От авторов: «Сумерки» нам не принадлежат, мы просто испортили их и дали им другие имена. Все права и поклоны Стефани Майер, «Coldlay», «The Beatles», Стейси Пералте* и Ники Минаж.

Холодная, холодная вода, приведи меня в чувство. Мои ноги сейчас не чувствуют земли. Холодная, холодная вода, что ты говоришь? Это такой… такой идеальный день. Люди постоянно заходят за идеально прямую линию. Разве ты не хочешь просто выгнуться, в этот такой… такой идеальный день?

Изабелла Блисс

- Как насчёт этого?

Мама берёт чёрно-белый слитный купальник с принтом в виде розовых цветов гибискуса по всей поверхности. Должно быть, он красивый, но мне хочется чего-то более нежного. Не чёрного.

Я качаю головой и смеюсь, когда она нарочно берёт вместо этого еще более дурацкий купальник. Серебристый с красными полосками на животе, который могла бы носить какая-нибудь суперспортсменка. Не я.

Дома у меня два купальника, которые я привезла с собой, когда мы переехали из Финикса, но мама решила, что ей на лето нужен новый. И у нас с ней девичник в Порт-Анджелесе. У нас обеих на левой руке висит по нескольку купальников, а правой рукой мы перебираем вешалки в поисках новых.

- Тебе нужно купить такой, - дразню я её в ответ, поднимая купальник, на котором неоновый оранжевый цвет переходит в красно-фиолетово-малиновый, дополненный такими маленькими забавными оборками на бёдрах.

Сейчас конец июня, и в Вашингтоне еще недостаточно жарко для плавания, но завтра мы едем к Лорен. Её семья живет в этом огромном многоквартирном комплексе с бассейном и спа, и она пригласила нас с Элис приехать на весь день. Ее мама сказала, что наши семьи тоже могут приехать, чтобы мы все могли вместе пообедать, но папа не может поехать из-за работы. Папа Элис тоже не едет, из-за гольфа. Так что это будут «дочки-матери», и я не против, потому что меня радует идея поплавать и увидеться с Элис.

Летом здесь хорошо. Солнце появляется чаще. Дождей все равно много, но мне нравится, что здесь не так жарко, как в Финиксе. Лето идеально подходит для платьев, и мои «мыльницы» никогда не нагреваются и не плавятся.

Лето идеально, чтобы проводить весь день на улице, рисовать мелками на тротуаре и кататься на скейте.

С того первой раза мама с папой одиннадцать раз разрешали мне оставаться на ночь у Элис. Она тоже гостит у меня. Мы видимся почти каждый день, а когда не видимся, созваниваемся. Она самая классная.

Мы с мамой направляемся в примерочную, чтобы перемерить охапки купальников. Некоторые из них выглядят забавно, потому что мы надеваем их поверх своего нижнего белья, но некоторые действительно красивые.

Маме идут все. Она делает купальники красивыми. У меня такая же нежная и бледная кожа, как у нее, но она высокая и у нее имеются небольшие округлости как раз в нужных местах.

Я хочу быть красивой как она, но у меня нигде нет округлостей. Пока.

- Думаю, этот – идеальный. – Мама улыбается мне в зеркале, пока я завязываю на бантики тесемки верхней части на плечах.

Это раздельный купальник, но его верхняя часть прикрывает мне живот как майка. Нижняя часть завязывается на бантики на бедрах, но они пришиты. Весь купальник бледно-желтый, как любимое мороженое Элис из магазина рядом с ее домом - банановое.

Я улыбаюсь, глядя на маму в чисто белом и идеально обтягивающем ее слитном купальнике. У нее более светлые волосы, чем у меня, но у нас одинаковые цвета морской волны глаза и одинаковые веснушки на носу. У нас обеих летом веснушки на груди и плечах – от солнца.

- Твой тоже, - говорю я, посылая ей в зеркале воздушный поцелуй.

Морщинки от смеха у ее глаз делают их совершенно счастливыми.

Мы выглядим как сладкая парочка.

На следующий день, прежде чем отправиться домой к Элис, мама выпрямляет волосы, даже, несмотря на то, что мы собираемся плавать. Я не слишком понимаю, зачем, но она выглядит даже красивее, чем обычно.

Она вроде бы кажется немного другой, когда мы вместе с Эсме. Не то чтобы нервной или плохой, просто другой. Она часто трогает свои волосы. Она вроде как нервничает из-за них, словно хочет быть уверенной, что каждая прядь на своем месте.

Когда мама звонит в дверь, Эсме открывает с беззаботной улыбкой. Я не думаю, что на ней вообще есть косметика, но у этой женщины есть своего рода сияние. Харизма.

Еще одно слово, которое я узнала от Элис.

- Входите, дайте нам одну минутку. Элис еще собирается.

Я слегка усмехаюсь про себя, и качаю головой, входя внутрь и осматривая гостиную в поисках своей подруги.

Я смеюсь, потому что знаю, что «еще собирается» означает, что она не может найти один из своих кедов.

А «не может найти один из своих кедов» означает, что Эдвард его где-то спрятал.

- Привет, Блисс, прости – мы опаздываем из-за моего брата, - говорит она, запыхавшись и выдыхая два ключевых слова в качестве приветствия, не прекращая поисков и даже не поднимая глаз.

Я иду за ней и помогаю искать, пытаясь не улыбаться из-за того, что на самом деле это типа забавно.

Теперь уже невозможно точно узнать, с чего именно это началось, но дольше, чем я их знаю, наверное, даже с тех пор, как Элис только начала носить обувь, Эдвард прятал у нее один ботинок. Не каждое утро, но с завидной регулярностью. Дважды в неделю Элис проводит по добрых пятнадцать-двадцать минут в поисках обуви, в то время как Эдвард сидит и ухмыляется.

- Эдвард, отдай сестре кед, - говорит Эсме, стоя у кухонного стола и складывая в сумку два пляжных полотенца. У нее на ногтях французский маникюр. Я задаюсь вопросом: не испортится ли он из-за хлора в бассейне.

- У нее есть кед, - настаивает он, сидя на полу посреди гостиной и натягивая носок. Оба его ботинка стоят рядом с ним. – А другой ее кед именно там, где она его оставила.

С поношенным «Конверсом» в левой руке Элис переворачивает диванные подушки в поисках его пары.

- Это тот, что ты спрятал? – спрашиваю я, переводя взгляд с сестры на брата.

- Ага. – Он смеется и смотрит на меня, демонстрируя свои ярко-голубые глаза и улыбку. Он тянется за другим носком и надевает его. – Она быстро его нашла. А другой именно там, где она его вчера сняла.

- Р-р-р-р, Эдвард! – рычит Элис, поворачиваясь от дивана к одному из двух огромных кресел, стоящих рядом. Ее светлые волосы спутались, щеки красные.

Он громче смеется себе под нос, и я невольно улыбаюсь. Возможно, это слегка забавно.

Снова раздается звонок в дверь, и Эдвард прыгает к двери в одном развязанном ботинке, чтобы впустить Пити и Бена.

Я продолжаю смотреть на свою подругу, поднимающую и швыряющую подушки направо и налево. Мама с Эсме разговаривают на кухне, и кажется, грядет неспокойное время, наверняка, потому, что Элис на взводе.

Я стою на том самом месте, где наклонилась, чтобы поднять подушку и швырнуть ее в одно их двух кресел, разглаживая перед своего бледно-голубого пляжного платья.

- Куда это вы собираетесь? – спрашивает Пити, глядя на меня так, словно я – крошечное досадное недоразумение. – Плавать слишком холодно.

Эдвард присел, чтобы завязать ботинок. Бен смеется, надевая свою бейсболку задом наперёд. Элис ушла в столовую.

- У родителей Лорен крытый бассейн. Завидуешь? – выпрямляясь, отвечаю я вопросом на вопрос.

- Тому, чтобы торчать с кучкой девчонок и их мамашами? – Он тянет за желтый бант на моём левом плече. – Нет, вообще-то нет. У нас есть занятие получше.

Я скидываю его руку, готовясь высказать ему, что он все равно, скорее всего, только загрязнил бы воду, когда Элис выскакивает из-за книжной полки. Ее волосы прилипли ко лбу, а красивые глаза широко раскрыты.

- Подождите! – громко кричит она.

Мы все поворачиваемся к ней, когда она несется к лестнице и на полной скорости взлетает по ступенькам.

Все мы: мама, Эсме, трое мальчишек с дурацкими улыбками и я секунду молчим, обмениваясь друг с другом взглядами.

- Нашла! – победоносно кричит Элис из своей комнаты.

Полностью обутая, она натягивает на ходу футболку с Бэтменом и шорты поверх своего темно-синего слитного купальника, и едва спустившись вниз, бьёт Эдварда по руке.

- Бьешь совсем как девчонка. – Он смеется, тем не менее, потирая бицепс. – Не моя вина, что ты не помнишь, где разуваешься.

Элис закатывает свои небесно-голубые глаза и берет меня за руку.

- Пошли, Блисс. Давай убираться отсюда, пока не подхватили что-нибудь неизлечимое, типа уродства. Пити заразный.

Он начинает оправдываться, но Эсме поднимает руку, прося мальчиков вести себя хорошо, пока она открывает дверь для нас, девочек.

Мальчики кивают. Эдвард говорит нам повеселиться.

Я не могу представить ничего более веселого, чем день плавания, или чем «лучшим» они могут заняться, но мы едем с мамами и оставляем мальчишек дома одних.

До дома Лорен ехать недалеко. Мы с Элис сидим на заднем сидении и беседуем о музыкальных клипах, а когда Эсме включает радио, мы хихикаем над песнями, в которых наши мамы знают все слова.

Мама и Эсме – подруги, несмотря на то, что они разные, в физическом и социальном плане. Но у них много общего, например, мы с Элис. Мамин любимый «битл» – Джордж. У Эсме – Пол. Мне нравится Ринго, потому что он корчит забавные рожицы, а Элис даже не пытается узнать, кто они такие. Все мы разные, но мы вместе улыбаемся.

Когда мы приезжаем, Лорен и Леа ждут нас. Купальник у Лорен под сарафаном выглядит почти как мой, и у нее тоже бантики на плечах. Но у меня он бананового цвета, а ее – вишневого.

Мы снимаем платья и сидим в сауне, но всего несколько минут, прежде чем Элис надоедает просто сидеть. Я рада, потому что не люблю потеть, даже если это хорошо для пор.

- Я готова идти плавать, мам. – Она больше просит, нежели говорит. Даже, несмотря на то, что это похоже на заявление, к концу фразы ее голос повышается.

Мы слышим за дверью Лорен и Леа: они смеются и плещутся в воде.

Эсме с улыбкой кивает, подкладывая под руки полотенце.

Элис встает, и я тоже встаю, глядя на маму, чтобы убедиться, что она не против.

- Ведите себя хорошо, - говорит Эсме, одобрительно глядя на нас обеих.

- Люблю тебя. – Мама улыбается и встряхивает своими красивыми уложенными волосами. Они слегка завиваются от влажного жара, прямо как мои.

- Люблю тебя. – Я улыбаюсь ей в ответ, и поворачиваюсь, чтобы пойти за Элис к бассейну.

В бассейне повсюду окна, и здесь много неба и солнечного света. Он такой яркий, и это здорово – видеть все снаружи, но я точно знаю, что здесь гораздо теплее, чем на улице.

Элис с огромным всплеском прыгает в воду с трамплина.

Я осторожно и медленно спускаюсь по ступенькам в углу.

***

Папу всегда могут вызвать на работу, но сегодня у него выходной в честь Четвертого июля. Он готовит, и мама поставила маленький столик на заднюю веранду, чтобы мы могли поесть на воздухе.

Сегодня идеальный день. Кажется, в последнее время у меня было много идеальных дней.

Я скучаю по школе, во-первых, потому, что не могу видеть своих друзей каждый день, но лето все больше и больше становится моим новым любимым временем года.

Вчера мама разрешила Элис переночевать у нас. Она заколола мне волосы так, что сегодня они вьются, и Элис даже позволила ей заняться своими волосами. Она была слишком занята, грызя свои «Мадди Баддиз»** и смотря «Королей Догтауна»***, выделывающих кикфлипы, что не очень-то обращала внимание.

Когда, чистя зубы перед сном, мы смотрели в зеркало, она подумала, что совершила глупость, позволив нам сделать ей прическу, но когда сегодня утром мы сняли заколки, она сказала, что это здорово. На ней по-прежнему были джинсы и футболка, но ей понравилось, как выглядят её волосы.

Мы вместе позавтракали, прежде чем встретиться с ее семьей на параде.

Наши мамы и папы сидели и беседовали с другими родителями. Эдвард с Пити и Беном слонялись без дела. Мы с Элис собирали конфеты от пожарных, представителей городских властей и симпатичных секретарш, которые бросали их из своих кабриолетов.

Элис швырнула Эдварду мармеладные конфеты, когда он снова появился возле места, где мы сидели. Он поймал конфеты и убрал их в карман. Когда позже он вернулся снова, и мы не смотрели, он швырнул конфеты по одной нам в спины.

Когда парад закончился, мы принялись слоняться без дела, пока наши мамы общались с другими мамами и соседями. Элис подожгла петарду «Черная кошка» с какой-то фигней, которую прямо перед этим поджег нам Карлайл. Я надувала пузыри, пока она играла с огнём.

- Ладно, детка, иди, мой руки. Думаю, всё почти готово, - говорит мне мама, когда мы кладем столовые приборы на салфетки, чтобы их не унесло ветром.

Приятно есть на улице в солнечный день всем вместе. Я счастлива, что папе не нужно на работу, и что они с мамой вечером придут на бейсбольный матч мальчишек. Я была с Элис на нескольких играх Эдварда, но сегодня вечером будет фейерверк. Я так взволнована.

Сегодня на парад я надела платье, но пока мама готовится к игре, решаю, что для сидения на трибунах лучше подойдёт комбинезон. Я переодеваюсь в кремовый комбинезон с крошечным фиолетовым рисунком и застегиваю подходящие фиолетовые сандалии.

Я сижу рядом с мамой на маленьком стуле перед трюмо в ее комнате. Она наносит тушь на ресницы, а я вожу кистью для румян по своим щекам.

Когда я спрашиваю, можно ли мне тоже, она напыляет совсем чуть-чуть блестящих теней мне на веки. Чуть-чуть – это все, что требуется. Я ощущаю себя изысканно прекрасной.

За рулем папа, и я сижу посреди заднего сиденья. Когда мы на месте, в воздухе пахнет землей, травой, сладкой ватой и корн-догами****.

Мама садится с Эсме, а папа не спешит садиться, сначала беседуя с отцом Леа, а затем немного с отцом Джаспера. Кажется, ему нравится Карлайл, но, думаю, Гарри и мистер Хейл нравятся ему больше.

Еще есть немного времени до того, как начнется непосредственно игра, и когда папа идет садиться, они разрешают мне пойти побродить с Элис. На ней все те же джинсы и футболка, но она надела кепку. И все же она не завязала свои светлые волосы в хвост. Она оставила их распущенными.

Я касаюсь своих кудрей и улыбаюсь себе, радуясь, что ей, возможно, действительно понравилась ее прическа.

Она без своей доски, но светится в темноте из-за браслетов на руке и денег от мамы на торт-муравейник.

- Вот, можешь взять розовый, - говорит она мне и защелкивает пластиковую застежку светящегося браслета у меня на запястье, пока мы стоим в очереди в торговый киоск.

Я защелкиваю у нее на руке неоновый зеленый, а синий она отдает Джасперу, когда он подходит. Он недолго сидит с нами у столика для пикника, пока мы едим, но встает, когда приходит Гарретт.

Гарретт здоровается, но они не остаются. Их отцы сегодня организуют фейерверк, так что они идут помочь.

Наш торт почти доеден. Я щедро делюсь с Элис последним липким куском, слизывая лишнюю сахарную пудру со своих розовых ногтей, когда ее брат зовет ее откуда-то сзади.

Эдвард в форме в сине-белую полоску на пуговицах бежит сквозь толпу взрослых.

- Что случилось, чудило? – спрашивает Элис, когда мы обе перекидываем ноги через скамейку, чтобы повернуться лицом к нему.

- Заткнись, козявка. – Он улыбается в ответ, подходя к нашему столику. – Смотри. – Он протягивает правую руку, словно хочет что-то ей дать. Она протягивает к нему обе руки. Когда он дает то, что у него там, она охает и смеется так громко, что застает меня врасплох.

Я слегка подпрыгиваю на месте, а она прижимает то, что он дал ей, близко к груди, и вроде как светится от гордости.

- Привет, Изабелла Блисс, - говорит он, смеясь и качая головой, переводя взгляд с меня на нее. Я не совсем понимаю, над чем он смеется, но это теплый звук, если бы звук имел температуру. Он не холодный как тот смех, когда он смущает меня. Этот другой. Лучше.

- Привет. – Я улыбаюсь, пытаясь наклониться и посмотреть через плечо Элис на то, что у нее в руках.

- Наверное, ты не захочешь… - начинает он, но Элис его перебивает:

- Божечки! Как здорово! Где ты его нашел? – Она подносит руки ближе к лицу, медленно раскрывая их, чтобы посмотреть на то, что приводит ее в такой восторг.

- На поле. – Эдвард наклоняется вперед, глядя меж пальцев сестры.

- Что это? – спрашиваю я, наклоняясь сильнее. Мое любопытство растет. Но затем я вижу, что там, и быстро соскакиваю со скамьи, оказываясь наполовину за спиной Эдварда, слева от него.

Секунду сердце скачет между глоткой и животом. Они оба смеются, и я тоже вроде как смеюсь. Смех выходит из меня немного быстрее, чем нужно.

В руках у моей лучшей подруги ящерица.

Она держит ее, и хоть я и не удивлена тем, что она ее держит, это меня пугает.

- Это всего лишь ящерёнок, - говорит Элис самым умильным тоном, который я когда-либо от нее

слышала. - Он боится тебе сильнее, чем ты его.

Она позволяет ему ползать по ее ладони и пальцам, по кисти. Она следит за ним с восторженным вниманием.

Эдвард оглядывается, проворачивая по часовой стрелке свою кепку и щурясь в лучах заходящего солнца. Игра должна скоро начаться, народ прибывает и рассаживается.

- Я просто хотел тебе показать. И, может, немного напугать Би, - говорит он, посмеиваясь, когда смотрит на меня, переводя взгляд с моих глаз на рот. Он криво улыбается, облизывая губы. Снова сосредоточивается на Элис. – Ты должна его отпустить, - говорит он ей.

- Я знаю. – Она кивает, поворачивая руку, чтобы зеленое живое существо удержалось на ее запястье. На ее светящемся браслете ящерица выглядит не так ужасно. Вообще-то, даже забавно.

Кто-то зовет Эдварда. Он должен возвращаться к своей команде.

После того, как он разворачивается и бежит к бейсбольному полю, когда он недостаточно близко, чтобы вырвать у Элис ящерицу и швырнуть ее в меня так, как он это может (чего я втайне опасаюсь), я снова сажусь с ней рядом. Я даже наклоняюсь, чтобы чуть лучше рассмотреть ящерицу. Мы хихикаем, указывая друг другу на черные пятнышки у нее на спине, и наблюдаем за ней минуту или две, прежде чем Элис пожимает плечами и довольно вздыхает.

- Пошли, - говорит она забавной ящерке, - вернем тебя к твоим друзьям.

Мы вместе встаем, и она выпускает ящерицу, подталкивая ее от кромки травы на несколько футов вглубь поля, пока я выбрасываю в мусорку тарелку от нашего торта.

Элис смеется, прикрывая рот правой рукой, когда мы снова поворачиваемся лицом друг к другу.

- Белла. – Она хихикает. – Сотри сахарную пудру с нижней губы!

Я тут же подношу руку ко рту, и действительно – липкий белый сахар слетает с кончиков моих пальцев.

Она хихикает, пока мы возвращаемся к родителям, а я облизываю губу, вытирая рот до тех пор, пока пальцы не становятся чистыми. Мы поднимаемся на несколько рядов, я сажусь рядом с папой, а Элис садится рядом со мной.

Я помню смех Эдварда.

Пока мальчишки бегают по полю, я чувствую, как все лицо горит от смущения, но в приветствующей их толпе зрителей легко затеряться. Я хлопаю вместе с папой и Элис, мысли о глупом мальчишке, что смеялся надо мной, полностью исчезли.

После этого мы с Элис мало следим за игрой. Больше времени мы проводим в походах до киоска и обратно, выпивая смертельную дозу содовой, и закатываем глаза, глядя на Ким и ее друзей. На них солнечные очки, а солнце уже зашло. Они думают, что выглядят крутыми, но на самом деле они выглядят просто по-дурацки.

На обратном пути на трибуны мы встречаем Леа. Она идет с нами.

Игра проходит довольно быстро. Мы поднимаем головы, когда толпа начинает шуметь, как когда Бен организует хоум-ран***** или когда Эдвард выводит народ из игры раньше, чем они доберутся до первой базы. Пити - питчер. Я чувствую, что нужно хлопать со всеми, когда он выбивает аут, но мы с Элис просто трясём головами и смеемся. Он несносный, и у него все равно хватает тех, кто его поддерживает.

Команда Эдварда выигрывает, и они все идут шлепнуться ладонями с другой командой. Элис толкает меня в плечо.

- Смотри! Смотри! – Она указывает на поле, убирая с плеча свои светлые волосы. Темно-розовый лак, которым я накрасила ей ногти несколько дней назад, уже облупился. Я следую взглядом за ее пальцем и смотрю туда, куда она говорит смотреть.

Я едва различаю на поле Джаспера с его отцом и отцом Гарретта.

- Фейерверк! – Я широко улыбаюсь, нетерпеливо поворачиваясь к маме с папой. Они держатся за руки. Мамина улыбка освещает все ее лицо.

Я так взволнована, что те несколько минут, которые уходят на то, чтобы все мальчишки убрались с поля, чтобы фейерверк мог начаться, кажутся вечностью. Мы с Элис от нетерпения хлопаем в ладоши.

Я ищу глазами Эдварда, рассчитывая, что он придет и сядет рядом с нами, потому что, даже, несмотря на то, что обычно он зависает со своими друзьями, сегодня Четвертое июля и, думаю, он мог бы и прийти. Однако, на улице темно, полно народу, и я нигде его не вижу.

Первый залп заставляет меня подпрыгнуть. Я чувствую громкий звук в животе и поднимаю глаза как раз в тот момент, когда в темном небе взрывается яркий желто-зеленый заряд.

Я хлопаю вместе со всеми, и один за другим раздаются свистящие звуки зарядов, летящих в небо, теперь чаще, и они не пугают меня. В ночное небо летит больше зарядов, чем я могу сосчитать, они раскрываются в большие, огромные цветы, и они такие классные, такие красивые; я смеюсь.

Джаспер с Гарреттом молодцы. Я напоминаю себе сказать им это, когда в следующий раз их увижу.

Над нами раздаётся более громкий звук и цветки еще больше: красный и фиолетовый, ярко-голубой и ярко-желтый. Я смеюсь, и мне так сильно нравится фейерверк, что щекотно в животе. Я слышу, как позади меня смеются мама и Элис. Между яркими вспышками я бросаю взгляды на поле, снова выглядывая Эдварда.

На этот раз я вижу его, он стоит у изгороди с Беном. Пити позади них, смотрит в небо вместе с Ким, на которой до сих пор солнечные очки. Я поднимаю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как раскрывается суперяркий оранжевый цветок.

Ким его не увидела, говорю я про себя.

Я так сильно улыбаюсь, что чувствую это щеками, когда снова смотрю на Эдварда. Над нами раскрываются еще два цветка, но я их не вижу, потому что наблюдаю за бликами голубого и зеленого цвета у него на лице.

Он улыбается, и я улыбаюсь еще шире, чем раньше.

Все хлопают, когда фейерверк заканчивается. Люди начинают стекаться на парковку, но папа снова говорит с Гарри, а мама с Эсме еще сидят на трибунах. Эдвард стоит со своими друзьями, а я под трибунами с Элис и Леа, которая принесла бенгальские огни.

Я верчу кончик своего огня между пальцев. В прошлом году мама покупала бенгальские огни, но поджигал их папа. В любом случае, сейчас нам нечем их поджигать.

- Давайте, - предлагает Элис, одной рукой заправляя волосы за ухо, а вторую протягивая к нашим огням. – Я отнесу их к папе.

- Не надо, вот. У меня есть. – Эдвард засовывает правую руку в карман, подходя к нам.

Раз за разом, он подносит маленькое пламя к бумажным кончикам цвета фуксии наших огней.

Я размышляю, где он взял зажигалку, зачем она ему и что он с ней делает, но никто ничего не спрашивает. Когда он поджигает мой огонь, я тоже ничего не спрашиваю. Я просто говорю ему «спасибо».

Маленький огонь брызжет розовыми искрами. Элис с Леа пишут им в воздухе свои имена. Я пишу «Блисс», потому что «Изабелла» слишком длинное слово.

Эдвард, улыбаясь, стоит в стороне, а через минуту и Пити с Беном приходят и тоже смотрят.

Розовые искры превращаются в золотые, и мы соединяем искрящиеся огоньки. Я кружусь вокруг Элис, а Леа кружится вокруг меня. Мы вместе выписываем ярко-жёлтые круги. Я вижу сверкающие отсветы на щеках Леа, а Элис смеется очень громко и заразительно.

Краем глаза я бросаю взгляд на Ким, которая стоит рядом с Пити. Она единственная не улыбается, но я так счастлива, что даже не думаю волноваться об этом. Я выписываю в воздухе гигантские петли в одну сторону, затем в другую, и снова повторяю.

В неоново-синем небе искрятся золотом наши огни. Я чувствую, как огонь подбирается к пальцам, но слегка отодвигаю их. Я рисую еще сияющие цветы и шире улыбаюсь, смеясь так, что смех отдается в животе.

Элис тоже громко смеется. Но затем она кричит, и я поворачиваюсь именно в тот момент, когда Леа помогает стряхнуть затухающую искру с волос Элис. Мое сердце пропускает удар, но она весело улыбается, все более чем нормально.

- Я в порядке, в порядке! – Она продолжает смеяться, продолжает рисовать в воздухе.

Я рисую ей сердечко. Она рисует стрелу. Надув щеки, Элис дует, словно простреливая сердце своей супервеселостью. Прямо в меня.

Я чувствую это по-настоящему.

Сапфирово-синие и золотые блики становятся яркими мятно-зелёными. Я кружусь, рисуя в воздухе круг, и мне хочется, чтобы этот огонь никогда не догорал.

* автор фильма «Короли Догтауна»

** марка шоколадных подушечек с начинкой или без

*** драма 2005 года режиссера Кэтрин Хардвик

**** сосиска на палочке, запеченная в кукурузном тесте

***** один из самых зрелищных игровых моментов в бейсболе

Продолжение следует...