Глава 27. Здоровье

EPOV 
 

«Человеческая свобода – это, в том числе, наша 

способность сделать обдуманный и непоспешный 

выбор того, за чтó мы хотим отдать свой голос.» 

– Ролло Мэй

Ясные голубые глаза моей дочери глядели на меня из кучи одеял, в которые её запеленали. 

Моя дочь. 

Это была самая странная вещь из всех, что я когда-либо произносил. Она была моя, и я любил её. Я любил их обоих. Не знаю, как это стало возможно, потому что до этого момента я не чувствовал с ними никакой связи, но сейчас, когда они действительно были здесь, прямо передо мной, я ничего не мог поделать. Они очаровали меня, завоевали целиком и полностью, пробыв на этом свете всего шесть часов. Теоретически я знал, чтó такое любовь, но никогда не испытывал её ни к кому, кроме Беллы. И это чувство было другим. Я хотел не просто защищать своих детей, но учить их, и заботиться о них, и… просто смотреть на них. 

Все мои тревоги и страхи никуда не делись, но я решил, что они не имеют значения. Теперь я отец. Ничего не поделаешь. Мне просто предстояло учиться всему на ходу. Это я умел. 

София родилась первой. Самая прекрасная маленькая девочка на свете. Как только она проснулась и начала двигаться, я понял, что она такая же энергичная, как её брат. У обоих было море энергии и любопытства в отношении нового для них мира. Роман был очень мал, но я знал, что он вырастет. Врач поместил его в отдельную палату, в специальный инкубатор. Ему просто нужно было ещё немного времени. 

Их измерили и взвесили. Я стоял рядом, пристально за всем наблюдая. Мне не нравилось, какими грубыми были медсестры. 

Я всё ещё был очень скован рядом с ними обоими. Не мог держать Романа или Софию на руках, когда они не спали. Нет, я пытался, просто это было так странно, так чуднó. Я хотел показать Белле, какой я хороший отец, но, когда малыши проявляли активность, я начинал очень сильно волноваться о том, безопасно ли им у меня на руках. И кормление. Это тоже было странно и непривычно. Первый раз Белла дала им грудь, и они немедленно принялись сосать, но я чувствовал себя таким бесполезным. Я не знал, что делать. 

И подмывать их после того, как они… сделали свои дела… нет, ну это вообще не вариант. Я мог бы надеть подгузник на арбуз и сумел бы закрепить его липучки на воздушном шарике так, что тот даже не скрипнул бы, но малыши-то настоящие. Не арбузы. Не воздушные шары. Это была самая отвратительная вещь, которую я когда-либо видел. Из каждого отверстия у них то и дело лилось что-нибудь жидкое, и я не знал, как это контролировать. Нет-нет-нет, мне нужно ещё немного потренироваться на арбузах и воздушных шариках. 

В данную минуту Белла спала, отдыхая и набираясь сил перед тем, как её атакует семья, желающая видеть малышей. В комнате для посетителей дожидалось где-то человек пятьдесят, но я велел им всем повременить со своими посещениями. Белле требовалась передышка. Для свежеиспечённой мамочки она чертовски хорошо со всем справлялась, сразу же приноровившись к тому, как обращаться с малышами. Наверное, я тоже постепенно научусь. 

София не спала. Она вытягивала ноги и закидывала руки за голову. За ней было очень интересно наблюдать. Я не знал, должен ли я ей что-нибудь говорить, но подумал, что она хочет услышать мой голос. Я знал, что не отношусь к сюсюкающим и воркующим отцам, и от этого чувствовал себя ещё более скованно. Я умел разговаривать только со взрослыми. 

Я откашлялся. 

– Привет. Меня зовут Эдвард. Я твой отец. 

Она снова вытянулась. 

– Тебя зовут София. 

Интересно, понимала ли она меня. Наверное, нет. 

– Хм, ну вот. Ты только что родилась, а твой брат в другой палате, дальше по коридору. У него всё окей. Я проверил, как он там, но доктор сказал, что ему требуется немного больше времени. Не волнуйся. 

София открыла рот и засунула в него свою руку. 

– Твою мать зовут Изабелла. – Я вытащил свой бумажник и, найдя фотографию, которую хранил там, показал её Софии. – Вот, это она. Ты похожа на неё, наверное. Вроде бы. Вообще-то, честно говоря, я не знаю, на кого ты похожа. 

По мере того, как я говорил, это получалось всё легче, и от этого я почувствовал себя лучше. Я понимал, что говорю с ней так, словно она взрослая, но это был единственный известный мне способ общения. Используя его, я чувствовал себя уверенно. К счастью, у меня было много фотографий, так что я мог поддерживать разговор. 

– А вот это твои бабушка с дедушкой. – Я показал ей. – Они сейчас не здесь. Я понятия не имею, знают ли они про тебя вообще, но когда-нибудь ты с ними встретишься. Мой отец, Карлайл… ну, к нему надо привыкнуть. Эсме, это моя мать, она довольно милая, если ей не перечить. Она будет обожать тебя. 

Я услышал тихий смех с другого конца комнаты и, подняв голову, увидел, что Белла улыбается мне. 

– Что? – спросил я, смутившись. 

– Я думаю, она хочет спать. Она уже час или около того не спит. 

– О, я не знал. – Я убрал фотографии. – Наверное, они много спят. 

– Угу, и едят. 

Я встал со стула и подошёл к Белле. 

– Как ты себя чувствуешь? 

– Хорошо. Всё болит, но хорошо. У Романа всё окей? 

– Да, – кивнул я. – Доктор Мартин говорит, с ним всё будет нормально. Сейчас он зайдёт поговорить с нами. 

– Мы сделали это. – Белла выдохнула. – Мы родители. 

– Боже, я знаю. – Я пробежался рукой по волосам. – Это случилось так быстро. 

– Тебя здесь вообще не было в плохие моменты. 

– Ты надо мной издеваешься? Белла, я увидел вещи, которые ни одному мужчине видеть не полагается. Почему ты меня не предупредила? 

– Я тебе говорила: посмотри ту видеокассету. Он же не просто так дал нам её. 

– Я поверить не могу, что чуть не пропустил рождение наших детей. Мне пришлось вызвать вертолет, чтобы он прилетел и забрал меня посреди шоссе I-55. Трасса была забита. Он приземлился буквально впритык к минивэну, и я сел. 

– Откуда там движение в два часа ночи? – Она рассмеялась, будучи всё ещё немного под действием лекарств. 

– Не знаю, Белла. 

– Возможно, тебя за это скоро в тюрьму посадят. 

– Плевать мне. 

– Ну, а мне не плевать. Я не смогу растить двух детей без тебя. – Она схватила меня за руку и потянула ближе к кровати. – Ты уже спал, ел? 

– Нет. Я развлекал Софию. 

– Она обожает тебя. Ни разу не заплакала, пока ты разговаривал с ней. Ты укачал её, теперь бедняжка спит. 

– Мне она тоже нравится, – признался я. 

Раздался стук в дверь, и Алек просунул голову в палату. 

– Приветик. Вот, зашёл повидать своих крестников. Где они? 

– Спят. Можешь придти потом, – сказал я. 

– Взглянуть-то на них я могу, по крайней мере. – Алек склонился над колыбелью. – Буки, буки, буки, бу-у-у! 

– Эй, завязывай с этим. – Я отпихнул его. – Она не реагирует на сюсюканье. 

– Конечно, реагирует. Все малыши реагируют. 

Когда он принялся корчить дурацкие рожи, я сдался. Горбатого могила исправит. 

Белла ёрзала на постели, теребя одеяло, поэтому я предположил, что её что-то беспокоит. 

– Что с тобой?– Я сел на край кровати. 

– Я хочу увидеть Романа. С ним всё хорошо? 

– Я могу проверить, если хочешь. 

– Я хочу его увидеть. – Белла откинула одеяло, но я остановил её. 

– Тебе ещё рано ходить самой. Просто оставайся тут. Я приведу доктора. 

Я вышел из палаты и нашёл доктора Мартина на сестринском посту. Думаю, с самого моего приезда он не покидал больницу; возможно, я его немного напугал. Я спросил его, можно ли нам повидать Романа, и он сказал, что можно. 

Я отвёз Беллу по коридору в палату интенсивной терапии новорожденных. Все они были такие маленькие. Роман лежал в дальнем конце палаты, в своём маленьком инкубаторе. Он спал, его крошечная грудь вздымалась и опускалась. 

– С ним всё будет нормально? – Белла положила руку на прозрачный пластмассовый корпус. 

– Всё будет прекрасно, миссис Каллен, – ответил доктор Мартин. 

– Посмотри на все эти провода, Эдвард. – Она шмыгнула носом. – Ему, наверное, больно. 

– Белла, ему просто требуется немного времени, чтобы вырасти. Здесь о нём хорошо позаботятся. 

Она кивнула, но не выглядела убеждённой. 
 

* * *

– Белла, мы не можем всё это взять, – ворчал я, пытаясь затолкать большого плюшевого мишку в сумку, уже под завязку забитую детскими подарками. 

– Надо. – Она подошла и помогла мне. – Это подарок моей матери. Она до смерти расстроится, если мы не сохраним его. 

– Ладно, пускай, но хотя бы от воздушных шаров мы избавиться можем? 

– Нет, кажется, они нравятся Софии. 

Наша дочь лежала в переносной люльке и не отводила глаз от заполненного гелием блестящего воздушного шара. Она пялилась на него непрерывно уже, как минимум, полчаса. Мне пришлось потормошить её, чтобы убедиться, что она все ещё дышит. 

Прошел месяц, и с каждым днём за ней было всё увлекательнее наблюдать. 

Из-за проблем со здоровьем Романа мы не могли сейчас вернуться в Чикаго. Еще на пару-тройку недель, пока ему не станет лучше, мы застряли в этом грёбаном городишке. Даже сейчас, спустя четыре недели после рождения, он должен был оставаться в больнице, под наблюдением, просто чтобы они убедились, что у него достаточно сил. Беллу врач выписал, и нам пришлось покинуть Романа. Ей это нисколько не нравилось, но поделать мы ничего не могли. Мы навещали его каждый день, и семья приносила ему всё новые и новые подарки, чтобы он поскорей выздоравливал. Воздушные шары, плюшевые звери, цветы, игрушки; это уже становилось нелепым. 

Он немного окреп, но доктор хотел, чтобы он ещё чуть-чуть подрос. Он полагал, что еще примерно две недели мы сможем забрать его домой, как Софию. 

И вот мы паковались и перепаковывались, пытаясь сообразить, как же нам увезти отсюда всё, чем мы обзавелись. Сотни голубых и розовых ползунков от Элис уже все были сложены в сумки. Рене навезла из Флориды игрушек стоимостью в сотни долларов, и кажется, каждая из них была так или иначе небезопасна для малышей. 

Силы Беллы постепенно восстанавливались, и теперь она всё больше расстраивалась оттого, что у нас, по сути, не было места, которое можно назвать домом. Я пытался объяснить ей, что у нас полнó квартир, но она хотела отдельный дом. К сожалению, строительство нового особняка ещё не было закончено. На данный момент нашим домом оставался этот, на озере. 

– Эдвард, нам нужно проверить, достаточно ли у малышей бутылочек. – Рене помогала Белле, складывая какую-то детскую одежду. – Как только Роман переедет домой, всего потребуется вдвое больше. У вас достаточно бутылочек? 

– Уверен, что да, – сказал я, не особенно об этом волнуясь. Кэйти Нана снабдила дом таким количеством детских вещей, что хватило бы на целую армию. 

– Что-то я забыла, кажется. – Рене выдвинула вперёд подбородок. – Ах да, мне же надо позвонить твоему отцу, Белла. Он хотел узнать последние новости. 

– Скажи ему, что у меня все отлично. 

Рене вышла из комнаты, набирая номер на сотовом. 

– Не хочешь с ним поговорить? – спросил я. 

– Нет. 

С тех пор, как родились дети, Чарли не меньше десяти раз звонил мне и умолял передать трубку Белле. Каждый раз, когда я спрашивал её об этом, она отказывалась. 

Может, по причине того, что я сам теперь был отцом, может, просто потому, что проникся сочувствием к Чарли и его ситуации, его аргументы обрели в моих глазах некоторый смысл. Я не говорю, что согласился со всем, что он вывалил на Беллу в их последнюю встречу, но ведь он всего лишь хотел для своей дочери самого лучшего и при этом не считал, что лучшее – это я. Я никогда не смог бы ему понравиться. Я на это и не рассчитывал. Я сказал ему просто дать ей время. 

– Белла, он просто хочет повидать малышей. В конце концов, он их дедушка. 

– Я поговорю с ним, когда здесь всё придёт в норму. Если бы ему на самом деле было не всё равно, он бы приехал. 

– Зачем? Чтобы ты снова его прогнала? 

– Ты встаёшь на его сторону? – Она развернулась ко мне, сердитая и раздражённая. 

– Нет, всего лишь пытаюсь не сильно на него наезжать. 

– Мне просто нужно сначала обдумать это. Некоторые из его слов мне было очень больно услышать, и эта боль до сих пор не прошла. – Она продолжила складывать вещи. 

Я обнял Беллу за талию, пытаясь ослабить её очевидный дискомфорт. 

– Ты слишком много нервничаешь. 

– Ничего не могу поделать. У меня столько забот, столько всего на уме. Я беспокоюсь о Романе, а Чарли продолжает звонить, и у нас нет дома, Рене выводит меня из себя, и ты… ну ладно, ты – великолепен. 

– Я правда стараюсь. 

Она поцеловала меня в подбородок. 

– Эдвард, я хочу тебе признаться. 

– В чём же? 

– Мне кажется, что я плохая мать. 

– Да ты всего-то месяц как стала матерью. Думаю, ты немного преувеличиваешь. 

– Я думаю, что не должна оставлять здесь Романа в одиночестве. 

– Белла, мы уже сто раз об этом говорили. 

– Что, если я ему нужна? Что, если он начнёт плакать? 

– Сердце моё, послушай меня. – Я обхватил её лицо ладонями. – Я делаю всё необходимое, чтобы он был в безопасности. 

– Но… 

– Нет никаких «но». С ним постоянно два телохранителя, доктор Мартин свяжется со мной, если что-нибудь случится, мы можем видеться с ним в обычные приемные часы, и я буду звонить сюда хоть каждый час, если ты хочешь. 

– Я просто чувствую, что это неправильно. 

Рене уже предупредила меня об этом. Белла стала чересчур – почти до безумия – тревожиться о безопасности всех, особенно Романа. Она бы не уходила из его палаты, если б я не уводил её, чтобы она поела сама или покормила Софию. Я, конечно, мог это понять, однако в материнской любви было что-то… поглощающее. Что-то одержимое. 

– Дом на озере всего в десяти минутах езды, и ему осталось пробыть здесь всего неделю или около того, – сказал я. – Ты спишь не больше часа с тех пор, как они родились, и тебе необходимо просто передохнуть. 

Она выдохнула. 

– Ты прав. Я веду себя неразумно. Мне надо чем-то отвлечься. Как насчёт твоего здоровья? 

– Отвлекись на что угодно другое. – Я отошёл от неё, продолжая наши сборы. 

– Ты уже был у доктора? 

– Да, он сказал, что я в порядке, – соврал я. 

– Эдвард, это не шутки. Видно же, что у тебя что-то повреждено. Ты же всё время постанываешь от боли, когда ходишь. 

– Меня взорвали, Белла, забыла? Считается, что после этого люди не выживают. 

– Но ты, слава богу, выжил. Вот только это ненадолго, если будешь продолжать несерьёзно относиться к своему здоровью. 

Я закашлялся. 

– Вот. – Она ткнула в меня пальцем. – Ты всё время дышишь с хрипами, словно старик, а уже столько времени прошло. Это начинает меня пугать. 

– Я не старик. 

– Но у тебя что-то повреждено. Пожалуйста, просто позволь доктору Мартину осмотреть тебя. 

– Отлично. – Я поднял руки, сдаваясь. – Давай, зови его. Пусть колет и щупает меня, пока не уморит совсем. 

– О большем не прошу. – Белла улыбнулась так, будто выиграла в лотерею. – София, оставайся здесь и следи, чтобы папа не сбежал, пока я хожу за доктором. 

Она покинула комнату, а я закатил глаза от её шуточек. Несколько раз. 

– Вот почему она пугает людей, – сказал я Софии, которая уже спала. – Твоей матери всегда нужно всё сделать по-своему, это её пунктик. Возможно, я сам развил это в ней, годами ей уступая и соглашаясь на всё, но… в общем, скоро сама поймёшь. 

Я смотрел на свою дочь. Она была одета в нелепейшую розовую кофточку, наверное, слишком тёплую. Одно из творений Кэйти Наны. Шапочка с идиотским помпоном на макушке шла в комплекте. 

– У тебя такой смешной вид, bambina. – Я провел пальцем по её пухлой щёчке. Никогда не думал, что буду испытывать к кому-нибудь чувства, подобные этим, но дети растопили моё сердце. Нормально ли это для отцов? Может, для таких мужчин, как я, существует какая-нибудь группа психологической поддержки? Надо бы выяснить. 

Прошло несколько минут, и вернулась Белла с доктором Мартином на буксире. 

– Итак, Эдвард, вам требуется медосмотр. – Он надел очки. 

– Ничего мне не требуется. Моя жена упёрто на этом настаивает. – Я сел на кровать. 

– Ну, что ж, тогда приступим. Это время ничуть ни хуже любого другого. – Он сделал запись на листке, прикреплённом к планшету. – Миссис Каллен, не могли бы вы выйти из палаты, пожалуйста.

– Конечно. Я подожду на улице, у машины. – Она подхватила люльку Софии и ушла. 

– А нельзя ли как-нибудь просто заплатить вам, чтобы её успокоить? – с надеждой спросил я. 

– Тогда бы я нарушил свою клятву Гиппократа. Дело не только в этом. Её, кажется, в самом деле глубоко беспокоит ваше здоровье. Есть что-то, о чём я должен знать как врач? И, пожалуйста, будьте честны, мистер Каллен. Я не могу помочь вам, если не знаю, что происходит. 

Я вздохнул. 

– Около трёх лет назад я попал в аварию на мотоцикле. Не очень серьёзную, операция не потребовалась, но время от времени я чувствую боли в спине. 

– В верхней части спины или в нижней? 

– В нижней, и в основном справа. 

Кивнув, он что-то записал. 

– Что-нибудь ещё? 

– Ну, около двух месяцев назад произошёл… несчастный случай, спину опять слегка повредило, и теперь правая нога немного немеет. 

– Вы имеете в виду взрыв вашего дома? 

Я впился в него взглядом. 

– Я читаю газеты, мистер Каллен. Я в курсе событий. – Он усмехнулся. 

– Ваша беспричинная самоуверенность противна. Вы быстро лишитесь своей грёбаной лицензии врача, если я пожелаю. 

Он прочистил горло. 

– Вас ещё что-нибудь беспокоит? 

– Кашель. Вероятно, спровоцированный многолетним курением и дымом, которым я надышался при взрыве. 

– Хорошо. Можете снять рубашку? 

Я подчинился, и его холодные руки ощупали мою спину, сильнее нажимая и надавливая то здесь, то там. Он печально вздыхал, неодобрительно хмыкал и недовольно кряхтел, но не издал ни одного удовлетворённого, успокаивающего или оптимистичного звука. Я стоял на месте, давая ему возможность закончить проверку. 

– Какие лекарства вы принимаете? – спросил он. 

– Да так, всякие. В основном обезболивающие. – Я без запинки огласил весь список. 

– Не могли бы вы лечь на спину, пожалуйста? 

Я сделал, как он сказал. Он поднял мою правую ногу вверх, и я зашипел. 

– Вы что, охренели? 

– Мистер Каллен, подвижность суставов довольно низкая. Ай-я-яй. Вы занимаетесь физкультурой еженедельно? Чем именно? 

– Плавание, бег, штанга, фехтование, – сказал я. 

– За исключением тех проблем, что вы перечислили, ваше здоровье соответствует возрасту. Но в поясничном отделе позвоночника имеется ущемление нервного пучка, из-за чего страдают соответствующие мышцы. Я не физиотерапевт и не могу сказать вам, что с этим делать, но я бы порекомендовал включить в вашу разминку перед тренировкой растяжки. 

– Я делаю. 

– Делайте их больше, мистер Каллен. Ваша нога меня тоже беспокоит. 

– А с ней что не так? 

– Чтобы не волновать вашу жену, я скажу ей, что это просто растяжение связок. 

– Спасибо, – сказал я благодарно. 

– Но я бы предположил, что пострадала кость. Перелом или трещина. Не могу сказать точно без рентгеновского снимка, но подумал бы именно на это. Вам необходим постельный режим. 

– Звучит серьёзно. 

– Это действительно очень серьёзно. Не исключено, что дело зашло так далеко, что уже слишком поздно накладывать гипс, и для исправления ситуации требуется операция. 

– Никаких операций. 

Он кивнул, словно именно такого ответа и ждал. 

– Может, тогда трость? 

– Трость? Это ещё зачем? 

– Так вы сможете нормально ходить. По крайней мере, до тех пор, пока кость сама не заживёт. Просто чтобы уменьшить нагрузку на ногу. 

– Я не буду использовать трость. 

– Шесть-восемь недель, максимум, – продолжал настаивать он. 

– Нет. 

– Прекрасно. – Он записал что-то ещё. 

На этом осмотр был закончен. 

После этого он взял у меня анализ крови, измерил температуру, выслушал своим холодным стетоскопом; всё, что полагается. Его заключение было: мне нужен перерыв. Мой организм работал как у шестидесятилетнего, а ведь мне всего тридцать. Это не есть хорошо. Он начал сыпать словами для придурков, типа «свободный от работы год», «академический отпуск», «перерыв в карьере»… В моём повседневном словаре эти слова отсутствовали, и я запретил ему упоминать любое из них при Белле. 

Шагая… ладно, ковыляя к выходу из больницы, нагруженный сумками с детскими вещами, я чувствовал, как меня всё это разозлило. Я подошел к машине, которую мы арендовали последние два месяца, и Амун забрал у меня вещи. 

– Как Ваше здоровье, сэр? 

– Превосходно, – отрезал я. 

Кажется, он понял, что я вру, но ничего не сказал. 

Белла закрепила на заднем сидении люльку Софии, которая всё ещё спала. 

– Опять покатаемся на машинке. Ты рада, София? – спросила она её. – Сейчас поедем домой. 

– Ей надоела твоя болтовня, – усмехнулся я. 

– Нет, не надоела. – Белла постаралась успокоить нашу дочь, которая медленно просыпалась. 

Внезапно у меня за спиной раздался голос бесшумно подкравшейся Рене. 

– Белла, твой отец передаёт тебе свои поздравления, – выпалила она. 

– Поздравления? 

– Да. Он хочет приехать на День Благодарения. 

– Может быть. – Белла захлопнула дверцу после того, как Амун сел на заднее сидение рядом с Софией. – Я об этом подумаю. 

– Я ему так и сказала. – Она всучила мне ещё одну сумку. – Я еду в город, надо ещё кое-что прикупить. Увидимся позже. 

– Мама, нам больше ничего не нужно, – простонала Белла. 

– Ладно. – Застав меня врасплох, Рене поцеловала меня в щеку и шустро нырнула в тот автомобиль, который мы арендовали ей после её отказа ездить с шофёром. Она стартанула с автостоянки как бешеная. 

– Белла, мы должны отделаться от твоей матери. Моего терпения хватит ещё на неделю, не больше. 

– А моего – максимум на три дня. – Она забралась на переднее сиденье. – Поехали домой. 

Амун занёс в дом последнюю из сумок, и именно в этот момент София пронзительно завопила, требуя к себе внимания. 

– Кажется, кому-то нужен новый подгузник, – сказала Белла, передавая её мне. – Справишься с этим? Мне надо пойти приготовить бутылочку. 

Она поспешила в кухню, оставив мне плачущую Софию, которую явно требовалось переодеть. Вонь от её ползунков шла ужасная, хоть святых выноси. 

– О господи, женщина. Мы должны поработать над этим. – Я покачал головой. 

Так или иначе, подгузник следовало поменять. До сих пор мне всегда удавалось придумать какую-нибудь отговорку, почему я не мог этого сделать, и поскольку рядом всегда была куча людей, которым действительно хотелось переодеть малышей, то мои хитрости вряд ли кто-то замечал. Хотя в теории я знал, как это делается. 

– Окей, только давай сделаем это как можно проще. – Я уложил её на столик в углу, который установили там специально для этих целей. 

Я глубоко вдохнул и, задержав дыхание, медленно раздел Софию. Казалось, она прекратила плач и успокоилась в ту же секунду, как с неё сняли эти ужасные ползунки, но продолжала размахивать руками-ногами и крутиться на месте словно рыба, только что вынутая из воды. 

– Сэр, я думаю, вам нужно это. – Амун вручил мне коробку влажных салфеток. 

– Точно. – Я вытащил одну, как только расстегнул подгузник. 

Меня чуть не вырвало. Я не мог притронуться к этому. Его было так много… и оно было везде. Я очень не хотел думать, что не справлюсь с такой простой вещью, как обкакавшийся ребёнок, но это, вероятно, была худшая вещь, с которой я сталкивался в жизни. 

Амун попятился. 

– Пойду посмотрю, не нужно ли чем помочь миссис Белле. 

– Трус, – пробормотал я, когда он усвистал прочь. 

София уже совсем успокоилась и смотрела на меня с довольным выражением лица. Она точно знала, что делала. 

– Я тебе этого никогда не забуду. – Я поднял вверх её ножки и, вытащив из-под неё грязный подгузник, свернул его. Проделывая это, я испачкал руки дерьмом. Я крепко сжал губы и отвернулся подальше, чтобы не сблевать. – Это ненормально. 

Я пытался очистить влажной салфеткой её маленькую попку, но вопреки моим ожиданиям это не срабатывало. Я просто размазывал по сторонам коричневую массу. Вообще-то она даже не была коричневой. Скорее зелёной. Я не был уверен, что это здоровый цвет. 

Вскоре с меня уже лил пот. Я никак не мог понять, как вытереть Софию и не испачкаться при этом самому. 

– Это невозможно. – Я поднял её и положил на кучу свежеиспачканных салфеток. Весь пакет целиком был использован. Я повозил её попкой по салфеткам на столе. Не помогло. 

– Что это ты такое делаешь? – спросила Кэйти Нана, выглянув у меня из-за спины. 

– О, слава Богу. – Я передал ей Софию. 

– Видела бы это миссис Белла, она бы тебя убила. – Кэйти Нана тут же склонилась над Софией и за несколько секунд вытерла её, надела ей чистый подгузник и закрепила по бокам его липучки. – Ну вот. Теперь ты чувствуешь себя лучше, София? 

– Как тебе это удалось? 

– Практика. 

– Огромное тебе спасибо, – с благоговением произнёс я. 

Вернулась Белла. 

– Ну вот, время для бутылочки. 

– Скажешь ей хоть слово, и я отправлю тебя обратно в Англию, – сказал я Кэйти Нане, беря на руки Софию и делая вид, что сам её переодел. – Вот, чистый ребёнок, получите, распишитесь. 

– Папочка сделал это сам? – Белла принялась укачивать её у себя на руках. 

Кэйти Нана, посмеиваясь, вышла из комнаты. 

Я сел рядом с Беллой на диван, и она начала кормить Софию, которая выглядела счастливой. 

– Такая голодная сегодня. – Я слегка сжал её ножку. 

София сосала так жадно, словно завтра не наступит и это её последняя в жизни трапеза. По-моему, даже не вздохнула ни разу, пока бутылочка не опустела. 

– Глядите, какой аппетит. – Голос Алека у нас за спиной прозвучал так внезапно, что моя рука невольно схватилась за пистолет. Он напугал меня до чёртиков. 

– Да что ж ты, бля… 

– Эдвард, не смей ругаться в присутствии детей, – сердито прервала меня Белла. 

– Когда ты выехал из Чикаго? – спросил я его. 

– Сразу после последней пары. Мне не нужно возвращаться до вторника. У нас дополнительный выходной. – Алек обошел вокруг дивана и, взяв Софию у Беллы, положил её головкой себе на плечо, для отрыжки. Он был на удивление ловок в обращении с малышами. Не знаю, где и у кого он этому научился, потому что я его этому не учил, клянусь. Век воли не видать. 

– Как справился с зачётами? – спросила Белла. 

– Нормально. – Он пожал плечами. – Ничего сложного. 

– Только попробуй, блядь, принеси домой плохие отметки, – пригрозил я. 

Белла всплеснула руками. 

– Кончится тем, что София у нас будет ругаться как матрос. 

– Я стараюсь за этим следить. Правда, стараюсь. Оно само вырывается. 

– Эмметт. Вот кто хуже всех. – Алек, с накинутым на плечи полотенцем, принялся покачивать Софию на руках. Она любила этого мальчишку очень сильно и всегда успокаивалась, когда он брал её подержать. Со мной было не так. 

– Когда они приедут? 

– Сегодня вечером, не знаю точно, когда. – София срыгнула ему на грудь. – О-о. Кажется, пора переодевать рубашку. 

– Давай, подержу её. – Я встал, и он передал её мне. Она была такой хрупкой и маленькой. Я уже чувствовал себя увереннее, когда брал малышей на руки, и не боялся, что в любой момент могу их уронить. 

Алек вышел из комнаты, отправившись за новой рубашкой. 

– Представляешь, два-три месяца – и она, может быть, будет ползать, – сказал я. 

Белла ничего не сказала в ответ, только посмотрела на меня. 

– Что? 

– Ты так хорошо смотришься с ребёнком на руках. 

– Никогда не думал, что услышу о себе такое. – Я снова сел на диван. – Я хороший отец? 

– Ты великолепный отец. Не надо слишком много раздумывать, просто делай то, что получается естественно. Это придёт. 

София зашевелилась и, протянув ко мне ручки, коснулась моего заросшего щетиной лица. Заразительность её беззубой улыбки легко заставила меня улыбнуться ей в ответ. Она была моей дочерью, и я любил её. Вот оно как. 

Я дождаться не мог, когда же, наконец, оба мои ребёнка будут дома вместе со мной. 

________________________________________ 
Автор: johnnyboy7 

От автора:  Я же вам говорил, что он их полюбит. Ему просто нужно время, чтобы приспособиться, как и любому из нас. Эта глава немного скучная. Мало событий. Всем нужен отдых. 
С Романом все будет хорошо, не волнуйтесь. Возможности современной медицины. Никто не попытается его украсть. Он не умрёт. Его здоровье окрепнет. Не волнуйтесь. 
Что касается здоровья Эдварда. Очевидно, он достаточно упрям, чтобы не слушать доктора. Посмотрим, во что это выльется. Я пока не знаю точно. 


Желаю всем приятного прочтения, ждём ваши комментарии под главой, а так же на форуме. 
Огромное спасибо Кате, (leverina)за перевод очередной главы)) 
Большое спасибо Дашке (Leonarda_Ria) за редактуру главы. 
Ждём всех на форуме! 
Не забываем благодарить!