Глава 20. Подозрения

BPOV 
 

«Нет лёгкого пути к свободе, и многим из нас суждено будет 
вновь и вновь проходить долину смертной тени, прежде 
чем достигнем мы желанной горной вершины». 
– Нельсон Мандела

Войдя в прачечную, я принялась монотонно разделять перед стиркой белые и цветные вещи. Вернуться в свой дом – чувство приятное, но вновь приниматься за домашние дела… это сущий ад. Так, цветное – в кучу, белое – в бак. Тоска зелёная. 

Мы вернулись из Испании три дня назад, и теперь пришло время снова включаться в повседневную жизнь. Впрочем, с нами остались воспоминания – о двух прекрасных неделях вдали от всего; о наступивших после истории с ограблением безмятежных днях, когда не надо было беспокоиться ни о преступлениях, ни о делах, а можно было сосредоточиться на – или, наоборот, раствориться в – блаженном отдыхе в блистательной Испании. 

Служба безопасности банка позвонила мне, чтобы сообщить о пропавшем кольце. С моим «беременным» гормональным фоном мне не составило особого труда раскричаться и расплакаться в трубку. Я устроила им по телефону настоящее шоу – угрожала предъявить иск и даже Эдварда заставила поорать на них несколько минут. После чего мы выкинули всю эту историю из головы. Не знаю, что было в той банковской ячейке, которую он выкрал; я не спрашивала. Когда речь заходила о таких вещах, я придерживалась принципа «меньше знаешь – крепче спишь». 

Отдохнув пару дней после возвращения домой, я снова стала обычной Беллой. Той, кто занимается домашними делами и ходит на работу. Правда, перед этим я проспала круглые сутки (полагаю, не меньше), хотя и не знаю точно. Я немного сбилась со счёта с этим временным сдвигом и своей усталостью. У Эдварда, к сожалению, возможности отоспаться не было. Вернувшись, он сразу пошёл на работу и спустя день-другой уже выглядел таким же измотанным, как до наших каникул – словно их и вовсе не было. 

За моей спиной послышалось тихое шипение, и я поспешила обернуться. 

– Да чтоб тебя! – взвизгнула я. – Алек! 

Прямиком ко мне по полу скользил Валентино. Он никогда ни на кого не нападал, и большую часть времени я о нём даже не вспоминала, но сейчас он приближался, неторопливо и беззвучно. Алек говорил, что за время нашего отсутствия питон успел по нас соскучиться. Он подполз ко мне, приподнял переднюю часть тела и потерся головой о мою ногу. 

– Ой, Белла, прости, не уследил. – Алек вошёл и поднял питона с пола. – Я чищу его клетку. Забыл, что он может выбраться. 

– Так не пойдёт. – Я топнула ногой. – Эта тварь не будет тут ползать, когда в доме появится ребёнок. Я серьёзно говорю. 

– Знаю-знаю, я буду внимательнее. – Он понёс Валентино обратно, пока тот кольцами обвивался вокруг его рук и шеи. 

Через десять минут Алек вернулся. С голым торсом. 

– Белла, я не могу найти свою серую трикотажную рубашку. – Он вошёл в прачечную. – Знаешь, про какую я говорю? 

– С синими полосками или с белыми? 

– С белыми. Где она? – Он принялся рыться в бельевых корзинах. – Точно помню, что оставлял её где-то здесь. 

– Не знаю. Я её ещё не стирала, но если бы ты хоть раз в месяц убирался в своей комнате, то был бы в состоянии находить то, что тебе нужно. 

– Джейн нравится эта рубашка, – задумчиво произнёс он. – Я хотел надеть её сегодня, мы же с ней встречаемся за ланчем. 

Скорее всего, ей будет абсолютно по барабану, что на нём надето, но я не стала говорить ему об этом. 

– Вот эта ничего, – сказала я ему. – На, надень. – Я дала ему какую-то другую рубашку. 

– Отлично, давай. – Он натянул её через голову. 

– Ты как там, готов к летним занятиям? – спросила я. 

– Нет, но придётся ходить, раз вы меня заставляете. 

– Тебе нужно догнать остальных. Ты и так уже целый семестр пропустил, отстал от них. 

Ежедневные обязательные занятия закончились, но Алек всё ещё посещал университет. Эдвард и я заставили его записаться на несколько летних курсов. Ему это не очень-то нравилось, но выбора у него не было. 

– Ненавижу универ. – Скрестив на груди руки, он прислонился к сушилке. 

– Он тебе на пользу. 

– Всё равно ненавижу. – Алек глянул на часы. – Чёрт, мне уже пора. 

– Иди, развлекись. 

Он поцеловал меня в щёку и направился прочь. 

– Пока, Белла. 

– Пока. 

Я продолжила сортировать одежду. 

Это к белому… 

Это к цветному… 

К белому… 

К цветному… 

Наконец, спустя ещё полчаса педантичной сортировки, дело было сделано. Мы брали с собой в Испанию много вещей, а обратно привезли ещё больше. Удивительно, но у них там продавалось много хорошей одежды для беременных. Я не преминула воспользоваться случаем и накупила себе два чемодана барахла. 

Я полнела с каждым днём. Живот понемногу выпячивался, но при желании его ещё можно было скрыть с помощью одежды. Я понимала, что скоро это будет невозможно. Мои груди стали напоминать дыньки и большую часть времени слегка побаливали, но эти неприятные ощущения постепенно сходили на нет. Я полагала, что для беременности это нормально и не требует никакого специального лечения. 

Через несколько дней мне предстоял плановый визит к врачу на сроке в двенадцать недель, где станет понятно, как проходит моя беременность. Я так волновалась. Этому и в самом деле суждено случиться: пройдёт несколько месяцев, и мой ребёнок появится на свет. Думая об этом, я не могла сдержать улыбки. Роуз говорила, что от меня исходит свечение. Раньше я не понимала этого. 

Неужели это на самом деле возможно? Я никогда не думала, что смогу быть настолько счастлива. У меня удивительный муж, приличная работа, хорошая семья и – в ближайшем будущем – ребёнок. Конечно, есть у нас и проблемы, наверное, их даже больше, чем у обычных людей, но это всего лишь небольшие препятствия. Я не знала, что ждёт меня впереди, когда пять лет назад покидала Форкс, но представить, что всё сложится именно так, как сложилось, уж точно не могла. Этих вариантов вообще не было в списке. 

Счастливо вздохнув, я включила стиральную машину. Понаблюдав немного, как в баке крутится одежда, я добавила средство от накипи, а затем тряхнула в воздухе пустой бутылкой. 

– Похоже, надо будет закупить ещё, – сказала я самой себе. 

Раз уж требовалось купить средство для смягчения воды, то можно было заодно пополнить наши запасы и по всем остальным пунктам. 

У Эдварда был строго определённый список вещей, которые он использовал для мытья, от мыла и шампуня до геля для тела и кондиционера для волос. Мне-то было практически всё равно, чем мыться, но он обычно требовал, чтобы в доме даже духу не было ничего, содержащего консерванты или искусственные красители. 

Все наши моющие средства были гипоаллергенными, суперсмягчающими, глубоко очищающими, особо увлажняющими и до чрезвычайности обогащёнными витаминами. Бритвы – исключительно в вакуумной упаковке и непременно предварительно простерилизованные. Мыло, гель или шампунь – только из натуральных компонентов и без ароматизаторов. Главное – не запах, главное – чистота. Он закатил бы истерику, если б зубные щетки оказались не упакованы со всей возможной тщательностью, и Боже вас упаси предложить ему шампунь, который не соответствует хотя бы одному из его требований. Шампунь просто обязан быть правильным. 

Не доверяя магазинам, он почти ничего там себе не покупал, поэтому всё, что нам требовалось, мы заказывали напрямую у производителей. 

Поначалу мне казалось немного странным названивать в дирекцию «Дав» или «Жиллетт», чтобы заказать что-то из их товара, но они уверили меня, что это абсолютно нормально. Теперь это уже стало моей второй натурой. Каждый месяц или около того я звонила им с длинным списком необходимых нам вещей и прочими особыми указаниями, и на следующий же день к нашему порогу доставлялась большая коробка. Эдвард сам её распаковывал и с неизменно счастливой улыбкой аккуратно раскладывал содержимое в ванной комнате. 

Следуя хорошо знакомому порядку, я без проблем сделала нужный звонок, и меня уверили, что хоть в дождь, хоть в град, завтра я получу свой заказ. 

Было всего лишь десять часов утра, а я, похоже, уже переделала все дела. На работу мне сегодня вечером было не надо, так что вместо поездки в какой-нибудь ресторан я могла остаться дома и сама приготовить обед. Я наслаждалась днями вроде этого, когда у меня было время делать то, что я хочу. Может показаться странным, но я чувствовала удовлетворение и гордость, готовя обеды-ужины и ведя хозяйство в нашем довольно большом доме. Это позволяло мне ощущать собственную нужность. Это то, что я умела делать и делала действительно хорошо – так же хорошо, как Эдвард распоряжался миллионами долларов и организовывал экспорт-импорт нелегальных товаров. 

Сев за стол, я задумалась, чем заняться в первую очередь. Ответ пришёл сам собой – он подтолкнул меня под столом, и я почувствовала, как влажный язык лижет мне голень. 

– А ну-ка, фу. Фу, Фрэнсис, прекрати это. – Я наклонилась и, подняв его, усадила себе на колени. Он становился довольно крупным псом, очевидно, из-за того количества еды, которое поглощал каждый день. 

Я любила Фрэнсиса до безобразия, до нелепости. Не знаю, как можно было так привязаться к животному, но я ничего не могла с собой поделать. Когда я была ребёнком, у меня никогда не было домашних питомцев, так что, возможно, теперь Фрэнсису досталась вся моя нерастраченная в детстве любовь к братьям меньшим. Он был моим компаньоном, товарищем. Интересно, будут ли у меня такие же отношения с ребёнком? 

– Погулять хочешь? – спросила я, почёсывая его за ушами. Он вывалил язык набок. – Сегодня отличный денёк для прогулки. 

Полчаса спустя на Фрэнсисе был ошейник, а на мне – спортивная одежда. Майский воздух был не слишком жарким. Мы с Фрэнсисом неторопливо потрусили вдоль улицы. Доктор сказал, что во время беременности следует продолжать заниматься физическими упражнениями с обычной нагрузкой – примерно такой, какую и обеспечивала эта пробежка. Я собиралась добраться в компании Фрэнсиса до парка, находившегося на краю нашего жилого массива, а затем тем же путём вернуться обратно, что составило бы приблизительно полторы мили. 

Я глубоко вдохнула, наслаждаясь ощущением свежего воздуха в легких. Я чувствовала себя вполне непринуждённо, даже при том, что Амун был буквально паре метров позади меня. Он всегда там был. 

По какому-то «загадочному» стечению обстоятельств дом, стоявший прямо напротив нашего, был выставлен на продажу ещё до нашего отъезда в Испанию. Когда мы возвратились, жившая там семья уже съехала. На следующий день здесь поселился Амун и его команда. У Эдварда не нашлось ответа, когда я спросила его, как это вышло. Вокруг нашего дома происходили и другие, куда более подозрительные вещи. 

Я могла бы поклясться, что однажды днём, забрав из уличного почтового ящика почту и возвращаясь к дверям дома, заметила видеокамеру слежения. Той же ночью она куда-то исчезла. 

Амун и я нашли некий компромисс. Он меня не трогает – я его не убиваю. Он мог находиться настолько близко от меня, насколько хотел. Ему просто не следовало разговаривать или слишком активно навязываться мне каким-то иным способом. Большую часть времени, точно так же как и с Валентино, я забывала, что он где-то рядом. 

Когда мы добрались до парка, Фрэнсису захотелось немного там порезвиться. Присев на траву, я сделала пару глотков из бутылки с минералкой. Вокруг царил покой, и свободные от школы дети беззаботно играли на детской площадке. Они любили Фрэнсиса и считали его крутейшим в мире псом. Он наслаждался их вниманием, не лаял на них и никого не пугал. Он был хорошей собакой. 

Одна из мамочек, Джулия, встала и подошла поболтать со мной. 

– Привет, Белла. 

– Привет, рада тебя видеть. 

– А я – тебя. – Она присела рядом. 

Джулия была милой молодой женщиной примерно моего возраста, может быть, постарше. Её муж, пилот, проводил много времени вне дома, но у них была маленькая дочь, настоящая красотка. Мне нравилось говорить с Джулией, потому что она, в отличие от большинства наших соседей, казалось, совсем не боялась меня. Причиной соседских страхов был, разумеется, Эдвард. 

– Как самочувствие? – спросила она, указывая на мой живот. 

– Хорошо. Надеюсь, утренние недомогания прекратились. По крайней мере, последние несколько дней ничего не было. 

– Да, это просто ужас какой-то. – Она потёрла руками лицо. – Я ненавидела их, когда была беременна. 

– Мне от них так плохо, и Эдвард слишком сильно волнуется. 

– Вы ещё не объявили ни о чём официально? 

– Нет, ждём, пока я не скажу своему папе. Он умрёт, если узнает об этом из новостей. 

Я никогда не предполагала, что моя беременность станет в Чикаго (или где-то ещё, к слову) настолько популярной темой, но выходило именно так. Фотографы и пресса жаждали подтверждения этого факта. Очевидно, любой мог заметить, что я беременна, но Эдвард и я пока что ничего не подтверждали. Скоро нам придётся это сделать. Даже на национальных сайтах сплетен иногда появлялись статьи обо мне. Я находила это странным и нелепым, но Эдвард сказал мне, что этого следовало ожидать. 

Поскольку, как и говорила Элис, из молодого поколения Калленов я забеременела первой, это стало большой новостью. 

– У тебя и правда здоровый вид, – отметила Джулия. 

– Спасибо. – Я погладила свой живот. – Он так много ест. 

– Это вполне нормально. Я со своей двадцать кило набралá. 

– Ого. – Мои глаза распахнулись. – Не думаю, что могу так поправиться. Я бы себя чувствовала так… так… 

– Неудобно? Да уж, это просто проклятие какое-то. – Она захихикала. 

Несколько минут спустя я подозвала Фрэнсиса и прицепила ему ошейник. Настало время идти домой. Игравшим с ним детям это очень не понравилось, но мне нужно было поспать. Я уверила их, что завтра он снова будет здесь. 

Когда мы были уже на нашей улице, я увидела, как какой-то большой грузовик задним ходом паркуется на подъездной дорожке у дома Виктора и Виктории. Это выглядело чрезвычайно подозрительным, и разум мне подсказывал, что что-то неладно. Я редко видела их дόма. Не знаю уж, чем именно они занимались, но мне они ни капельки не нравились. 

Когда я шла мимо них, из дома вышла Виктория, дабы забрать утреннюю газету. 

– Привет, Белла. – Она улыбнулась. 

Эдвард рассказал мне, как она делала ему всяческие предложения. Его эти приставания только раздражали. Я же хотела её убить. 

– Привет. – Я помахала ей. 

Ко мне тут же подошёл Амун. Виктория покосилась на него с некоторой тревогой. 

– Что-то вас давно не было видно, – сказала я. 

– Да, точно. Мы были очень заняты. – Она вздохнула. – Виктор почти каждую неделю мотается на Ближний Восток, а мне приходится всё время летать в Нью-Йорк. Это такая морока, но что ж поделаешь, работа. 

– Чем же он там всё время занят? 

– Он… репортёр. – Её пауза только укрепила моё недоверие к её словам. 

Я подозревала, что он торговал оружием. Нет, не подозревала, знала. Мне никто не верил. Эдвард говорил мне, что он ни при чём, и Алек убеждал меня, что если бы на него что-то было, то они бы об этом уже знали. Но я-то в состоянии понять, чтό происходит прямо у меня на глазах. 

Однажды ночью меня что-то разбудило. Я выглянула из окна, чтобы посмотреть, в чём дело, и увидела, как какие-то мужчины разгружают оружие у него на заднем дворе. В ту ночь Эдвард работал, и я ничего не могла сообщить ему до самого утра, когда никаких доказательства уже не осталось. 
– Как поживает Эдвард? – спросила она, хлопая ресницами. 

– Прекрасно, – отрезала я. 

– Вас с ним так давно не видно вместе. С тех пор, как… как Кэрри и Барри устраивали вечеринку, я полагаю. 

– Да, вероятно. 

– Кстати, они переезжают. 

– Да ну? – Это было для меня новостью. 

– Да. Его переводят в Нью-Йорк. Где-то в скором времени мы организуем для них прощальную вечеринку. Я пошлю вам приглашение. 

– Конечно. – Я не была уверена, что Эдварду это понравится, но мы могли бы появиться там совсем ненадолго, просто из вежливости. 

– Думаю, нам пора, миссис Каллен, – прошептал Амун. 

– А вы кто будете? – Виктория протянула ему руку для знакомства, но он не пожал её. 

– Я друг семьи. Мы сюда только что переехали, живём напротив. 

– Я знаю Амуна ещё со старшей школы. – Я похлопала его по огромному плечу. Он был так высок, что мне пришлось встать на цыпочки. 

– Как мило. – Она не поверила ни единому моему слову, но ведь и я тоже не повелась на её слабенькую ложь. 

Кузов замеченного мной раньше грузовика открылся, и какие-то мужчины принялись выгружать оттуда большие ящики, сделанные из сосновых досок. Это были иностранцы, темнокожие и темноволосые. Они выглядели почти так же, как Амун, только не так мощно. Их было человек пять. 

– Переезжаете? – спросила я, заглядывая ей за спину, чтобы получше рассмотреть происходящее. 

– Нет, просто меняем мебель. – Она фальшиво улыбнулась. 

– Из Пакистана? 

– Что-что? 

– Из Пакистана, ваша мебель. – Я указала на коробку. – Тут стоит печать «Пакистан». 

– Это восточный ковёр. – Виктория кивнула. 

За дуру меня держишь? 

Секунду мы мерили друг друга взглядами, а потом из дома неспешной походкой вышел Виктор, одетый в отлично выглаженный костюм. Низкий «конский хвостик» был самой отвратительной частью его внешности… если не считать глаз. Они изображали сердечную любезность, но это ласковое выражение было насквозь лживым. 

– Белла, ну как же приятно вас видеть. – Он выглядел так, будто слов не находил от счастья. 

– И мне вас тоже. – Я решительно протянула вперёд свою ладонь. Возможно, это смотрелось чересчур официально, но мне нужно было, чтобы он пожал мне руку. И он это сделал. 

Его кисть была одновременно грубой и мягкой. Я почувствовала на его коже мозоли – те, что возникают после многолетнего обращения с оружием. На нижней части ладони, под моим мизинцем, ощущался след от небольшого, но многократного ожога, а вытягивая ладошку из его захвата, я задела ещё несколько следов от ожогов на пальцах. Его руки были поразительно похожи на руки Эдварда. Уж мне ли не знать, после того, как за последние два года они бессчётное количество раз прошлись по всем уголкам моего тела. 

Репортёр? Как бы не так! 

Виктор не стал спрашивать об Амуне, мы лишь перекинулись с ним парой слов о погоде и о ребёнке. Казалось, на самом деле ему это совершенно не интересно. Краем глаза я продолжала следить за тем, как мужчины выгружали из грузовика ящики. Если это действительно было оружие, то они поступали глупо, занимаясь этим при свете дня, хотя, возможно, это и не имело такого уж большого значения. Окружающие могли и не заметить ничего подозрительного, и баек Виктории про «новую мебель» оказалось бы вполне достаточно. 

Любезно распрощавшись с обоими, я пошла дальше. Амун удостоверился, что я благополучно вошла в дом, после чего возвратился в собственное жилище напротив. Он посоветовал мне просто оставить наших соседей в покое и позволить им иметь свои тайны. 

– Не ваше дело собирать доказательства того, что они занимаются чем-то незаконным, – сказал он мне. – Оставьте это мистеру Каллену. 

Как только он ушел, я проигнорировала его совет, поступив с точностью до наоборот. 

– Ну, и вот как мне, по-вашему, спокойно растить детей, если мы живём по соседству с торговцами оружием? – бормотала я себе под нос, доставая один из биноклей Эдварда с верхней полки его шкафа. Я подтащила стул к дальнему окну нашей спальни и уселась там. 

Отсюда мне был виден весь их задний двор, а через их большие окна – приличная часть внутреннего пространства дома. Занавески были открыты, и я заметила рыжие кудри Виктории – она поднималась по лестнице. 

С этого момента меня переклинило. 

Весь день я просидела у окна. Даже посещение туалета я оттягивала до последней секунды – боялась что-нибудь пропустить. Как и предполагала, я разглядела в кабинете Виктора на верхнем этаже несколько образцов огнестрельного оружия – когда он зашёл туда, чтобы налить себе стакан вина. Я насчитала шесть или даже семь стволов, и всё это явно было не гражданское, а профессиональное армейское вооружение. Насколько я могла судить, ни одному репортёру не требуется оружие в таком количестве и такого качества. Я взяла фотоаппарат Эдварда и сделала фотографии. Я не страдала галлюцинациями и собиралась ему это доказать. 

Поскольку мне всё время хотелось солёненького, я притащила на свой наблюдательный пункт большой запас попкорна и, похрустывая им, продолжила слежку. Они были как на ладони. Я потеряла счёт времени. По-видимому, было около пяти часов вечера, когда Эдвард вернулся с работы. Он вошёл в комнату, и я почувствовала запах его одеколона. 

– Что поделываешь? – Эдвард подошёл ко мне и поцеловал в плечо. – Шпионишь за соседями, любовь моя? 

– Эдвард, Богом тебе клянусь, с этими двоими что-то не так. – Вид у меня наверняка был безумный: с фотокамерой на штативе и миской жареной кукурузы на коленях. 

– Белла, оставь их в покое. Допустим, они торгуют оружием, и что с того? – Он начал раздеваться после долгого рабочего дня. 

– Что с того? – Я пошла за ним к шкафу. – Да тό, что мне это не нравится. Они хитрые и подленькие проныры, и тебе следует с ними поговорить. 

– Не буду я с ними говорить. Всё, в чём ты их обвиняешь, можно сказать и про нас. – Он ухмыльнулся. 

– Но они-то действительно плохие люди, Эдвард. 

– О, Белла. Ты так очаровательна в своей наивности. – Он поцеловал меня. 

– И что это означает? 

– У всех есть свои тайны. – Он направился к ванной. Я последовала за ним. – МакКласки с нашей улицы приторговывают у себя в подвале метамфетамином, а мистер Руперт занимается сексом с четырнадцатилетним слугой, стригущим его газоны. И возможно не добровольно, а принуждая его к этому. Я пока не уверен. 

– Что? И ты об этом так спокойно говоришь? 

– Потому что я не сужу людей. Возможно, это единственная хорошая вещь, которую я делаю. Ведь я хуже их всех, но люди всё же дают мне шанс. 

– Но ведь в действительности ты всё равно судишь… всех и каждого. Всё время. 

– Ну, ты же понимаешь, что я имею в виду. Если люди не хотят, чтобы я о чём-то знал, я могу либо предпринять усилия, чтобы узнать это, либо оставить всё как есть. Виктор и Виктория меня не интересуют. 

– Но ведь это глупо! Если они торговцы оружием, значит, они твои конкуренты. Возможно, речь идёт о миллионах, Эдвард. 

Я знала, что это его проймёт. Он не пошёл в ванную; вместо этого он вернулся и, взяв у меня бинокль, поспешил к окну. 

– Я сделала фотографии, – сказала я, выглядывая в окно из-за его плеча. – Сегодня утром они разгружали что-то, привезённое из Пакистана. Я видела, когда гуляла с Фрэнсисом. 

– Белла, тебе не следует больше заниматься этим, – отругал меня Эдвард. – Если что-то подобное продолжится, Алек и я справимся без тебя. 

– Но я же хочу помочь. Ведь это именно я обо всём догадалась. 

– Это слишком опасно. Просто дай мне с ними поговорить. Можно будет как-нибудь пригласить их к нам на ужин или что-нибудь типа того. 

Я вспомнила о том, что говорила мне сегодня Виктория. 

– Через несколько недель они устраивают у себя вечеринку для Кэрри и Барри. 

Эдвард застонал. 

– Мы что, должны на неё идти? 

– Да. 

– Ну, где там эти уроды? – Он стал крутить головой, пытаясь поймать их в окуляры бинокля. 

– Они весь день были дома. 

– Ого, – выдохнул Эдвард. 

– Что? Что там такое? – Я отобрала у него бинокль. 

Виктор и Виктория обнаружились на верхнем этаже, в ванной. Похоже, они кричали друг на друга, но окно было закрыто, поэтому услышать я ничего не могла. Оба покраснели и размахивали руками.

Я охнула, когда Виктор ударил Викторию по лицу. Она пошатнулась, а затем залепила ему ответную пощёчину… тяжёлой рукой. Он ударил её снова. К этому времени Эдвард взял себе другой бинокль и сел на стул рядом со мной. 

– Что они делают? – ошеломлённо спросила я. 

– Дерутся, что же ещё, – был его ответ. – Вот так, получи! – воскликнул он, когда Виктор припечатал Викторию к стене. 

– Нужно сообщить в полицию? Он может причинить ей вред. 

– Нет, оставим их в покое. Не думаю, что это настоящая драка. 

– Что ты имеешь в виду? 

– По-моему, это у них такая… прелюдия. Да, определённо. 

Эдвард оказался прав. Как только Виктор и Виктория устали лупить друг друга, они слились в пламенном поцелуе. Через несколько секунд во все стороны полетела одежда, и он усадил её на край раковины. Эдварду и мне пришлось наклониться, чтобы всё рассмотреть. Наверное, мы нарушали какой-нибудь закон, но оторваться от этого зрелища было просто невозможно. 

– Это какой-то неправильный секс, – сказала я, присмотревшись. 

– Точно. Как будто два автомобиля столкнулись. 

Виктор уже был абсолютно голым, и я чуть не зажмурилась, когда он сбросил трусы, но всё-таки продолжила смотреть. Он был оснащён… вполне солидно. Как по мне, так с Эдвардом ни он, ни кто-то другой конкурировать не мог бы… и всё же. Член Виктора был очень толстым, хоть и не самым длинным из тех, что мне встречались. Он был уже в возбуждённом состоянии и изгибался вправо под углом, который выглядел болезненным. 

– Хммммм. Кто бы мог подумать, – сказал Эдвард, рассуждая сам с собою. 

– Что творят, а? 

Виктория тоже сбросила всю одежду, чем несколько поколебала мою самооценку. Её тело было крепким во всех правильных местах. Не слишком мускулистым, но стройным и подтянутым. Груди дерзко торчали вперёд. 

– Сиськи ненастоящие, – прокомментировал Эдвард. 

– Откуда тебе знать? 

– Интуиция. – Он пожал плечами. – Они абсолютно одинаковые по размеру. У женщин всегда одна грудь от природы больше, чем другая. Плюс, у неё там между ними виден послеоперационный шрам.

Я присмотрелась к своей груди. 

– У тебя больше правая, – сказал он, даже не взглянув на меня. – Они очень похорошели за время беременности. Мне нравится. 

Не знаю, был ли он прав, предполагая, что у Виктории ненатуральная грудь, или просто пытался заставить меня почувствовать себя лучше, но я немного улыбнулась. 

Что в ней было удивительней всего, так это огромным рыжий куст волос, пышно разросшийся между ног. Это были просто какие-то красные джунгли. Виктору же кустик, казалось, нравился. Посадив её на столешницу, он погрузил в него лицо и принялся облизывать там языком. 

– Он всё делает неправильно. – Эдвард вздохнул. – Боже, мужик. Ну где твоё достоинство. Ты же позоришь наш пол. 

– Поверить не могу, что мы за этим подглядываем. – Я почувствовала, что понемногу начинаю возбуждаться. 

– Порнушка вживую, – рассмеялся Эдвард. – Это и есть то, что ты фотографировала весь день? Какая плохая девочка. Ай-я-яй. 

– Нет, клянусь тебе. Они не трахались, когда я за ними наблюдала. 

Прервав прелюдию, Виктор поставил Викторию в ванну. Нагнув её так, что верхняя половина тела свесилась наружу, он грубо вошёл в неё сзади. Она завопила от удовольствия и выгнула спину, словно мартовская кошка. Эта поза открыла нам прекрасный вид на… на всё. Их движения были очень быстрыми. 

Он намотал её длинные рыжие волосы себе на кулак и оттянул её голову назад, так что она выгнулась ещё сильнее. Она кричала. Что именно, не знаю. 

– Пожалуй, хватит подглядывать. 

– Надо посмотреть, как они кончают. Хочу увидеть её лицо при оргазме. Спорим, это отвратительно и смешно. 

Вы бы не ошиблись, определяя, когда наступила её разрядка, потому что в этот момент всё лицо у неё перекосилось так, словно её разбил паралич. Она принялась неудержимо дергаться и дрожать. Её открытый рот искривился, а глаза закатились, словно её охватил эпилептический припадок. Это было очень непривлекательно. 

– Надеюсь, я выгляжу по-другому, – сказала я. 

– Поверь мне, твоё лицо прекрасно, когда ты кончаешь. – Губы Эдварда поцеловали мою шею. – Воистину прекрасно. 

– Ну ладно, хватит уже. – Я опустила бинокль и отошла от окна. – В воскресенье мы идём на исповедь. 

– Угу. Как скажешь. – Эдвард не сдвинулся с места. 

Когда настало время ужинать, его пришлось силком оттаскивать от окна. Мы вынуждены были заказать пиццу, поскольку мой день прошёл впустую. 

– Ну так что, Белла, когда ты едешь в Форкс? – спросил меня Алек за едой. Сегодня с нами ужинала Джейн, и удивительно, что сидя рядом с ней, он вообще заметил моё присутствие. 

– Ну… в конце недели. – Я невольно проглотила большой непрожёванный кусок пиццы. – Всего на пару дней. 

Эдвард проворчал что-то неодобрительное. Ему не нравилось, что я еду без него, но я попросила его остаться дома. Со мною ехал Амун и ещё двое телохранителей, так что я была в безопасности. 

– Рада, что увидишься с папой? – спросила Джейн. 

– Да, но немного нервничаю. Мне надо сказать ему о ребёнке. 

– Он будет счастлив. Это его первый внук. Ты его единственная дочь, и только от тебя у него могут быть кровные внуки, – сказал Эдвард. 

– Точняк, – поддержал Алек. 

– Я просто думаю о том, что моя связь с ним не так прочна, как раньше. – Я вздохнула. – Я уже столько раз успела в нём разочароваться. 

Беседа принимала невесёлый оборот, так что мы сменили тему. 

Остаток недели пролетел чертовски быстро. 

Поездка в Форкс надвигалась, и моё волнение по ее поводу росло, но я старалась поменьше об этом думать. Мне просто нужно было убедиться, что у Чарли всё хорошо. Я планировала сказать, что купила ему дом у озера, и передать все документы на него. Он будет возражать, но, в конце концов, примет подарок. Я не отстану от него, пока он этого не сделает. 

Эдвард и я продолжили подглядывать за соседями. Думаю, мы надеялись, что они снова займутся сексом, но этого не произошло. На следующий же день Виктор уехал в какую-то поездку. Я зашла к ним, чтобы передать что-то из почты, пришедшей на прошлой неделе в их отсутствие, о которой я якобы «забыла», и пригласила поужинать у нас, но Виктория сказала, что Виктор в Турции, а она вот-вот уедет в Техас. Не знаю, как они умудрялись сохранять хоть какие-то отношения при таком количестве поездок. 

Дни потекли обычным ходом. После отдыха мы заново приспособились к нормальному ритму жизни, и я опять вышла на работу. Ничего захватывающего не происходило, но я заметила, что Эдвард начал гораздо больше работать по ночам. Если он приходил домой в одежде, испачканной кровью, я никогда не спрашивала, в чём дело. 

К тому времени, как настала пятница, я была более чем готова к отъезду. Эдвард мне все уши прожужжал о безопасности и был на грани того, чтобы заработать аневризму. Каждое утро мы спорили о том, ехать ему со мной или нет. Обычно у меня и Алека уходило около часа, чтобы успокоить его до уровня, достаточного, чтобы он мог пойти на работу. 

Слава богу, на выходных он не должен был сидеть дома и волноваться обо мне. Ему предстояло выступить с большим докладом на совещании городского совета или где-то вроде того. Не знаю точно, что и где именно, но Джейн сказала, что выступление очень важное. Это должно было занять бόльшую часть того времени, что меня не будет. Она обещала как следует загрузить его делами. 

В пятницу я проснулась на рассвете и бодро направилась в душ. Я была взволнована тем, что вновь увижу Чарли. Кажется, он тоже обрадовался, когда я позвонила ему сообщить, что собираюсь в гости. Радость эта ещё больше возросла, когда я сказала, что Эдвард не будет меня сопровождать. Перед тем, как повесить трубку, я, кажется, расслышала его радостное «ю-ху!». 

– Я хочу, чтобы ты звонила мне каждые несколько часов, – сказал Эдвард, когда мы сели завтракать. Мне надо было выезжать из дома в аэропорт в то же время, что и ему на работу. 

– Понятно. 

– И не смей отходить от Амуна ни на шаг. 

– Понятно. 

– О господи, я тут с ума сойду. Может, мне всё же поехать с тобой. – Он вздохнул. – Думаю, это будет лучше всего. 

– Эдвард, это смешно, – чуть не завопила я. – Дай мне спокойно навестить Чарли. 

– Я понимаю, что в очередной раз ограничиваю твою свободу своей излишней опёкой, но я очень волнуюсь. 

– Да, именно это ты и делаешь; а кончится тем, что ты доведёшь себя до ранней смерти. – Я положила свою руку поверх его ладони, лежавшей на столе. – Пожалуйста, просто успокойся. Я буду звонить, и всё будет прекрасно. Ну что, по-твоему, может случиться? 

– Точно не знаю. Я действительно пытаюсь позволить тебе жить своей жизнью, но моё воображение рисует всякие ужасы. Ты же меня знаешь. – Он пожал плечами. 

Когда настало время покидать дом, эмоциональный срыв случился уже со мной. Не знаю, что на меня нашло, но я превратилась в рыдающее и шмыгающее носом бесформенное желе. Эдвард и я редко расставались. Насколько я помнила, за последние пару лет мы ни разу не разлучались больше, чем на день. Теперь же мне предстояло провести вдали от него целый уикенд. Я бы и рада была разжать свои вцепившиеся в него руки и перестать вести себя как прилипала, но вдруг он прав и случится что-то плохое? Я же тогда не знаю, что и делать. 

– Белла, мне нужно идти. – Мы стояли у входных дверей. Усмехнувшись, Эдвард попытался оторвать меня от себя. – Твоя машина будет здесь через пять минут, но у меня назначена встреча, и я уже опаздываю. 

– Поехали со мной, – умоляла я. 

– Ну просто чёрт знает что, – покачал головой стоявший в сторонке Алек. 

– Я думал, мы всё обсудили. Ты хотела поехать одна и пообщаться с отцом. – Эдвард удержал меня на расстоянии вытянутой руки. – Всё будет прекрасно, и всего через два дня ты вернешься домой. 

Я кивнула. 

– Этот ребёнок путает мне все мысли, Эдвард. Я больше не знаю, как мне себя вести и что делать. 

– Я понимаю. – Он поцеловал меня в лоб. Мои губы уже потрескались от наших страстных прощальных поцелуев, и если бы мы начали снова, то не смогли бы остановиться. – Увидимся в воскресенье, окей? 

– Окей. Пока. – В конце концов, я перестала за него цепляться, и он отправился в гараж. Прежде чем свернуть с подъездной дорожки на проезжую часть и набрать скорость, он в последний раз помахал мне. 

– Что-то ты совсем расклеилась, – сказал Алек. – Твои скачки настроения всех нас доконают. 

– Совсем не могу держать себя в руках. – Мне очень хотелось закричать. – Это невыносимо. 

– Может, это пройдёт, – обнадёжил он. 

– Нет, не пройдёт. 

– Боже, помоги мне. – Он воздел руки к небу и зашёл обратно в дом. 

Я сидела с Фрэнсисом на коленях, пока Вильям не постучал в двери. Амун отнёс мою единственную сумку в багажник чёрного лимузина и ждал снаружи, пока я сяду в машину. Обнимая Алека на прощанье, я всё ещё плакала. 

– Я оставила в холодильнике всякую еду для тебя и Эдварда. Я написала, как её приготовить. Пожалуйста, действуй строго по инструкции. 

– Будет сделано, Белла. 

– И прекрати кормить Фрэнсиса курятиной. Он толстеет, а ему это вредно. – Я шмыгнула носом. 

– Будет сделано, Белла. 

– Не пускай Валентино в дом. И приберись у себя в ванной комнате. До моего возвращения. 

– Будет сделано, Белла. 

– Я наверняка что-нибудь забыла. 

Он крепко меня обнял. 

– Просто езжай уже. Приятной тебе поездки и передавай от меня привет Чарли. 

– Окей. – Я кивнула. 

Амун придержал мне дверцу, а затем сел сам, рядом с водителем. Алек держал Фрэнсиса, и они оба помахали мне вослед. 

– Что со мной не так? – Я высморкалась. 

– Думаю, это называют гормонами, мэм, – сказал сидевший за рулём Вильям. 

– Вот если бы я могла просто уснуть на семь месяцев, потом проснуться , а ребёнок уже тут. 

– Вы бы пропустили такой опыт. – Он улыбнулся мне в зеркало заднего вида. 

– Наверное, вы правы. 

Сорок пять минут спустя мы достигли частного аэродрома за городом. Я летела джетом, поскольку Эдвард решил, так будет быстрее, и в аэропорту ждать не придётся. 

На мне были темные джинсы и простая блузка, на ногах – черные ботинки на каблуке. Моросил небольшой дождь, поэтому я надела свой любимый тёмно-синий жакет. 

– У входа на лётное поле репортёры, миссис Каллен. И фотографы тоже. Это вас не побеспокоит? 

– Мы же ничего не можем с этим поделать, не так ли? 

– Нет, мэм, ничего. К сожалению. – Он вышел из автомобиля. 

Прежде, чем я успела дотронуться до ручки двери, Амун уже был там и открыл мне её. Он держался вплотную ко мне, пока мы шли к самолёту с уже включёнными двигателями. Я заметила фотографов, которые криками пытались привлечь моё внимание. Я просто шла дальше, опустив голову. Я знала, что утром появятся заголовки: «Изабелла Каллен улетает в неизвестном направлении» или «Каллены летят разными самолётами, чтобы их не увидели вместе». Все сайты сплетен любили нас. 

Спустя несколько минут я уже была в салоне и опустилась в уютное кожаное кресло. 

– Хотите что-нибудь выпить? – спросил меня Амун. 

– Только воды, пожалуйста. 

Он ушёл и секунду спустя вернулся с водой. 

– Если что-то будет нужно, я сижу рядом, впереди вас. 

– Спасибо. 

Я вытащила телефон и решила позвонить Чарли. Он взял отгул, чтобы провести время со мной, когда я прилечу. Чарли ответил после первого же сигнала. 

– Привет, ребёнок. Ты где? 

– Только что села в самолёт. Мы взлетим не раньше, чем через десять минут, так что я подумала, можно позвонить тебе и сказать, что я уже в пути. 

– Мы все так рады, что ты приедешь домой. Столько лет прошло. 

– Знаю, папа. Мне и самой не терпится. Как Анна? 

– Прибирается в доме как безумная. Чистоту наводит. Когда у нас гости, она всегда очень волнуется. Ты же тут остановишься, верно? 

– Нет, я думала остановиться в «Приюте туриста», – сказала я. В Форксе это единственный отель, а у отца не слишком просторно. 

– Правда? А то Бобби мог бы поспать в гостиной на диване. А ты – в его комнате. 

– Нет, всё нормально. Не хочу никого стеснять. 

– Ты уверена? 

– Да, давай лучше так. 

– Ну ладно, как скажешь. Во сколько мне тебя встречать? 

– Вообще-то меня будет встречать автомобиль. 

– О, круто, круто. В СиТаке? 

– Нет, на лётном поле около Порт-Анджелеса. 

Я опустила голову, потому что знала, что на это он что-нибудь да скажет. 

– На лётном поле? 

– Да. 

– Но я узнавал расписание, сегодня нет ни одного рейса. Там же приземляются только маленькие самолёты, прибывающие из СиТака. 

– И частные самолёты. 

– Вот только у кого они есть? – съязвил он. 

– У меня, папа. Я лечу в Форкс джетом. 

Несколько секунд стояла тишина, потом он откашлялся. 

– Не слабо, Беллс. Это… впечатляет. 

– Я знаю. Просто Эдвард подумал… 

Чарли застонал. 

– Не хочу я сейчас слышать ничего об Эдварде. Во сколько ты прилетаешь? – Его голос стал язвительным и резким. 

– Около полудня, – ответила я. 

– Окей, тогда увидимся дома. 

Он повесил трубку. 

Продолжение...