***

Должно быть, я уснула, потому что не помню, как уходил Пити, и точно не помню, как пришел Эдвард.

- Вставай, - говорит он. Я вижу его силуэт в дверном проеме.

- Я не могу уйти.

- С ней все в порядке. – Затем он уходит.

Я на цыпочках иду по коридору. Дверь в комнату Эдварда открыта, работает телевизор. Внизу, похоже, свет нигде не горит; Пити с Беном, видимо, ушли. Голова болит, тело болит еще сильнее. Я все еще пьяна, и это больше не весело. Я чувствую себя вялой и уставшей. Волосы кажутся грязными, а кожа – жирной. Мне хочется переодеться и принять душ, прежде чем вести этот разговор с Эдвардом, но как только я вхожу в его комнату и вижу, что он стоит перед окном, понимаю, что разговора не будет.

Я захлопываю дверь и сажусь на кровать.

Эдвард ничего не говорит, поэтому говорю я:

- Где ты был, когда я звонила?

- Забирал кое-какое дерьмо, - отвечает он.

Я вздыхаю, даже не пытаясь просить его пояснить. Я ложусь на свою подушку и осматриваюсь; на тумбочке я замечаю что-то необычное. Я поднимаюсь и беру маленький пакетик. В нем немного белого порошка. Я щелкаю пальцами по прозрачному пластику. Открываю пакетик. Нюхаю. Эдвард говорит мне положить его.

- Что это? – спрашиваю я. Он подходит и забирает его у меня.

- Кое-какое дерьмо, - говорит он, засовывая его в карман своих бейсбольных штанов.

Я встаю и иду за ним к окну, где он курит.

- Эдвард, что это?

Он щелчком выбрасывает из окна окурок и смотрит на меня.

- Кокс.

- Кокаин? – Я в шоке, но не слишком. Больше меня уже ничем всерьез не удивишь. – Как давно ты его употребляешь?

Он пожимает плечами. Он уязвлен. Я это вижу. На его лице грусть. Я сделала ему больно.

- Не знаю. Думаю, со своего дня рождения.

- С твоего дня рождения? Забавно. – Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но Эдвард берет меня за запястье.

- Ты целовала его? – спрашивает он.

- Да, - отвечаю я.

- Почему?

- Не знаю. Хотела, чтобы ты вернулся. – Мне приятно говорить это. Мы честны относительно большинства вещей, но никогда еще эта честность не была так реальна.

- Из-за того, что Виктория сказала сегодня в туалете? – Его глаза такие глубокие, а голос такой хриплый. Он умирает. Я убиваю его своими действиями.

- Да.

Эдвард тянет меня вниз, чтобы я встала на колени. Он садится в компьютерное кресло, а я стою на коленях перед ним. Его руки дрожат, а в его покрасневших глазах - нерешительность.

Наши позы, эта ситуация… все это вынуждает меня заплакать.

Я устала и мне больно. Мне больно уже давно. Наши отношения в глубокой жопе. У меня такое чувство, будто я гнию изнутри. Я чувствую, что наши отношения ожесточают меня. Любовь не должна быть такой, но это все, что я знаю и чего хочу.

Я ложусь лбом ему на колено, и он обхватывает мою голову руками.

- Посмотри на меня, детка.

Я качаю головой и пуще плачу.

Эдвард встает и поднимает меня на ноги. Он целует меня в висок и подбородок. Отводит мою голову назад и целует в губы. Я рыдаю еще громче.

- Не целуй меня, - говорю я сквозь слезы.

Он все равно целует.

Целует крепко. Это приятно. Ничего общего: поцелуй Гарретта был просто бледным подобием в сравнении с тем, как целует меня Эдвард. В его губах чувствуется любовь и страсть. Обещания вечности и сострадание. Он возрождает меня, покусывая и целуя открытым ртом. Я падаю назад; мое тело ударяется о матрас, и Эдвард между моих ног.

Он целует меня с такой силой, словно мои губы могут порваться и начать кровоточить.

Я бы не возражала, если бы это случилось.

Ради него я бы истекала кровью.

Он тянет вниз мою футболку и растягивает горловину майки до тех пор, пока швы не трещат и хлопок не рвется. Он разрывает майку надвое и прикусывает мою грудь до крови, которую трогает языком. Я кричу. Эдвард останавливается, прикрывает мне рот рукой и снова кусает.

- Думаешь, я собирался просто позволить ему целовать тебя? – шепчет он, кусая в третий раз, на этот раз за шею. Крови нет, но больно изрядно. Его укус превращается в поцелуй, а этот поцелуй – в багрово-черную отметину сбоку на шее.

Я за волосы оттягиваю его голову назад и прикладываю свои губы к тому же самому месту на его шее. Начинаю посасывать, и он мне позволяет. Эдвард начинает двигаться между моих ног, мои глаза закатываются на затылок. Я открываю глаза и впиваюсь ртом в его шею с другой стороны, оставляя там такую же отметину.

Моя юбка задрана вверх, к животу. Я нахожу губы Эдварда, и мы целуемся, пока избавляемся от одежды. Первым делом исчезает его футболка, затем мой лифчик, затем его бутсы и моя юбка. Он оставляет меня в черных кружевных трусиках, а сам остается в белых бейсбольных штанах.

Ладони Эдварда обхватывают мои груди, и он целует меня, теряя и находя мои губы.

- Будь моей девушкой, - шепчет он мне в губы, так тихо, что я едва разбираю его слова.

- Что? – спрашиваю я, выгибая спину, когда он движется вниз к моей груди.

- Мы можем рассказать всем, мне теперь похуй. – В его голосе отчаяние – разбитое сердце, и мне ненавистно, что виной тому я.

Может, я сильнее него. Может, в конце концов, вся власть у меня.

- Утром я расскажу сестре, только не целуй его больше, детка. Пожалуйста. – Он надо мной, и когда я вижу, что он плачет, я все начинаю сначала.

Я вытираю его слезы и шепчу:

- Не плачь, лгун.

- Будь моей девушкой. – Я чувствую, какой он твердый, пока он медленно вращает бедрами.

- Нет. – Сейчас я этого не вынесу.

Он перестает двигаться. Перестает дышать.

- Из-за этого парня?

Я качаю головой.

- Потому что никто не должен знать. Пока нет.

- Я думал, ты этого хотела.

Я не отвечаю. Я поворачиваю голову и целую внутреннюю часть его бицепса. Быть с ним – это все, чего я когда-либо захочу, но рассказать всем сейчас будет очень дорого стоить. Я отказываюсь быть его девушкой, поскольку к этому привел мой поцелуй с Гарреттом. Не буду официально его до тех пор, пока не буду его единственной. Это не стоит всего, что я потеряю.

Когда прекратятся разговоры в школьном туалете, и когда я смогу доверять ему, тогда я стану его девушкой.

- Белла, - плача, говорит Эдвард сквозь стиснутые зубы. – Я не могу тебя потерять.

- Ты и не потеряешь. Я здесь.

- Правда?

- Прости, что поцеловала его. – Я поднимаю глаза как раз в тот момент, когда одна из его слезинок падает мне на грудь.

- Ты извиняешься? – Он мстительно смеется. – Покажи, что любишь меня, - повторяет он слова, которые я сказала ему ранее.

Что еще я могу сделать?

Я получаю ответ, когда Эдвард выскальзывает из постели, забирая с собой мои трусики. Мое сердце колотится как бешеное, дыхание учащенное. Он видел меня очень много раз, но он никогда не видел меня так. Его глаза полуприкрыты, губы надуты. Я пытаюсь сдвинуть ноги, но он разводит мои колени и широко раздвигает мои ноги.

- Блядь, не делай этого. Не прячься от меня. – Он расстегивает пуговицу на штанах и молнию.

Затем он стягивает их, и я вижу его. Всего его, чего никогда не было раньше.

- О, черт, - выдыхаю я.

Он снова между моих ног, и я чувствую, как он трется о мой центр. Я хотела этого так долго, и теперь, когда это происходит, я в ужасе. Реальность сурова, и я не готова. Мои колени дрожат, касаясь его боков, в глазах слезы, и они стекают по вискам в волосы. Я держусь за плечи Эдварда и прячу лицо у него на шее. Он двигается ближе, вытягиваясь в линию.

Я чувствую его.

Его.

- Эдвард, - говорю я дрожащим голосом. – Я люблю тебя. Только тебя, клянусь. Клянусь. Пожалуйста…

Он качает головой, проталкиваясь совсем немного, но мне уже больно. Я хнычу и целую его в шею.

Затем он проталкивается по-настоящему.

Я кричу. Он снова толкается.

Я кричу второй раз.

И не только мое тело останавливает его, а и мой голос.

- Нет! – Я рыдаю. – Эдвард, нет. Не так.

Он тут же останавливается. Ничего не случилось. Он не вошел.

Но боже мой, я хотела, чтобы он там был?

Если бы обстоятельства были другими.

- Я облажался, да? – спрашивает он, глядя на меня сверху вниз. – Слишком сильно облажался?

- Нет. Ты не облажался. – Я касаюсь его лица и вытираю его слезы. И это правда – моя печальная реальность: он никогда ничего не сможет сделать такого, чтобы я ушла от него.

- Тогда что?

Я не отвечаю ему, потому что он все еще там. Я очень хочу, чтобы он там оставался, я давно этого хотела… но не сегодня. Не так. Не тогда, когда мы оба так расстроены. Не тогда, когда это из-за другого парня и другой девушки. Мы многое испортили в наших отношениях, но это не станет одним их этих провалов. Я могу смириться со многим: с наркотиками, вечеринками, его отсутствием. Но я отказываюсь соглашаться на секс, пока он не будет честным, а сейчас это, блядь, сильно неискренне.

- Позволь мне потрогать тебя, - шепчу я, кивая головой и медленно просовывая руку между нами. – Пожалуйста, позволь мне. Пожалуйста.

Он закрывает свои мокрые глаза и тянется к моей руке. Я думаю, что он хочет остановить меня, но это не так. Он направляет меня.

Сначала Эдвард дает мне потрогать меня. Мое тело готово к нему. Физическое желание никогда не было проблемой. Даже сейчас, после того, как я сказала «нет», эта боль почти невыносима, и в ту секунду, как наши пальцы касаются меня, я вздыхаю от облегчения.

- Могло быть гораздо лучше, детка, - говорит он, прижимая мой указательный и средний пальцы к клитору. По рукам и ногам бегут мурашки. Соски твердеют, а голос теряется где-то в глотке.

Он медленно целует меня сбоку в шею, пока его собственные пальцы прижимают мои все сильнее и сильнее. Мои ноги раздвигаются шире, а спина выгибается. Глаза закатываются, руки вцепляются в простыню. Теперь он с большей силой целует меня в шею, оставляя синяки, отметины и царапины.

Я нахожу свой голос и кричу, пока мое тело катится на его волнах.

- Представь это изнутри, именинница. – Его голос такой грубый и скрипучий; я зажмуриваюсь и снова вскрикиваю.

Когда моя спина ударяется о матрас и глаза открываются, рука Эдварда по-прежнему между нами. Он удивляет меня тем, что ведет мою руку немного ниже, пока я не касаюсь его. Пока он не показывает мне, как хочет, чтобы я держала его.

- Вот так, - говорит он, сжимая мои пальцы вокруг своей длины. – Немного жестче, детка.

Я волнуюсь и испытываю неловкость, но он показывает мне, как. Он двигает мою руку, и по ощущениям он как растаявший шелковый шоколад. Мне абсолютно не с чем его сравнить, но у него идеальный размер. Он кажется безупречным. И я так люблю его.

Эдвард роняет лоб мне на плечо и шепчет всякие нежности, медленно вращая бедрами у моей руки. Поначалу его движения размеренные, но чем крепче становится моя хватка, тем резче его движения. И опять я чувствую, каким хорошим будет секс с ним, и принять свое решение подождать было гораздо сложнее, чем позволить ему продолжить.

Я хочу видеть его лицо, поэтому поворачиваю голову и целую его лицо до тех пор, пока он не смотрит на меня. Его глаза опухшие и красные от слез. Брови нахмурены, а нижняя губа зажата между зубов. Волосы Эдварда спутаны, щеки горят. Похоже, руки у него в мурашках, а голос пропал.

Теперь моя рука совершает крепкие и размашистые движения, и все это время я смотрю в его лицо.

Мне нравится эта уязвимость и эмоции.

Нравится, что это я с ним.

Мне нравится, когда его тело начинает дрожать, а голос возвращается. И он произносит мое имя.

Когда он кончает, он целует меня. Теплая жидкость выстреливает мне в живот, и наши рты открыты – мы обмениваемся дыханием в темной комнате, которую наполняют наши недоговариваемые заявления о любви и вечности.

- Блядь, я люблю… - начинает он, но не заканчивает.

- Навсегда. Навсегда… - Я замолкаю, когда его глаза встречаются с моими.

Когда все заканчивается, Эдвард смеется. Как и я. Потому что что, черт побери, только что было?

Мой живот и рука перепачканы. Но на душе легче, и у меня нет намерения возвращаться к тому, что было до того, как это случилось, поэтому я макаю руку в его сперму и вытираю ее о его грудь. Он изображает отвращение, а затем делает то же самое – вытирает свою руку о мои губы.

Я кричу, но он целует меня.

***

Это вроде как странно: смотреть, как Эдвард расхаживает по комнате полностью обнаженным, если не считать носки. Он бросает мне грязную футболку, чтобы вытереть живот, а затем прикуривает сигарету и открывает окно.

Я смотрю на него, потому что не могу не смотреть.

- Ты смотришь на мой член, принцесса, - шутит он, делая всего пару затяжек, а затем выбрасывая окурок и закрывая окно. Он подходит сбоку к кровати и за лодыжки тянет меня к краю.  – Блядь, уже поздно. Давай примем душ и немного поспим.

Ванная вся в пару от нашего слегка слишком горячего душа. Струи воды обжигают мою кожу, но это лучший способ. Я чувствую, словно душ смывает все мои сегодняшние грехи. Я не могу сделать так, чтобы поцелуя с Гарреттом не было, но я могу смыть его.

Когда я споласкиваю волосы, глаза Эдварда широко открываются.

- Черт, - бормочет он, смеясь. – Надеюсь, у тебя есть худи, малышка.

Моя рука тут же поднимается к шее. Она болит, как и все тело, но я тут же вспоминаю. Отметины. Синяки. Царапины. Не говоря уже про засосы на моей груди и руках.

Не говоря уже про его отметины.

Эдвард тянется ко мне, и я иду к нему. Он проводит большим пальцем по моим губам и улыбается.

- Готов спорить, ты дважды подумаешь, прежде чем снова поцелуешь того парня.