***

- Ты не пойдешь. – Карлайл роняет вилку на тарелку и откидывается на стуле, скрещивая руки на груди. – Я знаю, что его матери там нет, и я снисходителен, но, блядь, не настолько.

- Я же вернусь, - настаивает Эдвард, кусая свой стейк. – Невелика проблема.

На середине этого заявления я замираю. Пити хочет закатить вечеринку в честь дня рождения Бена у себя дома, а Карлайл не хочет, чтобы Эдвард ходил туда, где нет взрослых. Эдвард не принимает ответа «нет» и весь вечер достает родителей. С ним невозможно договориться.

- Эдвард, твой отец сказал «нет». – Эсме отпивает вина из бокала, пытаясь сдержать свое разочарование. Ее взгляд кажется отстраненным, а тон голоса – пустым… Она сдалась.

Мы с Элис обмениваемся взглядами через стол. Она улыбается, скрывая свое смятение из-за брата. Мнение Эдварда о его семье за последние четыре недели резко ухудшилось. Он постоянно курит, а если не курит – пьет, или и то и другое. В следующем месяце ему исполняется шестнадцать, и я не знаю, какие двери при этом откроются, но чувствую… что все будет печально.

Всем мальчишкам в этом году исполняется шестнадцать.

Эдвард становится неугомонным. Он постоянно говорит: «Детка, когда тебе исполнится восемнадцать, мы уедем отсюда» и «В один прекрасный день мы не будем жить в этом гребаном городе с этими гребаными людьми».

Единственное, что хоть как-то успокаивает меня во всех этих разговорах, то, что в них есть речь и обо мне.

Отношения с его семьей становятся все более натянутыми, а мы становимся все ближе. Мы безумно любим друг друга, и в его словах я нахожу уверенность.

Он никуда и никогда не уедет без меня.

- Ну, я пошел. – Эдвард пожимает плечами, допивает колу и выходит из столовой.

За столом тишина. Карлайл краснеет, Эсме наливает себе еще вина, а Элис отодвигает тарелку. Я чувствую себя лишней.

Когда Эдвард снова идет через столовую к лестнице, Карлайл идет за ним, и их спор продолжается наверху. Я слышу обрывки их перепалки:

- А кто, блядь, по-твоему, отвезет тебя туда? – Голос Карлайла ничуть не мягче.

- Виктория. - Это все, что Эдвард говорит, словно слова его отца не имеют никакого значения.

Их разговор продолжается неразборчиво, но я отчетливо слышу Карлайла, когда он резко орет:

- Ты не выйдешь за порог этого дома с той гребаной девкой! – От силы и окончательности его слов у меня останавливается сердце.

Я сохраняю спокойствие на лице, поедая салат.

Дверь хлопает. Та же дверь открывается и снова хлопает. Эсме наливает еще вина, а Элис сколупывает с ногтей лак.

- Она не моя девушка! – Эдвард язвительно смеется, сбегая вниз по лестнице.

Его отец сбегает следом за ним.

- Блядь, Эдвард, я похож на дурака? Похоже, что я вчера родился?

Эдвард смотрим на меня, подмигивает и посмеивается.

- Пап, ты действительно хочешь, чтобы я ответил? – Он входит в гостиную.

- Я не хочу, чтобы ты якшался с этой девкой, Эдвард. Если ты ее обрюхатишь…

Мое сердце останавливается.

Я роняю вилку.

Улыбаюсь Элис.

Мои внутренности скручиваются в узел.

Эсме не выглядит удивленной.

- Что? – смущенно спрашивает Эдвард.

- Блядь, не веди себя как дурак, Эдвард. Виктория – именно такая девушка, которая сделает все, что угодно, чтобы выбраться отсюда, – говорит Карлайл гораздо более спокойно, словно почти сожалеет, что Эдвард не подумал об этом сам. Словно только что понял, что его сыну всего пятнадцать.

Несколько минут ничего не происходит, и Эдвард, наконец, соглашается:

- Отлично. Я останусь дома. – И это конец разговора.

Остаток вечера я не вижу Эдварда. После того, как спор окончен, Эсме забирает свою бутылку вина на крыльцо и Карлайл присоединяется к ней. Они оба идут спать в одиннадцатом часу. Мы с Элис не спим и смотрим кино, но около одиннадцати она засыпает.

По какой-то причине я не сразу встаю и иду к Эдварду. Я остаюсь в постели и играю с волосами Элис, пока она спит. Она спит очень крепко. Иногда мне хочется, чтобы я тоже спала так шумно. Держу пари, ее и пушкой не разбудишь. Этому, полагаю, я должна радоваться.

Тот разговор Карлайла с Эдвардом про Викторию буквально преследует меня. Я смотрю телевизор и слышу рассказы – я знаю, что подростки беременеют и, полагаю, что некоторые девушки делают это умышленно. Просто удивительно, как много я узнала о реалиях человеческой натуры с тех пор, как подружилась с Элис. В тот же день, как я с ней познакомилась, я узнала, что жизнь не черно-белая, как я думала благодаря своим родителям.

Ради них я притворяюсь, что так оно и есть, но здесь это делать невозможно. Непозволительно.

Карлайл и Эсме не позволяют своим детям слепо блуждать без здравого смысла. Их слова – не мед, и, вероятно, весьма умно, что Карлайл предупредил Эдварда насчет Виктории. Малая часть меня даже счастлива знать, что моим родителям Калленам она не нравится, но эта малая часть все равно мучается от боли.

Мысль о том, что что-либо подобное когда-нибудь случится, сокрушительна.

Эдвард говорит мне, что он не с Викторией, но на самом деле это все, что он говорит, потому что избегает этой темы. Сейчас лето, поэтому мне нет нужды видеться с Ким, и, как бы отвратительно, это ни звучало, она – источник любой моей информации о Виктории. Мне не остается ничего другого, как доверять Эдварду.

Но все изменится. Через несколько недель мы с Элис официально станем старшеклассницами.

Я в восторге. В восторге от взросления. От учебы. В восторге от того, что начинается следующая часть моей жизни, и я делю ее с Элис.

В восторге от того, что буду видеть Эдварда. Типа того.

А еще я боюсь.

Он будет у меня на виду весь день. Этого не избежать. Я буду вынуждена видеть рядом с ним Викторию. Я буду вынуждена вести себя так, словно мы просто друзья. Он будет не обращать внимания на меня, я буду не обращать внимания на него, и мы просто будем вынуждены вести себя так, потому что у нас нет другого выбора.

Одно дело – это притворяться перед нашей семьей, но совсем другой риск – притворяться перед всеми старшеклассниками и учителями.

После полуночи я решаю выбраться из кровати.

В доме темно и тихо – все спят. Я на цыпочках иду по коридору. По какой-то причине сегодня в доме, кажется, особенно тихо, и поначалу я не могу понять почему, но понимаю, когда я подхожу к комнате Эдварда и замечаю, что телевизор не включен, как бывает обычно.

Я кладу руку на ручку и медленно поворачиваю ее.

Телевизор выключен.

Кровать заправлена.

Окно открыто.

Эдварда нет.

Я закрываю за собой дверь, входя в пустую комнату. Иду как призрак, открываю дверь в ванную. Там его тоже нет.

Садясь на постель, я смотрю на свой телефон, гадая, стоит ли звонить. Он не сказал мне, что уходит. Его родители не знают, что его нет. Наверное, он ушел, когда все пошли спать.

Его комната точно такая же и когда его здесь нет. Секрет на месте, и я чувствую комфорт от запаха и ощущений. Положив телефон на тумбочку, я стягиваю одеяло и забираюсь под него. Утыкаюсь носом в подушку и закрываю глаза, глубоко зарывая любые мысли о Виктории.

Любовь требует усилий.

***

Я просыпаюсь, когда он лежит у меня между ног.

- Ты тут, - шепчет он мне в кожу, целуя шею. – Блядь, не могу поверить, что ты и правда тут. – Его голос сочится желанием. – Блядь, ты такая потрясающая, Блисс.

Я открываю глаза, отыскивая в темноте его лицо. Он пахнет как всегда: сахаром, травкой, ночью и нечистой силой.

Его руки повсюду на мне, ласкают мои руки, и он трется носом о мою ключицу. Большим пальцем он проводит по обнаженной коже моего живота, а его губы едва касаются моего подбородка. Верхней частью бедер он касается меня сзади.

- Эдвард, что ты делаешь? – глупо спрашиваю я спросонья.

Он не отвечает; вместо этого он вылезает из кровати и сбрасывает ботинки. Он швыряет их через всю комнату, а потом расстегивает молнию на свитере. Я лежу в постели и смотрю; моя грудь высоко вздымается и опускается. Его глаза блуждают по моему лицу, ногам, животу, пальцам ног. Его свитер падает на ковер.

Что-то изменилось.

Он обходит кровать, направляясь к своей половине, где на тумбочке стоит бутылка воды. Он снимает крышку, роняет ее на пол и выпивает воду одним глотком.

Пустая бутылка летит куда-то через всю комнату.

Прежде чем вернуться в постель, Эдвард снимает белую футболку с v-образным вырезом. Я вижу его черные короткие боксеры. Его джинсы низко свисают… грудь выглядит потрясающе. Твердой. Теплой. Не бледной.

Я делаю резкий вдох.

- Я люблю тебя, - шепчет он, снова укладываясь между моих ног. Руки Эдварда остаются на моих ногах. Он двигает их вверх и шипит, когда доходит до конца.

- Твоя кожа – как яблочная паста, детка.

Его ладони на моем животе, задирают мне футболку все выше и выше. Эдвард впервые касается моих грудей через лифчик. Мою кожу покалывает и жжет огнем, а разум пытается не отставать от того, что я чувствую, когда он так меня касается. Его слова обжигают. Его прикосновения вызывают восторг. Щеки горят. Руки трясутся. Пальцы ног под одеялом сжимаются. Коленки дрожат. Голос застрял в глотке.

Болезненные ощущения возвращаются и нежно меня убивают.

Эдвард целует верх моего плеча и местечко прямо под ухом. Я закрываю глаза, продолжая мысленно тихо кричать.

Он никогда еще не касался меня так. Никогда.

- Скажи, что любишь меня, Белла, - говорит он, целуя мою руку.

- Я люблю тебя. – Голос тихий и неровный.

- Блядь, у тебя такая теплая кожа. – Он кусает меня за запястье. Я взвизгиваю.

Эдвард не встречается со мной взглядом. Я начинаю думать, что это не в его власти. Он пытается сосредоточиться на моей коже, касаясь каждого ее дюйма. Когда я касаюсь его груди, он вздрагивает.

- Пожалуйста, не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся.

Я провожу рукой по его груди, вниз по боку и всей ладонью провожу по его пояснице. Теперь глаза Эдварда закрыты, брови нахмурены, губы опухшие и красные. Он шепчет слова, которые я даже не пытаюсь разобрать, слова о любви, красоте и намерении, кажется. Его губы шепчут, слегка прижимаясь к моей коже, посылая по ней мурашки. Я касаюсь его рук и плеч. Закрываю глаза и сосредотачиваюсь на ощущениях от его мускулов под моей рукой. Я чувствую, что они сильные, натянутые и гибкие.

Любовь сильна.

Эдвард вцепляется в простыни у моей головы. Он стонет мне в шею, осторожно пощипывая чувствительную кожу.

- Я так облажался, принцессочка, так облажался. Храни меня под кожей… храни меня у себя. – Он легко проводит носом вдоль моего горла, прижимаясь обжигающими губами к моей челюсти.

Его кожа неестественно теплая. Она жжется при прикосновении и просто манит поцеловать ее. Я слегка касаюсь губами того места на горле, где бьется его пульс. Его сердце колотится еще быстрее, чем мое. Я прижимаюсь к нему губами во второй раз, просто чтобы почувствовать пульс его жизни.

- Твое сердце бьется так быстро, - тихо шепчу я.

Эдвард выпускает простыни и касается моего лица, а его губы теребят мочку моего уха. Я протягиваю свою маленькую руку к его запястью, удерживая его горячую руку на своем теплом лице. Кончиками пальцев я чувствую, как быстро бьется его сердце. Я практически слышу, как оно громко стучит. Чувствую это в своей груди. Стук эхом отдается в ушах. Он биения его сердца дрожит моя кожа, и дребезжат кости. Его биение такое скорое, плавное – слишком быстрое.

Он целует меня везде, только не в губы. Целует под коленом и подъем ноги. Эдвард трется щекой сзади о мои ноги, а когда подходит близко к центру, мы оба ерзаем и тяжелее дышим.

Я превратилась в ничто, невесомое и вялое. Тону в черном постельном белье и умираю от его прикосновений. Что-то очень изменилось, но сейчас мне едва ли есть до этого дело.

Он шепчет слова любви, жажды и желания. Он задирает мою футболку и ложится животом мне на живот.

Это нереально.

- Никогда, никогда, никогда, - бессвязно шепчет он. – Моя девочка-принцессочка, - говорит он, щекоча мне ребра. – Детка, детка, детка.

Мои ноги широко раздвинуты. Он надо мной. Нависает.

- Эдвард, - шепчу я, ища, что делать.

- Ш-ш-ш. Не шевелись.

И затем это происходит.

Я никогда не исцелюсь от этого. Никогда.

Любовь бесконечна.

Одним быстрым движением все тело Эдварда смещается. Его губы на моих губах – теплые, полные, сильные. И его центр пульсирует у моего центра – горячего, полного до краев, глубокого.

Я кричу ему в губы. Спина выгибается. Пальцы врезаются в матрас.

Выгибаюсь еще сильнее, все мое тело покалывает, оно во власти огня.

Нас разделяет только наша одежда, Эдвард толкается в меня второй раз.

После этого мое тело реагирует. Я даже не осознаю, что только что у меня был первый поцелуй; все, на чем я могу сосредоточиться – это стать ближе к нему, чтобы он сделал это снова.

Он делает.

Мои руки вцепляются ему в бока.

Я кричу.

Он делает это снова.

Мои ноги раздвигаются еще шире, до боли – чтобы быть к нему еще ближе.

Эдвард целует меня снова. Снова. Снова.

Затем его язык касается моей нижней губы, и со мной покончено. Все остальные чувства полностью исчезают – кроме вкуса и ощущения его языка в моем рту. Рука Эдварда берет меня за подбородок; он отводит мою голову назад, с силой целуя меня.

Меня никогда не целовали, но это естественно. Легко. Так и должно быть.

Наши губы медленно двигаются. Он целует меня как следует. Целует меня так, как чувствует.

Наша любовь – это нежная всеобъемлющая и бесконечная связь.

Никогда не будет ничего кроме нее.

Его бедра перестают двигаться. Я даже не знаю, дышим ли мы…

Эдвард улыбается с закрытыми глазами, а затем целует меня в губы один раз, два, три.

- Я люблю тебя, - с обожанием нежно шепчет он.

Он целует меня так, как Карлайл целует Эсме.

Он целует меня всю ночь.

Он целует меня до тех пор, пока не звенит будильник.

Затем он целует меня, словно говоря «Здравствуй», а потом я ухожу из его комнаты.

Потому что любовь никогда не говорит «прощай».

Никогда.