Глава 21. Казнь

ЕPOV 
 

«Свобода – это просто хаос в лучшем свете.» 
– Алан Дин Фостер

Раздражённый, готовый наброситься на любого (что было моим обычным состоянием, когда рядом нет Беллы), сегодня ночью я просто хотел побыстрее оказаться дома. На работе я уже отпахал полные двенадцать часов, поскольку пару дней назад из-за путешествия в Форкс все мои «рабочие выходные» пошли псу под хвост. 

Я вздохнул, стоило мне только вспомнить, что это был за кошмар. 

Я сидел в тот момент на совещании и проигнорировал два телефонных звонка – один от Алека и один от Джейн. Но когда позвонил Эмметт, я понял: что-то случилось. Я ответил, и он сказал, что Чарли пытается связаться со мной из-за того, что Белла в больнице. У меня чуть не случился сердечный приступ, пока я самолетом добирался до штата Вашингтон, а когда я, наконец, достиг цели, Чарли непременно понадобилось устроить мне скандал. Я не собирался и не в настроении был затевать с ним разборки, когда рядом, всего за парой дверей, в тяжёлом состоянии находилась моя жена, но он набросился на меня, обвиняя в том, что я подвергаю её опасности и разлучаю с ним. 

Не сдержавшись, я и сам сказал ему пару ласковых в ответ. Возможно, этого делать не следовало, но я ни о чём не жалел. Ему не мешало услышать, что он ведёт себя как последний сучонок. Имелись проблемы поважнее, чем беречь его тонкую и ранимую психику. 

Я проклинал изощрённое издевательство судьбы, наславшее на Беллу какую-то долбаную заразу, вдобавок – из числа редких инфекций. Это же бессмысленно. Я что, единственный в мире, кто обязан иметь дело с этим дерьмом? Все беды валятся именно на мою голову? 
Весь уик-энд мы оставались в больнице, и я разузнал о токсоплазмозе всё, что только возможно. Вроде бы через пару недель Белла должна была полностью поправиться, и вред, который инфекция нанесла детям, был незначительным, но я всё ещё сходил с ума от волнения. А вдруг мы опоздали с диагнозом и лечением? Я не смел даже подумать об этом. 

Дети… 

Их было двое. Не просто один, а двое. Я всё ещё не мог уложить этот факт в своей голове, но, когда во время УЗИ мы услышали их сердцебиение, улыбка Беллы растянулась до самых ушей. Я не мог показать свои отрицательные эмоции. Но мне наконец-то удалось понять, что же именно я чувствую в связи с этой беременностью. Дискомфорт. Я не злился, не боялся, но просто чувствовал себя малость не в своей тарелке. Я не понимал это всё. 

Но имело ли это хоть какое-то значение? Нет, поскольку Белла была счастлива, и она этого хотела. Я согласился бы на всё что угодно, раз оно приводило её в такой восторг. После нашего возвращения домой она, казалось, порхала на крыльях и почти забыла о ссоре с Чарли. Думаю, они вряд ли когда-нибудь снова будут разговаривать друг с другом. 

Белла рассказала семье, и они тоже были счастливы. Элис с ума сходила от радости, а Роуз много плакала. Братья одобрительно хлопали меня по спине, и даже Амун, узнав новость, расщедрился на улыбку. 

Но это было пару дней назад. С тех пор все успокоились, а мне нужно было возвращаться к работе. 

– Уильям, который час? – спросил я с заднего сиденья «Астон Мартин». 

– Полночь, сэр. 

– Он опаздывает, – проворчал я. 

– Я знаю, сэр, но он появится. Он не посмеет пропустить встречу с вами. 

Я кивнул. 

– Не волнуйся. Он слишком напуган, чтобы не приехать. – Сидевший рядом со мной Джаспер застегнул пиджак. Сегодня вечером я взял с собой только Джаспера. 

Наш автомобиль стоял под пустым в этот час мостом в неблагополучном районе города. Река Чикаго была слева от меня, и клянусь, я только что видел, как мимо прошёл какой-то бездомный. На машину падала густая тень от моста, заслонявшая городские огни; я был уверен, что здесь мы будем скрыты от любопытных глаз. 

Сегодняшняя ночь была крайне важной. Я собирался закрепить свою власть над городом и стать его грёбаным королём. Надо было всего лишь позаботиться об одном незаконченном деле. 

Я очень хотел вернуться домой, к своей жене. Я не видел её с семи утра, и это уже начинало меня злить. Мы говорили по телефону и обменивались SMS-ками, но у меня не было времени встретиться с ней и пообедать до начала её работы. Я вообще не обедал сегодня. Белла всегда всё понимала и никогда не жаловалась, но я знал, что нам обоим необходимо то время, которое мы проводим вместе. Если в течение дня я виделся с ней хотя бы раз, у меня лучше получалось контролировать свою агрессию. Сегодня этого, к сожалению, не произошло. 

Я уволил троих, а четвёртого пригрозил убить. Всё из-за какой-то фигни, но важен принцип: те поганцы, с которыми я работал, знали, что мне нельзя перечить, и всё же постоянно это делали. Я устал от этого. 

– Да успокойся ты нахер, Эдвард, – сказал мне Джаспер. – Сидишь тут, дёргаешься. 

– Дёргаюсь? 

– Да, это уже начинает нервировать. 

– Наверное, просто устал и расклеился. 

– Ну, так соберись уже, в жопу, обратно. Вот они, я думаю. 

И точно, черный «Бентли» подъехал с противоположной стороны и остановился. Было так темно, что я его почти не видел. Вспыхнули фары. 

Я открыл дверцу и вышел из машины, застегивая пиджак. Сегодня мне следовало выглядеть подобающим образом. Это же казнь, в конце концов. Джаспер и я в ожидании встали перед нашим автомобилем. 

Из «Бентли» вышел Аро Вольтури в сопровождении двух массивных телохранителей. Стоя около машины, он что-то им тихо сказал – не уверен, чтό именно, но, скорее всего, попрощался. Он похлопал их по плечам, и они вернулись в автомобиль. Снова заработал двигатель, и спустя несколько секунд машина уехала обратно в темноту. 

Он выглядел хуже, чем я помнил. Пока он приближался к нам, я смог рассмотреть, насколько он стар. В слабом свете уличного фонаря над нами было видно, как болтается на его исхудавшем теле дорогой тёмно-синий костюм. Он не потрудился заново подогнать его по фигуре, и было заметно, что он сильно потерял в весе – из-за стресса, а может, и просто из-за отсутствия аппетита. 

Aро остановился с прямой с гордой осанкой. 

– Джентльмены, – здороваясь с нами, кивнул он. 

– Как мило, что ты составил нам компанию. – Оттолкнувшись от автомобиля, я медленно двинулся к нему. Мои негромкие шаги по цементу эхом отдавались под нависшим над нами мостом. 

– Я бы спросил тебя, зачем меня сюда позвали, но полагаю, что и так это знаю. И я не боюсь. – Он держал руки сцепленными в замок перед собой. 

– Ах, вот как? И зачем же ты здесь, по-твоему? 

– Ты позвал меня сюда, чтобы убить. – Его стальные голубые глаза не бегали, но в них всё же был страх. 

– Разумное предположение. 

– Полагаю, это имеет некоторое отношение к тому факту, что я пытался убить тебя, послав наёмников. 

– Помимо прочего, да. – Я обошёл его кругóм. – Но это не всё. Твои наёмные убийцы напали на мою жену. Я этого не потерплю. 

– Я предвидел вероятность такого исхода в случае, если они потерпят неудачу. – Aрo, казалось, уже заключил мир со своими демонами. В его голосе слышалось спокойное ожидание. 

– Ты здесь ещё и потому, что просто не нравишься мне и мешаешься у меня под ногами, создавая проблемы. Я не позволю ни тебе, ни твоей семье совать свой нос в мои дела и портить мне бизнес. 

– Ты имеешь в виду покупку Токийской оружейной мануфактуры? 

– Да, именно её. Я знаю, что ты предлагал им свою цену и пытался перехватить мою сделку. 

– Это не сработало. – Его губы сжались в тонкую линию. 

– Нет, не сработало. Тебе никогда не победить меня, но ты упорно пытаешься это сделать. Могу я спросить, зачем? 

– Таковы правила, по которым мы играем. – Он пожал плечами. – Много лет всем заправляла твоя семья. Эту ситуацию следовало изменить. 

– Твоя логика дефектна. Мы лучшие, потому что много и упорно работаем. Ты же провёл годы, позволяя своим сыновьям бездельничать в этом городе вместо того, чтобы обучать их. Карлайл знал, что делает. Он создал династию, а тебе это не удалось. Вот почему мы всё ещё здесь, а твоей семье приходит конец. 

На это ему нечего было ответить. 

– Я надеялся, что мы с тобой сможем работать вместе, как я это делаю с Маджикавальо. Они знают свое место. Ты же, похоже, каждый раз пытаешься встать в оппозицию. Я не могу позволить тебе продолжать в том же духе. 

– Значит, ты меня просто убьёшь? 

– Да. Все твои капиталы в конечном счете иссякнут, и все от тебя отвернутся. И поделом тебе. 

– А моя семья? 

– Я знаю, что ты предпринял кое-что, чтобы позаботиться о них. Уверен, что у Вены останется более чем достаточно денег на жизнь, а поскольку ты… пережил своих сыновей, меня не волнует, что ждёт твою «империю». 

– Нельзя просто брать и присваивать себе всё, Эдвард, но я не знаю, как тебя остановить. Я пытался собрать вместе другие семьи, чтобы организовать хоть какое-то сопротивление тебе. Ничего не получается. – Казалось, он вот-вот заплачет. – Я сдаюсь. Я слишком стар, чтобы и дальше играть в твою игру. 

– Слабак ты, вот ты кто, – с отвращением произнёс я. 

– Ваше поколение слишком быстрое для меня. Я не могу приспособиться. Я думал, что дам своим мальчикам продолжить то, что начал, но… 

– Я убил их, – прервал его я. – Застрелил прямо в постели. 

– Я знаю. – Аро резко вдохнул. 

– На колени, – приказал я. – Не желаю больше смотреть на тебя. 

Он сделал, как я сказал, и с большим напряжением опустился на твердую поверхность. Коснувшись коленями бетона, он охнул от боли. Уверен, в этот момент артрит причинял ему мучения. 

– Эдвард, я могу задать тебе один вопрос, прежде чем ты окончишь мою жизнь? – спросил Аро. 

– Да. 

– Мои сыновья… они страдали? Ты был с ними жесток? 

Я обошёл его и встал у него за спиной, чтобы не видеть его лица. 

– Нет. Я сомневаюсь, что они что-то почувствовали, – сказал я ему. Это была правда. 

– Они сказали что-нибудь? 

– Нет. – Я вздохнул. Где-то в глубине души я понимал его. Aрo жил ради своих парней, и уйдя, они унесли с собой и бόльшую часть его самого. 

– Я хотел бы принести извинения за их действия. Я знаю, что они угрожали твоей Белле, и я пытался предупредить их… – Он не договорил. – Я восхищаюсь тобой, Эдвард. Ты впитал всё, чему учил тебя твой отец и чего я не смог привить своим сыновьям. 

Я был слегка ошарашен его словами. Я в жизни не слыхал от этого человека ничего хорошего, даже когда был подростком, а теперь он решил рассказать, чтó думает на самом деле? Для этого было немного слишком поздно. Гнев туманил мне зрение всякий раз, когда я вспоминал о его мерзких сыновьях. Феликс и Деметрий были подонками из подонков и порождениями ещё худшего подонка, чем они сами. Яблочко от яблони, и всё такое. Aрo был ничем не лучше их. 

Они перешли все границы, когда стали нападать и угрожать Белле. Она была их постоянной мишенью, и я даже вообразить не мог, что этот человек раскаивается. 

– У меня нет к тебе жалости. Если ты думал, что этот небольшой панегирик спасёт тебе жизнь, то ты глубоко ошибался, – прошептал я, наклонившись к самому его уху. 

Он начал читать молитву. Я слышал его тихое бормотание. 

Я таки позволил ему прочесть её до половины, прежде чем положил свои руки ему на голову – одну на макушку, другую на подбородок – и повернул её на девяносто градусов вправо. Раздался отвратительный хруст и треск – звук, с которым кости трутся друг о друга. 

Тело Аро наклонилось вбок, а затем упало наземь. 

– Пал могучий греческий герой, – произнёс Джаспер, стоя над его телом. 

– И слава богу, – выдохнул я. У меня будто камень с души свалился. Конечно, поднимется шум, из этого раздуют драму, но, по крайней мере, теперь он мёртв. Все будут показывать пальцем на меня, что и понятно. Хотя я полагал, что это уже не столь важно. Все и каждый будут рады от него избавиться. 

Не было смысла уродовать тело. Все знали, кто он такой, и его легко опознают. Обычно я отрезал трупам пальцы и вырывал зубы. Так тело сложней идентифицировать. Но он был Аро Вольтури. Не было нужды. 

Джаспер и я пинками ног откатили его тело на ту сторону улицы, что выходила прямо к реке. Перед тем, как столкнуть его в воду, мы произнесли короткую поминальную молитву и перекрестились. 

– Если повезёт, тело отнесёт далеко, и его обнаружат где-нибудь в лесу за пределами города. – Я хрустнул суставами, наблюдая за Aрo, плывущим вниз по течению. 

– Поехали домой. – Джаспер хлопнул меня по спине. 

К тому времени, когда Уильям, высадив Джаспера, подъехал к нашему дому, я был абсолютно без сил. Медленно поднявшись по ступеням крыльца, я ввёл условные коды и открыл замки. Это было утомительно, но неизбежно. 

Белла оставила мне в духовке поднос с какой-то едой. Я даже не мог точно сказать, что это было за блюдо, потому что слишком устал, чтобы ощутить его вкус. Завтра мне определённо нужен выходной. 

Я потащился вверх по лестнице, пытаясь ступать как можно тише и мягче, и принялся готовиться ко сну по своему обычному вечернему распорядку. Мне нужен был обжигающе горячий душ. В конце концов, я добрался до кровати, уже оккупированной Фрэнсисом и Беллой. Она опять что-то бормотала во сне и, казалось, спала крепко, но едва лишь моё тело коснулось простыней, она отреагировала – протянула руку и, придвинувшись ближе, вжалась в меня. Так хорошо было снова ощущать себя дома. 

– Эдвард, ты чего так поздно вернулся? – сонным голосом спросила Белла. 

– Надо было кое-какие дела сделать. – Я поцеловал её в макушку. – Теперь всё в порядке. 

– Ты уверен? 

– Да, но я очень устал. Завтра возьму выходной. 

– Значит, сможешь провести его со мной. – Она улыбнулась и крепко меня обняла. 

– Можем делать всё, что ты захочешь. – Я усмехнулся. Я даже не уверен был, действительно ли она сейчас не спит. 

Белла уткнулась носом в изгиб между моей шеей и плечом и сделала несколько вдохов и выдохов. Я увидел, как наморщился её лоб, а затем открылись глаза. 

– Что это за запах? – спросила она. 

– Что ты имеешь в виду? 

– От тебя пахнет… неправильно. 

– Разве? – Я понюхал свою подмышку. 

– Не плохо, просто… неправильно. 

– Не знаю, о чём ты. Ты себя нормально чувствуешь, Белла? – Я положил ладонь ей на щеку, чтобы ощутить её температуру. – Может, это из-за антибиотиков, которые велел принимать доктор? 

Она оттолкнула мою руку. 

– Я себя отлично чувствую. 

– Ну, значит у тебя галлюцинации, – заявил я. Вероятно, она ощутила смрадный запах смерти на моей коже. Это очень острый аромат, но обонять его способны лишь немногие. Он всегда оставался на моей коже. – Просто спи дальше, и всё. И тебе, и детям нужен отдых. 

Я притянул ее ближе к себе под покрывалами, так что теперь мы практически переплелись в единое целое. 

Ее лицо озарилось улыбкой. 

– Дети… 

Я с ухмылкой покачал головой. Я знал, что всегда могу рассчитывать на это: стоит произнести слово «дети» – и она счастлива. 

– Доброй ночи, Белла. 

– Доброй, Эдвард. Хорошо, что ты дома, живой и здоровый. – Она закинула на меня ногу. Я был дома. 

Трубный глас будильника разбудил меня слишком скоро. Я врезал по нему кулаком, и звук прекратился. Я со стоном перевернулся и оказался на той части постели, которая обычно принадлежала Белле; но сейчас её место пустовало. Осмотрев комнату, я нигде её не увидел, поэтому встал с кровати. 

Я проспал добрых девять часов. Я почти никогда не спал так долго, так что очень хорошо отдохнул. Может, даже немного слишком хорошо – мне прямо-таки не терпелось приняться за дела. Надев и запахнув халат, я беззвучными шагами спустился вниз. Белла уже сидела за столом, читая журнал. Наша еда была, как обычно, доставлена и ждала на столе. 

– Ты чего так рано встала? – спросил я, целуя ее в щёку. 

– У меня был небольшой приступ утреннего недомогания. Всё хорошо, – уверила она меня, прежде чем я начал волноваться. 

– Лекарство своё приняла? 

– Да. Я чувствую себя намного лучше. Я даже не знала, что больна. Кто вообще слышал про этот такса… плакса… патла… Как его там? 

– Токсоплазмоз, – подсказал я ей. 

– Да, вот-вот. Никогда больше не буду есть свинину, – сказала она, видимо не осознавая, что прямо сейчас приканчивает приличных размеров свиную сардельку. 

Я просто покачал головой и сел. 

– Ой, я же забыла взять газету. – Белла вскочила с места и поспешила к выходу. Когда она вернулась несколько мгновений спустя, лицо её выглядело мрачным. 

– Что? – спросил я, поднося ко рту вилку с кусочком яичницы. – Случилось что-то? 

– Он мертв, – пробормотала она. 

– Кто? – спросил я, хотя был уверен, что уже знаю ответ. 

Она села и показала мне первую полосу, набранную специальным шрифтом, означавшим, что первоначально запланированное содержание заменили на более важное в самый последний момент, уже в типографии. Там была помещена большая фотография Aрo Вольтури с подписью: «Известный чикагский бизнесмен найден мертвым в реке». 

– Боже ты мой, – выдохнула Белла и, развернув газету, принялась за чтение. 

Не ожидал я, что его найдут так быстро. Уж точно не раньше, чем выйдут утренние газеты. Ну и хрен с ним. Я полагаю, такие вещи и не нужно слишком затягивать. 

– Aро Вольтури, известный чикагский филантроп и бизнесмен, был найден убитым сегодня утром на южном берегу реки Чикаго рабочими доков, – прочла Белла. Уже после первого предложения я перестал прислушиваться. 

Статья наверняка написана преимущественно в хвалебном тоне, и в ней лишь мельком упомянуты некоторые из череды его сокрушительных и позорных провалов в последние годы. Хотя из уважения, которое полагается выказывать мертвецам, никто не хотел это признать, но на моей памяти этот человек нанёс городу бóльший ущерб, чем любой другой. 

Несомненно, Карлайл был плох, а я ещё хуже, но мы никогда не терроризировали невинных людей, не имевших отношения к бизнесу нашей семьи. Мы всегда разделяли эти вещи. Это было одной из важнейших причин, почему полицейские не ходили за мной по пятам день и ночь, дожидаясь повода для ареста. Они знали, что я совершаю преступления, но я не причинял вреда простым гражданам. Меня было трудно осуждать за то, что я убиваю других убийц или торговцев наркотиками, пусть даже я делал это не в полном соответствии с законом. 

– Эдвард, ты меня слышал? – привлекла мое внимание Белла. 

– Нет. Что ты сказала? – Я снова сосредоточился. 

– Я спросила, имеешь ли ты к этому хоть какое-то отношение. 

– Ты хочешь услышать правду? 

– Я бы предпочла правду, да. – Она подняла брови. 

– Спроси меня ещё раз на следующей неделе. – Я продолжил завтракать яичницей. – Я ещё прорабатываю некоторые детали. 

Мой ответ не показался ей забавным, хотя, на мой взгляд, шутка у меня вышла удачная. 

Белла взяла газету и снова начала читать. 

– Голубой носовой платок, найденный на месте преступления, в данный момент является, по-видимому, единственной уликой. Пока не ясно, имеет ли ткань какое-то отношение к убийству, но это вся информация, которую нам удалось раздобыть к этому времени. 

– И что? – Я пожал плечами. 

– Я как-то приносила тебе упаковку голубых носовых платков. Я положила по одному в боковой карман каждого из твоих пиджаков. Ты это знаешь. 

На секунду я задумался. 

– Полагаю, теперь их все придётся сжечь. 

Белла закатила глаза и в расстройстве ударила лбом об стол. 

– Ты убил его! 

Я не ответил. 

– Поверить не могу. 

Рядом с ней зазвонил телефон. Мы всегда держали аппарат на столе, когда ели, чтобы не вставать к каждому звонку. 

– Элис? …Я знаю! …Позвони Роуз тоже. – Она ждала, барабаня по столу пальцами. – Я знаю!.. Я так ему и сказала, но он думает, что эти вещи сойдут ему с рук… Вот именно… Я её только что прочла… Ну, это как-то неправильно… А кого это волнует? …Хорошо. Перезвони мне позже. 

Она положила трубку и впилась в меня взглядом. 

– Ты играешь с огнем, Эдвард Каллен. 

– А я люблю, когда жарко. 

– Думаешь, это смешно? – воскликнула она. – Если бы это был кто угодно ещё, то ладно бы. Но это же Aрo Вольтури. Наверное, самое известное в городе лицо после мэра и… ладно, после тебя! 

– Его время прошлό. Старик едва на ногах стоял. Я избавил его от страданий. – Закончив есть, я положил вилку на тарелку. – Я не собираюсь приносить извинения за то, что сделал, потому что не жалею об этом. Он заслужил то, что получил, точно так же, как его сыновья. 

– Я не говорю, что он этого не заслужил. Меня абсолютно не волнуют твои дела, честное слово. У тебя есть на то причины, я уверена, но смерть Аро Вольтури не пустяк. Все узнают, что это сделал ты. 

– Конечно, узнают. Именно так это и работает. Если я кого-нибудь убиваю, то, естественно, я и буду первым, на кого падёт подозрение. Если они могут повесить убийства на меня – тогда ладно, но если нет, то я снова свободный человек. 

– Ты не можешь продолжать делать такие вещи и ожидать, что выйдешь сухим из воды, – возразила она. 

– А ты никогда не думала, что, может быть, те, у кого больше власти, чем у меня, попросили меня убить его? 

– Те, у кого больше власти, чем у тебя? Рассказывай сказки, – передразнила меня Белла, и мне это не понравилось. 

– Хочешь верь, хочешь нет, в этом мире есть более влиятельные люди, чем я, и многие из них хотели смерти Aрo. Не надо выставлять меня крайним только потому, что у меня хватило смелости это сделать. 

– В этом-то всё и дело! Хотели все, а убил именно ты, и это всё, что волнует полицию. 

– А что, если та самая полиция и попросила меня убить его? 

Ее рот открылся и закрылся несколько раз, прежде чем она нашлась с ответом. 

– Что ты имеешь в виду? 

– Действия за спиной правительства, убийства по заказу высших органов власти, тайные операции. Они происходят все время, и как бы я ни хотел сберечь твои иллюзии, но как раз те люди, которым ты доверяешь свою безопасность, за всем этим обычно и стоят. 

– То есть ты сейчас пытаешься мне сказать, что полицейское управление города Чикаго велело тебе убить Aрo Вольтури? 

– Этого я не говорил, но даю тебе гарантию, они не явятся сюда задавать мне вопросы, – уверенным тоном сказал я. – Такова суровая правда жизни. Я делаю то, что делаю, потому что это приносит пользу не только мне, но и другим тоже. Конечно, я хотел, чтобы этот ублюдок был мертв, и все остальные хотели того же. 

После этого Белле нечего было ни сказать, ни спросить. Она просто смотрела на меня в шоке, словно её мозг внезапно прекратил свою работу. 

– Не волнуйся из-за этой ерунды. – Я спокойно взял у неё из рук газету. – Он знал правила. Он их нарушил. За это полагается платить. Цена известна. Я не могу сказать тебе, кто именно предложил провести эту маленькую казнь, но могу сказать, что этот человек не был на стороне тьмы, если ты понимаешь, что я имею в виду. Давно пора было это сделать. 

– Что, если тебя поймают? – Она склонила голову, пытаясь скрыть своё лицо. 

– Я давно занимаюсь этим ремеслом. – Я снова поднял её лицо. – И в своём деле я лучший, так что не волнуйся. 

– Ты всегда такой дерзкий. 

Я улыбнулся. 

– Такой уж у меня характер. 

Телефон снова зазвонил, возвращая Беллу к реальности. Она взяла трубку. 

– Алло? Что?.. Не может быть, ты шутишь… Нет, эту я ещё не читала… – Она опять забрала себе газету и быстро её просмотрела. – Не вешай трубку, Элис, я сейчас включу громкую связь. 

– Алло? Слышите меня? – закричала Элис. 

– Да, – крикнул я в ответ, – и нéзачем так орать. 

– Ой, прости. Джаспер поставил у нас дома этот новый аппарат, и я ещё не знаю, как он работает… Да заткнись ты, Джаспер, – сказала она ему. 

Белла снова начала читать, на этот раз раздел светской хроники. 

– Эдвард и Изабелла Каллен счастливы объявить, что она действительно беременна. Пара, после примерно двух лет брака, осенью ожидает рождения близнецов. Эдвард Каллен, разумеется, известен всем как один из самых богатых людей Чикаго, который до встречи со своей женой Изабеллой славился холостяцкими похождениями. Мы счастливы за эту пару и желаем им удачи. 

– Разве это не самая чудесная новость из всех, что ты читала в газетах? – завопила Элис. – Я чуть не умерла, когда это прочла. Розали её вырезает и вставляет в рамочку. 

Белла посмотрела на меня со слезами на глазах. 

– Кто это написал? 

– Я. Вчера я послал это редактору. Думаю, он добавил последнее предложение, – честно сказал я. 

– Это так мило. – Элис всхлипнула. – Джаспер, я хочу ребенка! – Он ответил что-то вроде «ни за какие бабки». Я точно не расслышал. 

– Это так мило с твоей стороны. – Белла крепко обняла меня. 

– Я подумал, что надо поскорее объявить об этом, так как начинается твой второй триместр и беременность уже заметна. Ты довольна? 

– Конечно, довольна. Я пошлю это Рене. 

– Кажется, из твоей родни она единственная, кто радуется детям. – Я усмехнулся, вспоминая телефонный разговор, который состоялся у нас с матерью Беллы как-то вечером несколько дней назад. От таких воплей недолго и оглохнуть. 

– Я думаю, очень символично, что наш заклятый враг умирает в тот же день, когда напечатано объявление о беременности. Долой старое, и поприветствуем новое. 

– Я не планировал этого, клянусь. – Я усмехнулся той интерпретации, которую дала Элис. 

– Уверена, что нет. Между прочим, в газете пишут, что похороны Аро будут в среду. Мы все идём. 

– Абсолютно исключено. – Я вынырнул из своего радостного тумана. – Даже не заикайся о том, чтобы пойти туда. 

– О, ты пойдёшь. – Белла вытерла лицо от слёз. – Ты должен пойти. 

– Просто, если ты не пойдёшь, это будет нарушением наших традиций, Эдвард. А мы, Каллены, ничто без наших традиций. 

Я заворчал. Элис была права. 

– Ладно, но с меня никаких речей. 

До самого вечера мне пришлось отдуваться за смерть Аро. Хорошо, что я не поехал в офис, потому что и дома дел оказалось по горло. Все газеты звонили, прося сделать заявление. У всех сложилось впечатление, что мы конкурировали между собой, но хорошо знали друг друга. Полагаю, они были правы. Я знал этого человека всю свою жизнь, и наши семьи довольно тесно общались, но это же не значит, что он должен был мне нравиться. 

Однако моей обязанностью как главы семьи было выражать соболезнования и отвечать на вопросы о том, чтó я испытал, когда услышал новость. Что касается заявления для прессы, то Белла просто написала его за меня, а сам я дал несколько интервью по телефону. Меня спрашивали о том, знаю ли я, что именно произошло, и не имею ли к этому какого-нибудь отношения. Разумеется, я сказал «нет», и, как я и пообещал Белле сегодня утром, полиция меня прикрывала, не упоминая моего имени в связи с этой историей. 

Также сегодня я посвятил часть дня окончательному оформлению сделки по приобретению оружейного завода. Сама фирма находилась в Японии, но имела производственные мощности в противоположной от Японии – западной – части России, под Санкт-Петербургом. Именно там всё и производилось. Предприятие уже было почти моим. Оставалось подписать пару бумаг и, возможно, съездить ознакомиться с покупкой, прежде чем я смогу заявить свои права на всё. Я стану владельцем крупнейшего в мире завода по производству оружия. «Форбс» уже поговаривал об этом, и «USA Today» пристально следила за всем, что имело отношение к теме. В течение следующих нескольких месяцев я определённо наделаю шуму в СМИ. 

Настали выходные, и я снова не поехал на работу. Белла удивилась. Она подумала, не заболел ли я (может, простудился), но я её успокоил, сказав, что мне просто необходимо немного больше поработать дома. Пошла следующая неделя, и я начал с содроганием ждать этих грёбаных похорон. Терпеть их не могу, особенно когда хоронят неприятных мне людей. А теперь придётся идти и изображать огорчение от того, что мир покинул «великий человек». Это будет сборище общегородского масштаба, и наверняка начнутся дрязги и возня по поводу того, что я и моя семья туда явились. 

Ёбаные брехуны! 

– Какой мне галстук надеть, красный или синий? – спросил я Беллу в гардеробной, утром того дня, когда были похороны. 

– Ты собираешься пойти на похороны в красном галстуке? – В её голосе мне послышался скепсис. 

– А что? Это неправильно? 

– Немного вульгарно, по-моему. 

На секунду я задумался, покусывая губу. 

– Отлично. Значит, синий. – Я обернул его вокруг шеи и начал завязывать узел. 

Белла выглядела мило в своём черном платье. Достаточно свободного силуэта, оно спадáло по её фигуре складками, с целью скрыть животик, который, однако, всё равно был заметен. Её волосы были распущены по плечам, и драгоценностей на ней было совсем мало. Она всегда носила свое помолвочное кольцо, но сегодня добавила к нему симпатичное алмазное ожерелье, которое я ей купил. Оно искрилось в свете ламп нашей гардеробной. 

– А ты почему надела это? – спросил я, указывая на её шею. 

– Потому что там будет Вена. 

– И что? 

– А тó… она всегда хвастается, что её драгоценности лучше, чем мои. Вся жёлтая пресса пишет об этом. 

– Значит, это, по-твоему, не вульгарно? – ухмыльнулся я. 

– Это, большое спасибо тебе, изящно и со вкусом. – Она нахмурилась. 

– Тебе виднее, моя дорогая. 

Белла надела черные туфли на высоком каблуке и, вызывающе покачивая бёдрами, вышла из гардеробной. Удивительно, как она умудрялась ходить на них, да ещё беременная. Однако она была полна решимости, несмотря ни на что, всегда выглядеть красиво. Как же она возбуждала меня, прямо сейчас. 

Разумеется, сегодня обязательно должен был пойти дождь, чтобы затруднить Алеку и Белле путь до черного автомобиля, припаркованного перед домом. Вильям помогал, держа над ними зонтики, но им всё равно было неудобно. 

– Чувствую, мы там повеселимся, – мрачно пошутил Алек, пока мы ехали в город. 

– Просто держи голову прямо и ничего не говори, – сказал я ему. – А ты, Белла, пожалуйста, не затевай драк с Веной. 

– Можно подумать, это я чуть не задушила её, а не ты. 

– Я не хотел этого делать. 

– Рассказывай сказки. 

– В любом случае, она это заслужила. 

– Тем не менее, я не была замечена в рукоприкладстве по отношению к этой девице. Так что это мне следует присматривать за тобой. 

Я не ответил. 

Самая большая православная греческая церковь Чикаго была переполнена. Смешно. Набежали, как будто никто из них раньше похорон не видел. Не знаю, с чего вдруг на людей напала такая религиозность, но они, похоже, считали себя обязанными прийти поглазеть на то, как Аро Вольтури отбывает в мир иной. Я понял, что уже сыт этим всем по горло, в ту самую минуту, когда вслед за Беллой занял место в третьем ряду. 

Чикагские знаменитости, бизнес-верхушка – все заявились чуть ли не полным списочным составом, как на работу. Был мэр, была парочка близких друзей Аро. По крайней мере, он сам называл их друзьями. На самом деле никто не любил этого человека. Большую часть церкви занимала его семья. Афинадора заливалась слезами, и Вена старалась не отставать от неё. Были ли это настоящие слёзы? Я в этом сомневался. Из всех, кого я знал, племянница Аро – самая большая мастерица любыми средствами привлекать всеобщее внимание к себе любимой. Это было отвратительно. 

Каллены были тут, были также и другие преступные семьи, приехавшие проявить уважение. Некоторых из них я не видел много лет. Вроде бы моё присутствие здесь никого не шокировало, но до начала службы я расслышал шепотки. 

Я быстро просёк, что греческие православные похороны заметно отличаются от итальянских. Тут гораздо больше пели, что, на мой взгляд, очень отвлекало. Вся службы шла на греческом. Оно и понятно, вот только я недостаточно знал этот язык, чтобы разобрать, о чём шла речь. Люди, заполнившие церковные скамьи, вели себя очень сдержанно, за исключением жены и племянницы Аро. На итальянских похоронах плачут все. Это принято и всеми одобряется. 

Было странно, поглядывая на членов его семьи, видеть их неподвижные лица и застывшие позы. 

Гроб Аро, прямоугольный по форме, стоял впереди на возвышении, но был закрыт. Не знаю уж, так или не так принято у православных, но что касается обычаев мафии, гробы всегда плотно закрывали. В Аро хотя бы кучи дырок от пуль не было, и на том, как говорится, спасибо. 

К тому времени, как мы отсидели панихиду, я был готов свалить. Я устал, проголодался, нервничал и каждые пять секунд проверял свои часы, молясь, чтобы время текло быстрее. 

– Кажется, каждому полагается подойти туда, – прошептала мне Белла, когда люди из задних рядов устремились вперёд по проходам между скамьями. Подходя к гробу, они склонялись и целовали золотой крест. 

– Это у них так делается в память о покойном, что ли? 

– Наверное. Похоже на то, как все клали розы на гроб Николя. 

– Я не буду этого делать. – Я скрестил на груди руки. – Хоть на куски меня режьте, не стану я подходить и целовать крест или икону, или что угодно в память об этом человеке. 

Так и не пошёл. 

Мы с Беллой вышли из церкви, как только служба наконец завершилась, и вместе с остальной семьёй, раскрыв зонтики, ждали на улице. Похоронная процессия прошла мимо нас, не поднимая низко склонённых голов. Фотографы и репортеры были на другой стороне улицы. 

– Давайте пойдём, поедим, – беспечно предложил Джаспер. 

– Я бы с удовольствием, но Беллу и меня очень просили быть на погребении, – сказал я им. – Воля покойного. 

– Да ты шутишь. – Эмметт тихо рассмеялся. – Нифига себе, вот умора. 

– Нам же не обязательно идти, – с надеждой сказал я Белле, укрывая её от дождя. 

– Вот именно что обязательно. Мы должны проявить немного уважения, иначе ты попадёшь в ад. – Она кивнула без тени сомнения в своих словах. 

– Я туда в любом случае попаду. – Я закатил глаза. 

После прощальных объятий и поцелуев с остальной семьёй мы с Беллой сели в нашу машину. Джаспер завезёт к нам домой Алека, и примерно через час мы все соберёмся там и поедим. 

Под проливным дождём Вильям вёл автомобиль к кладбищу. Я специально сказал ему ехать длинным путём и помедленнее, чтобы нам не пришлось отбывать всю церемонию от начала до конца. 

– Я всё равно не понимаю, зачем нам туда идти, – раздражённо сказал я. – Погребение – это же для друзей и семьи. 

– Наверное, было время, когда он считал тебя другом. 

– Что за гадость. С чего бы мне захотелось быть его другом? 

– Не знаю. Но мы идем, и всё, что от тебя требуется, это просто смотреть. И ни во что не встревать, – с нажимом сказала она. 

– У меня хватит воспитанности, Белла, чтобы не затевать драк на похоронах. Но потом мы сразу же уезжаем. Я не хочу, чтобы ты находилась на улице под таким дождём. Для полного счастья нам только твоей пневмонии и не хватало. 

Мы доехали до самых ворот кладбища, и я заметил, что это место было слегка на отшибе от основной территории. По-видимому, здесь находился их семейный участок для захоронений. Я велел Вильяму оставаться в машине и помог Белле выйти. Дождь продолжался, и я держал над нами зонт. 

К вершине холма, где проходило погребение, вела цементная дорожка. Идти было недалеко, и, слава богу, мне не пришлось на руках переносить Беллу через грязь. Там уже находилось человек двадцать, все со склонёнными головами, и православный священник, читавший молитву над гробом. Несколько стульев было занято, но большинство присутствующих стояли. Над могилой и вокруг был натянут зеленый тент, который защищал от дождя. Я начал обратный отсчёт минут, остававшихся до того момента, когда я смогу уехать. 

Я не обращал внимания ни на кого, кроме Афинадоры и Вены, но ни одна из них ничем не показывала, что знает меня. Слава тебе, господи. 

Когда Белла и я поспешно нырнули под тент, я опустил зонт. 

– Тебе нужен стул? – прошептал я ей. 

– Нет, все нормально. 

Погребение было просто… сущим адом. Именно здесь, как я понял, люди перестали сдерживать свои эмоции. Спустя какое-то время эти рыдания меня достали, и я постарался отключить от них своё сознание. Какой-то мужчина рядом со мной спросил, нет ли у меня носового платка. Платок у меня был, но из чувства брезгливости я отказал ему. 

Наконец, стали опускать гроб. Я внимательно наблюдал за этой частью церемонии. Мне было крайне интересно увидеть, как он попадёт туда, где с этого момента навсегда и останется. Несколько племянников с гулким стуком вручную опустили его на глубину шести футов. 

Я улыбнулся. 

После этого люди вновь начали выходить под дождь. 

– Я рада, что мы это сделали, – сказала Белла. – Разве ты не чувствуешь себя лучше? 

– Если ты спрашиваешь, нужно ли мне было побывать на его похоронах, дабы каким-то образом облегчить, очистить и возвысить душу, то нет. Если бы сегодня утром я просто выспался, то, наверное, чувствовал бы себя точно так же хорошо, как сейчас. 

– Эдвард, у тебя много проблем, – шутливо ответила она. 

– Ничем не могу помочь. Он мёртв. Жизнь продолжается. 

Под негромкий звук собственных шагов мы шли к машине, но нас остановил голос, который я меньше всего хотел бы услышать в этой жизни. 

– Так, так, так… 

Я развернулся и увидел, как Джейкоб сучара Блэк ухмыляется мне из-под темно-синего зонта, на котором белым цветом изображён силуэт герба города Чикаго. 

Белла схватила меня за локоть прежде, чем у меня появился шанс врезать ему. 

– Нет, Эдвард. Он этого не стоит. У тебя будут неприятности. 

– Что, блядь, ты здесь делаешь? – спросил я его. Я едва узнал собственный голос, столько гнева в нём было. 

– Приехал выказать своё уважение. – Он, как ни в чём не бывало, пожал плечами. 

Он был крупнее, чем я его помнил. Возможно, более мускулист, определенно лучше одет (несомненный плюс федералов). Его волосы были всё так же коротко подстрижены, а в лице по-прежнему сохранялись мальчишеские черты, но я хотел лишь одного – посильнее врезать ему по зубам. Так, чтобы он их проглотил. 

– Ты имеешь наглость являться сюда и скалиться мне в лицо после всего того, что мне сделал. – Я сделал шаг в его сторону. Белла всё ещё держала меня за локоть. 

– Не имею ни малейшего представления, о чём ты толкуешь, – злорадно усмехнулся он. – Возможно, о том, что я почти свёл тебя с ума, когда арестовал твою подружку? 

– Теперь я его жена, Джейкоб, и тó, что когда-то прежде ты имел надо мной власть, не означает, что ты имеешь её сейчас. 

– Мои извинения, миссис Каллен. – Он изобразил перед ней полупоклон. – И поздравления по поводу деток. Я читал об этом в газете сегодня утром. Захватывающие новости. 

– Пришёл покуражиться, да? – Я презрительно усмехнулся. – Знал, что я буду здесь. 

– Конечно, знал. 

– Проваливай обратно в Вашингтон. Здесь тебе ловить нечего. 

– Как раз наоборот. – Он со скучающим видом осмотрелся. – Я подумываю о том, чтобы перебраться обратно. Я теперь нужен своей матери больше, чем раньше, да и округ Колумбия мне уже осточертел. Слишком много чиновничьего бюрократизма. 

– Ты имеешь в виду «слишком много законов, которые приходится соблюдать»? – яростно набросилась на него Белла. – Да мне стоит только пальцем шевельнуть, и ты попрощаешься со своим полицейским значком за кое-какие вещи, которые проделывал со мной. Один телефонный звонок, и ты уволен. 

Теперь уже она шагнула в его сторону, а я постарался её удержать. 

– Я делал то, что был должен. 

– Да только всё это оказалось напрасно. Меня ты так и не заполучил. – Пришла моя очередь злорадствовать. – Столько месяцев гонялся за мной, как тупой осёл за морковкой. 

Его лицо исказилось в злобном оскале. 

– Не думай, что я не раскусил тебя. Я знал твои уловки и где тебя искать. 

– Так что ж ты не пришёл за мной? 

– Я знал, что ты вернёшься. Здесь твой дом, и Карлайлу был нужен кто-то, чтобы передать своё дело. А это всегда был ты. 

– В моей власти сделать твою жизнь очень несчастливой, Джейкоб. Не искушай меня. 

– Валяй, покажи, что ты можешь. Доставь мне удовольствие. – Он сделал крошечный шаг вперёд. 

– Ты понятия не имеешь, как мне хочется врезать тебе. Прямо сейчас. – Белла, стоя на цыпочках, всё же оставалась ниже его, даже на каблуках. – Да как ты посмел вернуться сюда и запугивать нас. 

Джейкоб отступил назад. 

– Я здесь не для того, чтобы затевать драку. Но ты наверняка ещё не раз меня увидишь. 

– Ты чертовски прав, мы увидимся, – прорычала она. – Мне есть, что сказать тебе, но не здесь и не на похоронах. Завтра ты приедешь к нам домой на ужин. Вот тогда я смогу орать, что хочу и сколько хочу. 

– Что?! – одновременно выкрикнули мы с Джейкобом, потрясённые её словами. 

– Да, и учти, я готовлю ростбиф, так что с тебя бутылка красного. – Она взяла у меня зонт, оставив меня мокнуть, и, стуча каблучками, двинулась было к подножию холма, но остановилась и развернулась обратно. – Нет, мне нельзя пить. Принеси мне просто эля, пару литров. Ужин в семь, и не вздумай опаздывать, не то я из тебя самогó котлету сделаю, ясно? 

– Ты только что угрожала офицеру полиции? – Джейкоб чуть не топнул ногой в гневе. 

– Вот именно, чтоб ты сдох. – Она стремительно развернулась и направилась к машине. 

– Тебе лучше не опаздывать. – Я презрительно усмехнулся и отправился следом за ниспосланной мне Богом женой. 

– До чего же наглая скотина, – гневно выпалила Белла, когда мы расположились в автомобиле. – Я порву его на лоскуты, если он посмеет хотя бы подумать, что какие-то из его прежних поганых выходок снова сойдут ему с рук. 

– Слушай, ты же знаешь, что у нас не принято ужинать по-семейному с полицейскими, Белла. 

– Ты можешь сделать исключение. Я просто хочу иметь шанс накричать на него, и затем ты можешь послать его куда следует. Мы не обязаны с ним ужинать. Я просто подумала, а почему бы не пригласить его зайти. 

– Всегда такая вежливая. – Я поцеловал её в уголок губ. – Что ты планируешь высказать мистеру Блэку? 

– Ещё не решила, но речь я написала давным-давно. У меня она где-то есть. – Она была чрезвычайно зла. Я мог это чувствовать. 

К тому времени, когда мы добрались до дома, гнев всё ещё не угас. Она вылетела из автомобиля ещё до того, как Вильям выключил двигатель. 

– Сегодня она настоящий огонь, сэр. 

– Так и есть, Вильям. – Я открыл дверцу машины. – Ты нам больше не понадобишься до конца дня. Отправляйся домой. Хорошего отдыха. 

– Вам того же, мистер Каллен. 
 

Продолжение...