***

В школе все приходит в норму, когда ее лидер возвращается. Пити с Беном шумные и противные как обычно, потаскухи ведут себя совсем как потаскухи, а вся школа говорит о какой-то вечеринке, которая была в эти выходные.

Я снова хожу прятаться в женский туалет.

В обеденный перерыв Эдвард сидит на столе, а Виктория - у его ног. Они разговаривают и смеются, и она довольна тем, что он там ей сказал, потому что встает и обнимает его. Он вроде как обнимает ее в ответ, но в то же время вроде как и отталкивает ее.

Я знаю, что не должна смотреть, но иногда не могу удержаться. И в этот раз Эдвард тоже смотрит на меня. Уголок его рта приподнимается в слабой ухмылке, но в глазах читается вина. Он проводит пятерней по волосам и вздыхает. Потом рядом со мной оказывается Гарретт и что-то шепчет мне на ухо. Лицо Эдварда каменеет. Гарретт касается моей руки, и я отвожу взгляд от своей тайны.

Гарретт спрашивает, иду ли я на танцы в честь окончания учебного года. Я говорю, что да. Он говорит, что никто не приглашает свои половинки, потому что это не такие танцы, так что мы можем пойти все вместе. Только он ошибается, потому что мы можем пойти все вместе, но Элис с Джаспером все равно пара, и он все равно с Клер, а я все равно девушка без пары. Даже у Лорен есть парень, Пол.

Вместо того, чтобы спорить с ним, я говорю:

- Ты прав.

Когда обед заканчивается, я прощаюсь с друзьями и иду на французский. Я не вижу Эдварда в коридорах, но я его и не особо ищу. Я останавливаюсь у своего шкафчика, чтобы поменять учебники. Я молчалива и слегка расстроена, но это обычное дело. Фактически это та эмоция, которую я уже почти не чувствую.

- Привет, Белла.

При звуке своего имени я оборачиваюсь, и оказываюсь лицом к лицу с Брейди Фуллером. Он в выпускном классе, и я видела его несколько раз, но не знакома с ним. Но мне известна его репутация – а-ля Эдвард Каллен.

- Привет, - говорю я, испытывая легкое недоумение.

Брейди улыбается, и улыбка у него такая коварная, что я улыбаюсь в ответ. Он симпатичный: темно-каштановые волосы и темно-карие глаза. Он высокий, подтянутый… и тупой.

- Идешь на танцы в эти выходные? – спрашивает он.

Я киваю.

- Думаю, да.

Он подходит немного ближе. Я улыбаюсь немного шире.

И Брейди, вероятно, думает, что я улыбаюсь, потому что он проявляет ко мне внимание, тогда как на самом деле я улыбаюсь, потому что…

- Привет, Брейди, как делишки? – Пити прислоняется к шкафчикам справа от меня, а Бен – слева.

Брейди не выглядит обеспокоенным пока не видит, как Эдвард прислоняется к шкафчикам прямо напротив нас. У Брейди хватает ума сохранять между нами небольшое расстояние. Я продолжаю улыбаться.

- Просто спрашиваю, идет ли Белла на танцы. – Невзирая на то, что их трое, а он один, и что он немного нервничает, Брейди стоит с высоко поднятой головой, не собираясь обламываться перед десятиклассниками.

- Да, идет, - говорит Пити. – Со мной.

- И со мной, - добавляет Бен.

- А с тобой, Эдвард? Блисс идет с тобой? – спрашивает Пити через плечо Брейди.

- Да, она со мной, - говорит Эдвард, не сводя глаз с затылка Брейди. Он стоит в расслабленной позе, но руки сжаты в кулаки и челюсти стиснуты. Складывается впечатление, что ему безразлично происходящее, но я-то знаю. Он вне себя от ярости.

Брейди оборачивается, чтобы посмотреть на него; Эдвард ухмыляется, вынуждая его сказать что-нибудь.

Тот ничего не говорит. И, осмотревшись, видя, что в коридоре собрался народ, чтобы понаблюдать за стычкой, Брейди улыбается своей титулованной улыбкой, говорит мне: «Увидимся» и уходит.

Эдвард тоже уходит, не говоря больше ни слова.

- Этот парень лузер, Блисс, - говорит Бен, забирая у меня учебники.

Пити с Беном провожают меня до класса: Пити, положив руку мне на плечи, а Бен – с моими учебниками. Виктория идет позади нас и пытается поговорить с парнями, но они игнорируют ее и читают мне лекцию о плохих-преплохих парнях с плохими-преплохими намерениями.

- Скажи нам, если он снова тебя побеспокоит, - говорит Пити, целуя меня в лоб. Бен отдает мне учебники, и они идут за Эдвардом… куда бы он там ни шел.

В классе Виктория ведет себя так, словно не слишком рада, что парни пришли меня спасать. Должно быть, она еще больше расстроена из-за того, что они игнорировали ее, пока сопровождали меня в класс.

- Ты всегда будешь их младшей сестренкой, Белла, - говорит она. – Так, блядь, раздражает, да? – Только она говорит мне это не из лучших побуждений. Думаю, она ревнует. – Меня бы бесило, если бы они делали так каждый раз, когда какой-нибудь парень попытается со мной заговорить. – Она закатывает глаза. – В смысле, не то, чтобы Брейди Фуллер действительно хотел, ну, встречаться с тобой и все такое.

Розали, которая одета в ярко-розовые леггинсы, джинсовую юбку и сине-зеленую майку, наклоняется через парту к Виктории и говорит:

- Tout le monde vous hait. Rendre le monde heureux et sauter d'un pont, salope*.

Я понятия не имею, что она сказала, но звучит хорошо, и это заставляет Викторию заткнуться и отвернуться.

«Пятерка» Розали обеспечена.

Она знает очень много вариантов, как назвать Викторию сукой.

После часа выслушивания вздохов и стонов Виктории урок наконец-то заканчивается. Она встает, надевает свой рюкзак, но не уходит, не добавив:

- Забавно, что Эдвард сказал, что идет с тобой на танцы, когда вообще-то он идет со мной.

Я выхожу из класса, размышляя, как сильно пострадает моя успеваемость, если я до конца года прогуляю французский. Но иду с гордо поднятой головой. Я не показываю ни Виктории, ни кому-либо другому, что их слова влияют на меня. Я улыбаюсь, когда мне улыбаются и здороваюсь в ответ, когда со мной здороваются. Элис в другой части школы, и я не увижусь с ней до конца уроков. Я думаю о том, не пойти ли в туалет, чтобы ненадолго спрятаться в кабинке, просто чтобы собраться с мыслями, но в последнее время, когда я делаю это, выходя из кабинки, чувствую себя хуже, чем тогда, когда туда входила.

И в тот самый момент, когда я собираюсь свернуть за угол, меня за локоть тянут в сторону.

Мы с Эдвардом скрыты в дверном проеме пустого класса. Его рука падает с моего локтя к кисти, и наши пальцы крепко сплетаются.

- Привет, принцессочка, - говорит он, улыбаясь… по-настоящему улыбаясь.

- И тебе привет, - отвечаю я, сражаясь с собственной улыбкой.

От него очень хорошо пахнет, и очень приятно быть к нему так близко. Мой выворачивающийся наизнанку живот начинает успокаиваться, и сердечный ритм почти в норме. Быстро оглядевшись и убедившись, что нас совсем не видно, я прижимаюсь к нему, зарываясь носом ему в шею и встаю на цыпочки, чтобы быть еще ближе.

- Я скучала по тебе, - выдыхаю я, свободной рукой хватаясь за его футболку. В груди нарастает боль… я пытаюсь прижаться ближе к нему. Кусаю его за горло и крепче вцепляюсь в футболку.

- Ты в порядке? – спрашивает он, обнимая меня точно так же крепко.

Я качаю головой. Эдвард делает вдох и открывает дверь класса, тянет меня за собой и захлопывает ее за нами. В помещении никого нет и темно. Шторы опущены и в воздухе пахнет пылью. Посреди комнаты стоят, составленные друг на друга, несколько парт, а перед ними учительский стол. Доска чистая, и на стенах ничего не висит.

Руки Эдварда на моих бедрах, он осторожно ведет меня спиной вперед. Целует сбоку в шею, челюсть и уголок рта. Он поднимает меня так, словно я ничего не вешу, и усаживает на деревянный стол. Тыльной стороной бедер я чувствую холод стола, но остальное мое тело лихорадочно горячее.

Руками он раздвигает мои ноги и встает между ними. Я держусь за его плечи, когда он наклоняет меня назад, целуя в горло. Я обхватываю его ногой за талию…, и он позволяет. Его левая рука движется по моему бедру, дальше вверх под футболку и накрывает мой фиолетовый кружевной лифчик. Его бедра неистово напирают и отступают, раскручивая комнату.

Когда я начинаю стонать слишком громко, он говорит мне вести себя тихо. Стол под нами раскачивается, а потом трескается надвое оттого, что его давно не использовали.

Его бедра двигаются в размеренном ритме и замедляются, а мое тело начинает зудеть – сначала губы, потом пальцы на руках и ногах.

Он целует меня в губы – небрежно, быстро и грязно. Эдвард кусает меня за губы до тех пор, пока я не начинаю хныкать, а затем он опускается к моей груди. Он поднимает мою футболку, и теперь видно лифчик. Мои руки опущены к его бердам, за которые я держусь, пытаясь направлять его движения, потому что хочу почувствовать это. Я могу. Я так близка к чему-то.

Я шире раздвигаю ноги, пытаясь ближе прижаться к нему.

- Пожалуйста, - шепчу я.

Мы забываем обо всем на свете. Мы оба. Весь класс вертится вокруг нас, в голове у меня туман, а тело наоборот – чувствует все очень остро. До меня доходит, что я почувствую большее, чем зуд, если тоже буду двигать бедрами, поэтому с каждым его толчком я двигаюсь к нему навстречу. Закрываю глаза, чувствуя его между ног и на своей груди. Где-то на задворках сознания я понимаю, что звенит звонок; я опоздала на урок, но мне все равно.

Я практически полностью поглощена, готова пасть. Живот крутит, крутит, крутит, и он уже готов освободиться и закружиться в вихре. Он такой твердый… я его чувствую. Чувствую весь его и хочу – охуенно сильно.

- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - говорю я, вертясь и прижимаясь к нему.

- Прямо сейчас? – спрашивает Эдвард; его веки отяжелели от желания, а движения – еще сильнее. Он прикусывает мою грудь, и я вскрикиваю.

- Блядь, ты хоть представляешь, как сильно я хочу оказаться внутри тебя? – спрашивает он прямо перед тем, как стягивает вниз лифчик и его губы оказываются на моей голой груди.

Начинается – что бы это ни было. Оно начинается, и все мое тело напрягается. Глаза закатываются на затылок, и воздух застревает в глотке. Я держусь за его бока и стону ему в грудь.

Это ожидание настоящего действа… начало взрыва. Должно быть, это то, о чем говорила Элис. Этот фейерверк. Он так близко, что я чувствую его. Буквально. Словно у меня крови шипучие конфеты «Поп Рокс», и это шипение выходит сквозь кожу. Оргазм на вкус как лимон с мятой и чайным деревом. Они шипят, искрятся, пузырьки лопаются и вскипают; это объятья-хватания-сжимания, кручение-верчение и тряска-тремор-дрожь.

По крайней мере, он таким будет… я чувствую это.

А потом он останавливается. А потом я остаюсь одна. Судорожно хватаю ртом воздух, сжимая ноги вместе и крича от боли, вызванной его отсутствием.

- Блядь! – рычит Эдвард, надавливая на перед своих джинсов и держась одной рукой за стену.

Мое тело напрягается от несогласия. Живот болит, в глазах влага. Хочется кричать. Хочется что-нибудь ударить. А там, где он был, между моих ног, боль утихает, рассеивается, успокаивается.

Через несколько секунд он приходит в себя, возвращается ко мне и сдвигает мои ноги. Целует в колено и опускает вниз юбку.

- Прости, детка. Клянусь, я искал тебя не за этим дерьмом.

Я смотрю в потолок, пытаясь проветрить голову. Я даже не осознаю, что мой лифчик до сих пор стянут вниз, пока Эдвард не возвращает его на место. Он поправляет мою футболку и поднимает меня со стола. Я позволяю упасть нескольким слезинкам, но ничего не говорю. Он стирает их большими пальцами и вытирает их об свои джинсы.

- Скажи мне, - говорит он тихо.

- Я знаю, что ты был с Бри, знаю, что ты с Викторией и знаю, что ты был с Микси и Шарлотт, - говорю я и не начинаю плакать сильнее, чем уже плачу. От этой маленькой победы я чувствую себя немного лучше. – И Виктория сказала, что ты идешь на танцы с ней. Она сказала: «Забавно, что он сказал, что идет с тобой, когда вообще-то он идет со мной». – Я замолкаю на секунду. – Розали сказала, что назвала ее сукой по-французски.

Он смеется. И я смеюсь.

- Я больше не хочу быть с тобой, - говорю я.

Он снова смеется.

- Я серьезно. Я тебя ненавижу, - с нажимом говорю я.

- Блисс. – Он вздыхает.

- Ты с теми девчонками, но не со мной. Я ненавижу тебя и больше не хочу быть с тобой.

Он смотрит на меня. У него красные щеки и взгляд полный эмоций. Он снова садится на стол рядом со мной, скрестив руки на груди.

- Я хочу пойти на танцы с Брейди Фуллером.

Голова Эдварда откидывается назад, и он громко смеется, демонстрируя все свои зубы.

- Я серьезно, - говорю я.

- Заткни ебало, Блисс. Это правило. – Он пытается говорит это игриво, но подтекст более чем очевиден.

Я спрыгиваю со стола, радуясь, что ноги не дрожат. Ощущаю странное спокойствие и собранность, словно это, может быть, самое умное решение, которое я когда-либо принимала. Я отряхиваю платье и приглаживаю волосы. Ищу глазами свой рюкзак, и когда нахожу его, Эдвард швыряет его через весь класс.

- Зачем ты это сделал? – спрашиваю я, пиная его рюкзак.

Он снова смеется, поэтому я бью его по руке.

- Я серьезно, Эдвард!

- Скажи свое обещание. – Он встает и за руку удерживает меня на месте. Притягивает ближе к себе. Я пытаюсь отойти, но он не отпускает. – Скажи свое обещание, и я подумаю о том, чтобы тебе поверить.

- Мы же не обещаем, - напоминаю я ему.

- Точно.

Я собираюсь с силами и стою с высоко поднятой головой. Он ловит мой взгляд, и мы играем в своего рода гляделки. Думаю, ни один из нас не дышит. Мы не двигаемся. Только смотрим. Он крепко держит меня за предплечье, в очередной раз напоминая, что эта игривая поза показывает не то, что он чувствует на самом деле после моих слов. В этом жестком захвате послание: я никуда не иду.

Я могу сказать, чего хочу, и пытаюсь делать то, что хочу, но последнее слово за ним.

Он говорит первым:

- Я не был с Бри и никогда не был ни с Микси, ни с Шарлотт. – Он выпускает мою руку и засовывает руки в карманы. – Я не стал бы тебе лгать.

Он мне не лжет, ни о чем другом кроме этого. А это ведь самое главное, да? Отношения должны строиться на доверии. Но это шутка. Все, касающееся нас – ложь. Наши отношения построены исключительно на любви, но мы – ходячая неправда. И до тех пор, пока она у нас есть, все будет хорошо. Но кем это делает меня, если я просто принимаю этот его ответ? Потому что он лжет. Я это знаю. Он абсолютно честен со мной по поводу всего остального, но это…

- Я знаю, - говорю я.

- Люди просто говорят обо мне всякое дерьмо, - продолжает лгать он.

Я киваю.

- Я знаю.

- Но это не значит, что это правда.

- Ладно.

- Ты все еще ненавидишь меня? – Теперь он притягивает меня к себе. Я знаю, что не ненавижу его. Эдвард ухмыляется, и мне хочется дать ему пощечину.

- Я тебя не ненавижу, - говорю я, - но ты мне не подходишь.

Он слегка усмехается.

- Ну, уже слишком поздно для всего этого дерьма.

Я иду через класс в поисках своего рюкзака. Эдвард идет за мной. Я иду, расправив плечи с поднятой головой. Смотрю через плечо и радуюсь, что он не излучает такую уверенность, как я. А он и не должен. Ему должно быть плохо из-за того, что он лжец. Если он не чувствует себя плохо, тогда мне действительно есть, из-за чего волноваться.

Словно у меня и без этого мало поводов.

Мой рюкзак, весь в пыли, сгрудился в дальнем углу. Я поднимаю его и издаю стон, злясь, что белая ткань вся заляпанная и грязная. Я смахиваю комочки пыли, когда Эдвард вырывает его из моих рук и с бóльшим усилием стряхивает с него пыль.

- Белла, послушай, - говорит он, не глядя на меня. – Я не иду на эти гребаные танцы с Викторией. Она спросила, иду ли я. Я сказал, что конечно. Вот и все.

Я пытаюсь забрать у него рюкзак, но как только я беру его за лямку, он тянет его назад. Я тяну на себя. Он – на себя. Словно это игра.

- Принцессочка, - говорит он тихо. – Ты не можешь расстраиваться из-за этой пизды Виктории.

Мои глаза расширяются, и Эдвард громко смеется, заполняя это пустое помещение своем красивым смехом. Разбивающим сердце, но красивым. Ублюдок.

Остаток часа мы с Эдвардом проводим, лежа рядом на учительском столе.

***

Остаток недели пролетает как в тумане. В школе чувствуется не только приближение лета, но и этих дурацких танцев, которые поначалу не казались чем-то важным, но оказались еще каким важным событием. По всем стенам развешены плакаты и по всей школе в коридорах только и шепчутся на тему кто с кем идет. Элис, Джаспер и Гарретт настаивают, что мы идем вчетвером, но я не уверена. Особенно потому, что с Клэр нас пятеро.

Виктория больше не сказала мне ни слова об Эдварде или танцах. Ну, до сегодняшнего дня. Когда прозвенел звонок с французского, она сказала:

- До завтрашней фиесты, младшая сестренка.

Розали ответила:

- Фиеста - это по-испански, идиотка.

Под фиестой, полагаю, она имела в виду танцы. Но опять таки, кто знает.

На этой неделе после нашей ссоры в понедельник я часто видела Эдварда. Он был на удивление приставучим, и несмотря на то, что было приятно почувствовать, что я очень сильно, до удушья, нужна ему, это меня убивает. Это убивает меня, потому что это временно. После того, как Эдвард решит, что искупил свои грехи, и его чувство вины за то, что он лжет мне, поутихнет, все вернется на круги своя.

Но на этой неделе, пока он еще чувствует себя виноватым, я получила вдвое больше обычного записок в шкафчик, ему хорошо удавалось находить места, где мы можем спрятаться, а после обеда в среду мы остались в новом «БМВ» Бена и поехали на наше место на пляже. Я не видела его ни с Викторией, ни с потаскухами, ни с кем-либо другим, и я знаю, что он никуда не ходит, потому что мы проводим ночи на телефоне, говоря совершенно ни о чем.

Это было хорошо. Слишком хорошо.

- Алло, Земля вызывает Изабеллу Блисс. – Элис щелкает пальцами у моего лица. Я возвращаюсь из грез и улыбаюсь. Элис улыбается в ответ. – Грезишь о членах? Я выгляжу так же, когда грежу о них.

Я закатываю глаза и откидываюсь назад, подставляя лицо солнцу. Уроки закончились, и мы перед зданием школы, ждем, когда Эсме приедет нас забрать. Дурацкие танцы завтра, и мама хотела, чтобы я готовилась к ним дома, но я убедила ее разрешить мне остаться с Элис. Завтра вечером она заедет, чтобы отвезти меня. Это мои самые первые школьные танцы. В этом году мы с Элис решили пропустить вечер встречи выпускников и зимние танцы, поэтому моя мама весьма волнуется за нас обеих.

- Серьезно, Би, в чем дело? – Она садится рядом со мной. На Элис обрезанные дырявые джинсовые шорты и зеленая майка. Волосы распущены и естественно вьются, а челка прикрывает ей правый глаз. Обута она в высокие «Вэнс» без шнурков; ее коленки ободраны и в синяках.

От нее по-прежнему пахнет игрой и печеньем с шоколадной крошкой, только выглядит она по-другому. Не старше, нет… но с тех пор, как Элис потеряла девственность с Джаспером, она изменилась. В ее глазах опыт, и выражение лица другое. Она больше не «маленькая». Она кое-что знает. Она чувствует. Элис пережила нечто такое, чего не пережила я, и это впервые.

И я думала, что хочу этого, но больше в этом не уверена.

Я хочу, чтобы это было по-честному, как у Элис и Джаспера, и чем больше я об этом думаю, тем больше секс с Эдвардом мне кажется чем-то подпорченным.

Так и будет.

И это меня убивает.

- Ни в чем, - говорю я, протягивая ноги и довольно глядя на красные пятнышки, которыми я покрываюсь на солнце.

- Ты лжешь, и Брейди Фуллер снова смотрит на тебя. Какого хрена этому парню надо? – Элис встает и роняет свою доску на землю.

Она не должна приносить доску в школу. Ее, Джаспера и Гарретта предупредили, что «никаких скейтбордов на территории школы», но они не слушают.

Она ногой переворачивает доску колесами вниз и катит передо мной.

- Извращенец! – вопит она Брейди. Он поднимает глаза и машет. Придурок.

- Подруга, я однозначно видела, как они с Викторией во вторник сосались, - говорит Элис, проезжая мимо. – Я сказала Эдварду, а ему все равно.

Я улыбаюсь, снова закрывая глаза и подставляя лицо солнцу. На этой неделе я часто видела не только Эдварда, но и Брейди Фуллера. И Элис права – Виктория с ним целовалась. Не знаю, из-за того ли, что он говорил со мной, или он действительно ей нравится, но это в любом случае странно. Он слишком идеальный в стандартном смысле слова, а Виктория слишком потрепанная в том смысле, что она – глава потаскух. Он слишком привлекательный и стильный, а она слишком грубая и от нее пахнет сигаретами.

Но она в своем роде идеальна, и я представляю, что перед таким видом совершенства трудно устоять.

Хотя Бреди и целуется с Викторией всю неделю, он все равно находит время ходить за мной по школе. Он повсюду, где бы я ни оказалась, и это вроде как странно. Пити с Беном снова припугнули его, но он настойчивый.

Вчера я читала очередную записку, оставленную в моем шкафчике; я покраснела, потому что язык Эдварда иногда выводит меня из равновесия, а та записка, что он оставил, была немного грязная.

В частности, она гласила:

На днях на том столе, когда я был меж твоих ног, ты сделала мой член охуительно…

Я была слишком поглощена чтением, чтобы смотреть по сторонам, но стояла лицом в открытому шкафчику с листком тетради в руках, и после «охуительно» не успела больше ничего прочитать, потому что записку забрали. Я обернулась, уверенная, что это Бен или Пити, или даже Эдвард, но это был Брейди. Он держал записку над моей головой. Я даже не попыталась потянуться за ней. Сердце колотилось, но я была зла. Но больше нервничала из-за того, что он может ее прочесть.

- Пойдем со мной на танцы, - сказал он.

Я посмотрела на листок, потом снова на Брейди.

- Могу я получить его назад?

- Если пойдешь со мной на танцы.

Я скрестила руки поверх своей белой майки и улыбнулась.

- Я иду с Пити, Беном и Эдвардом, помнишь?

Его улыбка была такой же, как моя.

- Да что с вами такое? – Брейди вернул мне записку, я засунула ее в рюкзак и ушла.

Твердым.

После «охуительно» там было написано «твердым».

Когда появляется Эсме, Элис садится спереди, а я сажусь сзади. Эсме спрашивает, где Эдвард. Элис говорит, что не знает, а я пожимаю плечами, потому что тоже не знаю.

* Tout le monde vous hait. Rendre le monde heureux et sauter d'un pont, salope (фр.) - Весь мир тебя ненавидит. Осчастливь мир и прыгни с моста, сука