От авторов: "Сумерки" нам не принадлежат; мы лишь испортили им жизнь. Особое спасибо " Led Zeppelin" и Хейли Уильямс с её замками*.

Поверьте, эти дети быстро растут, и когда они вырастут, вам будет не хватать старых добрых деньков. Так что наслаждайтесь их невинностью.

Мы с тобой сейчас, хоть и холодны внутри, чувствуем, что все иначе

Блисс

- Я не знаю, зачем она покупает мне это дерьмо. – Слегка недовольная Элис швыряет через всю комнату кучу совершенно новой одежды. - В смысле, неужели я похожа на такую девушку, Блисс? Похожа?

Я улыбаюсь и качаю головой, дуя на свои невысохшие ногти.

- Она просто пытается быть милой, Элис. Ты не должна ругаться. - Кончиком ногтя большого пальца я убираю с кожи лишний лак.

- Ты не понимаешь, - бормочет Элис.

Прежде чем ответить, я думаю о том, что нужно нанести немного блесток поверх невысохшего розового лака.

- А что тут понимать?

Элис фыркает и стонет, продолжая швырять одежду на другой конец комнаты. Сегодня пятница, мы только что пришли из школы, и я остаюсь у Калленов до вечера воскресенья. Мама с папой уехали на выходные, решив в этом году по-настоящему отметить годовщину свадьбы. Они женаты пятнадцать лет, и первый раз уезжают в отпуск, или, как говорит мама, в мини-путешествие.

Папа был не в восторге от идеи, что я проведу целых две ночи дома не у членов семьи, но смирился с этим. Иногда я не знаю, что у него на уме, но я не уверена, что ему нравится Карлайл, и знаю точно, что он ведет какую-то внутреннюю борьбу в отношении Эдварда.

Он не понимает, что Эдвард - это просто Эдвард. Он мальчишка. Он мне как брат.

Мальчишки страшные и пугающие, так ведь?

- Ты слишком мала, чтобы понимать, Блисс, - скажет он. - Белла, ты не можешь доверять намерениям подростка, - возразит он.

Однако отцы пойдут на это.

Как и мамы, видимо. Когда мы сегодня пришли из школы, нашли стопку одежды, сложенной на кровати Элис - любезность ее мамы. Я была в восторге, проводя пальцами по кружевному кружеву, шелковому шелку и хлопковому хлопку. А вот Элис была в гневе. В последнее время в гневе она все швыряла.

Вся одежда, что Эсме купила, не в стиле Элис. Но если я что и узнала за тот год, что знакома с Эсме, так это то, что она хочет, чтобы ее единственная дочь была больше похожа на меня и меньше на... ну, на Элис. Она навязывает ей розовое, банты и всякие финтифлюшки, но Элли невозможно заставить и она делает то, что хочет. В ее шкафу полно одежды с неснятыми ярлыками. У неё полно коробок туфлей, которые она ни разу не надевала, и хоть Эсме и замечает это, все равно продолжает покупать.

На самом деле это иронично. В смысле, если бы все было по-другому, я была бы счастливой дочерью.

- Хочешь эту хрень? - Элис поднимает бледно-розовый сарафан. - Потому что я никогда не надену ничего из этого, а она, - цедит Элис, - ничего не понесет обратно.

Я трогаю свои ногти, чтобы проверить, высохли ли они. Радуюсь, что они не размажутся, кладу руки на колени и надуваю губы, глядя на Элис.

- Элли, я не могу взять твою новую одежду.

Хотя, хотелось бы. Она суперская.

Элис кусает нижнюю губу, а затем сдувает с глаз переросшие пряди волос.

- Конечно, можешь, просто забери ее домой. Скажи отцу, что я дала их тебе подносить или еще что. Скажи ему, что я подарила их тебе на день рождения. - Элис берет около дюжины рубашек, четыре или пять платьев и бросает их в сумку с моими вещами для ночевки. - Вот, теперь они твои.

- Элис, я не могу взять твои вещи. И мой день рождения был пять месяцев назад. - Мой тон менее убедителен; дома у меня всего хватает, и если мне когда-нибудь чего-нибудь хочется, все, что мне нужно - это попросить, но мои родители не могут позволить себе покупать мне такие рубашки и такие платья. Разумеется, я хочу их взять.

- Белла... - начинает Элис, закатывая глаза, но замолкает, когда дверь внизу в коридоре распахивается так, что на стенах трясутся картины. Мы с Элис подпрыгиваем, и она нараспев произносит свое коронное "Эдвард дома".

- Да что с ним такое? - спрашиваю я, медленно вынимая из своей сумки новые, с ярлыками, вещи Элис.

Она быстро снова бросает их, роняя рядом с моей сумкой.

- Гормоны, - говорит Элис, пожимая плечами.

- Гормоны? - Я поднимаю бровь, сдерживая приступ смеха.

Элис недовольно стонет. Она берет одежду, открывает мою сумку и засовывает ее внутрь, не оставляя мне другого выбора кроме как забрать ее домой. Но будем честны: эту битву я проиграла намеренно. Если я смогу заставить отца поверить, что я только "поношу" эти вещи, я стану лучше всех одетой шестиклассницей начальной школы Форкса.

- Мама говорит, что у Эдварда подростковые гормоны; типа волосы растут в странных местах и много лишнего тестостерона. Короче, вот почему он вечно всем недоволен.

Секунду я думаю над этим и говорю:

- Это значит, Пити и Бен тоже страдают от гормонов? - Эдвард вечно всем недоволен, как и его друзья. Я привыкла к тому, что они слегка выделываются, но последнее время мальчишки стали еще психованнее. Их нельзя ни о чем попросить и не получить при этом грязный взгляд или ледяное обращение. Эдвард огрызается с родителями и всегда хлопает дверьми: машины, спальни, раздвижными стеклянными.

Элис хмурится.

- Господи, да.

- Как долго это длится? - спрашиваю я, совершенно ошеломленная, и от души надеюсь, что у Эдварда не вырастут волосы на костяшках пальцев как у мистера Винкермайера, моего школьного учителя рисования.

- Как минимум весь седьмой класс, - отвечает Элис с видом знатока.

Мои глаза распахиваются.

- Ты хочешь сказать, что Эдвард будет не в духе еще четыре месяца?

Элис кивает.

- Как минимум.

- Хочешь пойти спросить, почему у него плохое настроение?

- Нет, вообще-то нет. - Элис застегивает мою сумку и толкает ее в сторону, чтобы я не могла до нее дотянуться. - Но мы можем. - Она хватает меня за руку и ведет из спальни.

Когда мы выходим в коридор, я слышу, что Эсме на кухне. Ее каблуки цокают по кафельному полу; она говорит по телефону, жалуется на Эдварда. Все что я слышу - это "гребаный Эдвард" и его "гребаный рот" а затем в его спальне включается музыка, и слова его матери тонут в ней.

- Наверное, у него опять проблемы на тренировке. - Элис вздыхает, толкая дверь его спальни.

Я бывала в комнате Эдварда раньше. Я все время с Элис, и хоть моего отца и расстроило бы известие, что иногда мы торчим с Эдвардом, Пити и Беном за закрытыми дверями, я все равно это делаю. Если Карлайл с Эсме доверяют нам, тогда и моим родителям стоило бы.

Эдвард стоит перед комодом, на котором установлен его проигрыватель. Элис права: он был на тренировке. На нем бейсбола козырьком назад, его бейсбольные штаны спущены, и он копается в своих дисках в поисках чего-то другого, чтобы послушать. Он не замечает, что мы с Элли вошли в его личное пространство. Я вроде как надеюсь, что он нас заметит, потому что его гормоны делают его по-настоящему непредсказуемым, а я не хочу, чтобы он расстраивался, что мы пришли без спроса.

Я сижу на краю его кровати и жду, когда он обернется. Эдвард бормочет что-то себе под нос, поворачивая кепку козырьком вперед. Он меняет диск и включает музыку, а затем снова поворачивает бейсболу козырьком назад и оборачивается к нам.

Он даже не вздрагивает.

- Привет, Блисс, - бормочет он, совсем снимая бейсболку и бросая ее на компьютерный стол. - Чего хочешь, Элис?

Перед его бейсбольной формы покрыт рыжей глиной, а губа разбита. Элис смеется, но я озабочена немного больше. Я ничего не говорю, но осматриваю его от бутсов до бейсболки. Костяшки его пальцев красные и опухшие, но кроме разбитой губы и грязной одежды, с ним, кажется, все в порядке.

Не в духе, но в порядке.

- Что с тобой случилось? - спрашивает Элис, листая журнал, лежащий на тумбочке. Она откидывается головой на подушки и кладет свои грязные "Конверсы" на покрывало.

Эдвард стягивает футболку и швыряет ее в сторону корзины для белья. Я стараюсь не смотреть на него, но он в белой майке, и не смотреть трудно.

- У нас вышло недопонимание с тем парнем Феликсом. - Он ухмыляется, выдвигая компьютерное кресло и садясь в него, а затем подбрасывает и ловит зажигалку. - Он козел, - говорит он тихо.

Теперь я привыкла к его языку - это фишка Эдварда.

- Мама сердится, - говорит Элис, беззаботно пожимая плечами. - Она рассказывает отцу.

- Ну и хер с ним. - Эдвард кружится на кресле, подбрасывая и ловя зажигалку. Я не знаю, когда это случилось, и виноваты ли в этом подростковые гормоны, но Эдвард вырос. Он выше, худее, и растет с каждым днем. И в его выражении лица не мягкость, а злость. Глаза - темнее, голос - глубже. Он ведет себя по-другому, круче и тверже. Он слишком взрослый для своих лет.

Эсме говорит, что Эдвард в тринадцать похож на двадцатиоднолетнего.

- Ты остаешься на ночь, Блисс? - спрашивает Эдвард, заставая меня врасплох. Погрузившись в свои мысли, я не слушала, о чем говорят брат с сестрой.

Когда это Эдвард стал настолько старше меня?

- Да, - говорю я, качая головой, ...наблюдая, размышляя.

Эдвард кивает, ловко перебирая зажигалку пальцами.

- Это здорово. Сегодня вечером пляжная вечеринка. Мама хочет, чтобы мы пошли.

- Да, я знаю. - Элис закатывает глаза. - Она мне уже сказала. Думаю, отцова фирма жертвует деньги на рекреационный центр. Что здорово, но они - кучка козлов-адвокатов, если хотите знать мое мнение.

Эдвард смотрит на меня, но я не могу понять, почему. Он смотрит на мои руки, локти, колени и голые ноги. Я поднимаю ноги на его кровать и прячу пальцы под одеялом. Тереблю браслет на ноге и кладу голову на колени. Не краснею.

- Наверное, мне стоит одеться. Сегодня мне нужно быть хорошим мальчиком. - Эдвард встает, и Элис роняет журнал обратно на тумбочку.

Он по-прежнему смотрит на меня. Я вынуждена пройти мимо него, чтобы выйти из комнаты. Я кручу свое кольцо в форме сердца на мизинце и не поднимаю глаз с пола, когда прохожу мимо Эдварда. Я не удивлена, когда он протягивает руку и касается моего локона. Он так делает какое-то время. Накручивает светлые с розовым отливом пряди на палец и смеется.

- До встречи, красотуля.

Встав перед дверью и Эдвардом, я выпрямляюсь. Элис доходит до своей комнаты, и я жду, когда она зайдет внутрь, прежде чем заговорить.

- Зачем ты подрался?

Это не первый раз. Гормоны сделали Эдварда до неразумия нетерпимым.

Он крутит дверную ручку, выпуская мои волосы.

- Это мужское дело, - говорит он.

- Что это за мужское дело? - спрашиваю я, изучая его форму. Он не заставляет меня нервничать, как раньше. Он вызывает во мне только любопытство. - Он забрал у тебя мяч или что?

Эдвард хохочет, и я вижу все его зубы. Иногда, когда Эдвард смеется, он прикрывает рот рукой, но не сейчас. Сейчас он хохочет от души, и это вселяет оптимизм. Со своими друзьями он всегда такой властный и весь на понтах. Они делают все, что он хочет; Пити и Бен его закадычные друзья, и Эдвард задает тон: если он счастлив - они счастливы, если расстроен - они расстроены. С ними много проблем, но это - его зубы, которые видно при смехе - стоят того, и все это из-за какого-то мяча. Типа того. Кажется.

- Нет, Блисс, он не забирал у меня мяч.

Я улыбаюсь, и мне хочется, чтобы он сделал это снова - рассмеялся.

- Тогда что случилось? - спрашиваю я, прислоняясь спиной к дверному косяку и скрещивая ноги.

Его пугающие прозрачно-голубые глаза снова смотрят на меня. Его смех сопровождается ухмылкой, которая пересекает лицо. Щеки слегка покраснели, и он снова крутит дверную ручку.

- Я подрался из-за девчонки.

Я хихикаю, потому что что? Я выпрямляюсь и жду дальнейших объяснений. Парни-девушки - все это не ново для меня. В школе я вижу парочки, которые держатся за руки и постоянно целуются. Это не разрешается, но это происходит. Я знаю, что Джаспер Хейл хочет, чтобы Элис была его девушкой; он часто просит ее об этом. Я знаю, что Элис хочет, чтобы Джаспер Хейл был ее парнем, но постоянно отказывает ему.

Почему? Потому что это Элис.

Я слышала, как Пити рассказывал о девчонках из их новой школы. Эдвард никогда не присоединялся к этому разговору, но я слышала, как Пити упоминал, что восьмиклассницы красивее, чем девчонки в их параллели. Он говорит, что они красивее тех, с кем они ходили в школу в шестом классе.

Я слышала сплетню, что Пити однажды поцеловал Ким.

Но я никогда, ни разу не слышала ничего такого про Эдварда. Он никогда не говорил про красавиц восьмиклассниц, про поцелуи и держания за руки. Так что да, это малость шокирует.

- В школе новая девочка, Виктория, - продолжает он.

Я хмурюсь. Эдвард снова смеется. Но не так, как до этого. Он спешно рассказывает остальные подробности:

- Она нравится Феликсу, а ей нравлюсь я, и мы подрались из-за этого на бейсбольной тренировке. Вот и все.

- Она тебе нравится? - спрашиваю я дальше. Это неведомая сторона Эдварда.

- Что? - Он усмехается, нервно проводя рукой по растрепанным волосам. - Не знаю. Может быть. В смысле, она красивая.

Я медленно сглатываю.

- Ты думаешь, она красивая?

Эдвард отходит от меня, снова направляясь к комоду. Песня заканчивается, и начинается другая, медленная, тихая, спокойная гитарная «D'yer Mak'er»**. Мама постоянно слушала эту песню, когда я была маленькой, снова, снова и снова. Она брала половник вместо микрофона и превращала кухню в танцпол. Она покачивала бедрами и трясла волосами, а я смеялась до слез. Теперь эта песня всегда будет напоминать мне об Эдварде и этом моменте.

- Да плевать на нее, Блисс. Это ерунда. Я больше расстроился, что он дал мне по лицу. - Он не смотрит на меня. Эдвард, похоже, собирается сменить песню, но не меняет. Он делает музыку громче.

Зажигалка снова в воздухе, в его ладони. Вверх-вниз, снова и снова.

- О, - говорю я, заставляя себя выйти за дверь. - Пойду одеваться. - И, прежде чем уйти, говорю: -Тебе не стоит ввязываться в драки, Эдвард. Ты только огорчаешь родителей.

Он ничего не говорит, и песня продолжается.

Но потом он говорит:

- Белла, ты все равно красивее всех.

Он пытается избавиться от неловкости.

Но это не неловкость. Не как раньше.

* «Led Zeppelin» – культовая британская рок-группа; Хейли Уильямс – солистка группы «Paramore» и речь об их песне «Brick My Boring Brick»

** известная песня «Led Zeppelin»