Начало главы 1

Когда мой самый первый день в пятом классе закончен, я иду домой, звоню папе и рассказываю ему о новой школе:

- Учитель был нормальный, но от него пахло арахисовым маслом.

И:

- Всем понравился мой фиолетовый комбинезон, так что думаю, завтра пойду в розовом.

И:

- Я завела себе новую подругу, но она типа странная и таскает в школу шоколадный торт в мешочке для ланча.

На этом он останавливает меня и говорит, что скоро придёт домой с работы.

Когда папа приходит домой, я не даю ему даже переодеть форму, и снова без умолку болтаю про Элис Каллен:

- У неё есть скейтборд и брат, но у неё есть скейтборд!

И:

- Когда мы сегодня шли на ланч, она взяла меня за руку и поделилась со мной цветными карандашами, и бросалась хрустящей картошкой в другую девочку, потому что она сказала, что та была зла к ней, и…

Я продолжаю болтать. Мои родители счастливы, что я нашла себе хорошую подругу. Я вроде как рассказываю им и про Эдварда, но папа забавно смотрит на меня, поэтому вместо этого я спрашиваю, как у него прошёл день.

Мы с папой рассказываем друг другу, как прошел этот первый день: у него - в должности шефа полиции, а у меня - в школе.

На следующий день я приношу Элис леденец, а она приносит мне кусок шоколадного торта. Несмятый. Она тут же съедает свой леденец, а я жду до ланча, чтобы съесть торт, потому что у меня нет вилки.

Эдвард смотрит на меня так, словно тоже хочет леденец. Может, завтра.

За следующие недели мы с Элис сближаемся. Мы лучшие подруги, и, несмотря на нашу непохожесть, мы прекрасно ладим. Чем больше проходит времени, тем приятнее нам общаться. Мы – странная парочка, но нас это не беспокоит. Мне нравится Элис такой, какая она есть, а она мирится с моими девчачествами.

Это правда, мы почти идеальная пара.

Каждый день у нас своего рода распорядок: утром мама высаживает меня перед входом в школу, а Элис встречает меня за воротами, где она может кататься на скейте. Эдвард иногда бывает с ней, а иногда нет. Я даю Элис леденец, а она даёт мне что-нибудь из вредной пищи, которую находит у себя дома перед походом в школу.

На перемене Элис носится за мальчишками или насмехается над Ким, а я смотрю, как Эдвард играет в футбол. Я узнала, что его светловолосого друга зовут Пити, а темноволосого – Бен. С ним зависает много народа, но эти двое – его ближайшие друзья.

Они – его Элис.

С тех пор, как я познакомилась с Элис и Эдвардом, я говорила с Эдвардом всего несколько раз. Он улыбается мне по утрам, и каждый раз говорит «привет». Он больше ничего не говорит про мои волосы, и это такое облегчение. Я продолжаю думать о том, что бы я сказала ему, если бы он когда-нибудь снова заговорил про мои волосы, и всё, что приходит мне на ум, это полная глупость:

- Мама сказала, что я не могу разговаривать с мальчишками.

И:

- Заткнись, Эдвард.

Я просто рада, что он больше не говорит про мои волосы. Мама и правда сказала мне не говорить с мальчишками, а Эдвард – это совершенно точно мальчишка.

Иногда он пахнет как Элис, только хуже.

Когда проходит август, сентябрь и большая часть октября, я начинаю думать, что Эдвард, наверное, никогда больше не заговорит со мной. Не то, чтобы меня это сильно волнует, ну, мне все равно. Мне просто еще более неловко, когда внезапно Эдвард спрашивает:

- А почему твоя мама зовёт тебя Блисс?

У меня во рту половинка «Твинки»* (спасибо Элис), и я совершенно захвачена врасплох этим вопросом, поэтому я не успеваю его проглотить. Эдвард слоняется у ворот с Элис и ждёт меня до начала уроков; с ним его друг Пити. Мне крайне не нравится, как Питер смотрит на меня, но с другой стороны я не думаю, что мне вообще нравится, как на меня смотрят мальчишки. Даже Эдвард, потому что иногда он пялится на меня своими неестественно голубыми глазами, и это просто пугает.

А теперь все: Элис, Эдвард и Пити ждут моего ответа, а я не хочу им отвечать. Поэтому я медленно-медленно жую свой «Твинки». Когда я проглатываю первый кусок, кусаю снова.

Эдвард улыбается; его глаза застыли на моих губах. Затем Пити говорит что-то вроде:

- Она пятиклашка? – и Эдвард переводит взгляд на него.

Я всё ещё жую, делая всё, что могу, чтобы оттянуть этот разговор. Элис устаёт от моего медленного пережёвывания и начинает кататься на своей доске по парковке. Эдвард ждёт моего ответа, после того, как что-то бурчит Пити, а Пити типа закатывает глаза, а затем скрещивает руки на груди и издаёт громкий вздох.

Когда я проглатываю последний кусочек «Твинки», мне грустно, потому что он закончился. Мама обычно не покупает мне сладкое. Она говорит, что это вредно для зубов, и поэтому я не рассказываю ей о своём ежедневном обмене с Элис.

- Ну, - говорю я тихо.

Пити бежит за Элис, подталкивая её на доске и оставляя нас Эдвардом одних у ворот. Эдвард прислоняется к ограде, держа рюкзак на одном плече. Я смотрю ему в лицо и гадаю, возможно ли, что он действительно выглядит старше, чем три месяца назад.

Я гадаю, выгляжу ли я на три месяца старше.

- Ты не обязана говорить мне, Белла, - говорит он так тихо, что его губы едва шевелятся. Его глаза устремлены вперед, он наблюдает, как играют его лучший друг и младшая сестра. Кажется, что Пити его немного раздражает, но это только кажется.

- Это глупо, - шепчу я.

Сейчас середина октября, но я по-прежнему в платье. Мама пыталась отговорить меня; мы сошлись на красной куртке.

Я прижимаю носок туфли к земле. Подол моего платья едва доходит до колен, слегка касаясь кожи. Мама была права, сейчас слишком холодно в летнем платье, но я ненавижу джинсы и свитера. Я ненавижу носки и теннисные туфли. Мне нравятся банты, кружева, рисунок в клетку, туфли с ремешками и пряжками, сандалии и «мыльницы». Элис говорит, что я выгляжу забавно, но красиво.

Мой папа так говорит.

Эдвард смотрит прямо на меня, и у меня такое чувство, словно он снова собирается сказать что-то про мои волосы, поэтому я корчу мину. Наверное, эти мины, которые я корчу из-за Эдварда, не слишком красивы, но я ничего не могу с собой поделать. Он заставляет меня чувствовать себя странно.

- Моя мама зовет меня Пыльным**. – Он смеётся, отталкиваясь от сетки-рабицы.

- Почему? – спрашиваю я.

Его глаза возвращаются к Элис, когда он говорит:

- Блядь, понятия не имею. – Эдвард посмеивается, словно точно знает, почему, только не хочет говорить мне.

Он не должен рассказывать мне, потому что - я не могу поверить - он выругался!

Наверное, с открытым ртом я похожа на рыбу, хватающую воздух, но я редко слышу, как ругаются мои родители, и это возмутительно, что Эдвард только что так легко произнес слово на «б». Я чувствую, что должна ему что-нибудь сказать, но затем я понимаю, что это делает Эдварда-шестиклассника гораздо круче.

- Мои родители зовут меня Блисс, потому что это моё второе имя. Я типа чудо. – Я пожимаю плечами, пытаясь контролировать румянец. – Мои родители долго пытались завести ребенка, и когда я, наконец, родилась, до тех пор, пока они не заполнили свидетельство о рождении, меня должны были назвать Изабелла Мари в честь бабушки. В последнюю минуту мама изменила мне имя на Изабеллу Блисс. – Я трогаю свои тёплые щёки. – Моя мама говорит, что это потому, что я была счастливым чудом.

Он слегка улыбается, а затем засовывает руки в карманы.

- Она была права.

На уроке Элис рассказывает мне, что её семья какое-то время звала Эдварда Пыльным, потому что в детстве он часто ругался. Когда ему было два или три года, он услышал, как отец сказал «мудак». Видимо, Эдвард повторял это слово снова и снова, и поскольку он был очень маленьким, родители решили, что это забавно, заявив, что у него слегка грязный, пыльный, но не до ужаса грязный рот. Однако язык его с годами становился только хуже. Особенно последнее время, говорит она.

- Но уже слишком поздно звать его Грязным, потому что он уже Пыльный, - поясняет она, раскрашивая ногти зеленым маркером.

***

Сегодня Хэллоуин, и мы с Элис наряжены для школьного парада. Вообще-то все наряжены. Ким – божья коровка, но у нее очень-очень короткое платье и из-за него её чуть не отправили домой на сегодня. К счастью для нее, ее мама принесла ей шорты, чтобы надеть под костюм. Только теперь она стала играть на публику и жаловаться, что из-за шортов её костюм испорчен.

Элис говорит, что Ким скандалистка.

Мне нравится это слово.

Скандалистка.

Оно приятно перекатывается у меня на языке.

Джаспер Хейл одет как Фредди Крюгер, и он проводит все утро, бегая за моей лучшей подругой вокруг качелей. Она закричала, когда он первый раз напугал её, но Элис сама одета как Майкл Майерс***, так что, наверное, Джасперу тоже стоило бы её бояться.

Миссис Перковски в костюме яблока, и он милый, потому что она учительница, но от нее до сих пор пахнет арахисовым маслом, поэтому мне не нравится, когда она подходит близко ко мне. Тем не менее, она раздает нам конфеты.

- Кто ты? – спрашивает из-за спины Эдвард. Его голос рядом с моим ухом; его дыхание щекочет мне шею.

Я отхожу от него, и он смеётся так, как и всегда, когда смущает меня.

- Чего ты хочешь, Эдвард?

Он напрыгивает на меня спереди, и я кричу.

Я же утончённая натура, и зомби пугают меня, так что тут такого?

- Ты похожа на принцессу. Так кто ты, Блисс? Принцесса? – Лицо Эдварда в бело-сером гриме, а на его одежде фальшивая кровь. Сзади, неподалёку от него, Пити и Бен, и они выглядят так же, как Эдвард, только не так страшно. Ничего себе: Эдвард выглядит пугающе.

Это все его глаза; взгляд пронзительный.

- Да, - говорю я, отворачиваясь от него и грызя свой леденец. – Я Спящая Красавица.

Элис бежит через детскую площадку, крича во всё горло, а Джаспер бежит прямо за ней. Практически, я впервые вижу, как он двигается; он всегда такой расслабленный.

«Расслабленный» - еще один термин, который я выучила у Элис.

Леа, одетая в костюм команды поддержки, со мной. Я не думаю, что она знает, что сказать об Эдварде и его друзьях. Более того, похоже, она готова расплакаться. Хотя Эдвард, Пити и Бен здесь чтобы подразнить меня. Ей не о чем беспокоиться.

Кажется, в последнее время они стали дразнить меня гораздо больше, чем обычно. Эдвард никогда не упускает шанса дёрнуть меня за волосы или спрятать мой рюкзак. На прошлой неделе Пити положил его в мужском туалете. Элис уже была готова идти за ним, но Джаспер Хейл сделал это за неё.

- Оу, красавица-раскрасавица принцесса, - говорит Эдвард, накручивая один из моих локонов на палец прежде, чем его друзья начинают смеяться надо мной.

- Оставь меня в покое, Эдвард! – кричу я, снова отходя от него.

Пити напрыгивает на меня и машет руками как дурак. Я выдыхаю через нос, отталкивая его. Он выглядит ужасно. Не то, чтобы он когда-либо выглядел лучше, но сегодня он выглядит особенно жутко. Пока я отталкиваю от себя Пити, Бен дёргает моё платье принцессы. Я больно бью его по руке и разглаживаю розовый шёлковый атлас.

- Эй, - говорит Эдвард своим друзьям, но они не перестают приставать ко мне. Леа ничего не говорит, что неудивительно. Если бы за Элис не гонялись по площадке, она бы заступилась за меня. Я знаю, что эти парни просто прикалываются, но это не значит, что мне нравится, что мой наряд высмеивают и тянут.

- Пити, хватит. – Я топаю ногой, но они смеются ещё сильнее. Я вся в блёстках, на лице румяна и немного помады, а эти дураки мальчишки всё портят.

И я начинаю плакать.

Леа убегает за Элис, но это Эдвард вроде как приходит мне на помощь.

- Блисс, - тихо шепчет он, - не плачь, маленькая принцесса.

Ему плохо из-за того, что он довёл меня до слёз; я вижу это по его зомби-лицу и слышу это в его озабоченном тоне. Эдвард касается меня, но я отступаю от него. Шмыгаю носом, и подбородок дрожит. Элис здесь, и она кричит. Я прячу лицо в ладони и плачу так, что трясутся плечи.

- Чёрт возьми, Дасти, посмотри, что ты наделал. – От Элли пахнет бегом и смехом.

Эдвард ничего не говорит, но – клянусь – я чувствую его тревогу. Бедный мальчик. Бедный-бедный мальчик.

И тут мне тоже становится плохо.

Притворяться плачущей, чтобы заставить зомби чувствовать себя ужасно – это нехорошо. Поэтому пока Элис кричит на Эдварда, а Эдвард чувствует себя ужасно из-за того, что довёл меня до слёз, я убираю руки от лица и говорю:

- Я просто пошутила!

Бен, Эдвард и Пити отходят назад. Пити и Бен краснеют, потому что не хотели доводить девчонку до слёз, и они думали, что довели, так что это я над ними пошутила. Но Эдвард, его острый взгляд сосредоточен прямо на мне, и его глаза словно говорят: «Игра началась, Блисс».

Я показываю им троим язык, а затем беру Элис за руку, и мы вместе бежим на парад в честь Хеллоуина.

Элис выигрывает приз школы за самый ужасный костюм.

Я не выигрываю ничего, но получаю большой «Сникерс» от Гаррета, и я счастлива.

***

- Думаешь, мама разрешит тебе прийти к нам в гости? – спрашивает Элис и берёт половину сэндвича, а я беру её овсяные печенья.

Оказывается, я большая сладкоежка, чего не знала, пока девять месяцев назад не познакомилась с Элли.

Я пожимаю плечами, кусая сдобную булку с помадкой.

- Может быть. Мне надо спросить у мамы с папой.

Элис меняет своё белое молоко на моё шоколадное.

- Ладно. Мама говорит, ты можешь у нас переночевать. Она даже сказала, что приготовит ужин, что очень странно, потому что моя мама не готовит.

Я поднимаю печенье.

- Она же печёт печенье.

Элис закатывает глаза, открывая моё молоко, а потом своё.

- Нет, Блисс. Мама покупает их у пекаря по пути домой из… - Элис замолкает, чтобы подумать. – Ну, оттуда, куда она там ходит по будням.

Мы хихикаем. Я делюсь с ней морковкой.

Она макает её в кетчуп, и меня чуть не тошнит.

- Когда приду домой, я спрошу у мамы, можно ли мне сегодня переночевать у вас.

- Она разрешит, - с набитым ртом заверяет меня Элис.

Эдвард подходит к нашему столику и забирает моё белое молоко.

***

- Уже почти лето, и Элис хочет, чтобы я переночевала у неё. – Мне никогда раньше не разрешали оставаться дома у друзей, не говоря уже о том, чтобы остаться на ночь в чужом доме. Но скоро я перейду в шестой класс, так что, думаю, я достаточно взрослая.

Папа не поднимает глаз от газеты, а мама ждёт, пока он что-нибудь скажет. У неё снова этот фирменный мамин взгляд. Она хочет сказать «нет». Если она откажет, я умру. Я не могу не видеться с Элис всё лето, она моя лучшая подруга.

Сердце стучит сильно и быстро. Я жую нижнюю губу и тяну себя за волосы. На дворе май, поэтому я снова могу носить юбки. Когда солнце только начало появляться, я практически выбросила все свои джинсы. Но сейчас я чувствую, как дрожат колени, поэтому я сажусь и скрещиваю ноги, глядя на родителей умоляющим взглядом.

- В том доме есть мальчик? – спрашивает папа, наконец, кладя газету на стол.

- Мальчик? О, ты имеешь в виду Эдварда? Он не мальчик, он брат. – Я прекращаю тянуть волосы.

Мама смеётся, а вот папа нет.

- Мне неудобно позволять тебе спать под одной крышей с мальчиком, Блисс. – Папа снова садится в своё глубокое кресло.

- Но Элис моя лучшая подруга.

- Она хорошая девочка, Чарли, - говорит мама, не совсем уверенная в своих собственных словах. И это не потому, что ей не нравится Элис, это потому, что иногда папа с мамой держат меня слишком крепко. Подружившись с Элис и Эдвардом, я поняла, какие на самом деле строгие у меня родители и как они отличаются от других мам и пап.

Я ковыряю носком ковёр в ожидании их решения. Я чувствую, что готова сорваться с цепи и выпрыгнуть из кожи вон. Никогда еще за всю свою короткую жизнь мне не хотелось наорать на своих родителей, но от сидения в гостиной, глядя, как они фыркают и обмениваются полувзглядами, мне хочется кричать. Мне хочется встать и потребовать немного свободы.

- Пожалуйста, разрешите мне переночевать у подруги, - твёрдо говорю я, следя за своим тоном. – Это много для меня значит.

Почему-то мне вспоминается, как однажды утром Эдвард выругался. Я миллион раз проигрывала в голове этот момент, но ни разу не набралась смелости сказать это вслух. Я помню, как выглядело его лицо, когда он это сказал.

Блядь.

- Блядь, понятия не имею.

Он был так уверен в себе, и, думаю, мне нравится, как сошлись вместе его брови, когда это слово сорвалось с его губ. Он провёл руками по волосам и поправил свой рюкзак. Но прямо перед тем, как сказать это, он облизал нижнюю губу.

Блядь.

Блядь, отпусти меня, пап.

Блядь, я хочу пойти к Элис, мам.

Блядь, это нечестно!

Я никогда не смогу.

- Мне захочется встретиться с кем-то из родителей, - неуверенно говорит папа.

Я встаю и кричу. Я прыгаю, хлопаю в ладоши и пританцовываю. Я обнимаю папулю и не обращаю внимания, что он бубнит что-то про почти подростка-мальчика и про что-то под названием «пояс верности».

- Спасибо, спасибо, спасибо! – пищу я, поднимаясь по лестнице, чтобы собрать сумку.

- Изабелла. – Глубокий папин голос эхом отлетает от стен. – Мы тебе доверяем.

Я перегибаюсь через перила и киваю головой, быстро думая об Эдварде.

- Вы можете мне доверять, - говорю я, забывая об Эдварде и думая об Элис. – Я обещаю.

- Знаю, что можем, - говорит мама, улыбаясь до тех пор, пока не появляются морщинки от смеха.

Я расцениваю тишину как знак, что можно продолжать подниматься. Я хватаю рюкзак и вытряхиваю из него все школьные принадлежности, а затем швыряю в него лак для ногтей, расчески и блески для губ. Я нахожу пижаму и засовываю её в рюкзак вместе с одеждой на завтра. Пока чищу зубы, я звоню Элис, чтобы узнать дорогу.

В машине я едва могу усидеть на месте. Папа с нами не едет, но мама ведет машину, получив четкие указания: она должна поговорить с родителями и убедиться, что тот мальчик не похож на угрозу. Мне крайне неловко, но я не позволяю этому помешать мне, потому что впервые за всю свою жизнь мне разрешили переночевать дома у подруги.

Свернув на подъездную дорожку к дому Элис, мама, осматриваясь, присвистывает.

- Красивое место, - говорит она, в основном, себе самой.

Она права, дом красивый. Он большой, белый и не такой, как наш дом. Элис на переднем крыльце. Она открывает сетчатую дверь и кричит в дом. Когда мама останавливает машину, я выхожу и бегу к подруге. Мы обнимаемся, и Элис берёт у меня сумку.

У мамы уходит немного больше времени, чтобы выбраться из машины. Когда она, наконец, стоит перед нами, Элис машет ей и пытается обнять. Мы с Элис говорим, что мы в восторге, что собираемся сидеть допоздна и поедать море конфет, когда сетчатая дверь открывается и по ступенькам спускается дама.

Эта дама - личность.

На ней обтягивающая синяя рубашка и чёрная юбка-карандаш. Её высокие каблуки стучат по дереву, когда она спускается по ступеням. Её волосы неестественного красного цвета, но они идеально завиты и уложены. И когда она улыбается, я чувствую, что мама чуть не ёжится.

Мама Элис выглядит совершенно не так, как моя мама.

- Вы, должно быть, Рене, - говорит дама с тёмно-красными волосами, протягивая ей руку.

Мама приглаживает свои кудри, прежде чем пожать руку миссис Каллен.

- Да, а Вас как зовут? – дружелюбно спрашивает мама.

- Я Эсме Каллен. Простите, что моего мужа здесь нет, он застрял на работе. – Эсме излучает харизму и шарм. Я ослеплена ею, … мне нравится звук её голоса.

Элис закатывает глаза и засовывает палец в рот, словно её сейчас стошнит.

Мама рассматривает Эсме Каллен ещё несколько секунд, прежде чем её взгляд перемещается на меня.

- Ладно, Блисс, я вернусь за тобой завтра после обеда.

Мне хочется, чтобы завтра никогда не наступало.

- С ней всё будет в порядке, - говорит Эсме, легко проводя рукой по моим светлым волосам; её прикосновения мягкие, как масло, и меня самопроизвольно тянет к ней. Она пахнет чистотой, свежестью и простотой.

- Хотите зайти и осмотреться, прежде чем уедете? – спрашивает она мою маму, дёргая за шнурок своей юбки.

Мама качает головой; я не знаю, что она видит в Эсме, но если это хоть немного похоже на мои ощущения, она знает, что со мной всё будет в порядке.

Безопасность. Этот дом кажется безопасным.

Когда мама уезжает, мы все делаем глубокий вдох. Я свободна. Это случилось. Она уехала. Я не дома, а со своей самой лучшей на свете подругой. Я буду спать рядом с ней, и она разрешит мне накрасить ей ногти. Я попробую причесать ей волосы, и может быть – всего лишь может быть – Элис разрешит мне нанести чуточку блеска для губ на её надутые губы.

Мы с Элис переглядываемся и несёмся в дом. Внутри даже лучше, чем снаружи, и я чувствую, что если сделаю неверный шаг, что-нибудь сломаю. Я стою, не двигаясь, у двери и восхищаюсь картинами на стенах и огромным-преогромным телевизором в гостиной.

На диване Эдвард.

Он смотрит на меня, а я смотрю на него.

Затем он улыбается.

Он босиком.

Я вижу пальцы ног Эдварда Каллена, и это вроде как странно.

- Что ты здесь делаешь? – спрашивает он, и только сейчас я замечаю Пити и Бена, сидящих рядом с ним.

- Заткнись, Эдвард. Белла может переночевать у нас, если хочет, - перебивает его Элис, вставая передо мной.

Я смотрю через её плечо на Эдварда. Мальчишки играют в какую-то игру на огромном-преогромном телевизоре. У их ног пакет «Доритос» и три бутылки «Колы».

Вне школы Эдвард выглядит по-другому.

- Ты здесь ночуешь? Почему? – говорит Эдвард и Пити фыркает. Бен просто смеётся. Он всегда делает всё, что делают Эдвард с Пити.

Думаю, Элис готова наброситься на них, когда их мама входит с улицы. Она осматривает Эдварда и издаёт губами звук.

- Эдвард, блядь, веди себя прилично и будь вежлив.

Снова это слово!

- И приберись до прихода отца, - добавляет она, заходя на кухню.

Эдвард выглядит смущенным, потому что мама отчитала его перед друзьями. Он швыряет пульт на пол и начинает убирать за собой и своими приспешниками. Элис входит в гостиную и тянет меня за собой. Она ставит мой рюкзак у банкетки и держит за руку, пока мы наблюдаем, как Питер с Беном играют в гонки или что-то в этом роде.

Какое-то время тихо, пока Пити не проигрывает, и я смеюсь над ним. Затем он снова начинает меня дразнить. Элис с Пити начинают кричать друг на друга, и всё, чего мне хочется – это пойти в её комнату, слушать поп-музыку и примерить туфли Эсме на каблуках, но когда Элис заводится, её сложно остановить.

- Ты бесишься просто потому, Пити, что ты урод и отстой, - говорит она, указывая на него пальцем со своего места.

На Элис надеты разные носки: розовый и черный. Это напоминает мне о школе, когда мы с Элис делимся цветными карандашами, и она берет мальчиковые цвета, а я девчачьи. Её волосы висят как обычно, с пробором посередине. Крича, она заправляет их за ухо, но они продолжаю падать ей на лицо. Она всё еще в школьной одежде: обрезанных джинсовых шортах и бело-розовой рубашке в горошек. Я не знаю, где её доска, но у меня такое чувство, что если бы она была у неё в руках, она бы треснула ею Пити по голове.

Когда Эдвард появляется из кухни, он выглядит еще более расстроенным, чем был, когда шёл туда. Он говорит Пити заткнуться, но тот не слушает.

- Ты одеваешься как мальчишка.

И:

- Это ты отстой на своём скейте, а не я.

И:

- Я оскорбил твои чувства, принцесса Белла?

Пити – нахал и он жутко бесит.

- Эй, - кричит Эдвард своим друзьям, и все остальные замолкают. – Не говори так с моими сестрами!

Сестрами?

Эдвард даже не пытается поправиться. Он поднимает с пола пульт и продолжает игру так, словно вообще ничего не говорил.

Возможно, я улыбаюсь ему.

Когда мальчишки возвращаются к своим делам и ведут себя как все мальчишки, Элис наконец-то сопровождает меня в свою комнату. Она выглядит именно так, как она и описывала: постеры групп и грязная одежда. Покрывало у неё на постели розовое с черно-белым принтом под зебру, оно чудесное и шелковистое.

- Можно я накрашу тебе ногти? – спрашиваю я, показывая её блестящий розовый лак, который мама купила мне на этой неделе.

Элис смотрит на свои ногти и пожимает плечами.

- Конечно.

Мы сидим на полу, но Элис нужно вымыть руки, прежде чем я начну; они грязные, потому что до прихода домой она каталась на скейтборде. Когда она возвращается из ванной, она машет пальцами у моего лица и смеётся.

Я успеваю накрасить три ногтя, прежде чем открывается дверь в спальню и вваливаются трое мальчишек. Они крадут мой лак, включают и выключают свет, пока мы с Элис пытаемся встать с пола и догнать их. Пока Элис не прыгает Пити на спину, я не осознаю, что смеюсь до слёз.

Я не могу вспомнить, когда я столько веселилась, а я только приехала.

- Хочешь его? – Эдвард размахивает лаком у меня над головой.

- Да.

- Думаешь, поймаешь меня? – Он сжимает лак в руке и выбегает из комнаты.

Пити с Беном бегают по комнате за Элис. Она смеётся, ей весело, так что я несусь за Эдвардом. Он бежит по коридору прочь от лестницы. Я бегу за ним, требуя, чтобы он вернул мой лак. Эдвард открывает дверь спальни и забегает внутрь.

Это его комната.

Я останавливаюсь.

Идти за ним было бы неправильно.

Эдвард высовывает голову из-за двери.

- Что такое, Блисс?

- Отдай мой лак, Эдвард, - требую я. Я ни за что не подойду близко к его спальне. Папа бы очень расстроился.

Эдвард озорно усмехается. Он выходит из спальни, но стоит в дверях.

- Думаю, он останется у меня, блондиночка.

Я корчу мину.

- Верни его.

Он подбрасывает его в воздухе.

- Скажи «пожалуйста».

- Пожалуйста.

- Скажи ещё раз.

- Эдвард, - властным тоном говорит кто-то у меня за спиной, - верни бедной девочке её лак для ногтей.

Я оборачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с мужчиной, высоким и сильным. Его тело излучает мощь и уверенность. Его костюм идеально отглажен, а волосы безупречно уложены. Он свежевыбрит и от него вкусно пахнет. Он выглядит совсем как Эдвард, или это Эдвард выглядит совсем как он.

- Пап, это Изабелла. Школьная подруга Элис, – представляет меня Эдвард, прижимая лак к моей ладони, а затем проходит мимо меня и своего отца.

- Приятно познакомиться с тобой, Изабелла.

- Здравствуйте, папа Элис, - говорю я, протягивая ему руку, как делали до этого моя мама и Эсме. Он берёт её со слабой улыбкой, которая постепенно становится широченной. Он не сжимает её, но в его хватке чувствуется сила.

Его глаза не слишком внушают доверие, но они заботливые.

Мистер Каллен смеется, и этот звук сотрясает мою грудь.

- Зови меня Карлайл, милое дитя. – Он выпускает мою руку, и с лёгким кивком отходит.

Эдвард ждёт меня у двери в спальню Элис. Он слегка улыбается и поднимает бровь, прося меня поторопиться уже.

- Тебе рады в моём доме в любое время, принцесса. – Голос Карлайла такой твёрдый и уверенный, что я инстинктивно безоговорочно верю ему. Но удивляет меня не само приглашение, а «принцесса», что он добавил в конце.

Я поднимаю глаза на Карлайла, затем снова перевожу взгляд на Эдварда, и в этот самый момент понимаю, что в Форксе больше, чем одному человеку суждено стать моим другом.

Всей семье.

*бисквит с кремовой начинкой

**друзья, тут не обойтись без пространного комментария. В разрез с моим решением не переводить прозвища героев, здесь придется отступить от этого правила, поскольку рассказывается об их происхождении. В дальнейшем, если в их прозвищах будет содержаться какой-то контекст, возможно, мне снова придется отступить от правила, но в остальных случаях я планирую придерживаться просто транслитерации. Несмотря на то, что прозвища их вполне переводимы, мне, право, не хочется этого делать. Ибо если бы переводилось все, что можно перевести, мир был бы полон мистеров Коричневых и мистеров Кузнецов вместо Браунов и Смитов :)

***главный герой фильма ужасов «Хеллоуин»