязательно всё обсудим)