Пролог + 1 глава.

«Я и есть Хитклиф! Он всегда, всегда в моих мыслях: не как радость и не как некто, за кого я радуюсь больше, чем за самое себя, — а как все мое существо. Поэтому не говори о разлуке - это просто невозможно».

- Грозовой перевал (Эмили Бронте).

На протяжении того времени, пока люди любили, они верили в единство душ. В существование того самого человека, что связан с тобой духовно. Как еще можно было бы объяснить чувство несовершенства, потребность обыскать весь земной шар в надежде найти разгадку?

Все - и богачи и бедняки - искали, заглядывая в глаза друг друга и спрашивая: «Ты ли это? Нашел ли я тебя?».

Но cудьба не для всех предполагает легкий путь. Иногда вмешивается смерть. Иногда мир словно вступает в тайный сговор, не позволяя воссоединиться двум половинкам.

А иногда, самое суровое наказание состоит в том, что ваша родственная душа всю жизнь идет с вами рука об руку. Душа, которая жаждет поглотить вас, овладеть вами, испить вашу силу. Душа, которая связана с вашей, и вы навеки прикованы к ней.

Для Беллы Свон судьба уготовила жестокую карту. Возможно, это единственный случай, когда двум половинкам лучше бы никогда не встречаться, не находить друг друга, но, вопреки всему, они притягивали друг друга как черные магниты.

С одной стороны медали, для Беллы Свон это стало благословением, ведь с той поры, как она, появившись на свет, открыла глаза, рядом с ней была ее родственная душа.

А с другой - благословение стало ее проклятием: ее погибель, ее вторая половинка могла слышать ее мысли, могла прочитать ее как книгу и взять все, что пожелает.

Прошло много лет, прежде чем она поняла, что порабощена, и долго стремилась избавиться от этой тирании.

Подъезжая к Форксу, Белла по привычке бросила взгляд на горизонт и приказала себе не думать. Выбор, сказала она самой себе. Величайший дар в жизни - это выбор.

Она сделала несколько глубоких вздохов - техника, которой ее научила психолог, и посмотрела на облака фиолетового цвета, нависнувшие над Форксом. Она, не торопясь, ослабила свою хватку на руле, и последний луч солнечного света вспыхнул, отражаясь от ее сияющего обручального кольца.

Она позволила аромату свежей зелени успокоить ее, и открыла окно полностью, чтобы вдохнуть сладкий воздух, и пытаясь избавиться от ощущения, будто едет на битву. Несмотря на то, что так оно и было.

Глава 1. Владения Калленов.

Автомобиль Беллы съехал с холма, словно игрушечный поезд с рельсов, направляясь к Форксу. Она представила, что ее машина - разумное существо, которое само знает дорогу, и улыбнулась этой глупой мысли.

Будучи ребенком, она всегда представляла, что неодушевленные объекты - живые, имеют лица и мнения, цели и судьбы - то, чем она в свою очередь была обделена. Вместо этого она довольствовалась тем, что нарекала деревянный стул, свой велосипед смешными глупыми именами, представляя, что они ее друзья, помощники в ее поисках.

Когда Эдвард прознал об этом, она была беспощадно им осмеяна, и ей пришлось оставить эти мысли.

«Эдвард», - пропищала она про себя с оттенком истерии. - «Прекрати», - предупредила она свое сознание, сделав еще один целебный вздох и начиная быструю технику визуализации.

Ее психолог, Анжела, всегда советовала ей предусматривать самый лучший исход вместо обращения к худшему варианту развития событий.

Белла представила, как приезжает в Форкс, сквозь облака прорывается солнце и дождь прекращает литься. Представила, как выходит из машины, чувствуя хруст гравия на широкой дорожке перед домом Калленов.

Вот она на дрожащих ногах подходит к восстановленному готическому особняку из камня, и на сей раз он не похож на дом с привидениями. Погрузившись в эти мысли, Белла расслабилась, далее представив, как семья Каллен встречает ее в холле. Эммет приподнял бы ее в воздух как обычно, а она прислонилась бы головой к его плечу и подумала о медведе.

Карлайл расцеловал бы ее в обе щеки, и она почувствовала бы запах его личного аромата - пыльного библиотечного воздуха. И, конечно, рядом бы стоял Эдвард. Он бы вежливо воскликнул, что прошло по меньшей мере пять лет с тех пор, как они виделись в последний раз. «На самом деле, шесть», - с улыбкой поправила бы она. Они шутливо бы вспомнили некоторые проказы из их детства, и когда он наклонился бы, чтобы обнять ее, она бы почувствовала… ничего. И он ничего бы не услышал.

Когда они отстранились бы, то посмотрели бы друг на друга с облегчением, осознавая, что теперь наконец-то все кончено. Все бы поздравили ее с помолвкой, а Эммет направился бы в подвал за бутылкой шампанского.

А затем Белла поднялась бы по лестнице на второй этаж, чтобы встретиться со своей крестной матерью Эсми. Она бы лежала на кровати, выглядя удивительно хорошо и нисколько не была бы истощена раком, а специалист в черном костюме обрадовано бы сообщил, что произошло чудо. Они бы выпили, произнося тосты за здоровье Эсми, за счастье Беллы, и…

Из влажной зеленой листвы выпрыгнул олень, остановившись перед машиной Беллы, и она вынырнула из своей неправдоподобной фантазии. Она резко откинулась на спинку сиденья и глухо рассмеялась. Зрительный образ был очень положительным, а затем все это бесповоротно пропало, развеяв ее заблуждение. С тяжелым сердцем она направилась навстречу скорби.

*o*o*o*o*o*o

Она без проблем нашла скрытую от посторонних глаз дорожку. Она и во сне могла бы ее обнаружить. Передняя часть ее небольшого мини уткнулась в папоротник, и она очутилась в их мире, во владениях Каллен, как она раздумывала про себя.

Двигатель резко заглох, и внутри у нее все содрогнулось, будто внезапно мир перевернулся вверх тормашками. С ней такое происходило всякий раз, когда она оказывалась в этом месте. На минуту она задалась вопросом, кто теперь живет в том доме, что во времена ее детства она разделяла с Чарли. Четыре года назад его продали. Она не испытывала из-за этого острой боли - она никогда не считала это место своим домом. Он стоял вне владений Калленов, отделенный чащей деревьев, которые почти всегда были скрыты жутким туманом.

Пробежав через деревья, словно маленькая девочка, она подумала, что именно ею и ощущала себе в этот момент.

Белла в действительности чувствовала некую привилегию от того, что была воспитана как член почетного семейства Калленов. Когда Белле исполнилось пять лет, умерла ее мать, и Чарли был полностью опустошен этим событием, не оправившись и до сей поры.

Он был словно город после сброшенной на него атомной бомбы, и никто не мог его восстановить. Жизнь после смерти Рене не представляла для него интереса, и он продолжал жить по циклу: пробуждение, охрана города, возвращение домой, ужин, сон. Он был необычайно благодарен, когда крестная мать Беллы (и лучшая подруга Рене) приняла его дочь. Благодаря ей он не должен быть смотреть на крошечное взволнованное лицо и темные карие глаза, которые так походили на глаза ее погибшей матери.

Он вытаскивал ее резиновые сапоги, и по одному надевал каждый на ножку Беллы, и она начинала свое долгое путешествие к Калленам, гуляя по полям и держа в руках ранец с ее длинной ночной рубашкой и школьной формой.

Белла улыбнулась, подумав об Эсми. Она понятия не имела, как смогла бы пережить эти опустошенные смертью Рене годы. Экстравагантная, богемная, теплая Эсми. Она была одной из тех людей, которые всегда излучали свет.

Белла отчетливо осознавала пожалованную ей честь каждый раз, когда открывала парадную дверь. В их окружении она всегда чувствовала себя не в своей тарелке, и даже при том, что Эсми и Карлайл относились к ней как к родной дочери, она всегда чувствовала себя лишней, анализируя каждый их жест в поисках любого намека на жалость.

Давным-давно она поняла, что есть человек, безраздельно населявший каждое воспоминание об ее детстве. Эдвард. Он появился на свет за три часа до Беллы, и Рене с Эсми всегда шутили, что они близнецы, родившиеся от разных матерей.

Они родились в одной и той же больнице и провели свою первую ночь на Земле в стоявших бок о бок колыбельках. Они были необычайно странной парой близнецов.

Почувствовав, как шины ее автомобиля зашуршали по дорожному гравию, Белла вынырнула из тревожащих ее мыслей, и с вызывающим головокружение облегчением заметила, что машины Эдварда нет на месте. Она испустила выдох, обжигающий ее легкие как кислота, и почувствовала, что ее смертный приговор отложили лишь на время. Она еще немножко сможет притворяться, будто его не существует вовсе.

*o*o*o*o*o*o

Белла прикоснулась к входной двери. Обнаружив, что она не заперта, она нерешительно ступила внутрь, и на нее нахлынула ностальгия. Воздух внутри этих стен был совершенно иным.

- Карлайл? - позвала она. - Эммет? - Она посмотрела на широкую лестницу перед собой, на стены, обшитые панелями из темного дерева, и портреты прошлых Калленов.

Белла положила ключи в карман и завернула по холлу направо, оказавшись в темной прихожей и проходя мимо пустой гостиной в освещенную солнцем кухню. Никого. Ни единого звука, кроме тиканья часов и гула холодильника. В раковине стояло несколько тарелок.

Карлайл хотел поговорить с ней, прежде чем она поднимется увидеть Эсми. Белла понимала: это значит, что Эсми очень плоха. Что у нее в запасе осталось лишь немного времени. Белла была удивлена тому, что еще не плакала. Она так привыкла к комку в своем горле, а теперь его почти не чувствовала.

Она встала на цыпочки, рассеянно обратив внимание на горшки новых растений на подоконнике, нуждающихся в воде, но снаружи, в саду, никого не увидела. Наверное, они вышли, подумала она, и внезапно усталость накатила на нее, словно грабитель, поджидающий в темном переулке. Она была в пути почти семь часов.

Белла выпила воды из-под крана, поразившись тому, насколько восхитительно вкусна вода в этом доме. Он действительно походил на странное королевство, в которое она ворвалась. Она вылила немного воды на растения. Возможно, их только недавно посадили, подумала она про себя, выйдя из кухни в гостиную и в изнеможении упав в старомодное кресло, в котором лежала в детстве, частенько болея. Она ухитрилась снять кроссовки, наступив на каждый, и заснула настолько быстро, что это походило на обморок.

*o*o*o*o*o*o

Белла спала; она знала, что спала. Она наблюдала, как они с Эдвардом, значительно моложе прежнего, сидят на самой низкой ветке дерева в призрачной чаще, разделявших их дома. Вроде им было по семь лет.

Как и всегда, они держались за руки. Когда им было по пять, люди находили это милым, и немного необычным, когда им исполнилось десять. В пятнадцать лет это стало вызывать беспокойство, и фраза «болезненная привязанность» частенько стала повторяться. В шестнадцать Эдвард держал ее не за руку, а за запястье, простая человеческая сдержанность. Она до сих пор помнила то горячее обжигающее чувство его кожи на ее.

- Белла, - сказал семилетний Эдвард, - ты моя. Ты мой человек. Не спорь, - добавил он, хотя она молчала, - это бесполезно. Ты принадлежишь мне.

Взрослая Белла, смотря на этот сон сквозь призму своих воспоминаний, открыла рот, чтобы закричать на себя семилетнюю, убеждая ее воспротивиться, вырвать свою руку из его и разъединить их связь.

Белла смотрела, как она помоложе прикусила губу, желая заговорить, открывая ротик, чтобы наконец заспорить, но воздержалась, увидев темный хмурый взгляд Эдварда. Она увидела, как его пальцы впились в ее руку, и поразилась, как странно и неестественно, и все же неопровержимо верно его утверждение.

Сон пропал и сменился, и она узнала обстановку: школьный спортзал, ее выпуск из средней школы. Теперь она видела сцену, будучи ее участником, а не наблюдателем. Неуклюже подпирая край танцпола в черном платье без рукавов, в течение нескольких часов дожидаясь, когда ее пригласят потанцевать. Она должна была прийти сюда с Эдвардом как со своим спутником (на этом настояла Эсми), но он оставил ее в ту же секунду, как они вошли в двери.

Новенький из математического класса приблизился к ней, и они немного поболтали о том, нравится ли ему Форкс.

- Хочешь потанцевать? - стесняясь, спросил он, и она почувствовала, что улыбается.

- Нет, она не будет танцевать с тобой. - Эдвард возник как из ниоткуда, и его голос сочился сарказмом.

Он намеревался увести ее в другое место, но вдруг она услышала голос другого мальчика:
- Придурок, ты сам напросился на неприятности.

И Белла почувствовала, как тот тянет ее за руку, будто затягивая в вихрь.

Именно ее задушенный крик вырвал ее из сновидений. Крик и звук захлопывающейся автомобильной дверцы.

*o*o*o*o*o*o

Белла вскочила на ноги, вздрогнув от боли в спине, и подошла к окну.

Прежде автомобиля Карлайла она увидела бампер серебристого "Астон Мартин", ранее принадлежавшего Карлайлу, припаркованному наполовину на участке с бархатцами. Никаких видимых движений. Ни звука со стороны парадной двери. Если бы Эсми увидела эти грязные помятые бархатцы, то сделала бы Эдварду выговор.

И до сих пор ни звука. Белла остановилась как напуганный кролик. Внутри нее все перевернулось от мучительного беспокойства.

Ненавидя себя, она залезла в кроссовки и выбежала через кухню на воздух, на поле. Ее густые каштановые волосы развивались, затеняя ей обзор, отчего ее шаги по влажному торфу стали неуверенными.

Сейчас ей было не до глубоких дыхательных упражнений, положительной визуализации - мало-мальских подтверждений, что она сильная личность. В этот момент все ее месяцы когнитивной психотерапии были повергнуты в прах.

Но инстинкты одержали верх, и Белла сделала обратно противоположное тому, что собиралась. Если бы он посмотрел в окно, то, вероятно, заметил бы, как она убегает от него, и весело бы рассмеялся.

По правде, он не мог слышать ее мысли, если не касался ее кожи, и Белла напомнила себе, что он не был всеведущим Богом. Пока она бежала по грязному полю, он не мог слышать ее мысли. Он не мог нагнать ее, но она знала, что скоро это произойдет.