Провинция... До...

Я стану отцом. Я едва мужчина.

Тест положительный. Эти слова давят мне на шею. Я пытаюсь говорить, но слова не выходят. Он не должен был быть положительным.

Я держу её за предплечья и делаю шаг назад, потому что мне нужно посмотреть на неё. Я должен увидеть. Она выглядит точно так же. Она выглядит как та девушка с блестящими волосами, которая в прошлом году сидела передо мной на химии.

- Скажи что-нибудь.

Но я не знаю, что сказать. Я никогда не знаю, что сказать.

- Всё будет хорошо, - говорю я ей. Я хочу, чтобы так и было.

Теперь она вышагивает. Я никогда раньше не видел, чтобы она вышагивала.

- Эдвард, мы не можем иметь ребёнка.

Но она ошибается.

- Мы не можем.

- Я не знаю, что это значит, - пытаюсь я сказать ей. Объясни мне, что это значит.

- Я не мать, а ты не отец, и мы не можем это делать.

- Люди делают это каждый день.

Она сидит на краю кровати и не выглядит как мать. Она выглядит как напуганный ребёнок. И это из-за меня.

Я опускаюсь перед ней на колени и прижимаюсь лицом к её животу.

- Ты меня ненавидишь?

Она не отвечает. Кажется, она не отвечает вечность, и я уверен, что она ненавидит меня сильнее, чем кто-либо когда-либо ненавидел другого человека.

- С чего бы мне тебя ненавидеть?

По множеству причин.

За то, что соблазнил тебя. За то, что обрюхатил. За то, что я неудачник. За то, что обманом влюбил тебя в себя.

Если бы только когда-нибудь она смогла полюбить меня так же сильно, как я люблю её.

- Не знаю. Я просто подумал.

- Никогда так больше не говори. Я никогда не смогу тебя ненавидеть.

Как бы я хотел в это поверить.

- Кроме того, в этом такая же моя вина, как и твоя. Не могу поверить, что мы были так глупы.

Она думает, мы были глупы. Но это не похоже на глупость.

- Что же нам делать? – умоляюще спрашивает она меня так, словно из нас двоих умный я.

Я не знаю. Я ничего не знаю.

По её щеке катится слеза, и мне тоже хочется плакать.

- Отвезёшь меня?

- Отвезу тебя куда?

- Избавиться от этого.

Я задыхаюсь.

Она хочет об этого избавиться.

- Прямо сейчас? – спрашиваю я, старясь, чтобы голос не дрожал.

Она закрывает лицо руками. Интересно, она знает, что я всё ещё её вижу?

- Я должен отвезти тебя прямо сейчас? – Я не понимаю, что происходит. Отказываюсь понимать.

- Нет, - наконец, говорит она.

- Хорошо. – Хорошо.

- Я не знаю, смогу ли. Смогу ли это сделать. Что, если я не смогу этого сделать? – Она будто умоляет. Будто умоляет меня быть таким человеком, который мог бы быть отцом.

Я хочу быть им. Ради неё.

- Выходи за меня, Белла.

Думаю, я должен стоять на одном колене, а не на двух.

Её лицо белеет.

- Эдвард, будь серьёзным.

Она хочет, чтобы я был серьёзным. Но я никогда ещё не был серьёзнее.

- Я обещаю любить тебя вечно.

- Ты не можешь этого обещать, - шепчет она.

- Только что пообещал.

- Только что пообещал, - повторяет она.

- Выходи за меня.

Когда она не отвечает, я беру её лицо в ладони.

- Выходи за меня, Белла.

Она лишь моргает, глядя на меня широко раскрытыми глазами, в которых читается отчаяние.

Я целую её в щеку. Затем в другую.

- Выходи за меня. – Я целую её в губы. - Выходи за меня.

Она цепляется за меня, тянет за собой в кровать, и я ложусь на неё сверху.

Она смеётся, плачет и бестолково целует меня.

- Ты просто не можешь этого делать. Не можешь делать мне предложение на полу спальни в доме моих родителей.

- Скажи «да».

Я слегка отстраняюсь, чтобы видеть её лицо. Она широко улыбается.

- Выходи за меня.

Она кивает, медленно и твёрдо, улыбка застывает на её лице.

Но мне нужно услышать, как она говорит это.

- Выходи за меня.

- Да! – Она кричит это.

Я глотаю эти звуки. Целую её так, словно собираюсь полностью уничтожить. Но она целует меня в ответ точно так же.

В дверь стучат, и мы оба застываем. Я иду к двери, прежде чем даже успеваю это обдумать.

В дверях стоит миссис Свон. Она смотрит на дочь, но ничего не говорит про её лицо в потёках от слёз или про спутанные волосы.

- Белла, думаю, будет лучше всего, если твоя дверь будет открыта, когда здесь Эдвард.

Белла отводит взгляд, отказываясь замечать свою маму.

- Разумеется, миссис Свон, - говорю я ей. Потому что она хочет, чтобы дверь была открыта, а я обрюхатил её дочь. Это единственное, что можно сказать.

Она продолжает открывать и закрывать рот, словно хочет сказать ещё сотню вещей, но ничего не говорит. Она разворачивается и, уходя, закрывает за собой дверь.

Я практически несусь через комнату и открываю её.

- Что ты делаешь?

- Твоя мама сказала.

- Да, а потом закрыла дверь.

- Пойдём, - говорю я и беру её за руку. Потому что сейчас не могу находиться в доме её родителей.

Ей даже не нужно спрашивать, куда мы идём. По дороге она играет с моими пальцами. И она выходит за меня. Выходит за меня. И у нас будет ребёнок. Мы станем семьёй. Настоящей семьёй.

Я переношу её через изгородь и пытаюсь обращаться с ней осторожно.

Остаток пути мы идём, держась за руки, и я просто смотрю на неё.

Когда мы подходим к нашей иве, она резко останавливается, и я вынужден отвести взгляд от её лица, чтобы увидеть то, что видит она.

- Какого чёрта? – Наше дерево покрыто сотнями гусениц. Я пытаюсь их давить, но их слишком много.

- Что ты делаешь? – кричит она, хватая меня за руку.

- Пытаюсь избавиться от них. - Я думал, это очевидно. – Здесь нужно побрызгать очистителем для духовок. Эта дрянь убивает всё на свете.

- О Господи, Эдвард! – Она бьёт меня по руке, и это, в общем-то, больно. – Через пару недель они все превратятся в бабочек.

Я смотрю на неё как провинившийся ребёнок. За всю жизнь я никогда ещё не чувствовал себя так глупо. Я знаю, что гусеницы превращаются в бабочек. Знаю это с детского сада. Но когда я вижу дерево, облепленное гусеницами, я не вижу бабочек. Я вижу лишь то, что находится прямо передо мной.

- Просто оставь их, ладно?

- Ладно.

Она видит это на моём лице. Как глупо я себя чувствую.

- Зацелуешь меня до обморока?

И я целую.

Мы лежим под ивой, в окружении ветвей, до тех пор, когда становится необходимо отделиться друг от друга.

Мы лежим на спинах, оба задыхающиеся, и, кажется, что так будет вечно.

- Эдвард, почему ты хочешь на мне жениться?

Потому что ты носишь моего ребёнка.

Потому что я люблю тебя с тех пор, когда ещё не знал твоего имени.

Потому что умру, если не буду с тобой навечно.

- Прости, я не купил кольцо.

- Мне не нужно кольцо.

- А я всё равно хочу, чтобы оно у тебя было. – Я хочу, чтобы все знали, что ты моя.

Она берёт тонкий прутик и обрывает с него листья. Я наблюдаю, как она скручивает его в крохотный кружок. Она держит его пальцами, а затем прижимает к моей ладони.

- Мне не нужно шикарное кольцо. – И то, как сияют её глаза. Словно у неё уже есть всё, чего она хочет.

- Выйдешь за меня?

Она протягивает мне левую руку. И когда я надеваю ивовое кольцо ей на палец, кажется, что это самый реальный момент в моей жизни.

- Мы можем это сделать, да?

- Я обещаю.

Я целую её на прощание, пока она сидит на изгороди, обхватив меня ногами за туловище. Кажется нечестным, что я вообще вынужден целовать её на прощание.

Всю дорогу до отцовского дома мне лишь хочется бежать в другом направлении. Хочется взять её на руки и убежать с ней.

Но у меня нет работы, нет денег и некуда идти.

Я сижу на бортике, свесив ноги в бассейн без воды до тех пор, пока свет в доме Беллы не гаснет.

И когда я, наконец, решаю пойти спать, оказывается, что раздвижная стеклянная дверь заперта. Я иду к парадному входу, и оказывается, что и та дверь заперта.

Я поддеваю окно в своей комнате и забираюсь в него, радуясь, что не нужно звонить в дверь.

Я прислушиваюсь, пытаясь услышать отца, но в доме тишина. И хожу по всему дому, выключая свет.

В холодильнике пусто, за исключением тонны пива на нижней полке. Я открываю одну банку и выпиваю её в темноте кухни. Он ни за что не заметит, что её не хватает.

Со вторым пивом в руке я гашу свет в большой комнате.

- Где, чёрт возьми, ты был? – Голос моего отца эхом раздаётся в темноте.

Я жду, пока мои глаза привыкнут к темноте. Он там, сидит, сгорбившись на кресле в углу. Он похож на труп.

- Белла беременна.

Он не вздрагивает, не отвечает, и даже не смотрит в мою сторону.

- Пап?

Я смотрю, как он проводит руками по своим глазам и понимаю, что он меня услышал.

- На чём она, Эдвард?

- Что значит «на чём она»?

- Не умничай! На каких она наркотиках?

- Ни на каких.

- Твоя мать тоже была лгуньей.

Ощущения в животе такие, словно там полно камней.

- Я не хочу о ней говорить.

- Мне плевать, о чём ты хочешь говорить, - заплетающимся языком говорит он. – Она была наркоманкой, лгуньей и шлюхой, и пора тебе об этом узнать.

- Я не хочу знать. – Мне хочется кричать, но мои слова едва слышны.

- Ты много недель пробыл в больнице.

- Заткнись.

- Ты был таким маленьким, едва похожим на человека.

- Я сказал, заткнись!

Он исчезает на кухне, и я застываю на месте. Он возвращается раньше, чем я успеваю пошевелить ногой, вскрывая очередную банку пива.

- Белла не принимает наркотики, пап.

- Блядь, ты думаешь, я идиот, да?

- Может, потому, что ты, блядь, идиот.

Я вижу его руку, но слишком поздно. Боль приходит мгновенно, когда он бьёт меня кулаком сбоку по голове. Я держусь за ухо, и он смотрит. И когда я отношу руку, я жду, что увижу кровь, но ничего нет.

Я смотрю на него, разинув рот, и мне хочется ударить его в ответ, разреветься или свалить его на пол.

- Прости меня.

Я не спрашиваю, за что именно он извиняется.

Я наблюдаю, как он топает в свою комнату, а затем осушаю до дна свою банку пива.

Я отпираю все двери в доме, а затем выхожу через заднюю веранду в направлении дома Беллы. И когда мои ноги касаются земли, я бегу. И мне кажется, что я бегу недостаточно быстро.

Я забираюсь в их дом через окно каморки под лестницей. Оно всегда открыто. Так тихо, как могу, я иду по дому и поднимаюсь по лестнице в её комнату. Не знаю, что я буду делать, если её отец меня поймает.

В безопасности её спальни, я смотрю на её лицо во сне. До тех пор, когда вида её, спящей, становится недостаточно.

- Белла?

Я не хочу её пугать. Она даже не шевелится, и я беру её за руку. Ту, на которой кольцо, сплетённое из прутика. Просыпаясь, она что-то бормочет, и затем резко встаёт, когда понимает, что я здесь.

- Что случилось?

- Ничего. Я просто хочу спать рядом с тобой. – Эта часть – правда.

- Ты должен вести себя тихо.

Когда я раздеваюсь, она двигается. Оказавшись в постели, я обвиваю её целиком и стараюсь не обращать внимания на саднящее ухо.

Мои руки находят её живот.

- От тебя пахнет пивом.

- Я выпил всего одну банку.

- Эдвард, если ты ошарашен – это нормально. Мы можем поговорить об этом.

Я провожу пальцами вокруг её пупка.

- Я не ошарашен. Я просто хотел быть рядом с тобой. Вот и всё.

- Ладно, - бормочет она, уже в полусне. Я обнимаю её и пытаюсь говорить себе, что мы можем это сделать.

Я провожу большую часть ночи, лежа без сна в её постели, слушая звук её дыхания.

И когда утром она просыпается, я не хочу ничего больше, чем остаться с ней в этой постели навсегда. Я хочу остаться здесь, замедлить ход времени и просто быть с ней.

Мы лежим, молча, кажется, вечность, но этого совершенно мало.

- Обещай, что всё будет хорошо. Обещай. Даже если это неправда, - просит она.

- Я обещаю. – Даже если это неправда.

И тогда я слышу это. Злобный визг бензопилы.

Я напяливаю штаны и бегу вниз по лестнице, заставляя миссис Свон подпрыгнуть, когда я, с голым торсом, пробегаю через кухню. Но мне, блядь, плевать. Я изо всех сил бегу через задний двор Свонов и перемахиваю через изгородь. Но слишком поздно. Всё уже кончено.

Вдалеке я вижу своего отца, который атакует иву вращающимися лезвиями. Во все стороны летят ветви и листья.

И когда ива падает на землю, я чувствую под ногами дрожь.

Наша ива лежит на земле. Всё вокруг усыпано вялыми ветками, у пня неровные края. Поле боя. А всё, о чем я могу думать – это обо всех этих гусеницах, которых я хотел потравить очистителем для духовок.

Стоя на коленях в зарослях васильков, я смотрю на палящее солнце и жду стервятников, кружащих над головой.

В небе никого нет.

Белла стоит у изгороди, прикрывая руками рот. Позади неё стоит её мать, глядя на моего отца как на безумца.

И затем Белла бежит к нашему поваленному дереву, и на ней только коротенькие пижамные шорты и майка.

В её глазах полыхает огонь, и она стоит перед моим отцом, а лезвия бензопилы в его руке ещё вращаются.

И затем уже я бегу к ним, а миссис Свон бежит следом за мной.

Белла не перестаёт кричать. О том, что не имеет никакого отношения к этому дереву. Она использует слова, которых я даже не знаю, такие как «пренебрежение» и «умысел».

Она прямо перед ним, и когда мой отец пытается оттолкнуть её, мне хочется убить его голыми руками.

Миссис Свон проталкивается мимо меня.

- Убери свои грязные руки от моего ребёнка.

Он поворачивается к ней со злобной усмешкой на лице.

- Твой ребёнок ждёт ребёнка.