От переводчика: Продолжения не было очень долго, я знаю. Спасибо всем за терпение.

***

Мы сидим на пирсе. Сейчас отлив, и наши ноги висят в воздухе. Эдвард позади меня, его подбородок на моем плече; мы словно чиним друг друга. Он рассказывает мне о прошедших двух днях:

- Мы ничего особенного не делали… блядь, в основном, слонялись туда-сюда.

Я знаю, что он рассказывает не все, но меня это не слишком волнует. Когда я начинаю дергаться при мысли, не проснулись ли там Элис с Пити, он заверяет меня, что мы увидим их раньше, чем они нас:

- Мы услышим хлопанье дверцы, малышка Блисс.

Когда он заканчивает рассказывать, мы молча сидим в тишине, слушая шум набегающих на берег волн. Я кладу свои голые ноги поверх его ног, и он притягивает меня как можно ближе. Эдвард целует меня сбоку в шею, говоря, что на вкус я как самый лучший день. Мы сплетаем пальцы, и я до боли сжимаю их. Он пытается притянуть меня еще ближе, но ближе некуда – между нами не осталось пространства.

Эдвард просовывает руку под мою футболку и прижимает ладонь к животу… его мизинец играет с поясом моей юбки.

- Помнишь ту ночь, Блисс? – тихо спрашивает он.

Я киваю головой.

Он убирает руку с моего живота и просовывает ее под юбку.

- Помнишь свои ощущения?

- Да, - шепчу я.

Он трет там через трусики.

- Можно я повторю?

Мой рот приоткрывается, и с губ срывается совсем легкий вздох, когда я говорю «да».

Он убирает руку от моих трусиков и стягивает их до колен. Поднимает мою ногу вверх и опускает ее на пирс. Эдвард раздвигает мне ноги и оттягивает мою голову назад ровно настолько, чтобы поцеловать меня в губы. Его рука на мне – медленно-медленно трогает. Другая его рука сбоку на моем горле, а его губы у моего уха:

- Принцессочка. Моя малышка Белла, - говорит он так тихо, что я едва его слышу.

Он трет, трет, трет. Я смотрю в звездное ночное небо, а затем закрываю глаза, выгибая спину. Не думая, я поднимаю вверх второе колено и шире раздвигаю ноги. Я поджимаю пальцы ног, а пальцами рук цепляюсь за его шорты, когда он приподнимает меня повыше.

- Вот и все, милашка, - говорит он. Поясницей я чувствую, какой он твердый. Я резко двигаюсь к нему – он стонет.

- Медленно, медленно, медленно, - повторяет он. И я двигаю бедрами медленно, легко и осторожно.

Мои щеки горят, внутри все всмятку. Взрыв все ближе, и так, блядь, приятно знать, что он больше не заберет его у меня, а будет давать мне это снова и снова, если я достаточно хорошо попрошу.

Напряжение слишком сильное, и я впускаю из рук его шорты и обеими руками хватаюсь за его руку. Он усмехается, а я улыбаюсь.

- Сильнее? – спрашивает он.

Я облизываю губы и киваю.

- Больше, - говорю я.

- Ты хоть знаешь, о чем просишь?

Я сильнее толкаю его руку, вынуждая кружить с большим нажимом.

Потом он ложится на спину, а я усаживаюсь на него сверху. Я чувствую его плоть, прижатую ко мне – нас разделяют только его шорты и мои трусики. Эдвард берет меня за бедра и долгими плавными движениями перемещает взад-вперед. Я кладу руки ему на грудь и вторю движению его рук.

- Вот так, Блисс, - говорит он, направляя меня. Мои колени вжимаются в старый, промоченный морем деревянный настил, легкие полны соленого воздуха, а на глаза набегают слезы, когда я слишком сильно прикусываю губу. Я хватаюсь за плечи Эдварда и откидываю голову назад, когда с недавних пор знакомые ощущения молнии, огня и электричества простреливают тело и покидают его через конечности. Я выкрикиваю в ночь только чтобы Эдвард поднялся и прикрыл мне рот.

Мои берда движутся сами по себе, пока мои внутренности не сжимаются и все мое тело не вспыхивает с дрожью и трепетом. И как только я думаю, что больше не вынесу этого, что не могу открыть глаза и что губы онемели, падаю без сил в объятья Эдварда и прячу лицо у него на шее. Он помогает мне двигаться, пока все это не заканчивается… пока последних всхлип не срывается с моих губ, и от меня не остается ничего, кроме слабых рук и глупых улыбок.

Его руки остаются на моих бедрах, и я сижу у него на коленях до тех пор, пока мы не слышим, как дверца машины открывается и закрывается.

***

Это последние выходные перед началом учебного года, и я не готова к тому, что лето кончится. Я разглядываю свой шкаф, проводя руками по всем своим платьям и юбкам, майкам – обычным и с петлей через шею. Взгляд пробегает по шлепанцам и босоножкам, по старым зимним сапогам, которые мне больше подходят. Смешно: всего год назад я думала, что они спасают и защищают меня от всего, что у них в подошвах скрыта какая-то суперсила.

Я отпихиваю их в сторону, думая, что у меня было много защитных средств.

Кроме старых серых сапог здесь есть новая коробка – ранний подарок на день рождения от Элис – белые ботинки «Док Мартинс». Я втайне терпеть их не могла поначалу, потому что они напоминали мне о Виктории. Но после того, как я их примерила, я поняла, что, если и есть на всем белом свете ботинки, которые могут защитить меня от всего, так это они.

Если бы я дала Виктории по лицу ногой в моих зимних ботинках, может, это и было бы больно, но ее лицо быстро бы зажило. Но если я ударю ее по лицу ногой в «Доках»… ну, вы понимаете.

- Чем занимаешься, детка? – Мама, сложив руки на груди, стоит и смотрит у входа в мою комнату.

Мне хотелось бы, чтобы она стучалась, но я ничего не говорю.

- Ищу, что надеть на пляж, - говорю я.

- На пляж?

Я закрываю глаза и делаю глубокий вздох, набираясь терпения.

- Да, мам. Я же спрашивала у тебя на днях, могу ли я пойти, помнишь?

Она входит в комнату и садится на мою кровать. Ту самую кровать, на которой даже меньше месяца назад лежал со мной Эдвард… видя меня, трогая меня, уча меня. Мне хочется, чтобы она встала, потому что хочу, чтобы кровать была только нашей с ним, но опять молчу.

- Не помню, а с кем это ты собираешься идти?

- С Эсме и Элис, - легко вру я, стягивая с вешалки топ без бретелей.

Мама фыркает.

- Я не знаю, Блисс… ты провела все лето…

Я перебиваю ее:

- Мам, пожалуйста.

Я подхожу к комоду и достаю подходящие стиранные поношенные и рваные джинсовые шорты «Levi». Бросаю одежду на кровать рядом с мамой, а затем открываю верхний ящик и ищу бикини, которое Эсме купила мне в прошлом месяце.

- Ну, тебе нужно будет быть дома… - начинает она, но я снова ее перебиваю.

- Вообще-то, мам, я думала, может, остаться у Элис на ночь. – Я поворачиваюсь к ней лицом с красным бикини в руках. Я начинаю подлизываться к ней, касаясь ее волос и глупо усмехаясь. – Я знаю, что должна быть дома пораньше, потому что скоро в школу, но лето практически закончилось, и…

- Хорошо. – Она улыбается, но я вижу разочарование в ее глазах. Но я все равно хлопаю в ладоши и обнимаю ее. – Но ты должна будешь вернуться домой завтра утром, Белла.

- Вернусь! – говорю я, подпрыгивая и бегом возвращаясь к шкафу за пляжной сумкой. – Я буду дома к двенадцати.

- Я сказала «утром», Изабелла.

- Хорошо, - соглашаюсь я, копаясь в шкафу, пока не нахожу сумку. – Я буду дома к одиннадцати.

***

- Я этого не вынесу. – Пити с Беном стоят напротив нас с Элис. Оба без футболок, сложили руки на груди и смотрят на наши сиськи. - Младшие сестренки, все так выросли, блядь. – Пити машет руками перед моей грудью. – Откуда они вообще взялись, Блисс? У тебя не может быть сисек, тебе же типа двенадцать!

Я встряхиваю пляжное полотенце и кладу его на песок. Смотрю на Пити сквозь солнечные очки.

- Мне почти пятнадцать, Пити. – Я смеюсь, стягивая шорты.

Бикини, купленное Эсме, сидит на мне безупречно. Оно завязывается спереди и на шее. Плавки сидят плотно и низко, у них маленькие бантики по бокам. От красного цвета бикини мои волосы кажутся розовее, и этот цвет красиво контрастирует с моим полученным за все лето загаром. Оно совсем не похоже на мой детский желтый купальник, который был на мне, когда эти мальчишки впервые увидели меня на пляже.

Как только мои шорты сползают с округлостей моего зада, Пити с Беном оба взвизгивают как девчонки и прикрывают глаза, подглядывая через растопыренные пальцы. Я ногой отбрасываю шорты в сторону, когда Элис наконец снимает свою белую майку, демонстрируя верх своего кислотно-желтого бикини.

Парни впадают в реальный ступор.

- Ни фига себе! – вопит Бен. – У Элис сиськи больше, чем у Блисс!

Она швыряет майку ему в лицо и велит заткнуться.

- Это всего лишь сиськи.

- Сиськи младшей сестренки, - поправляет ее Пити. – Это совершенно новый уровень пиздеца.

Элис сбрасывает джинсовые шорты с американским флагом и трясет задом перед Пити. Он притворяется омертвевшим, но я вижу его коварную улыбку. Я сижу на красно-белом полосатом полотенце, подставив лицо солнцу, сияющему высоко в небе. Тепло тут же проникает мне под кожу, касаясь костей… делая меня горячей, обжигая кожу.

Мне нравится.

Забрав меня из дома, Эсме высадила нас и велела повеселиться. Я улыбнулась, как только мои пальцы ног коснулись песка. Берег в Ла-Пуш полон серферов и людей, отдыхающих семьями, компаниями, парами. Из приемника, стоящего на холодильном ящике, доносится «Garden Grove»*. В воздухе пахнет солью и солнцезащитным кремом. Влажность почти удушающая, но в хорошем смысле.

Вот как мне хотелось попрощаться с летними каникулами: на пляже, с друзьями, ноги глубоко зарыты в песок и кожа горячая-прегорячая.

Я узнаю народ из школы, особенно потаскух, которые выставляют напоказ свое присутствие. Они ведут себя громко и беспардонно, пьют из красных стаканчиков и с важным видом расхаживают в своих едва заметных бикини. Джейк Блэк, друг Эдварда, заигрывает с Микси, тянет боковую завязку на ее ярко-розовых плавках. Она смеется, словно это весело, словно не возражает, если плавки сползут достаточно низко, чтобы он все увидел.

Меня бесит, что я замечаю ее, но Виктория лежит на полотенце лицом вниз, впитывая драгоценные лучи солнца. У нее в руке красный стаканчик, он в песке и влажный от конденсата. Думаю, она спит, но не могу сказать точно, потому что на ней черные солнечные очки. У нее надутые, как и она сама, губы, и ее спина медленно поднимается и опускается с каждым вздохом. Темные волосы Виктории стянуты к плечу, открывая идеальную коричнево-бронзовую кожу на плечах и спине и плавно продолжающуюся на ногах. Я не видела ее все лето, но могу сказать, что она провела на солнце не меньше, чем мы с Элис, если не больше.

Я заставляю себя отвернуться, смеясь над Элис. Она вцепилась в верх своего купальника и грозить Пити «сверкнуть» своим добром, если Пити не прекратит смотреть на мои сиськи.

Я даже не заметила, что он до сих пор смотрит.

Бен роняет мой топ мне колени. Я поднимаю его и вопросительно смотрю на него, а он отвечает на мой молчаливый вопрос:

- Надень-ка его, пока никто из этих парней не заметил, и Эдвард не взбесился.

В этой шутке лишь доля шутки.

Я швыряю топ в сторону и ложусь на спину.

Я не знаю, где Эдвард, но его машина на парковке. Ее трудно не заметить, вот я и заметила. Мое сердце бьется сильнее с той секунды, как я ее увидела. Только сейчас его нигде не видно. Поэтому я спрашиваю у Бена:

- А где Эдвард?

Я поднимаю голову и смотрю на своих друзей. Пити разбрызгивает солнцезащитный спрей по всей спине Элис. Она стянула свои грязно-светлые волосы в неряшливый пучок прямо на макушке. Во рту у нее леденец на палочке со вкусом арбуза и чили, а на лице солнцезащитные очки в белой оправе в форме сердечек.

Пити брызгает солнцезащитным спреем ей на волосы.

- Черт! – выкрикивает Элис и гонится за ним, когда он бежит. Виктория поднимает голову с полотенца и Бен говорит: «Там», говоря о Дасти, прежде чем его зовут по имени, и Бенни уходит.

Прежде, чем я успеваю посмотреть, чтобы увидеть, где это «там», Виктория указывает на меня.

- Младшая сестренка, - говорит она хриплым сонным голосом. – Когда это вы сюда пришли?

Она переворачивается и усаживается по-турецки. Отпивает из красного стаканчика, ничего не говоря о песке на его краях. Ее живот, грудь и лицо в полосах ото сна. И если я раньше думала, что она потрясающая, когда видела ее только полностью одетой, в бикини она сногсшибательна. Мне буквально больно смотреть на нее.

Ее ногти на ногах, как и на руках, покрыты черным лаком. Только на руках они обгрызены и лак потрескался. Она не очень высокая, но черные плавки сидят на ее ногах как влитые, а ее пышную грудь едва прикрывает мандариновый верх без бретелей. У нее нет линий загара, чего я не могу сказать о себе. У меня есть несколько. На вид ей здесь удобно – как дома. Словно она могла бы снова просто лечь и уснуть, не заботясь ни о том, чтобы прикрыться, ни о том, как она выглядит. У нее есть уверенность, которую мне даже не стоит пытаться изображать.

Я ее ненавижу.

- Минут двадцать назад, - отвечаю я, надеясь, что она больше ни о чем меня не спросит, потому что у меня нет желания притворяться, что она мне нравится, когда это не так.

Виктория оглядывается. Она поднимает свои солнцезащитные очки на лоб и собирается что-то сказать, но мимо нее проходит Элис, пиная песок, и она закрывает рот.

- Пити такой мудак! – Элис смеется, стоя рядом с моим полотенцем и поправляя свой растрепанный пучок. – А посмотри на моего брата. – Элис указывает на парковку, и мы с Викторией обе поворачиваем головы. – Я не знаю, кого, по его мнению, он обманывает.

Я продолжаю смотреть, как и Вик, у которой на губах легкая усмешка, а Элис садится и швыряет мне имбирный эль из своего рюкзака. Она взяла его для меня. И «Твинкиз».

Я не могу отвести от него глаз, хотя должна это сделать. Особенно когда Виктория тоже смотрит на него. У него на ногах черные резиновые шлепанцы и черные с кислотно-зеленым широкие шорты. Он без футболки, его загорелая кожа расчесана до розового. Опираясь на предплечья, он просунул голову в окно машины Димитри. Они разговаривают, и Эдвард смеется, качая головой. Затем они жмут друг другу руки, но это странно, похоже, они делают это слишком долго. Улыбка Эдварда исчезла, ее сменила злобная усмешка. Он отходит от машины, и Димитри уезжает.

Я мало что знаю о Димитри. Впрочем, кроме Пити и Бена, я мало что знаю о любом другом друге Эдварда. Он держит их всех на расстоянии, позволяя нам с Элис общаться только с этим двумя, с которыми он дружит с самого начала. Но я точно знаю, что Димитри вызывает у меня неприятные ощущения. Я чувствую это с самого первого дня в школе, когда он наступил мне на ногу в коридоре. Может, дело в его улыбке, неискренней, имеющей скрытые цели. Или, может, потому, что он ходит так, словно он неприкасаемый.

- Что он забыл с этим парнем? - спрашиваю я, когда Димитри выезжает с парковки. Я отворачиваюсь от Эдварда и открываю газировку.

Элис усмехается, смаивая песок со своего полотенца с изображением группы «New Kids on the Block».

- Не будь такой наивной, Белла. Димитри наркодилер.

- Наркодилер? – спрашиваю я.

Элис переворачивается на живот.

- Да, а откуда по-твоему Эдвард берет свою «дурь»?

- Полагаю, я никогда всерьез не думала об этом. – Я пожимаю плечами, стараясь выглядеть незаинтересованной.

Я отпиваю газировки и смотрю на воду. Слышу его шаги раньше, чем вижу его, и знаю, что это он по тому, как мое сердце реагирует на его близость. Но Эдвард не подходит ко мне.

Теперь Виктория на ногах, проводит пальцами по своим грязным от песка волосам. У нее на губах глупая улыбка, которая становится только шире, когда Эдвард подходит к ней сзади и обнимает за талию. Она откидывает голову назад, и он что-то шепчет ей на ухо. Виктория кивает, накрывая его руки своими руками. Затем она что-то говорит, и Эдвард вскидывает голову. Я отвожу взгляд. Но затем он передо мной, загораживает солнце.

- Когда это вы сюда пришли? – спрашивает он.

Я не поднимаю голову. Вместо этого я пристально рассматриваю воду за его спиной. Я говорю так, словно он мне мешает, словно он доставляет мне неудобство.

- Почему все постоянно нас об этом спрашивают?

- Уйди, Дасти, - говорит Элис, маша на него рукой и перелистывая страницу журнала.

Он проводит рукой по волосам и лицу.

- Зачем вы сюда пришли?

На этот раз я поднимаю глаза. Как и Элис, которая говорит:

- Ты позвал нас, тупой мудак!

Очевидно, что он не помнит, как приглашал нас, но я не позволяю ему заставить меня чувствовать себя непрошенным гостем. Он ведет себя как придурок, потому что испытывает дискомфорт. Я только что видела его общение с Викторией, и он об этом знает. Может, он думает, что я видела его и у машины Димитри. Может, ему не нравится быть в таком положении.

Затем:

- Вы позвали Гарретта и Джаспера?

Или, может, он не хочет видеть меня весь день с этим давателем свитеров.

- Ясное дело, - отвечает Элис.

Дасти уходит.

Пятнадцать минут спустя моя кожа больше не может выносить жару, и я вынуждена идти в воду. Я уговариваю Элис пойти со мной, и вместе, взявшись за руки, мы на цыпочках входим в воду по пояс, когда становится слишком холодно, чтобы идти дальше хоть на шаг. Для моей разгоряченной кожи это одновременно шок и облегчение. Я сдерживаюсь, чтобы не визжать как девчонка, но, когда с берега прибегает Пити и прыгает на Элис, забрызгивая меня в процессе, я не выдерживаю.

Элис с Пити уходят под воду, и когда они выныривают, моя лучшая подруга вопит, что потеряла свои очки в форме сердечек и что у нее оголился сосок. Это пугает Пити, и он клянется, что не видел ее сиськи, но краснеет как помидор, и я понимаю, что он лжет.

- Ты видел мои ареолы! – сквозь смех кричит Элис – ей нравится то, что Пити явно напряжен.

- Эй, заткнись пока Эдвард не услышал! – шипит он.

Элис замолкает, брызгая Пити водой.

- Ладно, но помоги мне найти очки и принеси нам с Блисс надувной круг.

Я кладу ладони на воду и провожу ими по водной глади, медленно погружаясь по грудь. Мне нравится смотреть на этих двух.

- Сама неси свой круг, брехло. – Пити усмехается и начинает отворачиваться.

- Эдвард! – кричит Элис. – Пити видел мой…

- Ладно! – Пити ныряет под воду, начиная получасовую охоту за очками в форме сердечек.

_______________________

* композиция группы «Sublime»